Правомочны ли наши предположения, возникшие в ходе изысканий по части фабианской символики? Действительно ли фабианцы были «волками в овечьей шкуре», лицемерно изображавшими заботу о пролетариате, а на деле радевшими о сохранении сложившегося и устоявшегося в Британии (да и во всем мире) принципа господства? И как соотносятся наши предположения с фактами, которые, как известно, вещь упрямая? Например, с фактом предельно дружественного отзыва фабианца Бернарда Шоу об СССР, который он дал после визита в Страну Советов.

Что мы знаем об этом визите? Что знаменитый английский драматург пожелал встретить свое 75-летие в столице СССР. И прибыл в Москву 21 июля 1931 года, чтобы отпраздновать свой юбилей, а также увидеть, чем живет и дышит первое в мире социалистическое государство.

У принимающей стороны были веские основания считать, что Шоу симпатизирует Советской республике. Вскоре после Октябрьской революции он подключился к движению «Руки прочь от России!» В 1921 году в одной из статей Шоу охарактеризовал Ленина, применившего на практике революционные методы (столь порицаемые теоретиками фабианского социализма), следующим образом: «В данный момент есть один только интересный в самом деле государственный деятель Европы. Имя его — Ленин. По мнению Ленина, социализм не вводится большинством народа путем голосования, а, наоборот, осуществляется энергичным меньшинством, имеющим убеждения. Нет никакого смысла ждать, пока большинство народа, очень мало понимающее в политике и не интересующееся ею, не проголосует вопроса, тем более что вся пресса дурачит его, надувая ему в уши всякие нелепости. Мы, социалисты, завоевав немного удобств и комфорта, готовы ждать, но люди, желающие в самом деле что-нибудь сделать, как Ленин, не ждут».

В Москве Бернарду Шоу был оказан самый теплый прием. Его сопровождали на различные мероприятия Анатолий Луначарский — нарком просвещения, Михаил Кольцов — известный советский журналист, Карл Радек — видный политический деятель (раскаявшегося троцкиста Радека, который был в тот момент уже не на самом хорошем счету, «подпустили» к важному визитеру, видимо, потому, что он, специализируясь на международных связях, вел с Шоу заочную дикуссию о социализме; эти материалы публиковались в «Известиях ЦИК»), и другие.

Московская программа включала посещение Кремля, Мавзолея Ленина, Камерного театра (где гость посмотрел «Оперу нищих» Брехта в постановке знаменитого советского режиссера Александра Таирова), электрозавода (где Шоу имел возможность пообщаться с рабочими), встречи с М. Горьким, К. Станиславским, Н. Крупской и ряд других мероприятий. Венцом визита стало юбилейное чествование Шоу в Колонном зале, во время которого Шоу выразил надежду, что сумеет увидеться со Сталиным.

Затем гость отбыл в Ленинград, где его также ждала насыщенная программа: Эрмитаж, Русский музей, встречи с писателями, посещение Союзкино, поездка в пионерский лагерь в Детском Селе и др.

29 июля 1931 года состоялась встреча Бернарда Шоу со Сталиным, продлившаяся почти два с половиной часа.

А в ночь на 31 июля знаменитый драматург покинул Россию. Прощаясь, он произнес такие слова: «Для меня, старого человека, составляет глубокое утешение, сходя в могилу, знать, что мировая цивилизация будет спасена... Здесь, в России, я убедился, что новая коммунистическая система способна вывести человечество из современного кризиса и спасти его от полной анархии и гибели».

По возвращении на Запад Шоу вместо ожидаемого журналистами рассказа об «ужасах красного режима» заявил: «Сталин — гигант, остальные политики — пигмеи», «Россия наводит в стране порядок, другие страны лишь валяют дурака».

После того, как газета «Таймс» вслед за множеством других западных СМИ с негодованием обрушилась на Шоу за его позитивные отзывы о Советской России, он написал своим критикам открытое письмо: «...коммунистическую Россию следует принимать всерьез... А большинство ваших комментариев на эту тему до сих нор не поднимаются выше уровня страшных сказок... Россия как раз то, что мы называем великой страной, и она производит великий эксперимент... Даже тем, кто считает Россию своим врагом, не следует недооценивать ее. Россия обладает не только политической и экономической силой; она обладает также силой религиозной. Русские создали веру, которую они исповедуют, и это вера поистине всеобъемлющая».

Казалось бы, чего еще можно желать? Разве Шоу не выступил с предельной внятностью, не побоявшись в сложный период острого размежевания всего мира на друзей и недругов СССР оказаться в стане друзей советской страны?

Но в этой бочке меда есть ложка дегтя. Имя этой «ложки» — леди Астор. Отправляясь в СССР, социалист-фабианец Шоу пригласил с собой ярую антикоммунистку леди Астор и ее супруга лорда Астора, и они приняли его приглашение. Собственно говоря, «ложкой дегтя» является не само по себе это приглашение. Леди Астор была человеком влиятельным. Может быть, Шоу, наслышанный о достижениях Советского Союза, хотел не только убедиться в том, что эти достижения не вымысел, но и заставить закоренелую антисоветчицу пересмотреть свои взгляды?

Обстановка в мире в начале 1930-х годов была неспокойной. В 1929 году США, а также Великобританию, Германию и многие другие страны Европы охватил тяжелейший экономический кризис. На этом фоне в Германии всё больший вес набирали национал-социалисты. В такой момент политическая элита Великобритании не могла не стремиться понять, возможно ли потенциальное союзничество с нелюбимой Западом большевистской Москвой. С этой точки зрения совместная поездка в СССР социалиста-фабианца Шоу и консерваторов Асторов выглядит очень логичной. Ведь только отправив «на разведку» представителей разных политических сил, британская элита могла, по большому счету, рассчитывать на получение объективной информации.

Но давайте составим хотя бы краткое представление о том, кто такая леди Астор. И только после этого перейдем к вопросу о «ложке дегтя».

Нэнси Астор (1879–1964), урожденная Лэнгхорн — первая в истории женщина, ставшая членом нижней палаты британского парламента (Палаты общин). Детство будущей леди Астор прошло в США, в штате Вирджиния. Большое семейство Лэнгхорнов долгое время бедствовало. Отец Нэнси, рабовладелец, сделал капитал, используя рабский труд, но после Гражданской войны и отмены рабства дела его пошли под гору. Однако в какой-то момент он преуспел на поприще железнодорожного строительства, причем настолько, что стал миллионером.

В 18 лет Нэнси выдали замуж за богатого Роберта Шоу (однофамильца Бернарда Шоу), но брак оказался неудачным и быстро распался. Чтобы «развеяться», Нэнси отправилась в Англию. Британский высший свет принял ее достаточно благожелательно. В 1906 году она вышла замуж за проживавшего в Англии Уолдорфа Астора — представителя династии Асторов, которая в конце XIX — начале XX веков, наряду с Рокфеллерами и Вандербильтами, входила в число самых могущественных династий США. Родоначальник клана Асторов — Джон Джекоб Астор (1763–1848), уроженец немецкого Вальдорфа, перебравшись в Америку, сумел нажить там колоссальное состояние на торговле пушниной и контрабанде опиума. Он стал первопроходцем на многих направлениях: основал первый в США трест — Американскую меховую компанию, первое американское поселение на тихоокеанском побережье — торговую факторию «Астория» на границе с Канадой. А еще он стал первым американским мультимиллионером.

Уолдорф Астор (1879–1952), супруг Нэнси, принадлежал к «английской» ветви Асторов. Его отец, республиканец Уильям Уолдорф, унаследовав в 1890 году сто миллионов долларов, стал одним из богатейших людей Америки. В 1891 году он переехал с семьей в Англию. В 1892 году купил здесь газету Pall Mall Gazette. В 1893-м приобрел в Бакингемшире роскошную загородную усадьбу Кливден с дворцом, расположенным на высоком холме над Темзой.

Своего сына Уильям Уолдорф отдал в одну из самых престижных в Англии частных школ — Итонский колледж. Это учебное заведение можно без натяжки назвать гнездом будущих политических лидеров: из стен колледжа, находящегося под особым патронажем английской королевской семьи, вышло 20 британских премьер-министров. За Итоном последовал не менее престижный Оксфордский университет.

После свадьбы в 1906 году Нэнси и Уолдорф Асторы поселились в усадьбе Кливден. В качестве свадебного подарка свекор преподнес Нэнси старинную тиару, украшенную одним из самых знаменитых драгоценных камней Европы — бриллиантом «Санси» (владельцами «Санси» были в разное время короли из династии Валуа, Стюартов, Бурбонов). Хозяева Кливдена жили на широкую ногу, устраивая многочисленные приемы. («Золотой век» Кливдена приходится на более позднюю эпоху, 1920–30-е годы, когда у Асторов гостили многие знаменитые современники — Махатма Ганди, Уинстон Черчилль, Чарли Чаплин, Редьярд Киплинг и другие. Наведывался в Кливден и Бернард Шоу.)

В 1910 году супруг Нэнси Астор стал членом Палаты общин от Консервативной партии.

В 1911 году его отец приобрел одну из старейших английских общественно-политических газет The Observer (позже, в 1914 году, он передал газету сыну).

Поставив перед собой задачу стать «своим» в кругу английской аристократии (а этот круг крайне неохотно впускал чужаков, к каковым, безусловно, относил нуворишей), Астор-отец решил получить титул пэра. А поскольку путь к желанному пэрству мог лежать через меценатство, он, не скупясь, занялся благотворительностью — сделал щедрые дары Оксфордскому и Кембриджскому университетам, Национальному Обществу предотвращения жестокости по отношению к детям, британскому Обществу Красного Креста, многим больницам и т. п. Старания его были вознаграждены — в 1916 году Астор-отец получил-таки титул пэра. А в 1917 году — титул виконта.

В это время Астор-сын продолжал движение по политической траектории. Будучи консерватором, он некоторое время занимал должность личного секретаря премьер-министра Великобритании от Либеральной партии Дэвида Ллойд Джорджа. Астора и Ллойд Джорджа связывало давнее знакомство.

Когда в 1919 году Астор-отец умер, Астор-сын унаследовал титул лорда и автоматически занял место отца в Палате пэров (верхней палате английского парламента). Таким образом, место Уолдорфа Астора в Палате общин (нижней палате) освободилось. А поскольку Нэнси Астор была наделена не меньшим политическим темпераментом, чем ее муж и свекор, то она выдвинула свою кандидатуру от Консервативной партии на довыборах в Палату общин — и победила, став первой в Британии женщиной-депутатом. Депутатское место она занимала в течение 26 лет.

Леди Астор превосходно владела ораторским искусством и отличалась эксцентричностью — анекдоты о ее перепалках с Черчиллем пересказываются десятилетиями. Своим «коньком» она избрала несколько тем: сокращение потребления алкоголя (а также запрет на продажу спиртных напитков лицам, не достигшим 18-летнего возраста); повышение качества образования; организацию родильных домов и яслей. То есть ее программа была вполне близка к фабианской.

Итак, Асторы — это яркие представители определенной части господствующего класса. Эта часть господствующего класса готова была заботиться о том, чтобы пролетарии не спивались, чтобы они получали определенное образование, имели более человеческие условия для деторождения и содержания детей младенческого возраста. Но Асторы ни сном ни духом не помышляли о том, чтобы отменить сам принцип господства своего класса. Напротив, они старательно обзаводились всеми атрибутами господства — от бриллианта «Санси» до газеты The Observer и гордого титула лордов. А потому к Советской России, уничтожившей принцип господства, они относились с предельной враждебностью.

Ну, а теперь самое главное. Черчилль, герцог Мальборо, тоже принадлежал к господствующему классу и тоже настороженно относился к советским посягательствам на принцип господства своего класса. Но он, выбирая из двух зол: фашистская Германия или Советская Россия, проявил себя как принципиальный антифашист. А Асторы? Именно они горячо поддержали идею союза Великобритании с Германией. Сторонники этого союза регулярно собирались во дворце Асторов, по названию которого данная группа получила название «Кливденская клика».

Такая ориентация Асторов не могла быть случайной. Она должна была определяться ценностями Асторов, их подходом ко всем ключевым проблемам человечества. Прямого отношения к Кливденской клике Шоу, конечно же, никогда не имел. Но с леди Астор, какой бы политический ветер ни дул в ее паруса, Шоу связывала многолетняя дружба. А возможна ли многолетняя дружба при глубочайшем расхождении в ценностях?

Об этом — в следующей статье.