Последние несколько месяцев поражают яркостью потока событий. Мировой финансовый кризис, финансовый крах в России, скандалы вокруг Клинтона, смены правительств в Москве, теракты против американцев в Африке – и ракетные удары США по базам террористов в Судане и Афганистане... Все это ужасает, потрясает, а потом уходит с первых полос бесследно, сменяясь новыми горячими фактами.

Так было и с победоносным августовским наступлением "талибан" на север Афганистана. Правда, потом "победоносность" опровергли сообщения о сентябрьском движении Масуда к Кабулу. Но к этому времени информационная кампания уже отгремела, и сомнения по поводу реального хода наступления талибов потонули в общемировой договоренности считать их победителями.

И чтобы понять суть происходящего сегодня в Афганистане, необходимо напомнить некоторые подзабытые факты. Как шло и чем завершилось наступление талибов на север Афганистана? Что представляет сегодня само движение талибан?

Есть основания считать, что движение находится в стадии превращения. Во что? Все это подводит к очень серьезному вопросу. Ведь было устоявшееся мнение, что талибы, дойдя до северной афганской границы, двинутся прямо на Самарканд и Бухару. Однако вместо этого они, войдя в Мазари-Шариф, без видимой необходимости вступили в такой напряженный конфликт с Ираном, что это грозит крупномасштабными военными действиями.

Что это означает? И с чем в ближайшее время придется иметь дело соседям Афганистана? Начнем по порядку.

Началом наступления талибов принято считать 13 июля, когда они взяли г.Меймене на севере Афганистана. После этого за три недели талибы взяли Мазари-Шариф, потом потеряли его и затем к 8 августа вновь отбили. Очевидно, что продвижение давалось талибам совсем не даром, но мировая печать уже кричала об их "броске" и "прорыве". 13 августа, ровно через месяц после начала операции, талибы захватили г.Хайратон близ афгано-узбекской границы. Этот момент западные СМИ отметили объявлением о том, что дело сделано: "талибы вышли на узбеко-афганскую границу и полностью ее контролируют".

Однако дата выхода талибов к границе и завершения этим главной задачи их наступления столь же условна, как и обозначение начала наступления месяцем раньше. В тех странах СНГ, где есть основания всерьез опасаться талибов, уже выяснили, что в Мазари-Шарифе была применена обычная тактика талибов – организация вооруженной поддержки в тылу врага. В войсках Дустума произошел раскол, и часть его соединений перешла на сторону талибов. Именно эти бывшие "дустумовцы", вступив в вооруженные столкновения с оставшимися верными Дустуму отрядами, вышли на узбеко-афганскую границу. После этого часть из них была раздроблена и окружена. Но 8 сентября на брифинге в Госдепе США минфин Дж.Рубин настаивает: "Похоже, что "Талибан" в настоящее время контролирует приблизительно 90% территории страны..." Показательная неточность для официального лица.

Неточность касается не только размера занятых территорий, но и понимания того, что сейчас представляют собой "талибы". Сегодня под этим именем выступает комплекс различных сил. Как уже говорилось выше, у афгано-узбекской границы "талибами" были названы отколовшиеся от формирований Дустума узбекские отряды. С другой стороны, Масуд заявляет, что в захвате Мазари-Шарифа участвовали 1500 пакистанских солдат, и называет наступление "пакистанским вторжением".

Далее, движение "талибан" справедливо считается в основе своей пуштунским. Но сегодня известно, что талибов активно поддерживают лишь некоторые южнопуштунские племена и афганцы из пакистанских лагерей. Известно, что на августовское наступление талибы бросили последние резервы, в результате чего многие медресе возле Пешавара опустели и закрылись. Это объясняет, почему для выхода на узбекскую границу понадобились узбеки. Кроме этого, на стороне талибов воюет так называемый "Уйгурский батальон". Все эти более или менее близкие талибам воюющие силы, стянутые вокруг пуштунского ядра, и называются сегодня обобщенно движением "талибан". Собрав их всеми правдами и неправдами, талибы дотянулись до северной границы. Но теперь им нужно вновь стягивать ресурсы, чтобы удерживаться на занятых позициях.

Что предпринимают талибы, оказавшись в такой ситуации? Собирают силы, чтобы отбить оставшиеся у Северного альянса 10% афганской территории? Нет, они захватывают в Афганистане 50 иранцев, 11 из них расстреливают, и тела выдают Ирану как неопровержимые улики против себя. То есть упорно натравливают на себя Иран. Зачем? Чтобы разобраться с этой "восточной логикой", нужно взглянуть на нынешнее состояние Ирана, взвинченного вызовом талибов и сконцентрировавшего на ирано-афганской границе отборные части.

Начнем с того, что военное укрепление иранской северо-восточной границы началось в июне, до наступления талибов. В районе Мешхеда открылась новая база иранских ВВС. Тогда за этим укреплением просматривалась не столько подготовка к военным действиям, сколько желание защитить от афганских потрясений крупный иранский транспортно-трубопроводный проект Мешхед-Серахс с выходом в перспективе к Персидскому заливу. Сам участок от Серахса до Мешхеда находится в непосредственной близости от северного участка афгано-иранской границы. При военном конфликте или провокации этот участок пострадает первым, как и вся иранская провинция Хорасан. А мешхедский проект— не мелочь, а иранская альтернатива западному направлению нефтетранзита с Каспия. И, ставя его под угрозу, талибы выполняют западный заказ.

Далее, военные эксперты США давно обеспокоены тем, что Иран почти восстановил военный потенциал, которым обладал перед началом войны с Ираком. Тогда Иран был реальным кандидатом на роль региональной сверхдержавы. Теперь Иран восстанавливает силы, имея вдобавок после распада СССР доступ в Среднюю Азию и проведя испытания ракеты "Шахаб-3". И военный конфликт нужен, чтобы талибы сыграли роль Ирака и "разрядили" на себя иранскую военную машину.

Помимо самостоятельного значения, втягивание Ирана в конфликт с талибами является частью общего расширения так называемого "афганского котла". С Пакистаном талибы имеют "родовую связь", начав движение из пешаварских медресе. Иран грубо втянут в конфликт в последний месяц. В душанбинских мечетях уже задерживают проповедников-талибов. В китайском Синцзяне уже действуют 19 талибских диверсионных баз. Что еще? Еще – Кашмир. Там уже не проповедники и не отдельные базы, а группировка "Талибан-и-Кашмир", воюющая на стороне кашмирских сепаратистов. Этот начавшийся экспорт движения указывает на возможные и уже действующие источники пополнения талибских рядов. Но на вопрос – что несет с собой кровавое провоцирование Ирана – такое описание не отвечает.

Чтобы ответить на него внятно, нужно разглядеть ряд однородных событий. Что сделали талибы прежде всего, проведя наступление на север? Устроили резню хазарейцев-шиитов, не щадя ни женщин, ни детей. Затем уничтожили 11 дипломатов шиитского Ирана. А дальше— акция уже знаковая. После захвата Мазари-Шарифа талибы взорвали усыпальницу лидера афганских шиитов Абдул Али Мазари, талибами же замученного. Если шииты-хазарейцы – рядовые враги, то иранские дипломаты – граждане великой шиитской страны, а вот взрыв склепа – это уже осквернение шиитской святыни, могилы мученика, религиозный вызов всемирной шиитской общине.

"Вашингтон пост" объявила 7 сентября, что, оказывается, "Иран вынашивает планы вторжения на территорию Афганистана". Судя по совершенным антишиитским зверствам, планы иранского вторжения вынашивают совсем не в Иране. Но описаны пока только акции талибов, а отнюдь не вся картина. С начала года в Пакистане убийства шиитов суннитскими боевиками совершались так часто, что Наваз Шариф счел это угрозой целостности страны. В январе в Лахоре убиты 24 шиита. В феврале в Карачи убиты 2 гражданина Ирана – также суннитами. К марту только на северо-западе Пакистана при вооруженных столкновениях суннитов и шиитов погибли более 50 человек. То же— у соседей. В этом году в Ираке расстреляны два крупных шиитских лидера.

Но и в самом Иране убит лидер суннитов Систана и Белуджистана. Это означает, что началась внутрииранская раскачка суннито-шиитского противостояния.

А теперь стоит вслушаться в данное газетой "Ганноверше альгемайне" определение назревшего конфликта Ирана и талибов: "Конечно, это конфликт религиозный. ...Друг другу противостоят два теократических режима..." Не слабый дополнительный итог наступления талибов – шаг к провозглашению суннитской теократии!

Так через многочисленные антишиитские акты насилия на пространстве всего исламского мира разжигается религиозный конфликт, который вновь изолирует Иран в исламском сообществе. Кстати, мелкая на этом фоне проблема потерь талибов в боях решается сама собой. Выступая против Ирана и шиитов вообще с религиозным вызовом, талибы привлекут в свои ряды всех исламских экстремистов суннитского толка. Недостатка не будет. А ВОТ С НИМИ, А НЕ С БЫВШИМИ "ДУСТУМОВЦАМИ", УЖЕ МОЖНО БУДЕТ ИДТИ НА СРЕДНЮЮ АЗИЮ И НЕ ТОЛЬКО ТУДА.

Конечно, речь не о том, что такую масштабную задачу решат одни талибы. Речь о том, во что вырастут зародыши, которых они выхаживают в своем "афганском инкубаторе". К примеру, организацию знаменитого террориста Усама бен Ладена, именуемую "Основа", близкие к ней люди называют "орденом исламских меченосцев". И дело не в названии, а в том, что она уже действует, как суннитский вариант средневековых ассасинов со своим собственным "неуловимым старцем горы". А талибы не только укрывают бен Ладена в Афганистане, но и рвут ради союза с ним сверхважные для них отношения с патронами – Пакистаном и США. Заложен ли этот "разрыв пуповины" в программе проектировщиков движения "талибан"? Если да, то программа эта долгосрочная и масштабная, а проектировщики – не чета средним цээрушникам. Программа запущена, часы тикают. И устройство этого "компьютера" желательно понять до взрыва.