Скачать файл

18 марта 2011 год

Перестройка убила идеалы

Субъект и технология – это проблема политтехнологическая и политическая, разница между политтехнологией и политикой.

Вообще–то говоря, есть не просто субъект. Есть субъект – т.е. тот, кто действует, есть технология – то, как действуют, есть ресурсы – т.е. то, с помощью чего действуют, и есть цели – ради чего действуют. Вот эти четыре пункта: сам субъект, его технология, его ресурсы, его цели – образуют четырех-единство, это такой квадратик. Поставьте по всем углам точки – все эти цепи, соединения, они все вместе существуют. Для любого действия нужно единство этих четырех элементов.

Почему, особенно со стратегическими субъектами, у нас такая проблема? Потому что стратегические цели, (помните, в этой четверке я назвал цели), они-то придают действию осмысленность. Система - это совокупность элементов, связанных между собой единой целью. Наличие связи между элементами и целью делает систему чем-то большим, чем эти элементы в отдельности. Экзюпери по этому поводу более красиво говорил о том, что Собор – не груда камней. Именно цель, архитектурный чертеж, придает груде камней смысл, в виде собора. И тогда каждый камень становится чем-то большем, чем он есть, если он валяется в отдельности от другого. Может он свободен от других камней, но только в нем смысла никакого нет. В нем ценности нет. А когда это камень в Нотр Дам де Пари, то в нем есть смысл.

Итак, главное – цель. Цель требует идеала. Если идеальное подорвано в сознании – а в этом и был смысл перестройки, там атака шла не только по конкретным советским, коммунистическим идеалам, а по идеальному вообще, произошла травма идеального в сознании – если идеальное травмировано в сознании, то сознание не может выдвинуть большие стратегические цели.

А если этих целей нет, то рушится все единство: субъекта, проекта, цели и технологии. Если нет цели, то что объединяет субъект? За счет чего он формируется? Субъект формируется в поле смыслов, смыслы порождают цель. Значит, нет уже и поля смыслов, вот нет этого магнитного поля, притягивающего эти стружки, или этого архитектурного чертежа. Какой субъект? Нет его.

Дальше возникает вопрос о ресурсе. Нематериальные ресурсы опять-таки связаны со смыслом. Значит, речь идет только о материальных ресурсах – о бабках. Значит, тогда возникают бабки, которые дают манипуляторам, и технологии, с помощью которых манипуляторы манипулируют. Но дальше выясняется, что это можно делать только одним способом – разваливая общество. Все более и более обеспечивая его деградацию, диссоциацию, декомпозицию и все прочее.

Абсолютизация технологий – это типичный постмодернистский прием. А общество, на котором упражняются постмодернисты, просто перестает существовать, оно разваливается. Общество не может существовать без смысла, без групп, без структур. Оно разваливается, превращается в аморфную слизь. А вместе с этой аморфной слизью падает власть. Аморфная слизь не может сбросить власть, и даже будет всегда ее избирать. И чем аморфнее будет слизь, тем более она будет податливее, - но только стоять на ней невозможно. Не только на штыках нельзя удержаться, но и на слизи. А абсолютизация технологий производит все большую слизь. Произвели слизь, – а слизи надо стать еще более "слизистой", она все время жаждет, как бы «ослижевания», превращения в еще большую и большую слизь. Значит, надо еще больше ее разрушить. В итоге на этой слизи вообще стоять нельзя. Вы производите под собой болото и потом вы в нем тонете с криком. Власть тонет! Она не сбрасывается, а тонет в этом болоте бесструктурности.

Соответственно политтехнологический прием – это есть прием временного удержания власти путем разрушения своего общества. Ради этого технологии и абсолютизируются. Абсолютизируются они как потому, что люди, которые их абсолютизируют, не имеют идеального, оно не функционирует в их сознании, они даже не могут разговаривать – у них внутри его нет, оно не порождает целей. Ну и все. Нет целей – нет смыслов. Нет смыслов – нет структур. Нет структур – что остается? Управлять слизью.

Как можно ей управлять? Все больше и больше ее делать аморфней, повышать степень ее аморфности. Некоторое дельта "В" (власти) покупается ценой увеличения дельта "А" (аморфности). Значит, власть падает по экспоненте в таких случаях. Она и падает. И с какого-то момента она переходит черту, при которой прочность этой слизи становится так мала, что она не может удерживать государство. Тогда государство рушится.

Это и есть типичный постмодернистский прием, который чаще всего применяется к чужим государствам. Постмодернизм на собственной территории применяется реже.

Дополнительный прием есть вторичная архаизация. Это тоже очень любят постмодернисты. Ну, не все же готовы стать такой беспринципной слизью, поэтому вторая группа, которая работает по этим же технологиям, это группа, которая как бы дает назад суррогатные фундаменталистские ценности. И возвращает в некую "традицию", чаще всего с большой буквы, которая на самом деле есть фэнтези, изобретенное теми же постмодернистами. Они вращаются в каких-то смысловых псевдополях, которые эти модернисты могут выключить, переключить, снова включить.

В принципе, это идея завтрашнего мира. Туда привносится слизь, сама группа, которая привносит слизь, имеет свою какую-то идеологию, о которой надо поговорить отдельно: она [группа] совсем узкая и думаю, что ее идеология совсем разрушительная. Дальше идет вот эта слизь, а за слизью, которой можно произвольно управлять, идут специально выстраиваемые архаические структуры. И вот этот оранж-фундаментализм, который мы видели в Египте, это есть примерно это.

Вот эти "глобики", люди с компьютерами и всем прочим – это слизь, а за ними идет вот эта архаика. И эта композиция очень напоминает Мао Цзэ Дуна, помните – Мировой город и Мировую деревню. Т.е. "золотой миллиард" и оставшаяся архаизированная часть человечества. "Золотой миллиард", часть превращенная в слизь и огромная архаизированная часть, в которой уже есть неразвитие.

Мне кажется все, что мы сейчас наблюдаем в Египте, Ливии, Тунисе и т.д. – есть просто первые шаги по осуществлению каких-то таких проектов. А в основе их, конечно, то, что нет цели. А когда у людей нет цели – они говорят о технологиях. Потому что больше говорить не о чем. В доме повешенного не говорят о веревке. Зачем в присутствии людей без идеального говорить об идеалах, стратегических целях, смыслах, смысловых полях, структурах? Технология! Быстрее к ней! А как иначе? Иначе не выживешь.