Последнее российское десятилетие — это и прямая копия уродств предшествующего периода, и взрыв неслыханной новизны. Уродливой, конечно же. Возможно, и еще более уродливой, чем раньше. Но — принципиально иной, нежели все, что предшествовало.

Взрыв этот по своему масштабу сравним с эволюционными катастрофическими вызовами, создающими новые правила естественного отбора. Самым поздним из таких эволюционных катастрофических вызовов была ледниковая катастрофа, создавшая новые правила "холодной селекции" и, как говорят, в чем-то подтолкнувшая развертывание "хомо сапиенс" и всего, что он с собой "приволок".

Вообще же эволюционная игра задает "правила успешности". А эти правила задают материал для структурирования элиты. Именно материал! Потому что это еще не элита. Это некая протоэлитная субстанция, некий сгусток успешности. Закрепится он или будет смыт — это уже следующий вопрос. Предложенные в его рамках альтернативы не ликованием пахнут. И не революцией гвоздик. Это другие запахи. Кровь, гной, расстрельные рвы, поезд, рухнувший на полном ходу с разобранного моста. Миллионы и миллионы жертв крушения. Можно, конечно, ликовать и по этому поводу. И есть высоколобые подонки, восклицающие: "Боже, сколько крови у нас у всех впереди!" Но при этом подразумевается, что это не твоя и кровь и не кровь твоих близких, а нечто чужое. Самые отъявленные садисты, самые гнусные извращенцы — это страстные наблюдатели, это стонущие от вожделения "посторонние".

Ленин и Столыпин взяли на себя ответственность за хирургические операции. Они не грезили кровавыми шоу. Они не были садовниками в розарии бодлеровских "Цветов зла". И когда в едином перечислении с этими великими и грешными, не посторонними "удачливыми неудачниками" вдруг появляется Пол Пот с его сорбоннской изысканностью и вожделением "Цветов зла", то в самой этой постановке в один ряд разноположенных исторических и постисторических функций — голос той новой проклятости, которая надвигается и на Россию, и на весь мир. Голос новой Мэри, хрипло выпевающей знаменитое: "Наших деток в шумной школе раздавались голоса". Новой Мэри, которой удалось самой спастись, превратившись в ту самую Чуму, которой она боялась.

Да, плохо — когда чума. Да, еще хуже, если это чума совсем новая. Ибо нет вакцины от такой новой болезни, когда похожие на нечто делают что-то похожее на чью-то похожесть. Но еще хуже, когда пастеры становятся в позу и считают, что "вакцинами заниматься западло". И пастеры ли они тогда? Или это тоже что-то похожее на похожее, имитация имитаций, отблеск отражения в системе зеркал, тень тени, как говорил великий Шекспир?

Новая чума хочет заразить своим вирусом прежде всего то, что должно искать вакцину. "Технологически грамотно". Можно аплодировать таланту тех подлецов, которые изобрели подобное бактериологическое оружие.

Я уже давно спрогнозировал развертывание подобной ситуации. И назвал эту ситуацию "ситуацией Зазеркалья". И когда сегодня начались шоковые реакции по поводу феномена "похожий на", то могу лишь в очередной раз угрюмо констатировать, что речь идет о реагировании задним числом на глубоко вторичные ПРОЯВЛЕНИЯ того, что знаменует собой эра "технологически грамотного нового вируса", лишь похожего на ту незатейливую классическую чуму, которую призывал когда-то на те самые дома злосчастный Меркуцио.

Какие же новые критерии отбора вызвал этот катастрофический взрыв, какие механизмы селекции привела в действие эта "бактериологическая бомба" новизны, сброшенная на Россию лет этак десять назад?

Речь идет о новой формуле успешности. Ибо протоэлитный сгусток — это сгусток успешности. Можно анализировать и другие скопления разного рода "социальных веществ". Но не проанализировать этот сгусток, не выявить его функциональных и структурообразующих свойств просто неграмотно. Хотя бы в плане рассматриваемой нами "вирусодиагностики".

Формула успешности, заложенная этим десятилетием, — формула ЭФФЕКТИВНОГО СИТУАЦИОННОГО ЛОББИЗМА.

Я не могу сказать, что подобная формула содержит в себе только лишь недостатки. В ней есть некая новая хищность. И это само по себе неплохо. Или, точнее, не только плохо. Ибо альтернативой хищности в элите может быть только дряблость, готовность дать пожрать и себя, и то макросоциальное целое, от имени которого выступает элита. Что такое эта дряблость, мы тоже видели.

Отмечу, кстати, что сегодняшнее наше общество не готово еще даже принять саму антитезу "хищность и дряблость". Эту неспособность, этакую квазиморальную детскость, с поразительной отчетливостью раскрыла вся коллизия с генеральным прокурором Скуратовым. Освещение этой коллизии нашими как бы аналитическими СМИ — это либо саморазоблачение именно в плане этой квазиморальной детскости, либо особая разновидность "цинизма посторонних". Потому что "хищность" хотят противопоставить некоей совершенно отсутствующей в нашей элите "доброкачественности". А поскольку доброкачественность явно отсутствует, то начинается обсуждение, где ее больше. В неких моральных нарушениях Скуратова, сопровождающихся его борьбой с воровством, или в прикрывающем воровство морализаторстве противников Юрия Ильича.

На самом деле все эти рассуждения — не по части аналитики нашего бытия. Это все — по части фантомов, с помощью которых хотят освоить СОВСЕМ ИНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ. Это своего рода аналитическая "Мурзилка". Это попытка (куда уж деться от аллюзий в сфере прикладного анализа!) как бы лечить общественную язву путем приема шампанского в особо крупных количествах.

Речь идет на самом деле, конечно же, не о добрых и злых силах, а о борьбе достаточно могущественных клановых структур. Для этих клановых структур Скуратов — это товар. Предстоящий импичмент Ельцина — тоже товар. И поразительным образом оба товара начинают торговаться на одном прилавке — в Совете Федерации. Представить себе, что продажа этих товаров Ельцину будет сугубо филантропической — значит снова оперировать понятиями и критериями из "Мурзилок" разного рода. А раз так, то вопрос один. Что будет меняться на подобные товары на подобном прилавке? И ответ один — каков прилавок, такова и покупка. Продается и покупается, конечно же, власть. Но поскольку прилавок — Совет Федерации, то продажа и покупка будут вертеться вокруг регионализации, передачи тех или иных порций власти региональным баронам. А такая передача всегда граничит с децентрализацией России. Вот и получается некая иллюстрация на тему из другого еврейского анекдота: ". Хаим, сколько будет дважды два? — А мы что, продаем или покупаем?"

Недавно мне пришлось рассматривать эту коллизию в диалоге с неплохими аналитиками безусловно патриотической ориентации. И я еще раз убедился, как глубоко въелся во все поры нашей ментальности "патриотический детский сад". Мол, такой-то имярек против МВФ, и потому он хороший. А такой-то — продавливает рецепты МВФ, и потому он плохой. Это, конечно, шаг вперед по отношению к рассуждению по поводу того, что лучше — "кража в особо крупных размерах" или "развлечение с особами легкого поведения". Но это такой крохотный шаг в сторону правды, который лучше бы и не делать, если за этим шагом ничего не последует.

Гнусность нынешней реальности состоит в следующем.

Элита ситуационного лоббизма не может оперантно мыслить категориями интересов нации, промышленности и т.п. То есть она может на досуге мыслить и более высокими категориями, но это будет не оперантное мышление, в рамках которого существует связь между мышлением и действием. Это будет мышление компенсаторное. С воплями о гибнущей стране. Кто-то об этом кричит вполне подлинно. И это правильно, ибо страна гибнет. Но этот кто-то не входит в "группу успешности". Ибо серьезное соотношение подобного крика с успешностью на уровне оперантного мышления невозможно. Просто исключает успешность. Такой вот мыследеятельностный парадокс нашей реальности.

Элита ситуационного лоббизма может действовать, руководствуясь тем, на чем в ближайшее время хотят "наваривать" ее клановые хозяева и соратники.

И это устойчивый критерий! Им можно руководствоваться в прогнозах, ориентациях и всем прочем. Необходимость вводить в рассмотрение такие понятия, конечно, гнусна, но неизбежна. Руководствоваться "Мурзилками" гораздо хуже, ибо это уже заведомо означает необходимость и купаться в грязи, и попадать впросак одновременно.

Если же все-таки нести крест НЕПОСТОРОННОСТИ и пытаться чем-то управлять или хотя бы на что-то воздействовать, то нужны надежные и устойчивые критерии. А они таковы, какова реальность. Нет у нас для вас другой реальности. И других устойчивых критериев тоже.

Сказанное означает следующее.

Первое. Я не хочу быть посторонним.

Второе. У меня есть точное понимание национальных интересов (интересов промышленности и пр.).

Третье. Руководствуясь этим, я, например, считаю почему-то, что национальный интерес в том, чтобы печатались инфляционные деньги (и попадали в промышленность).

Четвертое. Я вижу, что МВФ этого не хочет. Возможно, действительно потому, что подрывает страну. А возможно, понимает, что при подобной инфляции все пойдет вразнос и ему не вернут долгов. А ему "кушать хочется".

Пятое. Я еще раз проверяю себя и почему-то все-таки убеждаюсь, что инфляция (с такими-то встроенными в нее противоядиями) абсолютно необходима.

Шестое. Я решаю главную задачу — кого мне поддержать из политиков, а кого нет.

Седьмое. Могу ли я искать в среде успешных ситуационных лоббистов противника МВФ и ориентироваться на то, что этот противник МВФ в качестве такового возьмет на вооружение некую программу, в которой будет нужная промышленности инфляция?

Восьмое. Никогда и никоим образом я не могу так действовать, если я хочу успеха тому, что считаю национальным интересом! Никогда и никоим образом я не должен поддаваться такому соблазну по отношению к этой (действительно гнусной) реальности.

Девятое. Я должен искать политика, мощно сращенного с той и только той "бандой", которая хочет наваривать на инфляции. И тогда, возможно, в итоге этот "навар" войдет в некое далекое соответствие с национальными интересами.

Разумеется, в данном примере инфляция — сугубо условный "модельный параметр". Я лично не считаю ее спасительной. Но в качестве иллюстрации двух логик (адекватной и неадекватной реальности) я этот пример использую с абсолютной корректностью. Логика первая — ищи противника МВФ. Логика вторая — нет никаких противников МВФ, ибо нет места подлинному оперантному мировоззрению в элите ситуационного лоббизма. Ищи того, кто будет наваривать на том, что как-то сопрягается с национальными интересами. И оставь любую другую надежду всяк, входящий в эту реальность.

В соответствии с таким пониманием я отметаю не только антитезу "девочки.воровство". Я отметаю и антитезу "за МВФ и против". А значит, и антитезу "элитный патриотизм — элитное компрадорство". Не может быть патриотичным (да и компрадорским, в общем, тоже) ситуационный лоббизм. А бактериологическая бомба этого лоббизма, сброшенная на страну, бомба парадигмы успешности исключает элитность иного рода. Я понимаю, что это очень серьезное обвинение реальности. Но я убежден в его правоте.

А потому я буду внимательнее присматриваться к другим чертам рассматриваемой перипетии. К другим героям этой коллизии. Внимательно познакомившись хотя бы с "наворотами" мало-мальски компетентной прессы по поводу некоего господина Хапсирокова и понимая, что в этих "наворотах" (как и в любых других подобного рода) заказная ложь сидит на лжи и ложью погоняет, я тем не менее хоть что-то пойму в логике клановой борьбы. А не выбравшись из морализаторства, антикриминального пафоса и патриотической лабуды по поводу якобы имеющихся мировоззренческих антитез в нынешней реальной элите, я просто ничего не пойму.

А если я намерен не только понимать, но и действовать, то, ничего не поняв, я начну не так действовать. И поскольку я ведь политически намерен действовать, то, есть не один, то я поведу не туда людей. А поведя их не туда, я стану ФАКТИЧЕСКИМ (при любой подлинности моих внутренних эмоциональных позывов) АГЕНТОМ И ПРОВОКАТОРОМ ЗАЗЕРКАЛЬЯ.

Что же касается самого Юрия Ильича Скуратова, которому, конечно же, я симпатизирую постольку, поскольку человек хоть что-то сказал и на что-то замахнулся (притом, что смешнее сильного жеста слабого человека может быть только сильный жест сильного человека, играемого втемную), то тут у меня есть еще одно соображение, которое тоже имеет прямое отношение к нашей реальности и нашей элите.

Я не верю в подлинный аскетизм нашей элиты ни на грош. И потому не считаю в нынешней элитной ситуации чем-то морально аномальным общение с дамами легкого поведения. Я о другом думаю. На одной чаше весов — политические риски. На другой — личные удовольствия подобного типа. Что перевесит? Если речь идет о "воле к власти", то "учитесь властвовать собой" или учитесь, по крайней мере, находить для своих гедонистических разгрузок правильных друзей и нужные места без хорошо вмонтированных спецтелекамер.

Если же элементарное удовольствие так легко берет верх над политическим риском, то существует ли воля к власти? А если ее нет, о чем мы говорим вообще в нынешней катастрофической ситуации? А о том мы говорим, что власть для нынешней элиты не просто так или иначе соотносится с удовольствиями. Она является средством для получения удовольствия. "На то и власть, чтобы погулять всласть".

И этот вывод снова возвращает нас к парадигме ситуационного лоббизма. Однажды я имел дело с важным в плане власти документом, полемика вокруг которого развертывалась в мае 1996 года. Этот документ имел для тех, кто проводил его в жизнь, судьбоносное значение. Я не о стране говорю! И для нее было важно не потонуть в пучине грязных кровавых разборок, смутно похожих на гражданскую войну (с приветом от той же чумы "похожести на"). Я говорю о конкретных людях и их политическом (и даже биологическом) интересе.

Этот интерес диктовал им предельную собранность на протяжении десяти.двенадцати майских дней. А такая собранность требовала их присутствия в эти дни в России. Но то были праздничные дни, а они привыкли в праздничные дни "оттягиваться по полной" за рубежом. И они уехали.

Элита лоббизма равна элите удовольствий. А удовольствия во главе угла плюс лоббистское мышление — это путь к катастрофе.

Я не говорю, что лоббизм не тренирует определенных властно значимых свойств. Если бы это было так, не было бы победы Ельцина в 1996 году, когда он сделал ставку на наиболее хищных и потому успешных представителей элиты ситуационного лоббизма.

Лоббизм тренирует мобилизационные способности. Но — на короткой дистанции. Лоббизм тренирует психологическую готовность к рискам. Но — в определенных рамках. Лоббизм востребует навыки проблемного мышления. Способность выделить проблему. Понять ее структуру. Создать эффективные механизмы ее решения. Лоббизм тренирует быстроту комплексной оценки сложной ситуации и мгновенность в принятии решений. Лоббизм требует бешеной энергии, колоссальной цепкости и пробивной силы. Это все некие исходные навыки, которые (внимание!) ПРИ ОПРЕДЕЛЕННЫХ УСЛОВИЯХ МОГЛИ БЫ ВЫВЕСТИ НА ПОЛИТИЧЕСКУЮ ЭФФЕКТИВНОСТЬ. Но лишь при определенных условиях! И к таковым относится прежде всего готовность менять на корню самих себя, становиться другими, оставаясь самими собой.

Осознанный одновременно КАК ТУПИК И КАК ДАННОСТЬ, лоббизм становится отправной точкой для эффективного политического движения. Взятый на вооружение, воспетый и культивируемый, он становится могилой для тех, кто хочет совместить его с политической эффективностью. Я не говорю, что лоббизм должен быть отброшен. Это нереалистично и даже неэффективно, ибо такое отбрасывание лишит необходимой базы для самопреобразования. Лоббизм должен быть снят. Снятие — это классический термин гегелевской диалектики. Это точное понимание того, в чем разница между подлинным отрицанием и отрицанием за счет отбрасывания, за счет тупого убийства в себе некоторых не лучших, но необходимых для диалектического движения способностей.

И здесь — последняя развилка на пути нашей элиты. Снятие — диалектическая процедура. Но диалектика — часть истории. И может существовать только в историческом измерении. А Зазеркалье — это не история. Это постистория или нечто похуже — к вопросу об уже упоминавшихся мною "Цветах зла".

Спастись элита может лишь реализуя по отношению к себе самой и ко всему остальному диалектическую процедуру снятия. То есть спастись она может только вернувшись в историю. А может ли ситуационный лоббист вернуться в историю? Конечно, нет. Но — ситуационный лоббист хочет жить, и он знает, что "хочешь жить — умей вертеться". И он умеет вертеться с бешеной скоростью и мощностью. Сотворит ли он в этом верчении снятие — зависит не только от него. Но и от него тоже.

И кроме того, ситуационный лоббист — еще и человек. Отбросить человеческое мы не имеем права постольку, поскольку речь идет об отказе от позиции постороннего. А значит, все не определено самым фундаментальным образом. И эта фундаментальная неопределенность одновременно составляет характернейшую черту нашей сугубо практической, почти сермяжной политической ситуации. Из этого и будем исходить. Ибо нет и не может уже быть ничего другого.

Так ли уж и не может? — спросят меня. Отвечаю.

Поскольку ситуация Зазеркалья не терпит простых антитез, превращает эти антитезы в "смысловые генофонды для вирусов", то нам приходится не просто действовать в пространстве координат, задаваемом альтернативой "хищность и дряблость". Нам приходится рассматривать еще и такие гибриды, как хищная дряблость или дряблая хищность. Подробно мы их рассмотрим как-нибудь в другой раз. Но именно их далеко не умозрительное присутствие составляет ответ на вопрос о том, что действительно может быть и как это могущее быть соотносится с Зазеркальем.

Посторонние, при всей их ситуативной эффективности и хищном активизме, не элита. Или — элита, но лишь в том узком смысле элитарности, который предполагает определенный уровень потребления и свободы от правил и очень узкий и заведомо прагматический круг и уровень взаимных обязательств.

Элитности как ответственности перед обществом, государством и историей — здесь места нет. Она отторгается. Не до нее. Незачем, но, главное, некогда. Надо бежать — обеспечивать потребление и исполнять обязательства.

И некогда даже заметить, что бег этот — по кругу. Пони бегает по кругу... И чем быстрее и эффективнее бегает, тем труднее остановиться и спросить хотя бы себя: а почему по кругу, и чей то круг, и кого и куда катит этот пони...

.