Когда в ноябре 2013 года россияне увидели на экранах своих телевизоров толпы подпрыгивающих украинцев, которые скандировали: «Хто не скаче, той москаль!», то первая реакция была недоуменной и даже не лишенной веселой иронии. Обсуждая в интернете это диковинное явление, многие сравнивали украинские подпрыгивания с подпрыгиваниями представителей племени масаи (YouTube полон видеозаписями масайских ритуальных прыжков) и находили, что прыгающие выглядят весьма забавно. Запись на одном из форумов: «Бог мой, уже третий день катаюсь с прыжков и тех, и других!»... Кто-то усмотрел в массовом прыгании украинцев сходство с радением секты хлыстов: по описаниям, хлысты прыгали, доводя себя до исступления. Но, опять-таки, разговор о таком сходстве велся в шутливом тоне.

Помимо шуток, российский интернет откликнулся на подпрыгивания анекдотами, сатирическими рисунками, фото- и видеожабами, а также попыткой создать ответную «кричалку». Правда, оказалось, что с креативом плоховато, и попытка вышла весьма неуклюжей: «Мы не скачем, мы москаль!».

Однако по мере того, как эпидемия подпрыгивания охватывала всё новые слои населения Украины, где сначала с удовольствием, а потом с нарастающим озверением скакали целыми улицами, площадями, стадионами, армейскими лагерями, учебными заведениями, вагонами метро — и не просто прыгали, а вводили в оборот всё новые небезобидные кричалки типа «москалей на ножи, москаляку на гиляку» (то есть на сук, виселицу), — желание иронизировать по поводу происходящего пошло на убыль. Оказало ли тут решающее воздействие само зрелище массового беснования или же включилась историческая память (ведь лозунг «москаляку на гиляку» — это перепев старого лозунга УПА «коммуняку на гиляку», а боевики УПА в ходе Второй мировой войны быстро перешли от лозунгов к делу, то есть к этой самой «гиляке»), но так или иначе возникло неприятное и назойливое предощущение надвигающейся катастрофы. Тем не менее, многие продолжали рассуждать, что прыгающие на украинских просторах толпы просто греются. И на киевском евромайдане «ребята» тоже просто греются. Холодно всё ж таки — ноябрь на дворе.

А потом на евромайдане произошло то, что произошло.

А потом в Одессе произошло то, что произошло.

А потом украинская армия начала зачистку «донбасских сепаратистов».

А украинский интернет оказался наводнен отвратительными видеороликами, где скачут, скандируют, призывают к уничтожению «москаляк» и «омоскаленных» жителей Украины уже не только взрослые, но и дети.

Две девочки-подростка не слишком умело, но с чувством разыгрывают на украинском языке «милый» скетч (приводим текст в переводе).

Первая (скрещивая большие ножи): Ну что, москали...

Вторая (поднимая топор): Поговорим?

Первая: Слава Украине!

Вторая: Героям слава! Слава нации!

Первая (звонко чиркнув ножом о нож): Смерть москалям!

Вторая движется, подняв топор, на камеру — как будто идет на зрителя, этого самого москаля. Конец скетча...

Перевозбужденный мальчик, исполняющий в стиле рэп оскорбительную антимоскальскую песенку, в которой, в частности, говорится, что лучше быть под Бандерою, чем под «кацапом» (еще одно бранное название русских)...

Куча видеозаписей с исступленно скачущими детьми — маленькими и постарше. Скачут, разогреваясь просто от самого процесса скандирования: «Хто не скаче...». Скачут, уже не просто скандируя, а дополнительно заводясь от ударов большого тамтама. Скачут строем. Скачут, положив друг другу руки на плечи и образовав круг. Подпрыгивая, водят вместе со взрослыми хороводы — например, вокруг подожженного чучела, символизирующего президента России Владимира Путина. Москалей на ножи! Или в огонь — как в Одессе.

Безусловно, чтобы привести значительную часть населения Украины в состояние массового психоза, был задействован целый арсенал информационно-психологических средств. В этой статье мы рассмотрим только один прием, о котором уже, собственно, и начали говорить, — прыжки.

Коллективный настрой на какое-либо действие с помощью совместных синхронных движений известен издревле. У многих народов существовали ритуалы, помогающие настроиться специальным образом перед сражением или охотой. Цель таких ритуалов — введение воина (охотника) в особое трансовое состояние. Вспомним хотя бы танец зикр у кавказских народов. Упомянутые в начале статьи подпрыгивания представителей племени масаи служат этой же цели.

Ритмичные действия, выполняемые синхронно большим количеством людей, настраивают их на одну волну, создают у них ощущение единения и силы. Какой эффект достигается при коллективном ритмичном подпрыгивании с точки зрения физиологии? Повышается приток кислорода в мозг, в кровь вбрасываются эндорфины (гормон радости), повышается настроение, временно улучшается самочувствие. И человеческий организм начинает «подсказывать» своему обладателю: «Раз тебе хорошо, значит всё, что ты сейчас делаешь (или сделаешь), — правильно». То есть каждый из элементов прыгающей толпы в каком-то смысле получает внутреннюю индульгенцию на снятие табу, запретов, норм, существующих в обществе.

О том, что поведение человека в толпе существенно отличается от поведения того же человека вне толпы, написано множество работ. Пристальный исследовательский интерес к феномену толпы возник в конце XIX века как реакция на революционный подъем масс. Причем сугубо негативное отношение авторов к революционным идеям — прежде всего, к идее равенства («дельфинам» во все времена глубоко чужда идея их равенства с «анчоусами») — создало несколько специфический взгляд на проблему.

К примеру, известный французский психолог и социолог Гюстав Лебон (1841–1931), с негодованием констатируя в своей книге «Психология народов и масс» (1895), что на смену власти элит приходит власть толпы, по сути, сводит любой массовый протест к иррациональному бунту «бессмысленной черни», если воспользоваться пушкинским определением. Кстати сказать, описывая «бессмысленную чернь», поэт очень точно характеризует именно толпу:

Бессмысленная чернь
Изменчива, мятежна, суеверна,
Легко пустой надежде предана,
Мгновенному внушению послушна,
Для истины глуха и равнодушна,
А баснями питается она.

Интересно, что в числе основных черт толпы Лебон называет ее импульсивность, изменчивость, легковерность, податливость внушениям. То есть фактически повторяет список, приведенный Пушкиным. При этом Лебон подчеркивает, что предметом изучения для него является не просто скопление людей, случайно оказавшихся в определенном месте в определенное время (например, прогуливающаяся по ярмарке толпа). Его интересует лишь скопление, которое вдруг приобрело направленность, то есть оказалось заряжено кем-то (или чем-то) для совершения некоего действия. В такой толпе у каждого индивида «сознательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных единиц... принимают одно и то же направление». Именно это он называет «организованной толпой» или даже «одухотворенной толпой». Для того чтобы скопление людей превратилось в организованную толпу, необходимо «влияние некоторых возбудителей». В разбираемом нами случае прыганье как раз и играет роль одного из таких возбудителей.

Прежде чем двинуться дальше, сделаем одну оговорку. Термин «одухотворенная толпа» режет слух. Лебон оправдывает его применение тем, что у человека в толпе обнаруживается не только «склонность к произволу, буйству, свирепости, но также и к энтузиазму и героизму... Это героизм, несколько бессознательный, конечно, но именно при его-то помощи и делается история». Но история делается народом, а не толпой. То есть Лебон фактически приравнивает народ, творящий историю, к толпе, как ты ее ни называй — «организованная», «одухотворенная»...

Оговорив, что для нас большие человеческие массы, участвующие в революциях, войнах и других масштабных событиях, отнюдь не тождественны толпе, укажем, что многие тезисы Лебона касательно того, чтоόесть толпа, справедливы и по сей день.

Организованная толпа (этот термин Лебон употребляет наряду с термином «одухотворенная толпа», будем им пользоваться и мы) обладает «коллективной душой». Лебон настаивает, что «в коллективной душе интеллектуальные способности индивидов и, следовательно, их индивидуальность исчезают; разнородное утопает в однородном...» Становясь элементами организованной толпы, индивиды приобретают совершенно новые, специальные черты. Главными из них Лебон считает четыре.

Первая черта — исчезновение сознательной личности. Человек в толпе поддается таким инстинктам, «которым он никогда не дает волю, когда бывает один. В толпе же он менее склонен обуздывать эти инстинкты, потому что толпа анонимна и не несет на себе ответственности. Чувство ответственности, сдерживающее всегда отдельных индивидов, совершенно исчезает в толпе».

Вторая черта — преобладание бессознательного начала. Торжество бессознательного проявляется, в частности, в способности индивида мгновенно заражаться от находящегося рядом с ним другого индивида эмоциями, подхватывать, не рефлексируя, его действия и т. п. Майдан — яркое тому подтверждение. Стоит одному человеку начать метать в живых людей «коктейли Молотова», как этот пример становится заразительным.

Третья черта (Лебон считает ее главной) — повышенная внушаемость. В толпе индивид очень скоро приходит «в такое состояние, которое очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта».

И, наконец, четвертая черта, характеризующая человека в толпе, по мнению Лебона, — нетерпение, «стремление превратить немедленно в действия внушенные идеи».

Тот, кто стал элементом организованной толпы и приобрел эти новые специфические черты, «спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. В изолированном положении он, быть может, был бы культурным человеком; в толпе — это варвар, т. е. существо инстинктивное», — подытоживает Лебон.

Исследователи отмечают, что уровень критического мышления «человека в толпе» снижается до уровня пятилетнего ребенка (отчасти, с этим связана повышенная внушаемость, о которой говорит Лебон). Включается черно-белая бинарная логика. Когда толпа распадается (а толпа — это всегда временный организм), к людям в большинстве случаев возвращается способность мыслить критически.

В толпе почти невозможно оставаться пассивным нейтральным наблюдателем — энергетика огромной человеческой массы затягивает как воронка. Попробуйте оказаться в толпе и не делать то, что она в данный момент делает — не кричать во время скандирования речевок на стадионе, не хлопать, когда все взрываются аплодисментами на концерте. Сдержаться можно, но импульс на слияние с толпой почувствуется сразу. Волевой отказ от слияния с толпой воспринимается организмом как физическое неудобство. Не вовлекаться в толпу и оставаться в ней личностью можно, но это требует значительного эмоционального напряжения.

Скандирование кричалок, речевок, лозунгов и т. п. служит как для управления настроением и вниманием толпы, так и для включения психологического механизма опознавания «свой-чужой»: раз все вокруг делают то же, что и я, — значит, все свои. А кто не с нами — тот против нас. Именно по этому принципу построена кричалка «Кто не скачет, тот москаль!» Прыгающая толпа объединяется против врага-москаля, а заодно распаляется для того, чтобы перейти к использованию ножей и гиляк.

Толпа не способна созидать — для созидания люди собираются в гораздо более сложные структуры, а потом уже и горы двигают, и реки вспять поворачивают. Толпа же может только разрушать. Под это ее и «организуют».

Поиском ответа на вопрос о том, как управлять толпой, как решать с ее помощью те или иные крупные «нестандартные» политические задачи (такие, как дестабилизация обстановки или даже госпереворот), занимались на Западе многие серьезные структуры. Эти структуры самым пристальным образом изучали классические религиозные традиции мира, секты, всевозможные новые религиозные и квазирелигиозные движения, интересуясь прежде всего групповыми трансовыми и экстатическими состояниями. Задача заключалась в том, чтобы раздобыть «технологии», с помощью которых можно было бы вводить в такие состояния большие массы людей.

Но об этом мы поговорим уже в следующей статье.

(Статья написана в соавторстве с Валерием Цикуновым.)