Январь-февраль — В информационном пространстве страны и мира форсированно выстраивается образ готовящегося захвата власти в России "совсем преступными силами", а нынешняя российская власть обозначается как "почти преступная".
31 января — Встреча лидеров КПРФ ("будущей власти") в Парламентском центре с легко дискредитируемыми "казачьими" атаманами, предельно близкими к отечественному криминалитету.
Конец января — начало февраля — серия статей в патриотической печати, героизирующих преступный мир России в той части, в какой он является "русским" и "славянским".
13 февраля — Параллельно с информационным форсажем темы контактов лидеров КПРФ с субкриминальными (или криминальными) элементами выходит статья В.Бондаренко "Япончик как символ русского сопротивления".

В борьбе с коммунистическими противниками "демократы" эпохи перестройки и постперестройки использовали идею "догоняющей модернизации", требующей копировать в России все, что создано на Западе. В том числе — так называемые "политические технологии", то есть циничный рационализм, готовность использовать любые средства и любых союзников для достижения целей. Так возник и приобрел силу политического заклинания знаменитый тезис Шмелева: только мафия в России является состоятельной во всех смыслах этого слова, ибо лишь она в условиях командно-административной системы и всеобщего рабства была тем "жрецом", который хранил в своих "общаковых" храмах огонь инициативности, способности принимать и последовательно исполнять решения. Этот тезис был одним из главных мифов перестройки и привел к тому, что мы сегодня имеем.
Шмелевский миф предполагает то, чего нет — мафиози как неких независимых "робин гудов", прячущихся в шервудских лесах мафиозной "малины", готовых вступиться за бедных и противостоящих шерифу и королю. На деле, мир организованной преступности с ее япончиками, тайванчиками, михасями, росписями и т. п. далек от робингудовщины. Приведу основные различия, надеясь остудить неумные, но не насквозь порочные головы нашего патриотического истеблишмента, вставшие на путь героизации "русской мафии".
Мафия, во-первых, уже стала антисистемным отражением мировой системы, то есть интернационалом (да, господа почвенники, именно интернационалом чистейшего типа!) "черных" транснациональных корпораций. Эти "черные ТНК" с их наркотическими, биопреступными, оружейными, игровыми, порнографическими и другими "империями" — полное подобие "белых ТНК" Рокфеллеров, Круппов и Морганов. Япончик — часть совокупности "черных" международных ТНК, и в таком качестве не может быть не только символом русского сопротивления, но и просто каким бы то ни было транслятором национальных целей.
Во-вторых, не существует непроходимого барьера между современными робин гудами и шерифами. Известно, что Меделинский картель постоянно оказывается орудием американских спецслужб, и то же самое можно сказать о целой грозди мафиозных организаций типа "коза ностра" или "коморра". Есть, разумеется, и "черные ТНК", работающие на исламский мир или на Китай (та же "триада"). Нет лишь одного — "черных ТНК", не ангажированных спецслужбами мира. Даже те, которые таранят так называемый "ТИГ" (Транснациональное империалистическое государство), тоже завязаны на него. Это блистательно показал опыт итальянской Пи-2, всего, что связано с "игрой в две руки", с так называемой "стратегией напряженности".
В-третьих, "белые ТНК" и спецслужбы мира сотрудничают как минимум на равных, составляя в качестве противоречивого и неустойчивого пока симбиоза прообраз возможного "ТИГа". Тем самым мафия и ее "черные ТНК" являются (будучи зависимыми от спецслужб элементами!) партнерами "белых ТНК", получающими сверхприбыль там, где "цивилизованные" правила не позволяют "белым ТНК" играть в открытую. Особо ярко это проявляется в известной милано-туринской зоне сращивания "белых" и "черных" ТНК. Есть и другие зоны — в Латинской Америке (особенно на островах Карибского бассейна), в Юго-Восточной Азии, в США, Европе, Китае, Индии.
При этом в большинстве случаев "черные ТНК" ведут себя покорно по отношению к "белым", становясь возмутителями спокойствия лишь в двух случаях. Либо — когда спецслужбы должны поставить на место зарвавшиеся "белые ТНК" и командуют "фас" "черным", затем убирая "черных" по просьбе одумавшихся "белых". Либо — когда в системе "белых ТНК", отражающих мировое разделение труда, появляется вакантная ниша, куда устремляются "черные ТНК" в надежде занять вожделенное место среди "белых" хозяев мира.
Крупные черно-ТНКовые мафии — спецслужбы — "белые ТНК" — клубы и параполитические структуры, отражающие цели мировых центров силы, — вот подлинная формула переплетенной и завязанной прочнейшим узлом транснациональной действительности конца XX века. В ней вращался и потерпел урон один из лидеров преступного мира Вячеслав Иваньков (Япончик). Разумеется, он пострадал не потому, что нарушил какие-то нюансы законодательства США — тут не может быть никаких иллюзий. Но их не должно быть и по вопросу о том, что он, Япончик, пострадал за русскую идею, русский интерес и тому подобное. Там, где вращался Япончик, подобных интересов не существует. С таким же успехом интерес России может отражать "коза ностра" или близкий ей Бэнк-оф-Америка.
Другое дело, что разные группы западных и восточных "черных" и "белых" ТНК борются между собой за так называемое "русское наследство". Один из центров такой борьбы "играл" Япончика, другой — выбил у противников "фишку Япончика". Тот, у кого эту фишку выбили, пытается возместить ущерб, "отмыв" Япончика и придав ему нужный политический имидж. В эту-то игру (совершенно антироссийскую) включают на двусмысленных ролях патриотическую публицистику, как ее уже включали в качестве "пристяжной" в игры "черного интернационала", эсэсовских и иных любителей таскать российскими руками каштаны из огня чуждых России (и смертельно разрушительных для нее) противоречий.
Вторая сторона происходящего — банально-провокационная. Все политические движения используют мафиозные организации в своих целях. Но это делается тайно и с тщательным соблюдением "политической гигиены". Даже шмелевский миф не открыл авторитетам преступного мира дороги на политический Олимп, не придал реальным насильникам и убийцам статуса национальных героев. Национальным героем демократической смуты был академик Сахаров, а бандиты удовлетворялись третьими ролями в публичной политике. И это понятно, ибо демократы реально претендовали на власть — и, реализуя политические нормы догоняющей модернизации, помнили западные заповеди о так называемом "этическом оружии". Сто раз извалянный в грязи бандит, идущий к власти в тех же США и Италии, тщательно проверяется на "имидж", отсутствие публично наблюдаемой связи с преступниками. А патриотические лидеры, героизируя Япончика и вступая в публичный альянс с преступными элементами псевдоказачества, не просто перекрывают рекорд Шмелева (так и оставшийся принципом, не развернутым до конца в политическую практику). Заимствуя его заимствованный тезис, они одновременно преступно "наигрывают" политические очки своим противникам.
Третья сторона случившегося. Вдумаемся: зачем Шмелев и другие тогда включали свой робингудовский миф?.. Ответ очевиден — для того, чтобы разрушить страну. Ибо любая героизация антисистемного элемента есть деструкция системы — и по определению, и по инструкциям западных спецслужб для среднего и младшего комсостава. "Демократы" поступали умно. Шмелевский миф, даже в латентном, неперсонализированном исполнении, все равно разрушал страну. А не делая своими героями конкретных мафиози, не марая свой лагерь — "демократы" в разрушаемой стране эффективно двигались к власти.
Возникает принципиальнейший вопрос — у патриотической элиты, заимствующей такие мифы, те же цели, что и у их предшественников? Понимает ли эта элита, что, сотворяя миф о Япончике как Робин Гуде, она перекрывает рекорд Шмелева по деструктивности и одновременно перекрывает себе дорогу к власти? Понимает ли, что ее используют как деструктор, которому нельзя доверить власть, но который должен грезить иллюзией власти и разрушать страну за нулевую политическую цену? На языке уголовников и спецслужб (кто там у кого заимствует — дело десятое) силы, реализующие подобную стратегию, называют "полтинниками". Неужели это устраивает тех, кто провозгласил лозунги борьбы за право и справедливость?
Четвертая сторона случившегося. Неискушенное советское общество "купилось" на перестроечные мифы демократического разрушительства, в том числе и на миф о робин гудах мафии. Этот яд, убивший советское общество, шел по авторитетным каналам "огоньков" и "московских новостей". А авторитетность покупалась способностью этих каналов резать правду-матку в глаза опостылевшей власти. Прошло время, и прежние авторитетные каналы стали отвратительны для обширнейших слоев общества. Но возникли другие авторитетные каналы с их борьбой с опостылевшей новой властью, с их новой правдой-маткой. Держателям ядов, которые могут разрушить общество, в принципе неважно, какие каналы доставят эти яды в организм. Им нужно, чтобы организм был открыт их воздействию. И вот авторитетная патриотическая публицистика становится новой разновидностью "Огонька" и тиражирует новый, еще более убийственный вариант шмелевской ядовитой перестроечно-разрушительной мифологии. За это шла борьба? Ради этого лилась кровь? А ведь подобное происходит не первый раз. И касается не только мифа о Робин Гуде.
Вдумаемся — под крики о преступлениях режима, в аккомпанементе сотен правд о боли и страданиях миллионов — все перестроечные яды в усиленных дозах поступают в общественный организм России через патриотические издания. Вчитаемся: здесь уже и приоритет прав человека над национальными интересами, и беспомощность отечественного технического творчества по отношению к Западу, и сапог русского империализма, топчущий свободолюбивые народы, и лозунг о порабощенных нациях, и необходимость международного вмешательства для обуздания "Бориса Кровавого", и... теперь и шмелевщина в патриотическом варианте, и вдобавок с десятикратным, усиливающим уродство этого мифа перебором. Мне возразят, что каждый из мифов доносится через соответствующее патриотическое издание (о правах человека, например, больше всего говорит "Правда"). Все так, но разве это меняет существо дела?
Пятая сторона произошедшего. Она связана с "лимитом на революцию". Революция — страшное дело. Но в подавляющем большинстве случаев (и всегда — в случаях подлинной революции обездоленных!) революция подчеркнуто демонстрирует чистоту рук тех, кто ее делает. Не гуманизм (какой уж там гуманизм у Робеспьера или Сен-Жюста!), а именно аскезу и чистоту рук. Революция держит бандитов на дистанции и в тени (даже если это люди типа Камо). И это не случайно. Не случайна решающая роль в революционном успехе так называемого этического оружия. Противопоставляются всегда гнилая, насквозь коррумпированная власть — и бедная, честная, антипреступная оппозиция. Опыт Ганди, ваххабитов, нидерландских гезов, протестантских революционеров в Англии — ничему не учит? Тогда вспомним хотя бы знаменитый эпизод французской революции. Комендант неприступной Бастилии встречается с повстанцами и говорит: "Никто не может взять крепость". Ему отвечают: "Ее сдаст ваша нечистая совесть". Малейшее пятно на репутации тех, кто шел на штурм, дало бы нечистой совести защитников Бастилии карт-бланш на пролитие крови. Таков повод всех полиций мира, подавляющих революции. Это было всегда, а уж в эпоху телевидения стало тотальным.
Еще очень важный нюанс. Преступность становится в России живой угрозой номер один. Бороться с ней можно, только имея базу борьбы в сознании людей. Эта база серьезнейшим образом разрушена, механизмы антикриминальной мобилизации существенно повреждены эпохой псевдореформаторства. Критическая черта, за которой отражение "девятого вала" преступности станет задачей общественного спасения, близка. Героизация бандитов в этой ситуации — добивающий удар на слом механизмов общественной и государственной мобилизации против криминалитета. Какими политическими дивидендами окупается такая акция, и на что обрекает честных работников правоохранительных органов, к гражданственности и профессионализму которых все время взывали патриоты — тех, для которых "убивец — он и есть убивец"?
Если оставить в стороне эстетизированные банды и марающих революционность выродков, то на "левом фланге" всерьез и открыто заигрывали с бандитами только крайние анархисты (махновщина) и люди типа Пол Пота. Чем это кончалось для страны и для государственности, известно.
Теперь о правом фланге (если бывает революция справа — консервативная революция, то бишь). Здесь преступность и революционность действительно не чурались друг друга. Ярчайший (но почти единственный) пример — немецкий фашизм (ибо Муссолини подавлял бандформирования, а Франко просто вырезал их под корень). Гитлер же с преступностью играл как с элементом творимой им "черной мессы", хотя и тут преступность не героизировалась. Но ведь сегодня-то уже хорошо известно, что фашизм и эсэсовские "черные мессы" с их соитием преступников и политиков — были не революционностью, а исполнением сложного заказа международных сил на подавление эксплуатируемых масс в Германии, на ее растление, на превращение в преступное государство и последующее растаптывание, на обескровливающую войну с СССР и на многое другое. Поддержанный крупным капиталом (причем международным, Морганом в том числе), фашизм играл с преступностью (и доигрался до ручки!)
Но даже фашизм не переходил в этой игре грань между эффективной подлостью и идиотизмом и не делал героем своей "революции" "вора в законе". Рэм подавался как борец, а не бандит (хотя все знали, что бандит и гомосексуалист)! Хорст Вессель — как романтический поэт, а не сутенер (хотя все знали, что сутенер)! Так что и этот пример (фокусируя внимание на тревожаще значимом тяготении к прецедентам, имеющим отношение именно к "черной" разрушительной "мессе"), является, по-сути, контрпримером.
Шестая сторона дела. Фашизм — это "революция справа". КПРФ и патриотическое движение в целом никак не могут понять, с какой стороны они "заходят на революцию": то ли слева, то ли справа, то ли... То ли так, как отечественные виртуозы делают операцию на гландах — "через то самое место". Можно себе представить Гитлера (или Штрассера) рядом с Хорстом Весселем в некоем президиуме. Но нельзя представить в президиуме Тельмана и крупного преуспевающего бандита. Бандиты и предприниматели против народа — такое бывает справа. Левые и бандиты в откровенной и публичной связке против власти — это либо макропровокация типа полпотовской, либо микропровокация (криминализация противника и его "зачистка" под лозунгом борьбы с мафией). Но речь о еще более масштабных вещах.
В эпоху назревания социального конфликта апелляция к преуспевающим бандитам, как своим по крови (якобы "славянская мафия") для (своих) обездоленных — это смерть левого (в том числе и национально-освободительного) движения. Что, неясно, как тот же Япончик грабил Россию, вывозя из нее последнее? Неясно, что все эти крупные бандиты хотят жить в Лондоне, Париже и Нью-Йорке, а воровать в Краснодаре и Красноярске? Неясно, что банда существует только как машина извлечения сверхприбылей? Что банда не увязывает себя с производством иначе, как через репрессии против эксплуатируемых и прямое ограбление производителя? Открытая связь "национально-освободительного движения" с бандитами, уже ограбившими страну и продолжающими ее грабить, означает полную дискредитацию всего левого в этом движении.
Но одновременно дискредитируется и правое, ибо ясно, что бандит (в отличие от уже состоявшегося предпринимателя) участвует в подобном движении не ради спасения от удушения иностранными ТНК, а ради перераспределения той собственности, которая несет золотые компрадорские яйца. Ухватив собственность, бандит начнет выжимать их нее последнее, — ибо понимает, что "уконтрапупив" с помощью быстро ветшающих лозунгов предшествующего бандита, он дал карт-бланш следующему бандиту "уконтрапупить" его самого с помощью новых лозунгов. Производственный потенциал страны в подобных играх изнашивается фатально и необратимо. Любой уклад теряет смысл. Стаи меняющих друг друга стервятников обгладывают страну до костей. В этом — цель? Тогда какое это имеет отношение к чему-либо "правому"?
Седьмое и последнее. Понятно, когда ЦРУ от лица США играет с Меделинским картелем. При всей двусмысленности этой игры есть очевидное неравенство сил — сверхдержава с могучей бандой. Понятно, когда КПК Китая играет с "триадой": мощь партийно-государственной машины, помноженная на некий "закрытый" идейный фактор. Тут ясно, кто главный, а кто пристяжной. Но что хочет политическая легальная оппозиция "отыграть" у оргпреступности серьезного уровня? В лучшем случае — роль глубоко подчиненную и вторичную. А в худшем? Вновь напомню о схеме, связующей "бело-черные" ТНК, разведки и центры сил. В худшем — поскольку преступность указанного типа всегда завязана на спецслужбы (и не только внутренние) — не слишком смелая, умная и сильная оппозиция, то пугающаяся собственной тени, то готовая кидаться невесть куда с завязанными глазами, может в этой игре быть "разыгранной втемную". С антигосударственным результатом! И с собственной политической катастрофой.
Простейший пример (только один из многих). Объятия оппозиции с преступниками поразительно совпали по времени с решениями о расширении НАТО и запугиванием мира "русской мафией". При этом демонизируется и власть, и оппозиция. Как минимум — решается проблема создания нового образа врага. Как максимум же — реально возводится во власть "ослепительно очевидный для мира" синклит погромщиков и бандитов. А затем аппарат стремительно перестраиваемого НАТО задействуют для борьбы с сим "зверем Апокалипсиса", ядерной бандитской разваливающейся державой. И для этого очень ко времени заявления о неспособности контролировать ядерное оружие, о готовности нанести первый ядерный удар... И многое другое.
Вот она, игра втемную с использованием патриотических робин гудов! То, что она идет, уже фактически чересчур очевидно. А поскольку на лбу у некоторых крупными буквами написано: ("меня играют втемную", и поскольку это пятно темного розыгрыша уже становится просто пугающим, то, уподобляясь некоему персонажу, скажу ему, этому пятну: "Сгинь!" И, честно говоря, надеюсь, что сгинет.

С. КУРГИНЯН