_{Мария Подкопаева}

_{Афганские ворота}

В последние месяцы подтвердилось предположение о том, что проводимый под пристальным международным наблюдением процесс межтаджикского урегулирования является моделированием возможности решения еще более трудной задачи — афганского урегулирования. И, если когда-то, с легкой руки Редьярда Киплинга, "Большой игрой" именовали борьбу между Россией и Великобританией за влияние в Центральной Азии в XIX веке, то теперь круг участников сильно расширился. В игру включены, помимо традиционных игроков, прямые соседи Афганистана (включая Китай, Иран и Пакистан), группа новых центральноазиатских государств (то есть Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан, Киргизия и Казахстан), крупные европейские государства, всемирные организации, а также заокеанская сверхдержава США с ее глобальными интересами.

Принято считать, что Великобритания традиционно склонна к роли судьи мировых схваток. Однако теперь она, кажется, постепенно переходит в штат тренеров и наследует эту роль у США, снабжавших талибов инструкторами и оружием на начальном этапе их похода. На нынешнем этапе создание регулярных афганских вооруженных сил поручено талибами военачальникам движения, ранее обучавшимся в Великобритании.

Что касается самой арены, то есть зоны афганской нестабильности, то ее важность в мировой геополитической системе неоднократно подчеркивалась ключевыми специалистами-геополитиками ссылкой на тот исторический факт, что демонтаж модели "двуполярного мира" начался именно неудачей афганской кампании СССР. Сыграв в недалеком прошлом роль "камня преткновения" для существовавшей модели мироустройства, сегодня афганская зона играет роль непреодолимого препятствия для реализации давно и широко разрекламированного проекта-стержня нового евразийского устройства — трансевразийского коридора (в варианты которого входят: геополитическая ось Берлин—Москва—Токио, коммуникационные линии Париж—Пекин, проект "Великий Шелковый путь" и все, что находится в их орбите). В контексте именно этих заявленных проектов находились в последние годы такие процессы, как формирование центральноазиатского союза, рост экономического интереса Китая к республикам Центральной Азии, экономическая экспансия Японии — вплоть до каспийского региона, крупные организационные инициативы стран Европы и стран Закавказья по проекту транспортного коридора ТРАСЕКА и многое другое.

К настоящему же моменту весь этот совокупный проект с его разновидностями приобрел особую значимость, поскольку после падения мировых цен на нефть под угрозой оказался другой крупнейший международный проект — транспортировка каспийской нефти. То есть тот самый "Проект века", который уже привел к ряду межэтнических конфликтов, создавших термин "нефтяные войны". Теперь падение цен на нефть вызывает сомнение инвесторов в рентабельности строительства даже короткой ветки нефтепровода Баку-Супса, что уже служит причиной трений между АМОК и Государственной нефтяной компанией Азербайджана. В этой ситуации торможения нефтяного "Проекта века" транспортно-коммуникационный проект приобретает значение запасного общеевразийского, если не альтернативного. И даже такие тревожные свидетельства ненадежности таджикского мирного процесса, как конфликт правительства с оппозицией в связи с затягиванием назначения на пост вице-премьера Ходжи-Акбара Тураджонзода, а также крупное столкновение сил правительства и оппозиции в Кофарнихоне в марте этого года с десятками убитых и захваченных в плен — не умаляют надежд, возлагаемых на примирение на одном из решающих отрезков Шелкового пути и не снижают сделанных на него ставок.

Даже при нынешнем ненадежном мире Таджикистан получает призы и поощрения. В январе с подписаны таджикско-китайские документы по сотрудничеству между оборонными ведомствами. В феврале Узбекистан реструктурировал долг Таджикистана на сумму 151 миллион долларов до 2011 года на льготных условиях. МВФ одобрил предоставление очередного займа в 10 миллионов долларов на восстановление экономики. И наконец, в марте на встрече стран-членов Центральноазиатского союза (Узбекистана, Казахстана и Киргизии) Таджикистан был принят в союз.

А пока не захлебнулся в проблемах таджикский миротворческий энтузиазм, группа стран-миротворцев стремится срочно перенести его и на афганскую проблему. В декабре 1997г. посланник ООН в Афганистане Лахдар Брахими выдвинул инициативу начала нового мирного процесса — афганского — с участием Китая, Пакистана, Ирана, Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана, а также России и США в качестве гарантов (по опробованной на Таджикистане формуле "6+2"). Количество и активность откликов на призыв Брахими оказалось беспрецедентным.

В январе в ходе переговоров в Таджикистане с Бурхануддином Раббани Рахмонов заявил о готовности провести мирную конференцию в Душанбе. Тогда же аналогичные шаги предприняли страны, лояльные другой стороне афганского конфликта. Саудовская Аравия и Пакистан подготовили всеафганскую встречу религиозных авторитетов по мирному урегулированию, и находившийся в Эр-Рияде заместитель главы движения "Талибан" дал согласие на встречу. После этого в полную силу заработала машина организации переговоров.

Глава правительства талибов в марте прибыл в Пакистан для переговоров о мире в Афганистане. Непосредственно перед этим спикер парламента Пакистана побывал в Москве, где заявил, что лишь три страны могут помочь решить афганскую проблему: Россия, Пакистан и Иран. Не осталась в стороне и Организация Исламская Конференция: министры иностранных дел стран-членов ОИК потребовали прекращения войны в Афганистане и образования "всеохватывающего" правительства.

С другой стороны, на своем участии в решении афганского вопроса настаивает Запад. Еще в декабре Брахими, призывая к афганскому урегулированию, указал на возросшую заинтересованность в нем ЕС. В феврале в Ашхабаде открылась международная конференция по региональной безопасности, организованная ОБСЕ. В повестке дня стояли два вопроса: наркотранзит из Афганистана в Европу и угроза войны на южных границах среднеазиатских стран. В свою очередь, компания "ЮНОКАЛ" пригласила делегацию талибов в США, где представители госдепартамента разъяснили им, что строительство трубопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан, которому талибы готовы гарантировать безопасность, возможно после политического урегулирования на широкой основе.

В итоге всех этих подготовительных мер и внушений в апреле в Ашхабаде начались консультации по внутриафганскому урегулированию, и были обозначены предварительные условия сторон: Северный альянс не требует демилитаризации взятого талибами Кабула, а талибы готовы согласиться на контроль Северного альянса над удерживаемыми ими территориями. Кроме того, Северный альянс принимает предложение талибов о создании Согласительной комиссии с участием всех территориальных советов духовенства (улемов), под чьим бы контролем ни находились территории.

Каковы же перспективы этих поспешно начатых при волевом участии стран-миротворцев переговоров? Прежде всего, следует отметить, что речь идет лишь о самом начале процесса, для которого с большим трудом все еще собираются основные действующие лица. Ведь в Ашхабаде талибы официально не присутствовали, а лишь передали свои условия. А страны-миротворцы потратили свои силы на то, чтобы для начала помирить между собой членов Северного альянса — генерала Дустума и Партию исламского единства Афганистана шиитов-хазарейцев, вступивших в противостояние за Мазари-Шариф. При этом вообще не предъявляется какая-либо концепция афганского примирения. Позиции же, обозначенные сторонами в Ашхабаде как предварительные условия, фактически означают не примирение, а раздел страны, когда каждая сторона остается хозяином на удерживаемой территории.

Никакая модель единства все еще не выдвигается. В Таджикистане, при всех трудностях, еще можно было говорить о единстве таджикского народа. В Афганистане же сохраняется память о том, что пуштунская знать до 30-х годов торговала хазарейцами как рабами. О стирании этой памяти речь пока не идет, поскольку именно хазарейскую провинцию Бамиан талибы в последнее время бомбили наиболее жестоко с уничтожением мирного населения. Со своей стороны, Дустум, возвращая себе власть в северной провинции и изгоняя узурпатора Абдул Малика, представил талибам сведения о расстреле Маликом тысяч пленных, что привело к ответным массовым расстрелам, проведенным талибами.

Помимо всего этого, талибы отнюдь не напоминают таджикскую оппозицию, относительно лояльную внешним силам. Требуя от Ирана выдачи им Малика, они прямо заявляют: "У нас есть возможность поддержать иранскую оппозицию и вмешаться во внутренние дела Ирана, хотя до сих пор мы этого не делали".

Что касается экономического манка, каким считался проект "ЮНОКАЛ" по транзиту туркменского газа в Пакистан, то он все более призрачен. Месяц назад вице-президент "ЮНОКАЛ" сообщил, что проект строительства откладывается "ввиду отсутствия доверия к афганскому правительству со стороны правительств заинтересованных стран, кредиторов и инвесторов".

И, наконец, говоря об экономических обоснованиях перемирия, нельзя не упомянуть еще одной темы. Той самой, на которую ссылается ОБСЕ, говоря о росте своего интереса к региону — темы наркотранзита. Причем способ подачи наркотемы и шаги по ее обсуждению больше походят на отговорки, чем на намерение действительно решать проблему. Оказывается, Брюссель (то есть штаб-квартира Евросоюза и НАТО) в последнее время сильно страдает от воровства дипломатических машин для обмена их на партии наркотиков в Афганистане и Таджикистане. На фоне подобного объяснения своей встревоженности ООН вкладывает в пилотный проект "Ошский узел" для выработки экспериментальной модели борьбы с наркобизнесом два миллиона долларов — ничтожную сумму по сравнению с прибылями от наркотиков.

При том, что мировые СМИ открыто пишут о выходе Афганистана на первое место по производству наркотиков и об оплате такого рода "натурой" оружия всеми сторонами афганского конфликта — экспериментальные модели на отдельном Ошском направлении транзита выглядят прикрытием для других целей. Возможно, так оно и есть, и речь фактически идет не о борьбе с наркотиками, а о стремлении обосноваться на одном из основных узлов будущего Шелкового пути. Практически же это означает, что перекрестки Великого Шелкового пути в его центральной части совпадают с перекрестками сформированного "черного Шелкового пути" наркотранзита, а разворот трансъевразийского проекта потребует не выстраивания его заново, а смены его содержания и хозяев.

Между тем, переговоры о разделе власти в Афганистане (если, конечно, и они не фикция) неизбежно означали бы передел наркорынка и перезаключение транзитных договоров на новых основаниях. А это ведь в Ашхабаде на высшем уровне не обсудишь. В противном случае к группе миротворцев "6+2" пришлось бы добавить как дополнительные единицы мировые наркокартели. Впрочем, кто знает, может быть, это "три в уме" давно учтено? Так или иначе, в перспективе переговоры об афганском урегулировании неизбежно будут подразумевать и договоренности о собственности на трансъевразийский коридор. И стабильность или нестабильность Афганистана означают здесь не наличие или отсутствие самого коридора, а различных собственников его функционирования и держателей стабильности или нестабильности в ключевых воротах Великого Шелкового пути.

Начинается новый раунд "Большой игры", и кто забьет следующий мяч в афганские ворота — покажет время.