Необходимо разрушить мифы о войне

Комментарий Ю.Бялого: То, что появились документы из особой папки ЦК по катынскому делу (сегодня Росархив их выложил в интернет и глава Росархива их прокомментировал), это очень важный и содержательный шаг в направлении того, чтобы показать правду, которая может выбросить на помойку вредоносные мифы. Глава Росархива сказал довольно много. Он, помимо документов, сказал о том, что бесспорно эти расстрелы офицеров в Катыни происходили. Он сказал, что основные расстрелы происходили, вопреки расхожей мифологии, не в Катыни, а в поселке Медном Тверской губернии. Он сказал, что есть данные о том, что в Катыни, помимо примерно 10 тысяч расстрелянных еще до катынских событий, до польской кампании, советских граждан (в том числе, так называемых врагов народа), в 1941 году фашисты тоже расстреливали. И на этот счет тоже есть архивные документы.

Уже один этот перечень доказательств показывает, что - неоспоримо, необходимо! - требуется дальнейшее раскрытие архивов. Должно ли оно быть тотальным, огульным? Я считаю, что нет. И причина в том, что неподготовленные люди с архивными документами работать не умеют, не могут, не должны. Враги тем более работать не должны.

Есть мифология, которая строится на отсутствии фактов – нет архивных данных, нет доказательств, я придумал, мое воображение вот так сработало и я это предъявляю как истину в последней инстанции. Видимо, примерно таким образом произошло с Солженицыным, с "Архипелагом ГУЛАГом". Безумные цифры расстрелянных миллионов и сгинувших в лагерях десятков миллионов, которые он приводит, – это именно мифология такого сорта.

После 1991 года в наши архивы ринулись орды западных антисоветских, антикоммунистических исследователей-историков искать правду о ГУЛАГе - подтвердить, доказать Солженицына. Там были добросовестные историки, обстоятельные, квалифицированные. Они получили архивы НКВД, увидели, что всего расстрелянных, включая не только политических (но и не за "колоски"!), а и уголовников – 682 тысячи, если мне память не изменяет. Как? Не может быть! Затребовали данные Наркомпрода – ведь лагеря снабжались, тюрьмы снабжались, все это отражалось в документах. Провели перекрестную сверку – получается то же самое. Не может быть! Взяли архивы Наркомата железных дорог – перевозки заключенных, перевозки продовольствия, перевозки снаряжения, перевозки грузов, т.е. того, что делали заключенные – возили лес, руду и так далее. Сверили – опять то же самое! И эти западные антисоветские исследователи опубликовали реальные цифры, они признали, что данные НКВД – правда, что это объективные данные.

И за то, что Солженицын написал – никто ведь не каялся. То, что Солженицын написал, до сих пор воспроизводится, в том числе, на наших государственных телеканалах, в нашей государственной российской пропаганде как истина в последней инстанции.

Это миф одного рода. Второй миф – это миф препарирования архивов. Когда берется из какого-нибудь дивизионного или армейского особого отдела папка преступлений, и на основе этой папки преступлений, т.е. вопиющих случаев, (ведь подвиги и награды в другой папке!) создается образ Красной армии – и политический, и моральный. И это публикуется в книгах, статьях, предъявляется как доказательство (ссылка такая-то, такой-то архив, такая-то папка, такой номер дела). Это вторая мифология.

Чтобы эту мифологию опровергать, нужно обязательно открывать архивы. Но открывать их нужно перед добросовестными исследователями. Потому что – не надо иллюзий! – мы находимся в очередной стадии информационно-идеологической войны – и внутренней, и международной. Значительная часть нашей власти, которая объявила – напомню! – Россию правопреемницей СССР, старательно открещивается от того в СССР, что было негативно, что было преступно, того, что она называет преступлениями советского сталинского режима. И именно это, как мне кажется, одна из причин, почему до сих пор нет серьезной архивной работы. Но открещиваясь от этого, она создает почву для мифов – мифов о том, что это было хорошо, а это было плохо. Но в условиях информационно-идеологической войны парадокс такой избирательной преемственности инверсируется противником, и заявляется о том, что Россия и российский народ являются правопреемниками преступлений. Не побед (потому что победы всячески замалчиваются и, скажем так, негативизируются и проблематизируются), а именно преступлений.

Еще до фултонской речи Черчилля у Ханны Арендт и у Поппера появились работы, в которых уравнивались фашистский и советский тоталитаризмы, сталинский и гитлеровский. Затем, в период "холодной войны", это уравнивание тоталитаризмов было сведено к уравниванию вины за войну. Этим занимались изо всех сил. И наконец, на последнем этапе, происходит уравнивание вины за войну советского и немецкого народов с равной виной в фашистских и советских преступлениях против человечности. Если это так, то советский народ, и российский народ как его правопреемник, не великий победитель в великой войне, которая определила лицо мира на целый век, - он преступник. И должен не гордиться победой, а каяться, каяться, каяться. Американцы, которые расстреливали японцев, сбрасывали бомбы на Хиросиму и Нагасаки, уничтожая сотни тысяч человек, которые вместе с англичанами стерли с лица земли Дрезден – каяться не должны, они поборники свободы и справедливости. А мы должны каяться!

Вот эта мифология должна быть развенчана фактом – выверенным, точным, собранным грамотными историками и исследователями, с отчетливым пониманием того, что это не просто история, а это политическая история. И что эта политическая история вписана в контекст информационно-идеологической войны.

Что это за тип работы? Человеку понадобились документы о неких событиях в определенной армии, которая частично, в составе нескольких дивизий, перешла в другую армию, сформировались определенные корпуса и т.д. Ему открыли доступ, привели. Перед ним тоннель длиной метров сто, стеллажи справа и слева. "Вот, - говорят, - это архив вот этой армии". Привели чуть вправо – такие же тоннели, слева и справа стеллажи: "Вот архивы этой армии". Привели чуть дальше: "А вот архивы, касающиеся того, как именно происходило переформирование корпусов, под чьим командованием и т.д. Ищите!"

Что может найти в этих условиях человек с улицы? Учитывая, что в помещении для работы историков в лучшем случае 10-12 мест и никакой серьезной помощи те, кто контролируют архив, оказать не могут – ни персонала, ни техники, ничего. Это первое. Второе – для того, чтобы грамотно разбираться в архивных документах, необходима квалификация. Это очень вязкий канцелярит, с ошибками, с достаточно недоопределенными формулировками. Чтобы выявить и точно идентифицировать факт, нужно провести сверку нескольких документов, нужно знать, где их искать, к чему они относятся, как они соотносятся – это профессиональная работа. И эту профессиональную работу, конечно, любитель с улицы выполнить не сможет. Это гигантская, тяжелая работа, которая только начата. Особая папка ЦК #1 лежала в сейфе – ее достали и предъявили. С остальным будет далеко не так просто.

Но если мы не будем вышибать мифы о войне правдой о войне, ничего не получится. Здесь есть еще одна страшная вещь: эта негативная мифология, которая доминирует в последние постсоветские десятилетия, привела к тому, что очень многие от нее устали. И на фоне далеко не благостной нынешней российской действительности у молодежи особенно, даже не у стариков, появилась тенденция творить антимифы о великом и благостном сталинском периоде. Но это только кажется, что это чуть лучше или чуть хуже. Фальшивый миф, который ни на чем не базирован, и антимиф, который ни на чем не базирован, – друг друга съедают, взаимоуничтожают. И если они друг друга взаимоуничтожили, то это не просто уничтожение мифов, это уничтожение нашей истории, нашей исторической памяти.

Этого ни в коем случае допускать нельзя. И ради этого нужно лезть в архивы, серьезно их обрабатывать, писать книги, в которых мифам будет противопоставлена реальная правда о войне – страшная, великая, глубокая, но правда. В войне всегда победы, поражения, военные преступления соседствуют – другой войны не бывает. Но если не выявить правду и не предъявить обществу, то у общества нет истории. И у страны нет истории.