В любой войне побеждает не тот, кто не потерпел ни одного поражения. А тот, кто даже в ситуации полного разгрома оказался способен найти в себе силы к дальнейшему сопротивлению. Ибо только сопротивляющийся может прорастить зерно будущей победы.

Продолжим рассказ о тех, кто в момент страшного обрушения Крымского фронта сумел, посреди отчаяния и растерянности, стать точкой сопротивления: об Особом отряде под командованием П. М. Ягунова. Отряде, который сначала обеспечил в мае 1942-го прикрытие эвакуации разгромленных войск Крымского фронта с Керченского полуострова на Таманский. А затем спустился в Аджимушкайские каменоломни и в беспрецедентных условиях держал оборону в течение 170 дней.

Деятельность Павла Максимовича Ягунова в период с мая по июль 1942 года, завершившаяся его трагической гибелью, является ярким подтверждением тезиса о том, что отдельная личность способна оказать существенное влияние на ход истории.

Случайно ли приказ возглавить Особый отряд в ситуации нарастающего хаоса и паники (чему немало способствовала авиация противника, летавшая буквально над головами отступавших бойцов Крымфронта и поливавшая их шквальным огнем) был отдан именно Ягунову? Вряд ли.

Ягунов отличался решительным и волевым характером, обладал большим военным опытом, пользовался безоговорочным авторитетом среди бойцов. Его биография одновременно необычна и достаточно типична для командного состава Красной Армии: «Нас водила молодость в сабельный поход...» Родился в 1900 году в Мордовии. Подростком ушел на заработки. В 18 лет вступил добровольцем в 1-й Отдельный Туркестанский коммунистический батальон. Позже сражался с деникинцами на юге Советской России в рядах 5-го Туркестанского стрелкового полка, принимал участие в боях с белоказаками под Актюбинском. В сентябре 1919 года вступил в ряды ВКП(б). В течение нескольких лет воевал с басмачами. Именно о людях такого склада советский поэт Николай Тихонов написал в 1920-е годы:

Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей.

В 1923 году окончил 4-ую Ташкентскую Объединенную командную школу им. В. И. Ленина. В 1931 году — высшие офицерские курсы «Выстрел» по программе подготовки командиров среднего звена, в 1938 году — те же курсы, но для командиров старшего звена. До июля 1938 года находился в должности командира 65-го стрелкового полка на Дальнем Востоке. В июле 1938 года арестован НКВД, а в августе того же года приговорен к 10 годам заключения за отказ сотрудничать с органами в «разоблачении своей бывшей жены, пособницы шпиона» (брат бывшей супруги был обвинен в шпионской деятельности). В июне 1939 года реабилитирован, восстановлен в рядах партии. А вскоре назначен начальником Бакинского военного пехотного училища. С первых дней войны рвался на фронт. В сентябре 1941 года стал командиром 138-й горнострелковой дивизии, с которой и прибыл в охваченный огнем Крым. С марта 1942 года — начальник Отдела боевой подготовки штаба Крымского фронта (в ранге второго заместителя начальника штаба фронта).

В дни катастрофы Крымского фронта Ягунову удалось объединить разрозненные арьергардные группы в боеспособный Особый отряд, который несколько суток сдерживал у поселка Аджимушкай попытку немецких танков прорваться к побережью. Благодаря стойкости Особого отряда, в период с 14 по 17 мая 1942 года через Керченский пролив были переправлены более ста тысяч человек.

17 мая 1942 года, когда фашисты полностью окружили Особый отряд, Ягунов отдал своим бойцам приказ уйти в Аджимушкайские каменоломни. В течение нескольких последующих дней к Особому отряду, фактически ставшему ядром сопротивления, присоединились остатки (зачастую сильно деморализованные) воинских частей, не успевшие эвакуироваться и пробившиеся в каменоломни. Всего там оказалось, по разным данным, от 10 до 15 тысяч красноармейцев.

Из этого-то достаточно неоднородного с психологической точки зрения контингента Ягунов уже 21 мая 1942 года организовал Сводный полк обороны Аджимушкайских каменоломен имени Сталина — воинское подразделение, состоявшее из трех батальонов, специальных команд разведчиков, радистов, истребителей танков, интендантской части, госпиталя, группы по добыче воды, группы, отслеживавшей подготовку немцами взрывных работ на поверхности и выводившей людей из зоны возможных обвалов. Уникальное воинское подразделение — без номера и знамени, без связи с командованием Красной Армии, но со строжайшей дисциплиной (жизнь подземного гарнизона была построена по уставу РККА) и высокой обороноспособностью.

Однако было бы несправедливо приписать заслугу превращения «неоднородного контингента» в уникальное подразделение одному лишь Ягунову. Обороной каменоломен руководил Штаб, в который, помимо Ягунова, входили старший батальонный комиссар И. П. Парахин, подполковник Г. М. Бурмин и другие. Именно им пришлось руководить обороной во второй, самый тяжелый период — с июля по ноябрь 1942 года. Об этом периоде сейчас и пойдет речь (первому периоду — с конца мая по конец июня 1942 года — была посвящена предыдущая статья).

К началу июля 1942 года из 10–15 тысяч бойцов Сводного полка им. Сталина в живых осталось около двух тысяч. Между тем, главные испытания были впереди.

3 июля 1942 года Совинформбюро сообщило о падении героически сопротивлявшегося Севастополя. Надежда аджимушкайцев на скорое наступление Красной Армии рухнула.

5 июля 1942 года, обезвреживая неразорвавшуюся гранату, погиб командир обороны Аджимушкайских каменоломен П. М. Ягунов. По воспоминаниям одного из участников обороны А. И. Лодыгина, «при Ягунове у всех находившихся в каменоломнях была уверенность в выходе из создавшегося положения». Но Ягунова не стало.

Двух этих событий вполне достаточно, чтобы совершенно измученные, обессиленные люди утратили волю к сопротивлению. Однако этого не произошло. Возглавивший подземный гарнизон Григорий Михайлович Бурмин сумел не только поднять дисциплину, но и активизировал боевые действия. Бойцы подземного гарнизона несколько раз захватывали поселок Аджимушкай, так что врагу приходилось вызывать подкрепление.

О Бурмине — хотя бы о нем! — надо сказать несколько слов. Иначе может сложиться впечатление, что в Аджимушкайских каменоломнях свершилось чудо, соткавшееся «из ниоткуда». Стойкость, с которой воины подземного гарнизона вынесли испытания, выпавшие на их долю (голод, холод, кромешная тьма, отсутствие воды, многодневные газовые атаки и направленные взрывы, в результате которых люди гибли под обвалами), выходит за рамки представлений о природе и возможностях человека. Но если люди всё это сумели выдержать — и не расчеловечиться, — то речь идет, по-видимому о том, что новый человек, которым грезили красные, осуществляя Октябрьскую революцию, в годы Великой Отечественной стал реальностью.

Однако эта новая реальность из чего-то произросла! Так вглядимся пристальнее в человеческий материал, собравшийся в аджимушкайском подземелье.

Биография Бурмина, как и биография Ягунова, вызывает в памяти уже процитированные выше строки из «Баллады о гвоздях». 1906 года рождения, уроженец Рязанской области, рано остался без матери, беспризорничал с 10 лет. В 1918 году, в 12-летнем возрасте, записался добровольцем в Красную Армию. В 1919 году воевал с войсками Деникина, затем с белополяками. В 14 лет получил тяжелое ранение. В 1921 году боролся на Тамбовщине со сторонниками Антонова. Затем — вступление в комсомол, в ВКП (б), окончание школы, экстернат в военном училище, курсы усовершенствования командного состава бронетанковых войск... Войну с фашизмом начал в Испании. За особые заслуги награжден в феврале 1938 года орденом Красного Знамени. Далее — преподавательская должность в Орловском бронетанковом училище. Потом служба в танковых войсках. С 28 февраля 1942 г. командовал танковым полком на Крымском фронте. 20 мая 1942 года остатки полка Бурмина, прорвав окружение, пробились в Аджимушкайские каменоломни.

И Ягунов, и Бурмин были людьми, служившими красной идее.

Но глубокую идеологическую индоктринацию имело не только командование подземного гарнизона. Состав Сводного полка им. Сталина на 85 % (!) состоял из офицеров, прошедших серьезную идеологическую школу. В одной из статей я уже приводила высказывания высших представителей немецкого командования по поводу причин, по которым советские воины оказали немецким войскам столь беспрецедентное сопротивление. Вот высказывание генерала Блюментрита, начальника штаба 4-й гитлеровской армии: «Красная Армия 1941–1945 гг. была гораздо более сильным противником, чем царская армия, ибо она самоотверженно сражалась за идею».

Совершенно очевидно, что на невозможную, по обычным меркам, способность аджимушкайцев к сопротивлению оказала их связь с красными смыслами. Н. А. Розов, участник войны, брат одного из защитников Аджимушкайских каменоломен — Е. А. Розова, — писал: «Наша жизнь без громких слов была служением Родине... Мы с братом были подняты из самых низов, из жестокости и грязи, и нам было ясно, за что стоять насмерть».

В последних числах октября 1942 года умиравшие от голода защитники Аджимушкайских каменоломен дали свой последний бой. Силы были слишком неравными. Многие из последних участников обороны, в том числе старший батальонный комиссар Парахин, приняли мученическую смерть в симферопольском гестапо (Парахина перед тем, как казнить, травили собаками).

В завершение — об одной, очень важной с точки зрения информацинно-психологической войны теме. В позднесоветское — а уж тем более в перестроечное! — время неоднократно предпринимались попытки сделать Ягунова и его боевых товарищей жертвой «трусливого командования Крымфронта», отдавшего Особому отряду приказ держать оборону в районе поселка Аджимушкай, но «забывшего» приказать Ягунову оставить позиции.

Подобные попытки мало соотносятся с реальностью тех трагических дней. Можно сколь угодно критически относиться к командованию Крымфронта, не сумевшему предотвратить майскую катастрофу 1942 года, но причем тут его «забывчивость»? На каком основании отряд Ягунова, обеспечивавший переправу советских войск через Керченский пролив, должен был получить приказ оставить позиции? 17 мая 1942 года, когда немцы вынудили Особый отряд спуститься в каменоломни, переправа еще не была завершена, и оснований для приказа об отступлении не было. Не успевшие переправиться были зверски уничтожены фашистами либо попали в плен. Ягунов до последней минуты делал всё возможное, чтобы оттянуть прорыв немецких танков к побережью. Он не переправился на таманский берег не потому, что про него «забыли», а потому, что выполнял свой воинский долг. Так для чего вновь и вновь повторять о «забывчивости командования»?

Этот прием — представить героя не Жертвой с большой буквы, отдавшей свою жизнь в боях за Родину, а несчастной и почти что случайной жертвой ужасных лиц и обстоятельств («кровавого сталинского режима», «бездарного командования» и т. д.) — направлен вовсе не восстановление исторической справедливости, а на (если можно так выразиться) разукрупнение Героя, на его умаление.

«Отряд Ягунова был вынужден спуститься в Аджимушкайские каменоломни, где погиб в нечеловеческих мучениях, потому что трусливое командование забыло отдать ему приказ об отступлении»...

Произведена не всеми ощущаемая подмена. И вы уже не восхищаетесь беспредельной любовью защитников Аджимушкайских каменоломен к своей Родине и чувством их воинского долга (а именно об этой любви и об этом долге свидетельствуют дошедшие до наших дней записи участников обороны каменоломен). Вы сострадаете бойцам, подло оставленным на произвол судьбы своим командованием...

Нас направляют по ложному следу, не давая усвоить преподанные аджимушкайцами уроки любви и долга, искажая подлинный масштаб тех, кто оказался способен к сопротивлению (и, таким образом, не давая осознать — на их фоне — собственную слабость, которую нельзя преодолеть, не осознав), лишая памяти о самой возможности сопротивления.

Нынешний День Победы мы празднуем в ситуации, когда фашизм вновь приподымает голову. Сумеем ли мы ухватиться за нить, связующую нас с нашими великими предками, которую враг так настойчиво пытается перерезать? Время покажет.