Самое страшное в сегодняшней жизни — неспособность очень и очень многих остановиться в момент, когда случается что-то исторически масштабное, нечто, никак не сводимое к сегодняшнему пиару. Остановиться в этот момент и попытаться осмыслить явленное тебе великое знамение — вот что значит жить в потоке Истории. К сожалению, сегодня такая жизнь почти невозможна. Но единственный шанс на недопущение самых мрачных сценариев порабощения человечества состоит в том, что такая жизнь в Истории почти невозможна, а не просто невозможна. И мы должны использовать это «почти».

Явленное нам в виде великого знамения, которое необходимо осмыслить, — уход из жизни Фиделя Кастро. Ушла из жизни не только личность колоссального масштаба. Ушел последний красный герой.

То, что Фидель герой — всем понятно. И то, что он именно красный герой, — тоже очевидно. Но знамением чего является уход такого героя? Постараемся это понять, если есть у нас воля к тому, чтобы жить в Истории.

Итак, что знаменует собой смерть последнего из великих красных могикан («Последний из могикан» — произведение американского писателя Фенимора Купера, название которого стало нарицательным)?

Можно ли обсуждать уход Фиделя, рассматривая самого Фиделя только как великое прошлое? Мне кажется, что такое рассмотрение в каком-то смысле равносильно капитуляции.

И вряд ли Фидель, уйдя из мира и сохраняя с ним какую-то связь, одобрил бы его.

Вряд ли его завещание состоит лишь в том, чтобы оставшиеся в живых воскликнули: «Как горько, что уходит последний из великих красных могикан!» Ведь такое коллективное восклицание неизбежно стало бы констатацией ухода красного начала из жизни человечества. Оно стало бы прощанием не с Фиделем, а с Историей. А также с гуманизмом, ибо что такое гуманизм без красного начала? То есть без мечты о новом человеке и новых путях восхождения рода человеческого.

Так что же сказать о великом знамении — уходе из жизни Фиделя Кастро? Бетховену удалось нечто сказать, написав свое великое «На смерть героя». Но одно дело — музыка, а другое дело — политический текст.

Создавая такой текст, понимаешь, что не зря в эпоху абсолютных монархий о смерти короля сообщалось народу не в жанре горестных славословий, а совсем иначе. «Король умер. Да здравствует король!» — только так передавалась эстафета в ту эпоху. Вопрос не в том, как ее передавать сейчас, а в том, что в любом случае ее надо как-то передавать. И что даже для ответа на вопрос, как ее передавать, нужно вооружаться новой метафизической, интеллектуальной, нравственной и аналитической методологией.

Кстати, вопрос о том, как передавать эстафету, очень остро стоял и в советские годы в связи со смертью Ленина. И Маяковский не просто писал поэму под условным названием «Страсти по уходу Ленина». Он пытался найти другой жанр. И вне зависимости от того, насколько ему это удалось, его поэма «Владимир Ильич Ленин» крайне актуальна еще и как урок определенного отношения к уходу героя из жизни.

Фидель жил как герой. И ушел как герой. И мы не имеем права говорить, что он последний красный герой или даже последний герой вообще (если под героизмом иметь в виду служение обездоленным, а не попирание оных). Потому что вместе с последним героем уходит героизм. Вместе с героизмом — история. А вместе с историей — гуманизм, а значит и человечество как космический высший фактор. А что такое человечество, лишенное права именовать себя таким фактором? Это постмодернистская слизь. А значит, вместе с героем уходит героизм, История, гуманизм и человечность в ее подлинном великом значении.

Наша задача — сопротивляться такому уходу из нашего бытия героя, героизма, истории и человечности. А сопротивляться этому можно, только особым образом перенимая эстафету.

Фидель умер. Да здравствует Фидель! Герой умер. Да здравствует героизм! Только такой подход правомочен.

Взяв на вооружение такой подход, мы должны ответить на главный вопрос: героем чего является Фидель Кастро. Все мы понимаем, что он герой. Но ведь он не может быть героем как таковым, потому что героев как таковых не бывает. Каждый настоящий герой несет с собой историческое, нравственное, метафизическое надличное содержание. Причем, в зависимости от масштаба героя это содержание может быть только национальным или одновременно и национальным, и общечеловеческим. Масштаб личности ушедшего от нас героя по имени Фидель Кастро, масштаб его деяний и его страстей по справедливости однозначно говорит о том, что Фидель Кастро — это герой чего-то такого, что имеет и национальное кубинское, и общечеловеческое значение. Но надо же сказать, героем чего именно является Фидель Кастро, он ведь является не просто красным героем. То есть он является и красным героем тоже, но ведь не только.

Фидель — это герой Великого сопротивления. Это герой, олицетворяющий собой Великое сопротивление с его возможностями. О каком сопротивлении идет речь? Конечно же, речь идет о сопротивлении империализму определенного образца. Империализму и глобальному, и североамериканскому одновременно. По одну сторону — Фидель и маленькая Куба, по другую — огромные США с их глобальными претензиями и с их глобальными опорными группами. Как элитными, так и иными.

Очень долго говорилось о том, что красная Куба держится только за счет поддержки СССР и рухнет вместе с СССР. СССР рухнул в 1991 году. Маленькая Куба, руководимая Фиделем Кастро, продержалась без СССР четверть века. И за эту четверть века не пошла ни на какие стратегические уступки своему глобальному могучему антагонисту. Это могло произойти только потому, что Фидель, будучи великим героем, нес в себе великий национальный и глобальный потенциал некоего фундаментального Сопротивления.

По определению такое Сопротивление может быть только красным. Потому что только красное способно предложить альтернативу тому устройству жизни и тому типу человечности, а точнее античеловечности, которые задают США как глобальная цитадель мутакапитализма.

Классическое буржуазное сопротивление мутакапитализму возможно и существенно. В условиях краха СССР оно даже более чем существенно. Но оно исторически ущербно. Не может классический капитализм полноценно существовать в контексте, задаваемом цитаделью мутакапитализма, она же — США как новый глобальный Рим. И не может классический капитализм сокрушить эту цитадель. Да и вернуться к своей классике он тоже не может. А значит, он будет только огрызаться, только вести оборонительные бои. Важно, чтобы они шли, важно, чтобы в ходе этих боев перемалывались интеллектуальные, моральные, собственно властные и даже силовые возможности нового глобального Рима. Но без стратегической альтернативы, предлагающей новое восхождение человечества (оно же — новое развитие, оно же — новый гуманизм) и новую модель человека (она же — новый человек), глобальный Рим одолеет своих противников из лагеря классического капитализма. Раньше или позже, но одолеет. Тут очень важно, произойдет это раньше или позже и с какими издержками для этого Рима.

Но при всей важности этого еще важнее то, сумеет ли развернуться новый красный героизм, который примет эстафету у Фиделя как последнего представителя великого старого красного героизма.

На каких новых территориях — географических и смысловых — развернется этот новый героизм? В каких формах он развернется? Как будут связаны эти формы с красным героизмом Фиделя и его кубинского воинства?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо еще и еще раз всмотреться в содержание того, что можно назвать именно фиделевским вариантом красного сопротивления.

Начнем с того, что Фидель Кастро как личность и Куба как великий пример играют огромную роль как минимум в жизни континента, чье значение для будущего человечества пока еще не осмыслено. Я имею в виду Латинскую Америку. Ведь никто не будет спорить, что Фидель и Куба для всей Латинской Америки означают нечто священно значимое. И тут совершенно не важно, на что ориентируется та или иная страна в Латинской Америке. Даже если какая-либо страна Латинской Америки ориентируется в своем развитии на что-то достаточно далекое от кубинской красной модели, эта страна всё равно почитает Кубу и Фиделя. Конечно, если речь идет не о пятой американской колонне внутри этой страны, а о широких общественных группах. Потому что в отличие от широких общественных групп в российском обществе или таких же групп в Европе, широкие слои латиноамериканского общества слишком отчетливо понимают, что США нацелены только на уничтожение и тех государств, в которых эти широкие слои проживают, и самих этих широких слоев. Близкое соседство с США показало всем латиноамериканцам, что такое Старший североамериканский брат и чего он хочет от младших братьев.

Лик Старшего брата был явлен во всей его откровенной беспощадной омерзительности. Холодный беспощадный североамериканский господин — и жалкий, лишаемый всех человеческих прав латиноамериканский раб. У этого раба нет права на полноценную жизнь, нет права на развитие, нет права на человечность. Есть лишь пустые разговоры о правах человека, реальное содержание которых — подавление любых попыток рабов отстоять хотя бы крохи своего единственно важного права — права на восхождение. Североамериканские господа в наглейшей форме отняли это право у латиноамериканских рабов.

Фидель восстал против этого. Он был одним из тех, кто с невероятной силой пережил вызов североамериканского поработительства и сумел в горниле этого переживания выплавить свой адекватный ответ.

Где, в сущности, уцелели после краха СССР какие-то красные слагаемые человеческой жизни? Почему они не уцелели в Польше, Германии, Франции, Болгарии, Греции, но уцелели во Вьетнаме, Северной Корее, на Кубе, в том же Китае? Потому что эти красные слагаемые уцелели только там, где изначально сплелись воедино красные смыслы и те смыслы, которые можно назвать национально-освободительными.

Там, где национальное было растоптано, как в Азии и Латинской Америке, красное не могло не соединиться с национально освободительным. Мао Цзэдун был не просто коммунистическим лидером. Он был единственным реальным лидером национально-освободительной борьбы Китая. Борьбы не только с японскими захватчиками, но и со всеми теми западными господами, которые, направляя войска в Китай, требовали, чтоб ни один китайский раб не осмелился косо взглянуть на западного поработителя. В этой зловещей шутке, как все понимают, отыгрывался разрез глаз представителей желтой расы. И раса поняла, что именно поставлено на кон. Поняв же, соединила в лице своих определенных представителей красное начало с началом национально-освободительным. И тут — что Мао Цзэдун, что Хошимин, что великий Фидель Кастро, ушедший от нас, но остающийся для человечества символом фундаментального сопротивления тому абсолютному порабощению, которое несет с собой Старший брат.

Верил ли Фидель в коммунизм марксистского образца? Урок Фиделя для нас, его великое завещание состоит в том, что вера Фиделя в коммунизм была свободна от ортодоксального квазимарксистского начетничества. Не от марксизма как такового, а от этого начетничества. Именно Фидель являлся тем лидером, который поощрял всё новое в марксизме и коммунизме. И этим новым была прежде всего уже обсужденная нами теология освобождения.

Фидель Кастро был сыном крупного кубинского землевладельца. Теперь уже трудно определить, в какой мере этот землевладелец принадлежал к кубинской элите. А главное, к ее собственно испанскому ядру. Потому что Куба — это сплав очень многих этносов и рас. Но испанское ядро на Кубе не размывается. И Фидель в это ядро входил.

Политика всегда довлеет над биографической реальностью. В детстве мне много приходилось говорить с одним советским историком — женщиной, которая преподавала в Высшей партийной школе и много занималась самим Фиделем, его семьей, а также всеми вариантами неортодоксального коммунизма. Она еще в 60-е годы встречалась с Фиделем, находилась под его глубоким обаянием. Согласно ее оценкам, Фидель был ярким представителем кубинской испанской элиты. И настоящим воспитанником латиноамериканских иезуитов. Ведь известно, что Фидель Кастро окончил очень привилегированный иезуитский колледж «Вифлеем». Известно и про его наставника-иезуита отца Лоренто. Другое дело, насколько этот этап формирования личности Фиделя Кастро повлиял на дальнейшее.

Неофициальные разговоры кастроведов 60-х годов, в которых я принимал участие на правах внимательного юного слушателя, убедили меня в том, что «вифлеемский» этап жизни Фиделя не закончился с окончанием колледжа. И что именно этот этап позволил Фиделю в дальнейшем искать красную модель для Кубы и Латинской Америки за пределами ортодоксального псевдомарксизма, выдаваемого за марксизм аутентичный и подлинный.

Как именно Фидель относился к СССР?

Один из моих знакомых, занимавший определенное положение в постсоветской России и имевший прочные связи с Кубой, говорил с Фиделем на эту тему. Точнее, разговаривая о российско-кубинских отношениях, этот мой знакомый стал проводить параллели между этими постсоветскими отношениями и отношениями советско-кубинскими. Фидель ответил резко и четко. Он сказал: «СССР был чем-то сказочным, немыслимо прекрасным, чему все мы готовы были служить». Потом он резко сменил интонацию и добавил: «Советского Союза нет. И давайте без всяких апелляций к нему обсуждать спокойно и прагматично отношения между Кубой и Российской Федерацией».

У Фиделя были очень разные партнеры, позволявшие ему вести невероятно сложную игру после краха СССР и выигрывать у противника, превосходящего Кубу в сотни раз по своим формальным возможностям.

Постсоветский поединок Фиделя Кастро и Кубы с Соединенными Штатами очень напоминал поединок Давида с Голиафом. В отличие от Давида, Фидель Кастро не выиграл, но и не проиграл. А такой непроигрыш в страшных условиях краха СССР был фактически равен абсолютной победе.

Наверное, после смерти Фиделя Кастро на Кубе начнутся некие трансформации, отдаленно напоминающие нашу перестройку. Но они никогда не породят отказ кубинского народа от своих реальных завоеваний. А эти завоевания огромны. Кубинский народ помнит, что такое Старший брат. И, в отличие от позднесоветского населения СССР, кубинцы никогда не польстятся ни на какие американские посулы.

Фидель определенным образом сформировал нацию. Этого не могли сделать многие очень крупные исторические личности. А Фидель смог. И теперь всё зависит от того, насколько прочно то, что им сформировано. И насколько сформированное им сплетено с фундаментальными традициями кубинского народа. Народа очень непростого при всей своей видимой простоте. Народа, в чем-то даже загадочного.

Фидель и сын своего народа, и отец нации в том лучшем смысле слова, который не имеет ничего общего с наклеиваемыми расхожими этикетками.

Отцом нации называли многих. Но мало кто был таковым на деле. А Фидель был.

Последний великий красный герой умер. Да здравствует новый красный героизм, в создание которого этот герой вложил свою немалую лепту.

До встречи в СССР!

(Продолжение следует.)