Великий немецкий писатель Томас Манн в прологе к роману «Иосиф и его братья» называет прошлое бездонным колодцем: «Прошлое — это колодец глубины несказанной. Не вернее ли будет назвать его просто бездонным?» Манн настаивает, что чем ниже спускаешься в «преисподнюю прошлого», тем больше убеждаешься, что предмет исследования «словно бы подтрунивает над нашей исследовательской неуемностью, приманивая нас к мнимым рубежам и вехам, за которыми, как только до них доберешься, сразу же открываются новые дали прошлого. Вот так же порой не можешь остановиться, шагая по берегу моря, потому что за каждой песчаной косой, к которой ты держал путь, тебя влекут к себе новые далекие мысы».

К чему этот образ — бездонный колодец прошлого? К тому, что мы, пытаясь описать субъект, который семь десятилетий назад начал широкомасштабную информационно-психологическую операцию по дискредитации коммунизма через приравнивание его к фашизму, неоднократно уже спускались в этот колодец. И каждый раз, дойдя до какой-то вехи, неизменно обнаруживали за ней «новые дали прошлого».

Мы начали с того, что нырнули в «колодец прошлого» на глубину «сороковые годы ХХ столетия» — время, когда Карлу Попперу и Фридриху фон Хайеку было поручено взяться за создание концепции, уравнивающей коммунизм и фашизм как два тоталитаризма.

Обнаружив, что и Поппер, и Хайек тесно связаны с Лондонской школой экономики и политических наук (LSE), мы задались вопросом о корнях LSE. И погрузились на глубину «восьмидесятые годы XIX века» — время, когда было основано «Фабианское общество», которое впоследствии и создало LSE.

Мы убедились, что фабианский социализм, по сути, был противовесом стремительно набиравшему популярность марксизму. Представители «Фабианского общества» рассуждали о необходимости улучшить положение рабочего класса, но при этом категорически отрицали революционный путь.

Тем не менее, к Советской России, где произошла революция, многие фабианцы прониклись симпатией. По меньшей мере, они эту симпатию демонстрировали. А потому дружба известного социалиста-фабианца Бернарда Шоу с Асторами — ярыми антисоветчиками, выступавшими за союз Великобритании с фашистской Германией — показалась нам аномалией, странностью.

Пытаясь понять природу этой странности, мы поднялись в «колодце прошлого» на отметку «тридцатые годы ХХ века», чтобы пристальнее всмотреться в окружение Асторов — прогермански настроенную «кливденскую клику».

Поняв, что ядро «клики» составили выходцы из группы Альфреда Милнера — Верховного комиссара Южной Африки, зачинщика англо-бурской войны, одного из идеологов имперской колониальной политики Британии, — мы вновь спустились на бóльшую глубину и оказались на отметке «начало ХХ века». Нас интересовал плотный и идеологически заряженный элитный сгусток, сформированный Милнером из молодых сотрудников южноафриканской Государственной службы и получивший неофициальное название «Детский сад Милнера».

В южноафриканский период своей биографии Милнер тесно взаимодействовал с Джозефом Чемберленом, тогдашним министром по делам колоний. Последнего, как и Милнера, часто называют и идеологом имперской колониальной политики Британии, и виновником англо-бурской войны. Позже сын Джозефа Чемберлена — будущий премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен, входивший в «кливденский круг», — сыграет ключевую роль в политике «умиротворения» гитлеровской Германии и подпишет Мюнхенское соглашение, ставшее прелюдией ко Второй мировой войне. Согласно пословице, яблоко от яблони недалеко падает. А коль скоро «яблоко» влечения части британской элиты к Гитлеру явным образом выросло на «яблоне» накаленного британского империализма, дооформившегося именно в Южной Африке, нам необходимо в очередной раз спуститься в «колодец прошлого».

Колониальная экспансия Британии... Идеология британского имперского всемогущества, неприкрыто провозглашающая расовое превосходство англосаксов над остальными народами мира... Какие «новые далекие мысы», если использовать метафору Томаса Манна, открываются для нас за этой «песчаной косой»?

На сей раз глубина нашего погружения в «колодец прошлого» — вторая половина семидесятых годов ХIХ века. Маркс уже объявил войну капитализму — создал «Манифест коммунистической партии» (1848), основал в Лондоне Интернационал — первую международную организацию пролетариата (1864), опубликовал первый том «Капитала» (1867), поддержал Парижскую коммуну (1871), которую рассматривал как первый в истории пример диктатуры пролетариата. Это — исторический контекст.

А теперь, помня о данном контексте, обратимся к тексту. Текст называется «Символ веры». Автор текста — двадцатичетырехлетний Сесиль Джон Родс. Тот самый Родс, который позже создаст алмазную империю De Beers. Которого назовут главным виновником англо-бурской войны (вот ведь сколько виновников: Альфред Милнер, Джозеф Чемберлен, а теперь еще и Родс!). Это о нем Ленин напишет: «В конце XIX века героями дня в Англии были Сесиль Родс и Джозеф Чемберлен, открыто проповедовавшие империализм и применявшие империалистскую политику с наибольшим цинизмом!» Это ему английский писатель и поэт Редьярд Киплинг посвятит стихотворение «Надгробное слово»:

Послушник мечты, что его вела,
Которой нам не понять,
Он в муках духа рождал дела –
Городам вместо слов стоять.

Но всё это будет позже. А в начале июня 1877 года, когда Родс завершил работу над «Символом веры», он еще никому не известен.

Полный вариант родсовского «Символа веры» стал достоянием общественности почти сто лет спустя — его опубликовал в 1974 году канадский историк Джон Флинт. О чем же идет речь в тексте со столь многозначительным названием?

Родс начинает с того, что каждый человек посвящает свою жизнь какой-то цели — обретению семейного счастья, накоплению богатства, служению родине. Далее он заявляет, что намерен посвятить свою собственную жизнь именно служению родине. При этом краеугольным камнем для него является убеждение, что англичане (цитирую) — «лучшая нация в мире, и чем бóльшую часть мира мы заселим, тем лучше будет для человечества».

Если бы у англичан — самого качественного народа на планете, из всех народов наиболее предназначенного к управлению и господству, — было больше жизненого пространства, больше земель, то прирост английского населения существенно бы увеличился, продолжает Родс. «Только представьте себе, — пишет он, — какие перемены наступили бы, если бы те территории, которые населены сейчас самыми презренными образчиками человеческой породы, попали под англосаксонское влияние... Наш долг — пользоваться каждой возможностью, чтобы захватить новые территории, и мы должны постоянно помнить, что чем больше у нас земель, тем многочисленнее англосаксонская раса, тем больше представителей этой лучшей, самой достойной человеческой расы на Земле».

Кто же, по мысли Родса, исполнит долг расширения Британской империи? Отнюдь не официальные правители Британии! А некое тайное общество. «Почему бы нам не основать тайное общество с одной только целью — расширить пределы Британской империи, поставив весь нецивилизованный мир под британское управление, возвратить в нее Соединенные Штаты и объединить англосаксов в единой империи... Давайте создадим своеобразное общество, церковь для расширения Британской империи».

Обратите внимание на слово «церковь» — ведь не случайно рассматриваемый нами текст называется «Символ веры». Родс подразумевает не «служение вообще» (хотя всякое служение предполагает предельную серьезность), а накаленное религиозное служение идее установления британского господства на миром.

Костяк тайной организации, по Родсу, должны составить те, кто лишен достойного места в общественной жизни. Прежде всего, Родс имеет в виду младших сыновей английских — аристократических, но и не только — семейств (сам Родс был пятым сыном викария англиканской церкви; в семье, помимо него, было еще девять детей). Не наследуя титулов, не получая крупной собственности, «младшие сыновья» лишены возможности проявить себя. Но, благодаря тайному обществу, они такую возможность обретут.

Тайная организация, полагает Родс, обязана иметь своих резидентов во всех частях Британской империи. Необходимо будет хорошо потрудиться над формированием состава организации. В поисках тех, «чьи помыслы и чувства соответствуют этой цели» (цели организации), члены тайного общества должны пойти на работу в университеты и школы, чтобы отобрать «может быть, одного из каждой тысячи». Отобранные должны пройти через сложные испытания, ибо без готовности каждого члена тайного общества пренебрегать всем ради поставленной цели говорить вообще не о чем. Лишь те, кто с честью пройдет сложные испытания, будут приняты в тайное общество и принесут пожизненную клятву. После прохождения соответствующей подготовки любого члена общества можно будет, наделив необходимыми средствами, «послать в ту часть Империи, где в нем есть нужда».

«Ну, вот! — воскликнет читатель. — А обещали, что никакой конспирологии не будет! И нá тебе — тайная организация... мировой заговор... Стоило ли морочить нас всеми этими «погружениями в бездонный колодец прошлого», если вы всего-навсего собирались нам сообщить, что «могильщиками коммунизма» стали грезившие мировой империей британские масоны, которые рассматривали «красных» с их идеей коммунистической империи («земшарной республики Советов») как смертельных конкурентов?!»

Не горячись, читатель. Мы ведь ни слова не сказали о мировом заговоре. Мы пока всего лишь воспроизвели основные положения текста «Символ веры» — благо, вполне респектабельный канадский историк Джон Флинт опубликовал его в 1974 году, и с этим текстом можно ознакомиться.

К идеям, изложенным в «Символе веры» в июне 1877 года, Родс возвращался неоднократно. Всего через три месяца, в сентябре 1877-го, он составил свое политическое завещание. Родс завещал, ни много ни мало, «распространение британского владычества во всем мире», «колонизацию британцами всех тех стран, где условия существования благоприятствуют их энергии, труду и предприимчивости». В особенности он настаивал на заселении колонистами «всей Африки, Святой Земли, долины Евфрата, островов Кипр и Кандия, всей Южной Америки, островов Тихого океана, пока еще не занятых Великобританией, всего Малайского архипелага, береговой полосы Китая и Японии». Соединенные Штаты Америки тоже должны быть возвращены в Британскую империю, подчеркнул Родс.

Далее Родс высказал убеждение, что создание англичанами всемирной империи «сделает войны невозможными и поможет осуществлению лучших чаяний человечества». А для управления этой могущественной державой он рекомендовал сформировать имперский парламент с представительством от всех «белых» поселенческих колоний...

Что за странный жанр — предельно амбициозное политическое завещание, составленное, во-первых, безвестным человеком, а во-вторых, человеком, которому в принципе рановато еще думать о завещаниях (ему двадцать четыре года от роду)?

Недоумение по поводу возраста составителя завещания несколько уменьшается при знакомстве с его биографией.

Сесиль Джон Родс, родившийся в 1853 году в городе Бишопс-Стортфорд в графстве Хартфордшир, с детства был серьезно болен. Этот фактор, как считают некоторое его биографы, сыграл в жизни Родса определяющую роль. Он страдал неизлечимой болезнью сердца и чахоткой. Биографы спорят по поводу того, о какой из двух этих болезней стало известно в детстве, а о какой — в юности. Как бы то ни было, Родс всю свою сознательную жизнь пребывал в состоянии «мemento mori» («помни о смерти»). И это заставляло его жить страстно и жадно. Он был лучшим учеником в школе. Рано и всерьез занялся богословием. Увлекался античностью. Рвался в Оксфорд изучать право, но его отцу оплата обучения оказалась не по карману.

Далее версии расходятся. То ли Родс решил, как сделали его старшие братья, попытать счастья в одной из британских колоний. То ли обнаружение у него чахотки потребовало срочной смены климата.

Так или иначе, но в июне 1870 года семнадцатилетний Сесиль Родс ступил на борт корабля, отплывавшего в Африку.

(Продолжение следует.)