05.05.2011

Кавказ ждёт жеста Москвы

  Мнение Сергея Кургиняна: 

Я позволю себе, предельно его смягчив, рассказать один анекдот, который здесь для меня является только базовой метафорой. Извинившись заранее за его очень умеренную вольность, по отношению к сегодняшним нашим постмодернистским традициям. Мне просто кажется он очень важным.

Мама подходит к папе и говорит: «Знаешь нашему ребенку, он уже вырастает, пора ему объяснить, как именно дети рождаются на белый свет, что происходит в отношениях между мужчиной и женщиной. Как-нибудь сделай это предельно деликатно, на примерах из царства животных, растений и вообще как-нибудь». Папа выслушал все это, отошел от телевизора, свистит сыну: «Иди сюда!» – «Ну, чего?» – «Помнишь, на юге были?» – «Ну, помню». – «Помнишь, по бабам ходили?» – «Ну, помню». – «Ну так вот – у птичек тоже самое».

Я о чем здесь говорю? «У птичек-то же самое». На Кавказе происходит то же самое, что в арабском мире и везде. В Средней Азии у этих "птичек" не происходит ничего нового по отношению ко всему остальному исламскому миру, или стремительно исламизирующемуся на наших глазах после распада СССР.

Здесь я должен сказать, что в Советском Союзе была очень продвинутая программа преодоления складывающейся у нас на глазах ситуации на наших окраинах и на наших сопредельных территориях, бывших наших республиках, ныне называемых абсолютно суверенными государствами Средней Азии (или Центральной, теперь уже, Азии). Так вот, у нас было очень радикальное средство лечения этих трансформационных процессов.

Михаил Фрунзe очень любил применять это средство. Ему говорили: «Как это вы тут ищете пролетариат и буржуазию? А в Средней Азии нет ни того, ни другого». Он говорил: «Ну, кто здесь за русских?» – «Вот эти». – «А кто против?» – «Вон те». «Вон тех, кто против, назовем «буржуазия», а тех, кто «за» – назовем пролетариатом. По буржуазии – огонь!». Дальше родилось то, что все мы знаем по замечательному фильму «Белое солнце пустыни»: «Товарищи освобожденные женщины Востока! С вашим мужем-эксплуататором мы покончили».

Мы довольно глубоко продвинулись в этом направлении, создав индустрию, сохранив все традиционные религиозные аспекты в качестве частного дела (что кстати, свойственно и модерну),  очень сильно насытив советским содержанием традиционно восточный коллективизм («махали» и все прочее). Мы ничего там не убирали! И мы создали довольно гармоничную картину, с помощью которой исламский радикализм и все остальное, - отошли. Отошли и затаились на сопредельных территориях.

Каждому, кому охота все еще нас называть империалистами, должен посмотреть на Таджикистан и на Афганистан (даже сейчас!) - и увидеть разницу. Там средневековье, а здесь, пусть и изуродованная этими двадцатью годами, но какая-то современность, или ее остатки.

Когда это все распалось, а распалось оно в результате этаких сепаратистских безумств (Европа - объединяется, а тут все надо было развалить!), то образовались так называемые суверенные государства, которые тут же исполнили номер, одинаковый со всеми остальными бывшими республиками СССР, кроме, может быть, Прибалтики, где положение очень тяжелое, но где очень осознано шли в Европу. На всех остальных территориях было совершенно непонятно, зачем это все долбанули? Все начали обогащаться достаточно стремительно, и начали разрушать современность: заводы остановились (вот сейчас в Узбекистане их просто добивают), население оказалось буквально нищим, возникло явление, называемое кризис идентичности. Кризис идентичности стали заполнять двумя вещами.

"У птичек то же самое"! Что Хусейн, что шах Ирана, что Мубарак, что кто-нибудь еще, что Узбекистан, что Кавказ. В этом смысле – «у птичек-то же самое».

У них возникает две возможности: формирование какой-то зыбкой национальной идентичности, с попытками, например, в Кабарде, в адыгейских частях и так далее, как можно больше активизировать элементы очень сильно там существующего язычества, которое для ислама (джахилия) – страшное преступление. И с попытками как-то создать светскую идентичность. Что такое эта партия "Баас", которую преступно разгромили американцы, как идиоты и негодяи, одновременно? Это что такое? Это была относительно светская  партия, социалистически-умеренная.

Все это очень зыбко, но как-то еще можно напрячь национализм. Если же этот национализм превращается в либерализм или вестернизацию, то эта пленка утончается, лопается и тогда сметаются не только эти националистические режимы, но и вся современность - и изливается фундаменталистская магма.

Как только мы создали в своих республиках всех этих полуавторитарных, назначаемых или не назначаемых нами, глав республик, то что они там могут сделать? Мои дальние родственники вводили Красную армию на Кавказ. И я просто знаю, как они вели диалоги с суфиями. Суфии говорили: "Надо, надо поддержать красных". - "Как же? Они же безбожники!». – «Ну, не знаю, безбожники или нет, но впереди них идет Зеленый Гызр (Хизр)". Вспоминайте Блока – «В белом венчике из роз впереди Иисус Христос».

Там очень ценили некоторые вещи: бесплатное образование и медицину, чувство справедливости, какой-то коллективизм. Мы могли им из Москвы что-то предлагать. В чем наше предложение теперь? Национальные идентичности? Ну, вот возникают авторитарные лидеры, которые создают национальные идентичности. А внизу возникает народ. Социальное расслоение нарастает? Нарастает. Значит, в этом низу, и естественным образом, и с помощью всех эмиссаров, которые приезжают, а также своих собственных возможностей,  начинает развиваться фундаментализм А чему там развиваться?

Там как-то оформляется социальный протест. Во всех этих регионах он так оформляется, точнее, его так оформляют. А наверху сидят националисты, грубо говоря, пытающиеся апеллировать к национальной идентичности, которые давят этот исламизм. Поскольку раскол идет фактически между богатыми и бедными, между меньшинством и большинством, между теми, кто к этому пирогу допущен и теми, кто не допущен, то это фатальный раскол.

А Москва показывает «Дом-2», реалити-шоу. И никто не может объяснить теперь, почему люди, которые исповедуют совершенно другие моральные нормы, должны все время наблюдать показываемых из Москвы распущенных голых девок. Объяснить это им невозможно. Зеленый Гызр не идет впереди "модернизации".  Ну, не идет, и не идет! И впереди "стабилизации" он тоже не идет. Вот не идет! От Москвы нет послания. Возникает цивилизационный шов. Тогда начинают бегать, в том числе, по высоким кабинетам, олигархи, которые говорят о том, что надо отделить Северный Кавказ - только тогда, когда они точно знают, что их кто-то хочет услышать. В противном случае они не говорят.

Отделение Северного Кавказа подогревается русской ксенофобией, которая очень отличается от шовинизма и национализма. Ибо шовинизм и национализм, как и экспансионизм – это здоровые организмы, которые хотят расширить свою сферу влияния. А ксенофобия - это то, что хочет сократить сферу влияния. Шовинист хочет переварить  и шашлык, и сыр, и долму и что-нибудь еще, а ксенофоба рвет от стакана сырой воды.

И эти ксенофобские настроения, и эти либеральные разговоры о том, что там другая цивилизация, что она не модернизируема и т.д.,  приводят к тому, что этот шов начинают расширять. Как только по этому шву происходит тектоническая подвижка и это все отделяется, обнажается Волга. Самые радикально–исламистские группы находились, пока я наблюдал за этим в полевом режиме, в Астрахани, а не в Татарии и Башкирии, но и там всего хватает. Значит, начинает вскрываться волжский шов. А там все трубопроводы сходятся  - в Башкирии, в Татарстане, в очень небольшой зоне. На среднерусской равнине воцаряется энергетической дефицит, со всеми вытекающими отсюда последствиями, вплоть до голода. Государство распадается.

Мы не можем допустить того, чтобы этот шов начал двигаться, чтобы эти идейные литосферные плиты  задвигались. Что мы делаем, если у нас нет своего  большого имперского месседжа? Если мы не можем поднять эти народы на новый духовный уровень? Мы проплачиваем местных Мубараков, Каримовых и всех прочих. А внизу местные «Хизб-ут-тахриры», «Братья-мусульмане» и все остальное. Это двухслойная система, в которой ничего, кроме этого, нет.

На следующем этапе этот процесс развивается. Либо эта волна снизу сметает этих диктаторов, либо эти диктаторы все это мочат, мочат и мочат, все больше и больше. А мы набираем на себя карму раздражения народа. И тогда в итоге все это все равно сметается.

Но одновременно с этим возникают новые сепаратистские тенденции, которые в данном случае будут тенденциями к созданию халифата. Т.е., все эти исламские регионы, в которых эта вся магма выльется, начнут сливаться воедино. У халифата есть такая черта: он хочет распространятся на все места, где есть крупные сгустки населения, в разной степени идентифицирующие себя с исламом. В том числе, конечно, [распространяться] и в другие ключевые для нас республики на территории Поволжья, это во-первых. И вообще он мыслит категорией, что весь мир есть мир ислама. Он вполне может вспомнить, что, например, когда-то можно трактовать Золотую орду и как НЕисламское государство, а при желании можно повернуть так, что там обнаружится какой-нибудь исламский [сегмент]… Это же все постмодернизм, поиграть-то можно в любую сторону!

И тогда мы с нашими территориями окажемся, как эти птички, вовлечены в единый процесс. Нет никакой разницы между этими нашими территориями и Мубараками и всем прочим. Этот весь процесс, подогреваемый авантюристом, он же бывший мессия из Соединенных Штатов – Барак Обама, весь этот  разогреваемый процесс вскроет нашу территорию.

Ну, и где здесь стратегический выход? Конечно, он только в том, чтобы послать в эти регионы новые, мощные, созвучные им имперские месседжи. Но это могло быть, когда Красная Армия заходила с таким накаленным, глобальным месседжем на Кавказ и что-то находила созвучное. А сейчас-то, когда всё, что политически действует, отказывается от мощных месседжей, считая их вредными и избыточно романтичными, - не потерять Кавказ становится почти невозможным.

Я-то считаю, что удерживать надо любыми силами. Просто потому, что обнажится Волга. И дальше уже русское государство исчезнет, в каких угодно и сколь угодно скромных конфигурациях. Но это только тактика. Это отсрочка – и не более того. Стратегическое решение в одном – послать очень мощный накаленный месседж, созвучный сердцам тех, кто еще не забыл, как эти месседжи посылались из имперской, в лучшей и высшем смысле этого слова, Москвы.