Коммунисты (к вопросу о судьбе мавзолея, звезд и т.п.) — уже "неловленные". 1999-й — это не 1991-й. Социальные и моральные условия в обществе таковы, что любые выборы при всей вялости и беспринципности КПРФ дадут ей то, что ей нужно. То есть максимум околовластных возможностей при минимуме ответственности. Удушить коммунистов можно только в объятиях власти. Пристегнув их к оной. И интегрировав в ответственность, из которой они всегда умело выскальзывают. Этого и хотели в варианте Примакова. Но слишком быстро стал происходить главный из тех процессов, которые Б.Ельцин считает для себя реально опасными.

Назвать этот процесс можно "осистемливание". Подобное осистемливание фактически почти равнозначно той самой консолидации, которую в разных вариантах несколько раз обсуждали за последние месяцы. На самом деле это и нечто большее, и нечто меньшее. Осистемливание — это построение ответственных политических отношений между критической массой властно значимых фигур и группировок. Темп осистемливания при Примакове превзошел все ожидания. Это касалось и части новой, и части старой номенклатуры. Евгений Максимович оказался системообразующей политической фигурой. Возможно, что он сам и не ждал от себя этого. Просто тяга к системности сегодня уже столь велика, что на него, на исходящий от него "запах" системности рванулись буквально как рыба на нерест. Народ неискушен. Да и политический класс — не высшей, честно говоря, пробы. Тоска по порядку и конструктивности — невероятная. Отождествить порядок с системностью при неискушенности и отсутствии аналитической глубины — не так уж и трудно. Ельцин уловил этот процесс своим особым чутьем: угроза власти. первые толчки минипереворотов. Как только это началось, очень четкие и адекватные (конечно, в рамках элементарного выживания) действия были осуществлены. И Примакова как не бывало. Но вместе с ним ушла и идея "удушения коммунистов в объятиях". Это было признано непрактичным. Ибо подобное удушение возможно только на основе знаковой фигуры, а знаковая фигура сразу станет системообразующей. Что делать? Найти фигуру не знаковую, а никакую.

Так и возник Степашин, казавшийся гарантированно никаким. Но и он, вот чудеса, понимаешь, зачал какое-то системообразование. Возьмешь Аксененко — и что? Получишь аналогичное (с точки зрения своих главных рисков)?

И здесь мы вводим вторую аксиому прикладного политанализа, вторую относительную несомненность в рамках нынешней почти тотальной неопределенности.

"Жизнь есть форма существования белковых тел"...

"Борьба .есть форма существования самого Ельцина и его власти".

Это действительно аксиома. И в плане субъективном, и в плане объективном. Ельцин (пока он Ельцин) хочет борьбы (точнее, как он сам много раз говорил, именно "драки"). Субъективный момент — ему без этого скучно жить. В сущности и власть-то для него есть способ самоутверждения через драку. Боксерский ринг то есть.

Объективный момент — отсутствие любимой Ельциным драки приводит к успокоению квакающих в болоте номенклатурных лягушек. К натягиванию на болоте номенклатурной политической ряски. К системообразованию то есть!

Ельцину всегда нужна борьба как "подживление" (смотри Ф.М.Достоевского), то есть как средство выведения жизненного и политического тонуса на нужный уровень. А жизненный и политический тонус — это для него одно и то же. И политический момент в едином тонусе — определяющий. Это первое.

Второе. Ельцину всегда нужна борьба как средство выживания. И чем больше проблем с выживанием, тем больше необходимость борьбы. Это почти рефлекс.

Третье. Ельцину сейчас нужна борьба с коммунизмом, поскольку только эта борьба "подживляет", легитимирует власть и дает толчковые возможности для властных действий.

Поэтому Ельцин всегда будет предельно насторожен по поводу любых заявлений, что "забит последний гвоздь в крышку гроба", что "коммунизм окончательно побежден". Это посягательство на власть на уровне идеологических лозунгов. Это намек на его ненужность. Это высшая политическая бестактность.

Четвертое. Ельцину нужна нескончаемая борьба с коммунизмом, ибо завершение этой борьбы — его уход. А он уходить не хочет.

Пятое. Ельцину нужна сегодня более сильная борьба с коммунизмом, чем когда бы то ни было. Ибо накал такой борьбы, он и только он, уравновешивает угасание властных возможностей. Угасание беспрецедентно, значит, и накал борьбы должен быть соответствующим.

Шестое. Ельцину сегодня нужен более сильный коммунизм для более сильной борьбы с ним. А Зюганов, понимаешь, слабеет, всякие там купцовы нагуливают жир, не ловят мышей капитализма и демократии.

То есть в понимании Ельцина ему пора просыпаться для борьбы за власть. И для начала надо издать трубные звуки этой борьбы, нанести на себя соответствующую раскраску, облачиться в соответствующие одеяния. Станцевать все ритуальные танцы. И — как-то растормошить обрюзгшего, жиреющего, сонно и довольно посапывающего соперника. А как его растормошить?

Зюганов (для кого-то это еще секрет?!) ненавидит Ленина намного больше Ельцина. И, видимо, ничуть не меньше Ельцина любит генерала Корнилова. Но еще больше он любит атрибуты безответственной и вкусной околовластности. То есть все думские сладости — в совокупности. И не зашевелиться в момент, когда раскручивается вся катавасия с выносом Ленина из мавзолея и т.п., — это для Зюганова означает потерять вкусности. Поскольку озверевшая не от ожирения, а от недоедания "база ГАЗа" (как называют электорат Геннадия Андреевича Зюганова) любит Ильича и верует в марксистско-ленинский возврат, равный для нее просто минимально человеческим условиям существования.

Ельцин рассчитывает расшевелить Зюганова и накачать его для будущего этапа борьбы, т.е. для сохранения собственной власти. Это он уже делал. Ему надо взвинтить ситуацию... Насколько? Можно ли здесь исходить из примитива — чем острей борьба, тем удобней Ельцину? Это было бы не только неадекватно реальности, но и неадекватно уровню понимания этой реальности рассматриваемой фигурой. Иначе он давно бы всех, кого только можно, выволок откуда только можно. Но ведь не делает Борис Николаевич ничего подобного, согласитесь. Почему?