Конфликт Бориса Березовского и Евгения Примакова знаменует собой горькую и страшную для страны победу Бориса Ельцина.

Горькую — потому что Ельцин еще раз показал, что есть он — и есть ученики: седые, лысые, кудрявые или с короткой стрижкой. Ученики разного возраста и ранга, которым он "разъяснять основы" не собирается. Да и как тут разъяснишь? Тут, понимаешь, числа надо складывать и вычитать. А они все о страстях, все о людях.

Страшную — потому что, выведя все снова в формат знаменитых "сдержек и противовесов", Ельцин в очередной раз оказался в плену у собственного тактического гения. А это значит, что стратегии не будет. А без стратегии страна не может не только двигаться куда-либо, она и выжить не может. И чем дольше Борис Ельцин будет эксплуатировать свою тактическую виртуозность, тем страшнее будет финал.

Переходя на язык чисел — для него здесь все как бы открыто и понятно. И сложение, и вычитание, и деление с умножением, понимаешь. И разница между числами, так сказать, рациональными и не вполне.

Остается. то ли незадействованным, то ли неосмысленным для себя главный и последний раздел в данного рода открытиях и пониманиях. Это раздел так называемых "трансфинитных чисел". Чисел — стоящих по ту сторону элементарной числовой бесконечности. Эти числа (разного рода континуумы) были открыты Георгом Кантором в связи со знаменитым парадоксом по поводу несопоставимости всей совокупности рациональных чисел (множество одной мощности) и всей совокупности чисел иррациональных (множество большей мощности). Вот тут и началась великая математика по ту сторону бесконечности. С ее трансфинитными числами, обозначающими мощность бесконечных, но несопоставимых множеств. Алеф-0 (минимальная мощность), Алеф-1 и так далее. И в каждом случае — все равно Алеф.

Раскрученные после Кантора исследования "рациональной алхимии чисел" по ту сторону бесконечности имеют своих героев и своих мучеников. Героев мысли. Мучеников мысли.

Какое, спросят, это имеет отношение к политике? К мучительному нынешнему моменту с его как бы грядущими импичментами, с его вдруг возникшим как бы недоверием к правительству?

Да то отношение, что великое одиночество большого политика — это не только взгляд на мир с позиции Великого Калькулятора сухих безропотных чисел. Здесь разыгрывается лишь первая часть "мистерии власти", та часть, которая связана с душой и миром любви. Вторая часть начинается там, где числа обретают бешеный норов. Где они не единицы и не нули, не половинки и не "корень из двух". И даже не какие-то миллиарды. А — Алефы. Начавший творить мистерию власти должен знать, что стать в ней признанной сущностью он может только овладев Алефами. В противном случае он останется канатоходцем, который балансирует между миром чисел обычных и миром Алефов. А эта грань тонка и утончается с каждым очередным балансом, в котором происходит банальная в своей конечной виртуозности перестановка чисел. Как там у того же Шиллера? Помните? "Он порхал на длинной, но безмерно прочной нити".

Люди-числа. Здесь так просто поместить душу под наркоз, снять зов любви и начать балансировку сдержек и противовесов. Но мир Алефов открывается только по ту сторону этой калькуляции под наркозом. По ту сторону бесконечности. Никто не может начать шлифовать мастерство калькуляций, не усыпив душу. Ибо слишком велика боль одиночества. Но никто не может стать подлинным виртуозом, не разбудив душу заново и не приняв в нее удар страшной боли. Приняв и выдержав этот удар. Или не выдержав?

Нужно быть не просто неумным, но уж совсем нетонким (а значит, тупым — тут уж без обид!) человеком, чтобы в последних фотографиях Ленина видеть только клинику инсульта и склероза. Сущностно там пропечатано совсем другое. Как пропечатано совсем другое в пронзительных по тоске ума знаменитых фотографиях зрелого периода.

Числа обычные — это наркоз души. И возможность вытерпеть боль одиночества, оставаясь в своих обычных человеческих рамках. И возможность совместить эту боль с азами исполнения власти. Числа трансфинитные — это выход из-под наркоза. И шок любви, слитый воедино с ужасом одиночества. Кто выдержит — тот "исполнит власть".

Числа обычные — это люди, конфигурации из этих достаточно элементарных людей. Все эти, понимаешь, Примаковы, Черномырдины, Березовские, Зюгановы, Селезневы, Макашовы, Чубайсы. несть им числа.

Числа трансфинитные — это сущности. Классы. Целостности. Для политика-стратега Россия — это число. Но — число трансфинитное. Для политика-стратега пролетариат и капитал — это числа. Но — числа-Алефы. Сущностные операции с этими числами (а такие числа несущностных операций не прощают, ускользая от них и оставляя политика в дураках) невозможны без страшной муки терзающего все СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕЧНОСТИ единения одиночества и любви. Любви — возникшей вновь после длительного наркоза. И ошеломившей осознанием того, сколько безвозвратно утрачено.

Ельцин — Кравчук — Шушкевич. Беловежская Пуща. "Заговор на троих". Кто помнит, кто такие Кравчук и Шушкевич? Придатки к трениям окружения Буша и Бейкера. А вот Ельцин — до сих пор в наличии. И виртуозно манипулирует числами.

Достаточно было сверхопытному Примакову, с его умением выжидать, маневрировать, натягивать нити и ткать великолепную политическую паутину, поддаться ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ, перестать видеть вокруг лишь числа и начать по-настоящему поддаваться зову страстей, как он оказался несколько раз обыгран великим калькулятором нашей эпохи.

Первый раз — когда Примаков атаковал стратегический ресурс Ельцина, выйдя за рамки своих премьерских полномочий и начав выстраивать договор о согласии.

Второй раз — когда неточный (а возможно, и мастерски кем-то сдвинутый) удар был нанесен именно по "Сибнефти" и вызвал быстрый приезд калькулятора в Кремль. Ибо встал ребром вопрос вопросов в том, что именуется нынешней политикой (за вычетом подлинного ее содержания). А этот грубый простой вопрос звучит следующим образом: "На кого копаешь?" И здесь достаточно ошибиться на йоту, чтобы породить колоссальное количество труднопреодолимых последствий.

Третий раз ошибка была совершена тогда, когда поединок за ОРТ задел еще не вызревшие проблемы, имеющие отношение к коллизии трансфинитных чисел (классов, элитных групп и всего, что их окружает). Переводить конфликт в эту сферу можно было только имея тысячекратный запас прочности.

Четвертый раз эта ошибка была совершена в связи с той ценой, которую надо было заплатить за проблематичное снятие Березовского с поста секретаря исполкома СНГ.

Пятый раз эта ошибка была совершена тогда, когда борьбе с Березовским стало придаваться очевидное "сущностное" содержание. И футбольный мяч на обычном поле обычных чисел оказался послан за пределы — по ту сторону элементарных числовых склок. По ту сторону бесконечности.

Возможно, эта ошибка и является основной и решающей. И связана она именно с миром "политических трансфинитов". Как этот мир накладывается на мир "своих и чужих"? Слишком, слишком, слишком человеческий мир?

Шестой раз серия ошибок была совершена тогда, когда это "слишком человеческое" превратило мощного игрока в игровую фигуру.

Снятие Березовского с поста секретаря исполкома СНГ означает возвращение оного блудного олигарха в лоно Бориса Ельцина "со всеми вытекающими". Отсюда — сухая злость Алиева и бешенство Шеварднадзе. Цена — неслыханно велика. А результат? Многочисленные "наезды" на Березовского — это что? Это наращивание собственной субъектной роли? Или это возвращение Бориса Абрамовича в кремлевское состояние души и тела, мысли и воли?

И что здесь Борис Абрамович? Что выгоднее — продать его как "протухающий товар" по максимально высокой цене? Или — купить в прикупе с какими-то предложениями? Калькуляция, понимаешь.

ХОЛОДНЫМИ ГЛАЗАМИ СМОТРИТ БОРИС ЕЛЬЦИН НА ТО, КАК ЧИСЛА ПЛЯШУТ ПОД ЕГО ДУДКУ. И — БАЛАНСИРУЕТ НА ТРАНСФИНИТНОМ КРАЮ.

Но это все еще калькуляция под наркозом. И это тупик. Это трагедия виртуоза, не желающего, не могущего переступить за трансфинитную грань.

Наблюдая алхимические процедуры политических погребений и воскрешений множества разнокалиберных фигур нашей власти, трудно отделаться от ощущения некоей затянувшейся дурной мистификации. Чего-то из сказки о "стойком оловянном солдатике". Который стойкий лишь в детских играх.

Идти на выборы одной колонной или тремя, кого взять, а кого не взять в наш блок да сколько мест и в каком порядке предоставить в списке... В общем — кого пускать, а кого не пускать поиграть в нашу песочницу...

Способны ли обитатели песочницы соразмерить примитивную наивность своих игр с тяжестью Шапки Мономаха, со свинцовым грузом настоящей власти? Могут ли шагнуть из эгоистичного самолюбования в "песочном уюте" инфантильных политических упрощений в пространство Большой Игры с ее пронзительным холодом ответственности, "ставками больше, чем жизнь", и действиями с трансфинитными числами?

Пока, увы, нет. И наш главный "стойкий оловянный солдатик", и тем более даже лучшие из песочницы панически боятся Алефов, и в их стихии как максимум — наблюдатели, не слишком понимающие, что делать и зачем. Обычные числа, без любви и ответственности. Посторонние.