Рубль в России больше, чем рубль. Это знамя целого этапа реформ, их последний редут, единственное — и потому сверхценное — свидетельство успеха.

Рубль в России меньше, чем рубль. Этот феномен получен искусственно в лабораторных условиях, он так и не стал национальным средством обращения и инвестирования, в большинстве секторов хозяйства рубль обеспечивает эту свою функцию меньше, чем на 15-20%.

Сегодня рубль шатается. Он стал средоточием противоборства крупных соединений капитала и власти в России и за рубежом. В частности, внутри России речь идет о противоборстве между "западниками " и "отечественниками" (названия сугубо условные, — критерий национальных интересов в этом разделении если и фигурирует, то разве что в качестве фона). Разумеется, спектр этих сил гораздо богаче и интересы далеко неоднозначны. Кто из них пострадает, кто выиграет от девальвации рубля, кто на острие атаки , кто — обороны?...

В "Независимой газете" очень кстати запестрели материалы о том, что курс рубля у нас завышен и потому уязвим для международных спекулянтов, что "догоняющую модернизацию" с таким курсом национальной валюты никто не проводит, что в Китае внутренние цены в 5 раз ниже американских, а у нас только в 1.5 раза, и что-то там еще про "голландскую болезнь"...

И это все правда. Но не вся правда и поэтому — ложь.

Экспортная ориентация экономик Китая и России (а доходность экспорта как раз и обеспечивается пониженным курсом национальной валюты) — это, как говорят в Одессе, "две большие разницы". Во-первых, в Китае есть государственный субъект, способный забрать валютный доход у экспортеров и направить его на модернизацию промышленности, а в России такого субъекта нет. Поэтому китайцы готовы терпеть пятикратно заниженный уровень жизни ради модернизации, а россияне дополнительно затянуть пояса ради благополучия нефте-финансовых магнатов вряд ли согласятся.

Во-вторых, в Китае есть внутренняя экономика, а в России ее нет. Нет ее! Нет, как товарно-денежной и финансовой реальности! А это значит, что не только государственный трансферт, но и частный обмен между нефтесырьевыми экспортерами и внутренним хозяйством — невозможны.

Между тем, неплатежи во внутреннем секторе экономики как показали уникальные исследования Межбалансовой комиссии П.Карпова (ФСДН), за последние 1.5-2 года, приобрели вполне злокачественный характер.

Первоначально, система неплатежей возникла как позитивное явление -она позволяла в условиях безденежья "проворачиваться" внутреннему хозяйству. Необходимым компонентом, смазкой для этого проворачивания служили те самые 15-20% "живых" денег — ручеек нефтерублей, которые шли на зарплату, соединяя экспортный и внутренний сектора экономики.

Отечественные банковские структуры не занимались кредитованием промышленности, — они просто контролировали эти ручейки — разводили их, делили, и на этом строили свои легальные и нелегальные группы, свои "империи". Первоисточником этих ручейков, а значит власти, сначала были бюджетные деньги, а в последнее время — также и прямые доходы банков от нефтеэкспорта.

Но удерживать такие "империи" от разложения банкам-"империалистам" все сложнее, поскольку в недрах этих империй постоянно действует параллельная система прямого криминального "черного нала", когда директорам предприятий "по-хорошему" предлагают не связываться с договорами, векселями, "цепочками", а просто отдать свой товар за 2-3% стоимости — но наличными — и забыть о нем. А дальше совсем просто: если "главный ручей", "15-20%" становится "5-6%" (доходы ли от экспорта падают, или этот поток сознательно перекрывается по отдельным направлениям самими "разводящими" из политических соображений) и уже не может компенсировать разрушающий эффект "черного нала", помноженный на степень деморализации директората, то система останавливается, перестает проворачиваться. Наступает беспредел, "летят" все договоренности, рвутся цепочки, не платится зарплата, шахтеры ложатся на рельсы... Правительство может теперь сколько угодно гоняться за "посредниками", реквизируя у них "мерседесы". Но радикально оздоровить ситуацию оно не в силах. Ибо в конечном счете эта ситуация есть не что иное как оборотная сторона его собственного экономического курса.

Итак, в девальвации рубля впрямую заинтересованы нефте-экспортирующие банки — "тройки", "семерки" и прочие "группы Березовского". Без этого они не могут удержать свои империи, и те становятся легкой добычей конкурентов. Правительство, к слову сказать, полно решимости всемерно ускорить этот процесс очередной "смены собственника". Силами конкурентов наших "отечественников-империалистов", при поддержке правительства и региональных властей уже создана первая компания ("Группа "Альянс" З.Бажаева, недавнего партнера ОНЭКСИМбанка по нефтебизнесу), которая призвана чудесным образом превращать должников-неплательщиков в привлекательные предприятия и продавать их (или оставлять в своем распоряжении). Правительство преподносит этот комплекс мер как "борьбу с неплатежами". На самом деле, никакого "оздоровления" и никаких побед над неплатежами здесь не предвидится, — речь идет о банальном переделе собственности между противоборствующими банковскими группами.

В отличие от банков-экспортеров правительству категорически противопоказана девальвация.

Девальвация напрямую утяжеляет внешний долг — и не только правительства, но также тех банков и регионов, которые набрали внешних кредитов и других обязательств в твердой валюте (расходы на их обслуживание уже вполне сопоставимы с федеральными). Для правительства обслуживание внешнего долга с недавнего времени, как известно, стало доминирующей проблемой. В случае девальвации рубля на 10-15% потери на обслуживании внешнего долга, по оценкам, многократно перекроют доходы от возможного увеличения экспорта (которого может и не произойти) и явятся гораздо более обременительными для Минфина, нежели его расходы на поддержание пирамиды ГКО. Даже при нынешнем сверхвысоком уровне их доходности.

Кроме этой первой причины, делающей девальвацию рубля категорически неприемлемой для правительства, у него имеется еще целый комплекс мотивов, в том числе, сакрально-метафизического и сокровенно-психологического (или даже психоаналитического) уровней. Речь идет о врожденном вывихе нынешнего экономического курса, о вывихе, в основании которого лежит безусловный и исключительный расчет на иностранные инвестиции. На алтарь этой надежды были брошены несчетные жертвы, под нее взяты немеряные обязательства. Но, главное, эта надежда подавила волю к реальному реформированию экономики. И понятно, что отказаться от этой надежды — значит признать фиаско проводимого до сих пор курса и остаться один на один с разоренной экономикой, со стагнирующим банковским сектором и прочими "достижениями".

Что касается западных партнеров правительства, то здесь нужно разделять, условно говоря, англо-американский и германо-европейский азимуты. Американский капитал пока ограничивается спекулятивным интересом к рынкам российских ценных бумаг — корпоративных и государственных. Прямые вложения (СП и т.п.) предельно осторожны. В основном это вложения в телекоммуникации и ВПК. "Чубайсовско-онэксимовское", "технократическое" крыло правительства (ФКЦБ, Минфин и др.) , традиционно опекает именно эти площадки. И именно по ним девальвация рубля нанесла бы самый мощный удар. Она означала бы прямые потери для всех, кто держит средства в ценных бумагах, номинированых в рублях — в акциях и ГКО.

Германо-европейский капитал не имеет такого эффективного представительства на правительственном уровне (к тому же "газпромовское" крыло в правительстве ослаблено уходом Черномырдина). Зато он охотно кредитует российские банки, предприятия и регионы. Он гораздо смелее идет на прямые инвестиции в ресурсные предприятия — лес, бумага, минеральные ресурсы. То есть в реальные, а не финансовые ценности. Поэтому его интересы больше защищены от негативных эффектов девальвации.

То, что лондонские банки — традиционные агенты Минфина, обслуживающие его внешние долги, — первыми громко заговорили о девальвации, как о деле решенном, то есть первыми начали раскачивать российский финансовый рынок, ставя под удар интересы спекулятивно-инвестиционных фондов — в основном американских, свидетельствует о том, что банки эти не такие уж "лондонские", а также о том, что с американского направления к ним сейчас поступают противоречивые сигналы (не исключено, что именно это обстоятельство сыграло не последнюю роль в замораживании ситуации на российском рынке). Впрочем, причина может быть и грубее — большинство этих банков сами являются крупными держателями рублевых активов и, как таковые, не заинтересованы в дестабилизации российского рынка. Как бы то ни было, они весьма оперативно отреагировали на критику Дубинина. И Николас Джордан ("Дойче Морган Гренфелл") божился в телекамеру, что он другого такого рынка не знает, где так вольно дышит человек.

И тем не менее гораздо более убедительно прозвучал голос главы Всемирного Банка Вулфенсона, который просто посоветовал держателям рублевых активов срочно от них избавляться. А это значит, что кризиса по типу мексиканского в этом году вряд ли удастся избежать. Если, конечно, не будут предприняты чисто силовые акции вроде введения чрезвычайного положения с блокированием валютных счетов по примеру Пакистана.

Но даже если с помощью МВФ мы такой кризис переживем, — это ведь ничего не меняет. Долговая петля уже на шее, а это фактор гораздо более долговременный, нежели любые кризисы на финансовых рынках.