В первые дни после начала бомбардировок Югославии А.Лебедь заявил о том, что "России пора твердо заявить о себе". Для этого нужно "выйти из режима санкций и оказать Югославии экономическую и военно-техническую помощь, а также разобраться с состоянием дел в нашей армии, с которой в мире перестали считаться". Его заявление нашло горячую поддержку многих сенаторов.

Такая позиция резко контрастирует с позицией мэра Москвы Ю.Лужкова.

26.03.99. Лужков объявил о намерении прекратить антиамериканский митинг у посольства США.

01.04.99. Лужков, находящийся в Ижевске, заявил, что он категорически против отправки добровольцев в Югославию.

03.04.99. Лужков заявил, что у России есть возможность занять выгодную позицию в косовском конфликте.

Все это очевидным образом противоречит ранее обозначенному Лужковым условно "панславянскому", национал-центристскому курсу. Составными частями этого курса были, в частности, яростная поддержка Лужковым Союза России и Белоруссии с осуждением всех противников этого союза как антинациональных сил, столь же яростная позиция по Севастополю в споре с Украиной. Можно было бы поставить в этот ряд и позицию Лужкова по Союзу России, Белоруссии и Югославии. Но здесь — одна закавыка. После того, как идея этого союза была отвергнута Шаймиевым и Рахимовым (как ранее ими была отвергнута идея объединения России и Белоруссии), Лужков не просто замолкает на данную тему. Перед этим он резко высказывается в интервью немецкому журналу "Шпигель: "Я против того, чтобы Россию впутывали в конфликт, в том числе и через создание союза между Россией, Белоруссией и Югославией".

Между тем ранее позиция Шаймиева и Рахимова по российско-белорусскому объединению не влияла на его оценки и заявления в поддержку данного союза. Возникает небезосновательное предположение о том, что с момента, когда Шаймиев и Рахимов обозначили свою пролужковскую позицию (а это произошло сразу после провала второй попытки Кремля отставить Скуратова), Лужков оказался связан новым типом выстраивающихся отношений и вытекающими отсюда обязательствами.

Таким образом, можно высказать предположение, что ранее существовавшее деление (Лужков — националист и антиисламист, в том числе "античеченец", Лебедь — евразиец, происламист и "прочеченец") оказались инвертированными или, как минимум, спутанными и размытыми из-за нового типа "выборно выгодных" коммуникаций. Сегодня нельзя еще высказывать в этом вопросе окончательных суждений. Но ряд экспертов, которым свойственна категоричность (скажем так, "не всегда беспочвенная"), доводит эту спутанность до идеи ангажированности двух российских лидеров двумя частями исламского сообщества и до возможности выстраивания отношений между ними через так называемый "исламский терминал". Конечно же, пока все это крайне неопределенно. Но не зафиксировать указанной инверсии — значит пройти мимо весьма существенных нюансов нашей политической жизни. Забегая вперед, можно отметить яркое подтверждение сделанному предположению: 21.06.99 на конгрессе русской прессы Лужков высказался за предоставление Чечне независимости.

Лебедь, далее, также вновь дает основания для того, чтобы говорить о подобной инверсии.

06.04.99. Лебедь заявил в интервью: "России надо объявить Европу зоной своих геополитических интересов и обеспечить поставку Югославии российских оборонительных вооружений. Судьба дала нам возможность встать с колен. И левые, и правые согласны с тем, что страна испытывает унижение. Наши отношения с "Большой семеркой", оказывается, были отношениями хозяина и собаки, которую сначала кормят, а когда она тявкает — дают пинка".

В середине апреля парижские СМИ широко цитировали слова Лебедя в его интервью "Фигаро": "Истинные проблемы начнутся у Запада, когда за океан потянутся из Югославии цинковые гробы".

08.04.99. На встрече с главой правительства Баварии Э.Штойбером Лужков заявил, что поддерживает позицию Ельцина и Примакова о недопустимости втягивания России в военный конфликт на Балканах.

10.04.99. Лужков еще раз заявил, что вступление России в войну в Югославии — это начало третьей мировой войны.

23.04.99. В интервью "Коммерсанту" Лужков заявил: "Новая демократическая Россия ни в коем случае не пойдет на воссоздание "железного занавеса", а будет всячески стремиться к активизации своей внешней и военной политики, к дальнейшей интеграции в мировую экономику."

И вновь нельзя пройти мимо того, что позиция Лужкова совершенно идентична позиции Шаймиева и Рахимова. 8 апреля (в день заявления Лужкова) Шаймиев также сделал заявление о недопустимости отправки российских добровольцев в Югославию. Он сказал, что нельзя это делать такой многонациональной стране, как Россия, поскольку добровольцы могут поддержать любую из воюющих сторон и вступить в прямую конфронтацию между собой.

Таким образом, вновь проступила (ломая все прежние разграничения) как бы "происламская" оценка югославских событий, к которой примкнул "славянист" А.Лужков, и как бы "прославянская" позиция, которую выразил "исламист" А.Лебедь. Оперирование славянской языческой символикой (см. раздел "Партийное строительство Лебедя") дает слабое указание на подоплеку данной двусмысленности хотя бы в том, что касается приднестровского командарма.