01.02.99. Лужков заявил, что не допустит в Москве деятельности организаций, подобных РНЕ. Пресс-секретарь мэра С.Цой заявил, что "мэр не оставит без внимания наглую несанкционированную вылазку баркашовцев 31.01, носившую провокационный характер" (то есть шествие в Северном округе Москвы). Лужков "будет вынужден взять на себя координацию работы городских органов правопорядка по недопущению проявлений экстремизма в любой форме", — сказал Цой.

05.02.99. Московская прокуратура по заявлению Ю.Лужкова возбудила уголовное дело против лидера РНЕ А.Баркашова. Символика РНЕ приравнена к фашистской. Головинский райсуд Москвы рассмотрел дело об организации 31 января незаконного марша, явился только один А.Ермолаев, он оштрафован.

Дело явно начало проседать, а потом проваливаться. Телевидение в эти дни охотно показывало сюжет об аресте членов РНЕ, к которому впоследствии не оказалось оснований, в результате чего им были принесены извинения. Это создавало для РНЕ удобный имидж преследований за убеждения.

22.02.99. На заявление РНЕ о проведении в апреле своего съезда в Москве Лужков заявил, что съезда в Москве не будет. В случае недейственности предупреждений не исключено применение силовых мер.

02.03.99. Журнал "Итоги" представил мнение главного раввина России Адольфа Шаевича об антисемитской кампании КПРФ и маршах РНЕ. Шаевич предложил Зюганову переименовать свою партию в "национал-шовинистическую" и поставил ему в пример столичного мэра, который "не придумывает какие-то отговорки, не юлит", а "высказал свою позицию понятно и четко". Безусловно, считает Шаевич, нетерпимость к нацизму заслуживает уважения, но одна оговорка московского мэра портит всю картину. Лужков отметил, что рост антиеврейских настроений в России может быть связан с экономическими трудностями, которые "многие связывают с олигархами", в частности с Березовским, "возбуждающим антисемитские настроения в отношении своей персоны и своих действий".

Еще в начале осенних телевыступлений Лужкова с резкими заявлениями о недопустимости экстремизма, антисемитизма и радикальных проявлений русского национализма наблюдателями была отмечена проигрышность односторонности этих заявлений. Сравнительно с этим выигрывал Примаков, который заявил о недопустимости именно любых проявлений экстремизма, вне зависимости от национальности.

Как это видно по реакции пострадавшей стороны, безусловного признания Лужков здесь не завоевал и не мог завоевать, учитывая его высказывания о необходимости разобраться с приватизацией "всех этих юкосов и норникелей". Таким образом, успех его антинационалистической кампании был не абсолютен.

В результате к концу марта в среде перспективных кандидатов в президенты сложилась следующая картина.

Лебедь был полностью поглощен антикриминальными баталиями в своем крае и признавал, что, не справившись там, на выборы идти незачем. Позиции альтернативного Кремлю лидера он начал утрачивать, пойдя на политический союз с Примаковым.

Лужков потерпел жестокое поражение в кампании по российско-украинскому договору — то есть первой своей акции как лидера "Отечества" — и не добился ярко выраженной победы в другой. Кроме того, он начал терять опору на региональных лидеров.

Таким образом, самым сильным кандидатом к этому моменту был премьер-министр, и этому кандидату не было противовеса. Пресса охотно выносила приговор: если "Отечество" не перейдет под крыло Примакова, то вообще прекратит существование как политическая единица. В этой ситуации Б.Ельцин начал собственными руками приподнимать мэра, проигрывавшего премьер-министру.