К сожалению, история тюрок, к которой всё чаще обращаются современные турецкие национал-радикалы, не может опираться на собственно тюркскую древнюю письменную историческую традицию. Причем по понятной причине — кочевые тюркские племена подобной истории не создавали, да, в общем-то, и не могли создать. Поэтому опорного достоверного материала слишком мало. И всегда, когда такого материала мало, возникает масса разнонаправленных интерпретаций, зачастую граничащих со спекуляцией. Разбирать все такие интерпретации, отделять их от спекуляций — дело многотрудное и явно не сочетаемое с нашей заявкой на создание актуального аналитического доклада. Но вообще не обсуждать тюркскую тему, делая заявку на исследование современного политического тюркизма и его различных слагаемых, тоже нельзя.

Поэтому всё, что можно сделать — это вчитываться в древние документы исторического или околоисторического характера, созданные не самими древними кочевыми тюрками, а теми древними народами, которые по причине своей оседлости формировали определенные банки исторических сведений и включали в эти банки, кроме сведений о самих себе, еще и сведения о тех, кто их в той или иной степени беспокоил.

Самый древний оседлый высококультурный народ, который беспокоили кочевые тюрки, — это китайцы.

Великий китайский император Цинь Шихуанди (это имя означает «Первый император Цинь», настоящее имя этого государственного деятеля — Ин Чжэн), как известно, не только прекратил многовековую междоусобицу, именуемую эпохой Воюющих царств, не только централизовал власть в раздробленном до него Китае, но и провел огромные строительные работы с целью отделить Великой Китайской стеной созданное им государство от варваров-кочевников. Но и до Цинь Шихуанди, родившегося в 259 году до нашей эры, умершего в 210 году до нашей эры, правившего Китаем с 246 по 210 годы до нашей эры, существовали разрозненные сегменты этой самой Великой Китайской стены, которая была призвана защитить китайцев с севера — от кого? От набегов кочевых племен хунну, угрожавших Китаю, и описанных китайцами потому, что эти племена им угрожали.

Защита от хунну нужна была китайцам и в эпоху Воюющих царств, под которой подвел черту Цинь Шихуанди. Цинь Шихуанди просто придал этой защите от кочевников невиданный масштаб. Кочевники, по словам китайцев, нападали на китайское цивилизованное оседлое государство из-за Иншаня. Иншань — это горная система во внутренней Монголии. Она состоит из нескольких хребтов. Ее общая протяженность 650 километров, высота гор достигает двух с лишним километров.

Итак, дикие хунну грозили китайскому цивилизованному обществу из-за Иншаня. Китайцам грозили не только хунну, но и другие кочевые племена: жуны (рыжеволосые дьяволы), ди и прочие. Древние китайские источники подробно описывают разного рода варваров, угрожавших и китайской империи Чжоу, существовавшей с 1123 по 254 годы до нашей эры, и более поздней империи Хань. Все эти народы подробно обсуждались и китайскими хронистами и различного рода исследователями, включая нашего великого путешественника Пржевальского, а также Козлова, Обручева и других. Мы, к сожалению, здесь не можем на этом останавливаться. Скажем только, что среди этих кочевых народов, угрожавших с севера великому оседлому Китаю, были и некие прахуннские племена ханьюнь и хуньюй. Эти племена обитали в степи, примыкающей к южной окраине пустыни Гоби.

В китайской историографии хунну впервые появляются в XVII веке до нашей эры. В XIII веке до нашей эры хунну начали переселяться с южной окраины Гоби на северную. В конце III века до нашей эры их кочевые набеги стали представлять для Китая весьма существенную угрозу. А значит, к этому моменту хуннская полукочевая держава стала достаточно мощной. Правили хуннской монархией правители Шаньюи. Китайские хронисты описывают этих шаньюев, именуя их «властителями, обладающими императорским статусом».

По летописным китайским источникам, предком хунну был принц Ся Чунвей. В традиции китайской историографии принято связывать правителей соседних народов с собственными древнейшими правителями. А историю этих народов — с историей своего народа. Вот почему предок хунну называется принцем Ся Чунвейем. Тут важно это самое «Ся», потому что эпоха Ся — одна из древнейших, по сути, мифологических эпох китайской истории, которая начинается неким желтым императором Хуанди, собравшим в XXVII веке до нашей эры китайское государство. Далее китайцы отслеживают путь от этого Хуанди к мудрому Яо, добродетельному Шуню и дальше к императору ЮЮ из рода Ся. Кстати, последнее хуннское государство тоже именовалось Ся. Оно существовало с 407 по 431 годы нашей эры. Последним правителем Ся был некий Хэлянь Дин.

Итак, китайцы воспринимают неких хунну как огромную опасность, они огораживаются от них мощнейшими укреплениями, с трудом их отбивают и, как говорят в таких случаях, отирают пот со лба.

К 431 году нашей эры для Китая уже нет опасности под названием хунну. Но значит ли это, что исчезают хунну как таковые? Народ, именовавшийся «гуннами» — это те же хунну. По-латыни гунны пишутся Hunni, то есть хунну. И дело не в созвучиях, а в том, что гипотеза о происхождении гуннов от центрально-азиатского народа хунну, упоминаемого в китайских источниках, принимается большинством ученых.

Итак, примерно к тому моменту, как китайцы отшвырнули хунну от своих северных границ, эти же хунну, именуемые гуннами, появляются на Западе. Ученые в целом согласны в том, что гунны — это кочевой народ, вторгшийся из Азии в Восточную Европу в 70-х годах IV века нашей эры. Шестьюдесятью годами позже хуннское государство Ся, конфликтующее с Китаем, исчезает. Значит, речь идет о том, что хунну гонят из Китая, а они в виде гуннов оказываются на Западе. Причем логика временных соответствий при этом полностью выдерживается. Да и логика иных соответствий тоже.

Подчеркнем еще раз, что в научном сообществе существует согласие по поводу того, что гунны произошли от тех самых хунну, которых мы только что обсудили. Я не зря говорю о том, что речь тут идет о согласии в научном сообществе. Мне важно подчеркнуть, что это не сверхценная идея автора доклада, это достаточно общепризнанные представления о передаче некоей эстафеты. Эстафету эту можно называть тюркской, потому что гуннский язык относится к тюркской группе. И это тоже признается большинством исследователей.

А вот еще одно общепризнанное причинно-следственное отношение: именно вторжение гуннов положило начало знаменитому Великому переселению народов. Так считают многие исследователи.

Считается, что к великому переселению народов имеет отношение так называемый климатический пессимум раннего Средневековья, то есть понижение среднегодичных температур (среднегодичные температуры были на один-полтора градуса ниже нынешних). Климат стал более холодным. В Северном Средиземноморье это породило повышенную влажность. Началось наступление ледников, которое в ряде мест Европы привело к непроходимости великолепных римских дорог.

В VI веке мощные извержения вулканов привели к еще большему похолоданию, имевшему катастрофический характер. Похолодание резко повлияло на сельское хозяйство, а, значит, на экономику в целом. Но нас прежде всего интересует роль гуннов в великом переселении народов, которое нельзя сводить только к давлению новых климатических обстоятельств.

Китай давил на хунну ничуть не менее мощно, чем климатические обстоятельства. И хунну, став гуннами, запустили это самое великое переселение народов, усугубленное климатическими обстоятельствами. Подчеркиваю, усугубленное, но не более того.

В 70-е годы IV века нашей эры в Европу с востока вторгаются эти самые гунны, именуемые «народом всадников».

В 375 году гунны уничтожают государство остготов, расположенное между Балтийским и Черным морями.

В 410 году — это к гуннам отношения не имеет, но существенно для общей картины — вестготы разграбили Рим.

В 434 году единовластным правителем державы гуннов становится знаменитый Атилла, царствовавший с 434 по 453 годы.

В 440-е годы Атилла опустошает владения Византии на севере Балкан.

В 448 году он заключает мир с императором Феодосием. Византия обязуется платить Атилле дань. Необходимо указать, что не только Византия, но и то, что осталось от Западного Рима, заигрывает с гуннами, пытается использовать их в войне против других своих противников, например, бургундов или Тулузского королевства вестготов.

Весной 451 года Атилла форсирует средний Рейн и начинает разорять Галлию. Ему пытаются дать отпор западные римляне, объединяясь для этого с вестготами.

В какой-то степени это удается сделать. В битве на Каталаунских полях Атилла и его противники терпят взаимный большой ущерб, который иногда выдается за поражение Атиллы. Но уже в 452 году Атилла вторгается в Италию. Он захватывает Милан, грабит многие крупные города.

В 453 году Атилла умирает.

По поводу Атиллы Исидор Севильский (560–636), архиепископ Севильи сказал свои знаменитые слова: «Они были гневом Господним. Так часто, как его возмущение вырастает против верующих, он наказывает их Гуннами, чтобы очистившись в страданиях, верующие отвергли соблазны мира и его грехи и вошли в небесное королевство».

После смерти Атиллы империя гуннов достаточно резко сворачивается, но, конечно, не исчезает.

Начиная с 630 года хунну, входившие в состав разваливающегося Западно-тюркского каганата, появились в степях Восточной Европы. Там возникло два одинаково связанных с этими хунну политических образования. Одно из них — Великая Болгария, основанная в 632 году ханом Кубратом. Другое — Хазарский каганат. После смерти хана Кубрата часть булгар, возглавляемая ханом Аспарухом, откочевала за Дунай и положила начало современной Болгарии. А другая часть признала власть Хазарского каганата. Хазарский каганат начал расширяться.

К концу VII века нашей эры хазары контролировали большую часть степного Крыма, Приазовья и Северного Кавказа.

Нет полной ясности в вопросе о том, как далеко распространялось их влияние к востоку от Волги. Отсутствуют надежные документальные источники, позволяющие четко очертить восточную границу этого каганата. Зато известно о том, что хазарский каганат вторгался в Закавказье. И что в ряде восточных языков Каспийское море получило название Хазарского.

В 684 году хазары разгромили войска Грузии, Армении и кавказской провинции Албании (не путать с Албанией, находящейся на Балканах). При этом погиб правитель Армении Григорий Мамиконян, а также другие грузинские и албанские князья и вельможи.

В VIII веке хазары воюют с арабами. В 737 году хазарский каган, потерпев поражение от арабов, принял ислам вместе с семьей. Но только арабы ушли, как об исламе было немедленно забыто.

Хазары потом еще осуществляют несколько набегов на Кавказ. Но со временем принимают решение дислоцироваться вдали от опасного кавказского пограничья.

Находящаяся в низовьях Волги новая хазарская столица Итиль вскоре превращается в очень крупный торговый центр.

Хазары активно участвуют в контроле над Крымом, строя с этой целью дружественные отношения с Византией. Контроль хазар над Крымом сохраняется до середины IX века, а контроль над Таманью и вокруг Керченского пролива каганат сохраняет вплоть до своей политической кончины.

Последние русские летописные упоминания Хазарского каганата датированы периодом с 1070 по 1083 годы. Упоминания связаны с действиями князя Олега Святославовича, которого хазары пленили и выдали Византии. В общем-то, можно считать, что Хазарский каганат исчезает как самостоятельное политическое образование еще до 1000 года нашей эры. Но вплоть до этого времени он играл существенную роль. То, что хазары приняли иудаизм — общеизвестно. Принято считать, что это произошло в середине VIII века нашей эры.

Есть попытки протянуть линию между хазарами и ашкеназийской ветвью еврейского этноса. Но эти попытки достаточно одиозных авторов не находят серьезного подтверждения. Впрочем, эта тема для нас не имеет существенного значения. Мы всего лишь рассматриваем все очаги государственности, образованные сообществом хунну, — и обнаружили пока что два таких серьезных очага: гуннов и хазар.

Образование империи чингизидов могло бы обсуждаться отдельно, но эту тему надо обсуждать или очень подробно, или никак. Скажу лишь, что весной 1206 года на курултае у истоков реки Онон будущий Чингисхан, которого до этого курултая именовали Тэмуджин, был провозглашен великим ханом и принял имя Чингиз (дословно –повелитель воды или повелитель чего-то бескрайнего, как море).

Для нас важна одна деталь, которая иногда ускользает. Какой именно титул получил Тэмуджин, став Чингисханом? Он получил титул всё тот же — кагана.

Мы опять имеем дело с собиранием некоего многоплеменного моря, клубящегося с севера от Китая, и с превращением собранного в огромное государство. На этот раз не в Тюркский каганат, а в Монгольскую империю, но всё равно — в каганат.

Еще один, безусловно, тюркский политический деятель и завоеватель — Тамерлан, он же — Тимур (1336–1405). Кем именно считать Чингиза — это открытый вопрос. Но то, что Тамерлан — это именно тюркский полководец и завоеватель, не вызывает никаких сомнений.

Предлагая короткие адресации касательно Чингиза и Тамерлана в качестве заметок на полях, я перехожу теперь к основному историческому сюжету под названием «род Ашина».

В ряде китайских летописей, прежде всего в летописи «Тан шу», называемой иначе «Книга Тан» и являющейся исторической хроникой династии Тан, правившей в Китае с 618 по 907 год нашей эры, упоминается некий род Ашина. Указывается, что этот род подчинялся хуннским властителям. А после того как эти властители были потеснены соседями, род ушел на территорию, находившуюся по южную сторону Алтайских гор. Там этот род дооформился, оказавшись к 546 году нашей эры древнетюркской народностью ашина.

Итак, по мнению достаточно многих исследователей, опирающихся на древнекитайские источники, древние хунны Ашина стали племенем-гегемоном тюркского каганата. Иначе это племя называют тюркюты (соединение тюркского слова «тюрк» и монгольского суффикса множественного числа «ют»). Так может быть прослежена, конечно же, не безусловная, но высоковероятная связь между древнейшими хунну и теми тюрками, которые сформировали государство под названием Тюркский каганат.

Это было огромное полукочевое государство, расположенное к северу от Китая, — одно из крупнейших в истории человечества древних государств Азии. Тюркский каганат создан племенами тюрок во главе с правителями из рода Ашина. Он просуществовал в качестве гигантского целого с 552 года по 603 год нашей эры.

В данном случае интерес представляют не только китайские сведения по поводу данного государства и его предтеч, опасных для Китая. И не только археологические, а также иные сведения, которые, конечно, тоже существуют. Как-никак, тюркский каганат — это государство, причем огромное. И определенные сведения по его поводу имеются. Известно, что в этом государстве говорили на древнетюркском языке, исповедовали шаманизм, тенгрианство и буддизм.

Но кроме этих сведений существуют легенды. И они тоже достаточно важны. Одна из этих легенд гласит, что род Ашина, создавший тюркский каганат, происходил от хуннского царевича и волчицы. Кстати, на знаменах рода Ашина была вышита золотом волчья голова. Воины, входившие в гвардию каганата, назывались волками.

Все это далеко не сводится к сведениям из разряда «прошлое человечества». И волчица — прародительница тюркского каганата, и тюркские воины-гвардейцы, именуемые волками, и золотая волчья голова на знамени тюркского рода Ашина — всё это жило в последующие века и тысячелетия и продолжает жить сейчас. Налицо достаточно очевидная связь между всем, что здесь описано и принадлежит «делам давно минувших дней, преданьям старины глубокой», и современностью.

В XX веке нашей эры возникает радикальная националистическая организация «Серые волки».

Яростный идеологический напор, отличающий именно эту организацию, во многом опирается на мифологию, которую я только что изложил.

Но вернемся к делам давно минувших дней, которые мы начали обсуждать. Если вкратце излагать тюркское слагаемое тогдашней истории, то возникает следующая схема.

1. Китайская империя страдает от воинственных хуннов. И с трудом справляется с ними. После чего на северных границах Китая наступает относительный мир, и китайцы, так сказать, переводят дыхание, отирая пот со лба.

2. Но их противники хунны не вымерли и не удовольствовались ассимиляцией, вхождением в те или иные оседлые народы. Хунны раздробились на мелкие группы, конкурирующие за пастбища. Китайцы всячески поощряли конкуренцию между этими мелкими группами, понимая, что в этом залог спокойствия их северных границ.

3. Часть хуннов поддавалась, так сказать, на китайские провокации и соглашалась с мелкотравчато-кочевым существованием. Но внутри хуннского многоликого сообщества появилась группа, которая прониклась мечтой о повторении подвигов великого хуннского народа. Эта небольшая группа именовалась «голубые тюрки» (казахские авторы, разрабатывающие излагаемую мною полуисторическую, полуидеологическую тематику, благоговейно называют их — көк түркілер, что значит «синие тюрки»). Неважно, синие или голубые, важно, что эти тюрки считали себя небесными, то есть сыновьями синего неба, оно же — Gök tanrı, «Небесный бог». Кстати, впервые о таком боге говорится в китайских летописях, где описываются хунны. Там говорится о том, что эти самые хунны называют небо (по-китайски, «тянь»)«тенгри». Именно на благословении Тенгри основывали правители тюркютов свою легитимность.

4. Легендарным предком голубых тюрок, решивших повторить подвиги своих предков хунну и создать огромные проблемы для Китая, был некий Ашина, что означает «благородный волк». Напоминаю читателю уже приведенные сведения о легендарных прародителях рода Ашина, хуннском царевиче и волчице, а также обо всем, что из этого следует.

5. Объединив своих бесстрашных и честолюбивых соратников под голубым знаменем с золотой головой волка, род Ашина начал всеми возможными способами сплачивать воедино остатки хунну, а также другие мелкие племена. Для этого одних (сговорчивых) обласкивали, других (несговорчивых) вырезали на корню. Возникла некая крупная общность, в ядре которой находились голубые или синие тюрки-ашины.

6. Сформировав эту общность, ее создатели, мечтавшие о повторении подвигов хунну, начали новую серию набегов на Китай, причем такую, от которой китайская империя задрожала и чуть было не погибла.

7. Одновременно эти же голубые или синие тюрки решили не повторять ошибок своих предшественников хунну, ушедших на запад, и стали покорять земли, через которые проходил Великий шелковый путь.

8. В итоге, за исторически короткий срок небольшое тюркское племя, став ядром огромной общности, сформировало гигантский каганат. И добилось всеобщего признания. Известно, например, что в 627 году нашей эры при осаде города Тбилиси тюркютами, то есть этими самыми голубыми тюрками, произошла встреча между каганом тюркютов ябгу-каганом и византийским императором Ираклием I. Дело в том, что тюркюты, как и император Ираклий I, воевали с персидской империей Сасанидов. Ираклию I помогал Тон-ябгу-каган, который вторгся в Закавказье в 627–628 годах. Этот каган встретился с Ираклием под стенами Тбилиси. Византийские писатели описывают, как именно вели себя при этом тюрки и как Ираклий возложил на голову кагана свою корону и пообещал выдать за него свою единственную дочь от первой жены, принцессу Евдокию. Ираклий оговорил, что выполнит свое обещание в случае, если тюрки помогут в войне с персами. Обещание было выполнено, но Евдокия, уже выехавшая к тюркам, была возвращена с дороги в 631 году по причине смерти жениха. Для нас в данном случае важно и то, сколь сильно укрепились к этому времени тюрки, именуемые голубыми или синими, и то, в какой степени закрученными были уже тогда взаимоотношения между Византией, Персией и тюркскими каганатами.

9. Утверждается, что голубые или синие тюрки могли создать огромную империю и эффективно грабить могучих соседей потому, что ими была создана мощная конница, одетая в латы из железа, которое эти тюрки научились добывать и особо эффективно выплавлять на Алтае. В результате одетые в железные латы волки, эти самые тюркские фули, считавшие себя прямыми потомками голубой волчицы, якобы спасшей искалеченного и брошенного умирать хуннского принца и родившей ему несколько сыновей — создателей тюркского племени, рвали ряды китайских, иранских и иных вооруженных формирований, дробили чужие армии на части бронированными клиньями своей тяжелой конницы и уничтожали раздробленного противника.

10. Данные тюрки-фули заставили трепетать регулярную китайскую армию, растянутую по всей линии Великой Китайской стены, беспощадно грабили богатеющие китайские провинции. Китайцам пришлось задабривать тюркских грабителей. Китайский хронист писал в середине VIII века нашей эры: «Никогда еще западные варвары не были столь могущественны».

11. Тюрки той эпохи (Западно-тюркский каганат и Восточно-тюркский каганат) рискнули атаковать одновременно Иран и Китай. Первый же их поход в Вос­точный Иран принес победу над персами, потому что персидская пехота не могла противостоять тяжелой коннице тюрок. Тюркский военачальник Янг Савэ, младший брат (по другим источникам — сын) хана Кара Чурина отправляет шаху Хормизду следующее письмо: «Исправьте мосты на ручьях и реках, чтобы по ним я мог въехать в вашу страну, и постройте мосты на реках, которые не имеют их. То же самое сделайте с реками и ручьями, через которые ведет моя дорога из вашей страны к румийцам (то есть византийцам — С. К.), так как я намереваюсь через вашу страну туда пройти». Персы не поддались шантажу и дали бой тюркам. Тюрки задействовали в этом бою даже боевых слонов. В итоге персы победили благодаря качеству своих лучников. Но тюрки ушли, подобно волкам, зализывать раны в свои кочевые опорные территории.

12. Китай пытался построить прочные отношения с тюрками. Но как их построишь, если тюркам нужен грабеж? Поняв, что задабривать тюрков бессмысленно, Китай стал их истреблять. Но тут в Китае случилось одно за другим пять восстаний доведенного поборами до отчаяния населения. Этим воспользовались тюрки. В 617 году нашей эры их правитель Шибир-хан пообещал помощь восставшим, послал им лошадей и знамя с золотой головой волка.

13. Беспощадная война китайцев с тюрками длилась два столетия. Китайцы обладали очевидным перевесом и сумели в итоге страшных столкновений отбить очередную угрозу, аналогичную той, которую составляли в прежние времена хунну.

14. В то время как западные тюрки были отброшены и разгромлены китайцами, восточные тюрки двинулись на запад. В 628 году они взяли Тифлис, покорили Грузию. Началась беспощадная война между тюрками и армянами, поддержанными персидским государством.

15. Взаимоотношениями между тюрками, персами, Византией и Китаем не исчерпывается содержание противоречий той эпохи. Потому что на мировой сцене появились арабы.

16. Арабы вступили с тюрками в войну за Среднюю Азию в целом и прежде всего — за Бухару и Самарканд. Борьба Тюргешского каганата с арабским нашествием в 720–741 годах нашей эры включала в себя несколько крупных сражений, в большинстве из которых побеждали тюрки. Вот что пишет о тюрках арабский сочинитель Абу Усман Амр ибн Бахр аль-Джахиз (775–868): «Тюрки — народ, для которых оседлая жизнь, неподвижное состояние, длительность пребывания и нахождения в одном месте, малочисленность передвижений и перемен невыносимы. Сущность их сложения основана на движении, и нет у них предназначения к покою... Они не занимаются ремеслами, торговлей, медициной, земледелием, посадкой деревьев, строительством, проведением каналов и сбором урожая. И нет у них иных промыслов, кроме набега, грабежа, охоты, верховой езды, сражений витязей, поисков добычи и завоевания стран. Помыслы их направлены только на это, подчинены лишь этим целям и мотивам, ограничены ими и связаны только с ними. Они овладели этими делами в совершенстве и достигли в них предела. Это стало их ремеслом, торговлей, наслаждением, гордостью, предметом их разговоров и ночных бесед».

17. Наиболее показательно в плане древних взаимоотношений тюркизма и исламизма следующее воспоминание посла халифа Хишама (Хишам ибн Абдул-Малик [691–743 гг.], халиф из династии Омейядов), отправленного халифом в ставку тюркского кагана. Имя этого посла неизвестно, а история известна нам в пересказе историка Ибн ал-Факиха (начало X в.). Халиф Хишам поручил своему послу постараться убедить кагана перейти в мусульманскую веру. Тот попытался это сделать. Вот, что он рассказывает о результате: «Я получил аудиенцию, когда тот своею рукой делал седло. Каган спросил толмача: кто это? Тот ответил: посол царя арабов. Каган спросил: мой подданный? Толмач ответил: да. Тогда он велел отвести меня в шатер, где было много мяса, но мало хлеба. Потом он велел позвать меня и спросил: что тебе нужно? Я стал льстить, говоря: мой господин видит, что ты находишься в заблуждении, и хочет дать искренний совет — он желает тебе принять ислам. Каган спросил: а что такое ислам? Я рассказал ему о правилах, о том, что ислам запрещает и что поощряет, о религиозных обязанностях и о службе богу. Каган спросил: кто мусульмане? Я ответил, что они — жители городов, и есть среди них банщики, портные, сапожники. Тогда каган велел мне подождать несколько дней.

Однажды каган сел на коня и его сопровождали 10 человек, каждый из которых держал знамя (с золотой головой волка — С. К.). Он велел мне ехать с ним. [Вскоре] мы достигли окруженного рощей холма. Как только взошло солнце, он приказал одному из десяти сопровождавших его людей развернуть свое знамя, и оно засверкало... И появились десять тысяч вооруженных всадников, которые закричали: чах! Чах! И они выстроились под холмом. Их командир выехал перед каганом. Один за другим все знаменосцы разворачивали свои знамена, и каждый раз под холмом выстраивались десять тысяч всадников. И когда были развернуты все десять знамен, под холмом стояли сто тысяч вооруженных с головы до ног всадников.

Тогда каган приказал толмачу: скажи этому послу и пусть он передаст своему господину — среди [моих воинов] нет ни банщика, ни сапожника, ни портного. Если же они примут ислам и будут выполнять все его предписания, то что же они будут есть?»

Если кто-то думает, что этот текст имеет только историческое значение, то, как мне кажется, этот «кто-то» сильно заблуждается.

Пора переходить к сведениям, касающимся формирования самой Османской империи.

У ее истоков стоит два племени: сельджуки и огузы.

Огузы, они же — гузы или тюрки-огузы — это средневековые тюркские племена, жившие до XI века в степях Центральной Азии и Монголии, то есть на той же самой территории хунну и Тюркского каганата.

На историческую сцену огузы выходят как восточные вассалы Хазарского каганата. Одна часть огузов вытесняет печенегов из Западного Казахстана в донские степи в конце VIII века. Эту часть огузов иногда называют торками. В «Повести временных лет» описано, как эти торки в 1060 году испугались соединенных сил русских князей: «В год 6568 (1060). Преставился Игорь, сын Ярослава. В том же году Изяслав, и Святослав, и Всеволод, и Всеслав собрали воинов бесчисленных и пошли походом на торков, на конях и в ладьях, без числа много. Прослышав об этом, торки испугались, и обратились в бегство, и не вернулись до сих пор — так и перемерли в бегах. Божиим гневом гонимые, кто от стужи, кто от голода, иные от мора и судом Божиим. Так избавил Бог христиан от поганых».

Нам важнее другая часть огузов, которая в X веке мигрирует на юго-восток, там принимает ислам и нанимается на военную службу.

Кое-кто из них нанимается на службу к правителям некоего государства саманидов, а кое-кто — к правителям караханидского государства, находившегося на территории Центральной Азии. Это государство возникло в результате разгрома еще одного каганата — Уйгурского. Уйгурский каганат в свою очередь возник на месте Восточно-тюркского каганата, который мы подробно рассмотрели.

Уйгуры славились как отличные лучники. Многие из них служили Тюркскому каганату. Китайские источники утверждают, что «тюрки силами уйгуров геройствовали в пустынях севера».

Но в 605 году году нашей эры несколько сотен уйгурских старшин были казнены тюрками. Уйгуры вышли из Тюркского каганата и сплотились вокруг своего ханского рода, начав при этом воевать с Тюркским каганатом.

Самостоятельно они воевать с ним не могли, в какой-то момент они стали строить отношения с китайцами, которых беспокоил Тюркский каганат. А когда Тюркский каганат рассыпался под давлением китайцев, уйгуры признали власть китайской династии Тан.

Попытка Уйгурского каганата сохраниться в условиях конфликта Китая и Тюркского каганата не могла не закончиться крахом этой структуры. Крах произошел в 840 году нашей эры. После этого краха на месте Уйгурского каганата образовалось в целом преемственное по отношению к нему Караханидское государство. Это государство начинает конфликтовать с Саманидским.

В начале X века нашей эры вождем племени ягма, входящего в это государство, становится некий Сатук — знаковая фигура для турецкой истории.

В 930-х годах этот Сатук принимает ислам и меняет свое имя на мусульманское Абд ал-Карим. Османские историки утверждали, что Абд ал-Карим — это первый тюрк, принявший ислам.

Примерно в 940 году Абд ал-Карим получает обязывающее распоряжение своей исламской общины, так называемую фетву. Согласно этой фетве он должен убить своего дядю, который отказывался принимать ислам. Абд ал-Карим исполняет фетву и завоевывает дополнительные политические возможности, становясь ханом Караханидского государства.

При его последователях верховный титул правителя Караханидского государства именуется по-арабски «султан ас-салатин», то есть султан над султанами. Но все тюркские титулы, такие как каган, не теряют своего значения.

Во второй половине X века нашей эры всё население Караханидского государства обращают в ислам. Арабы ликуют по этому поводу, сообщая, что 200 тысяч шатров неверных, то есть тюрок, приняли ислам. С этого момента для арабов слова «тюрки» и «караханиды» становятся чуть ли не синонимами.

К концу X века слабеет Саманидское государство. При этом тюрки, пришедшие на службу к саманидам, начинают подыгрывать караханидам. В итоге в последний год X века саманидская власть рушится окончательно под натиском караханидских войск.

В середине XI века караханиды сталкиваются с сельджуками.

Сельджукиды — это еще одна тюркская династия, создавшая крупную империю в XI веке нашей эры.

Великая Сельджукская империя после недолгого периода централизованной власти превратилась в конгломерат султанатов. Начались междоусобицы. Последний султан великой империи Сельджуков Тугрула III умер в 1194 году.

Казалось бы, Сельджукская империя окончательно уходит в небытие. Но не тут-то было. Внутри большой Сельджукской империи особое место занимал один из султанатов — Конийский или Румский султанат. Этот султанат сложился в результате того, что турки-сельджуки сумели отвоевать у Византии некие территории в Малой Азии. Фактически к 1090-м годам, то есть к концу XI века турки-сельджуки завоевали все византийские города в Малой Азии и вышли к проливам Дарданеллы и Босфор.

Сельджуков теснили и монголы, и первые крестоносцы. Они плавно стягивались в Анатолии и укрепляли возможности Румского или Конийского султаната. Одновременно этот султанат отвоевывал всё новые земли у Византии.

Как я уже сказал, последний султан Великой империи сельджуков, Тугрул III, умер в 1194 году. И именно тогда румские султаны стали держателями некоего независимого небольшого государства.

Потеряв великую империю, сельджуки и огузы сконцентрировали все свои возможности в Малой Азии на территории одного единственного Румского султаната. В каком-то смысле это повторяет историю XX века, когда потеряв Османскую империю некое тюркское ядро сконцентрировалось всё в той же Анатолии.

Румский султанат пережил свой расцвет и свое дробление на мелкие княжества. Эти княжества назывались бейликами. Бейлик — это небольшое феодальное владение, управляемое беем. Бейликами назывались такие владения в Анатолии, возникшие после сельджукского завоевания. В ходе распада Румского или Конийского султаната во второй половине XIII века Малая Азия столкнулась с двумя обстоятельствами.

С одной стороны — сельджуки и огузы (в сущности, сельджуки — это одна из ветвей огузов) почти полностью захватили Анатолию, ключевую территорию Малой Азии.

С другой стороны — вторжение монголов с востока привело к ослаблению даже того огрызка великой империи сельджуков, которым являлся Румский или Конийский султанат.

Это означало автономизацию бейликов. Казалось бы, что толку в автономизации малюсеньких княжеств? Но один из десяти бейликов, на которые распался Румский или Конийский султанат, оказался под управлением Османа I, сына Эртогрула.

Согласно турецким хронистам, Эртогрул (1198–1281)– это тюрок, представитель огузского племени кайи, одного из двадцати четырех племен огузов. Часть историков считает, что кайи — это тюркизированные монголы. В любом случае речь идет о всё той же ниточке, тянущейся от хунну через голубых или синих тюрков в рассматриваемый нами сюжет.

С 1227 года Эртогрул правил на территории, которая называлась Османский бейлик. Это был небольшой бейлик с центром в городе Сегют, который фактически оказался самостоятельным после сокрушительного монгольского нашествия. Почему он оказался самостоятельным? Потому что Конийский султанат рушился под ударами Великой Монгольской империи.

В первой трети XIII века Монгольская империя вторглась на территорию Великой Армении, находившейся под управлением этого самого Конийского султаната.

В 1241 году преемник Чингисхана, великий каган Угэдэй, умер.

Конийский султан, он же — султан Рума Гийас ад-Дин Кей-Хосров II, правил султанатом с 1236 по 1246 годы. Он решил, что смерть Угэдэя и начавшаяся после этого борьба за наследство Чингиза позволяет конийской армии дать отпор армии монгольской империи.

Монгольский военачальник Байджу, которому было поручено умерить конийский порыв к освобождению от монголов, призвал конийского султана признать зависимость от Монголии, лично посетить Монголию и оставить заложников, как свидетельство своего смирения перед монголами. Конийский султан отказался. Тогда Байджу объявил войну конийцам, а конийская армия турок-сельджуков вторглась в ответ в Грузинское царство, которое находилось под контролем Монгольской империи.

В итоге Байджу разгромил сельджуков, конийский султанат был обложен данью, часть его территории присоединена к Монгольской империи... Одним словом, султанат приказал долго жить. И он бы мирно скончался, не оставив после себя новых точек роста, если бы не Эртогрул и его сын Осман.

Эртогрул сделал ставку на свое племя кайи, которое, как многие считают, имеет восточно-тюркский, то есть хуннский генезис. В сущности, кайи должны были стать тем, чем стали голубые или синие волки — ядром нового тюркского каганата, возникающего на месте ослабевших и размытых тюркских государственных образований.

Сделав ставку на это племя, Эртогрул получил удел и начал укреплять племя кайи, а укрепляя племя, расширять возможности полученного удела.

Сын Эртогрула Осман I продолжил дело отца и, резко расширив территорию своего бейлика, начал захватывать у стремительно слабеющей Византии всё новые и новые территории. Так началось формирование Османской империи.

Потомки Османа I расширили это образование. Мрачным эпизодом в истории становления Османской империи является вторжение Тимура в Анатолию и его победа в Ангорской битве. Битва состоялась в 1402 году. Тимуром был пленен османский султан Баязид I. Начался развал османской армии. Началась внутриосманская смута. Она продолжалась с 1402 по 1413 год, после чего султан Мехмед I продолжил дело своих предшественников по созданию великой Османской империи.

29 мая 1453 года пала столица Византии город Константинополь. Начался рост Османской империи. Он достиг максимума при Сулеймане Великолепном, захватившем Белград и всю Венгрию и осадившем Вену (правда, под Веной Сулейман Великолепный потерял треть своей армии и вынужден был снять осаду и отступить).

К концу жизни Сулеймана Великолепного Османскую империю сравнивали с Великой Римской империей.

Продвижение турок в Европу завершилось после битвы за Вену в 1683 году. С этого момента становится ясно, что расцвет Османской империи позади. В 1697 году турки начали контрнаступление в Венгрии, но потерпели поражение в битве при Зенте.

Мы не любим вспоминать, что после поражения в Полтавской битве в 1709 году шведский король Карл XII стал союзником турок и склонил османского султана Ахмета III объявить войну России. И что в 1711 году османские войска разгромили русскую армию на реке Прут.

Далее началась эпоха русско-турецких войн. Османы пытались закрепить свои позиции. Но эти позиции постоянно ослабевали.

Ко второй половине XIX века начался фактический дележ османского наследства. Он происходил при живом и в чем-то даже активном хозяине, которому принадлежало это наследство. И, тем не менее, он происходил.

К концу XIX века Османскую империю уже называли больным человеком Европы. К 1914 году она потеряла почти все свои территории в Европе и Северной Африке. Пытаясь каким-то образом обновиться и укрепить за счет этого государство, Османская империя шарахалась из крайности в крайность.

Одно из важных для нас шараханий — младотурецкая революция 3 июля 1908 года. Поскольку обычно путают младотурков и кемализм, то необходимо добиться минимальной ясности в этом непростом вопросе.

Младотурки — это сторонники обновления Османской империи за счет ее форсированной модернизации, вестернизации, политической демократизации.

Кемалисты — это политики, самым решительным образом разрывающие с Османской империей, отрицающие все принципы, на которых она была построена, и противопоставляющие ей как империи и халифату некое современное турецкое национальное государство, построенное по лекалам западных национальных государств и на основе соответствующих территориальных, политических, культурных и иных принципов. Помимо того, что, собственно, представляют собой эти принципы в качестве утверждений нового турецкого бытия, нужно понимать, что эти принципы связаны с отрицанием предшествующего турецкого бытия. Это отрицание — неотъемлемое и важнейшее слагаемое кемализма.

Кемализм отрицает любой несветский характер турецкого государства, любое поползновение к какому-нибудь восстановлению государственных и общественных норм османской имперской жизни. Кемализм основан на яростном стремлении представителей этого политического течения пресекать любые выходы за рамки, заданные превращением Османской империи в современное национальное государство, во всем как бы похожее на другие национальные государства Европы.

Самое кощунственное для кемализма — это любое поползновение превратить Турцию из светского государства в государство исламское, осуществить какую-нибудь неоосманизацию страны даже в самом скромном варианте и уж тем более — предъявить претензию на восстановление халифата с опорой на Турцию — а именно в этом состоит главное содержание любого неоосманизма, основанного на превращении светской Турции в исламское турецкое государство, а исламского турецкого государства — в халифат.

Как бы либерально и реформаторски ни были настроены младотурки, стремившиеся преобразовать Османскую империю на либеральных основах, между их либеральными проосманскими порывами и антиосманской яростной политикой Кемаля и его последователей — пропасть.

Этот факт очевиден для специалистов, но их не так много, и они не склонны предъявлять широкой общественности сведения, касающиеся кемалистского, младотурецкого и иных элитогенезов. Эти сведения обсуждаются в основном в очень немногочисленных квазиакадемических изданиях. Придется восполнять в данном докладе и этот пробел. Тем более что существенная часть специалистов, способных сообщить объективные сведения, не впадая в ту или иную страстность, так или иначе вовлечена в острейшую полемику между турками и теми народами, которые обвиняют Турцию в совершении военных преступлений.

Дело тут не в желании специалистов к кому-то примкнуть, а в остроте спора. Достаточно тому или иному специалисту сформулировать позицию, чтобы его причислили к туркофилам или туркофобам и, соответственно, вовлекли в длящуюся политическую полемику.

И, наконец, определенные аспекты постосманского турецкого элитогенеза слишком явным образом сопряжены с тематикой, автоматически почему-то относимой к теории еврейского заговора.

Специалистов, не желающих быть причисленными к сторонникам этой крайне сомнительной теории, можно понять. Между тем, выведение за скобки тематики, хотя и близкой к теории заговора, но на деле не имеющей к ней никакого отношения, препятствует адекватному пониманию существа дела. Тем более, что те, кто уклоняются от обсуждения этой тематики, сразу обвиняются в трусливости: «Вот ведь, знаете, что к чему, а молчите».

Кемаль Ататюрк, он же — Гази Мустафа Кемаль-паша, родился в 1881 году и умер в 1938 году. Он был первым лидером Народно-республиканской партии Турции, первым президентом Турецкой Республики, основателем современного турецкого государства.

Мустафа Кемаль родился в Салониках. Этот греческий город, входивший, как и вся Греция, в состав Османской империи и вошедший вновь в Грецию после краха Османской империи, являлся одним из центров иудейской секты денме.

Эта секта была основана в Салониках в 1683 году. Она ориентировалась на каббалистический иудаизм. Ее основатель — Якоб Кверидо, известный еврейский религиозный деятель XVII века. Он — брат последней жены Шабтая Цви, одного из самых известных еврейских лжемессий, лидера массового мессианского еврейского движения XVII века.

Существуют две основные еврейские субэтнические группы.

Первая субэтническая группа — сефарды. Это потомки тех евреев, которых изгнали из Испании и Португалии в XVI–XVII веках. Сефарды традиционно пользовались языком ладино, близким к испанскому.

Вторая субэтническая группа — ашкенази. Эта субэтническая группа сформировалась в Центральной Европе. Исторически бытовым языком для этой группы чаще всего был идиш. Ашкеназ — это семитское название средневековой Германии, которая воспринималась евреями как место расселения потомков Аскеназа, внука Иафета, одного из трех сыновей библейского патриарха Ноя. В Книге Бытия об Аскеназе сказано следующее: «Вот родословие сынов Ноевых: Сима, Хама и Иафета. После потопа родились у них дети. Сыны Иафета: Гомер, Магог, Мадай, Иаван [Елиса], Фувал, Мешех и Фирас. Сыны Гомера: Аскеназ, Рифат и Фогарма» (Быт. 10:1–3).

Здесь я не имею возможности остановиться подробнее на интереснейшем вопросе об исторических корнях и основных характеристиках этих двух нередко конфликтовавших еврейских субэтносов. Потому что в рамках рассматриваемой темы важно констатировать, что семья Шабтая Цви не относилась ни к ашкеназийской, ни к сефардской субэтническим группам. Относилась она, скорее всего, к довольно немногочисленной субэтнической группе византийских евреев — романиотов, живших в Греции со времен Вавилонского изгнания и пополнявшейся евреями, бежавшими от персидских преследований, преследований со стороны западных римлян.

Отец Шабтая Цви был торговцем. Торговцами стали и два брата Шабтая Цви. Сам же Шабтай Цви увлекся так называемой лурианской каббалой. Это одна из школ каббалы, основанная в XVI веке еврейским средневековым богословом Ицхаком Лурией (1534–1572), создавшим внутри каббалы свою собственную школу, родившимся в Иерусалиме и похороненным в каббалистическом городе Цфате, находящемся на территории современного Израиля.

Шабтай Цви еще в юности собрал вокруг себя кружок глубоко религиозной еврейской молодежи. К двадцати годам он успел уже дважды жениться, причем по аскетическим причинам он отказывался прикасаться к своим женам и возвращал их родителям.

Уже упомянутый мной Якоб Кверидо, создатель секты денме, — брат последней жены Шабтая Цви.

Еврейские погромы на Украине, осуществлявшиеся Богданом Хмельницким, и напряженное ожидание великих изменений в 1666 году, плюс особый тип психики Шабтая Цви — вот причины, породившие лжемессианские демарши этого оригинального религиозного общественного деятеля. В результате Шабтай Цви был сначала изгнан из еврейской общины своего родного города Измира, а потом он был изгнан и из общины Салоников, куда перебрался после изгнания из Измира.

Шабтай Цви был подвержен приступам отчаяния, которые чередовались с состояниями глубокого психологического подъема.

Путешествуя по территории Османской империи Шабтай в итоге встретился с молодым раввином Натаном из Газы, который уверовал в мессианское предназначение Шабтая и поддержал этого лжемессию.

Шабтай публично провозгласил себя мессией весной или осенью (данные источников расходятся относительно даты и места объявления — С.Е.) 1665 года, непосредственно перед посещением Иерусалима или уже после него. Иерусалимские раввины отнеслись к Шабтаю Цви с недоверием, пожаловались на него султану и изгнали его из города.

В итоге Шабтай вернулся в свой родной город. Начались конфликты между его сторонниками и его противниками. Очевидцы сообщают в написанных ими хрониках, что евреев охватил какой-то неслыханный энтузиазм, что еврейская община многих городов мира поделилась на сабатианцев — сторонников Шабтая Цви — и антисабатианцев.

В 1666 году Шабтай вознамерился встретиться с султаном Мехмедом IV, но был арестован и заточен в крепость.

Поначалу с ним обращались очень бережно, но после конфликта с львовским евреем-каббалистом Нехемией Коганом, тоже считавшим себя мессией и очень быстро перешедшим в ислам, султан, получивший доносы от Когана, предложил Шабтаю Цви на выбор обращение в ислам или смертную казнь. Шабтай и его, по-видимому, третья жена Сара приняли ислам 16 сентября 1666 года. После чего султан пожаловал Шабтаю дополнительных жен для гарема, личного охранника, должность камергера и большое жалование.

Евреи были сильно потрясены произошедшим. Шабтай Цви был слишком вознесен султаном Мехмедом IV, приставлен в качестве учителя к сыну султана, будущему султану Мустафе II, но в итоге, в результате интриг в окружении султана был заточен в крепость.

Он умер в 1676 году, но секты его последователей продолжали активно функционировать. Секта сабатианцев денме, веровавшая в то, что Шабтай Цви принял ислам, дабы собрать внутри него последние непогибшие души и представить их в момент конца света, состоит из сабатианцев, принявших ислам, как и Шабтай Цви.

Предшественники Кемаля именовали себя младотурками или же «новыми османами» (созвучно с нашими «новыми русскими»).

30 мая 1876 года примкнувший к этим «новым османам» турецкий государственный деятель Мидхат-паша организовал государственный переворот и сверг султана Абдул-Азиза. Власть де-юре перешла к султану Мураду V. Недееспособность Мурада V привела к новому заговору. «Новые османы» поставили на пост султана Абдул-Хамида II. Считалось, что он находится у власти как бы де-юре, а де-факто власть находится в руках у Мидхата-паши и группы «новых османов».

Но не тут-то было. Поначалу (в 1876 году) султан Абдул-Хамид действительно принял конституцию, предложенную Мидхатом-пашой. Но вскоре, в 1877 году, он сместил Мидхат-пашу с поста великого визиря и подверг репрессиям «новых османов». Был установлен самодержавный деспотический режим, именуемый зулюм.

Этот самый зулюм был установлен во многом благодаря поражению Османской империи в войне с Россией 1877–1878 годов. Абдул-Хамид II возложил вину за поражение на «новых османов». Объявил их вне закона. Установил жесткий военно-полицейский режим. Превратил конституционный султанат в абсолютистскую деспотию. Провозгласил новую государственную идеологию панисламизма. Именно тогда начались преследования христианских этнических меньшинств, прежде всего армян. «Новые османы», преследуемые Абдул-Хамидом II, ушли в подполье и свергли султана в результате Младотурецкой революции 1908 года.

Революцию возглавила младотурецкая организация «Единение и прогресс». Вождем революции стал османский военный политический деятель Энвер-паша (1881–1922), один из руководителей басмаческого движения, идеолог и практик пантюркизма.

Чтобы понять, что собой представляет пантюркизм и почему необходимо было так углубляться в тюркскую историю, я приведу некоторые яркие цитаты.

Пантюркизм — это очень поздняя вещь. Он стремительно расцвел в самом начале XX века, в предвоенные годы. Это покажется странным, но до того момента турки вообще никак свою идентичность не строили. Они не только не были националистическими, они вообще растворились в этом халифатистском имперстве.

Но когда их по-настоящему задели, стали оскорблять, сгонять и так далее, тогда проснулось ретивое, тогда стало ясно, что в XX веке на чисто религиозном фундаменте ничего не создашь и нужно как-то комбинировать национализм с религиозностью. Тогда и начался пантюркизм. Возникла тоска по Великому Турану, по пробуждению оскорбляемого всеми и лишаемого державы тюркского спящего мира. И тогда начали раздаваться самые разные призывы.

«Тосковавший по Великому Турану новый, пробужденный тюркский мир заложил основу здания монархии, на троне которой должна была сиять золотая корона Турана. Столпами этого здания стали Тюркское научное общество, общества «Родина тюрок», «Тюркский очаг» и «Тюркская мощь», — пишет современный исследователь.

«Тюркская мощь» («Тюрк гюджю») — это основное общество, созданное для усиления тюркизации. Оно в своем программном заявлении утверждает нечто, что заслуживает пристального внимания. В заявлении говорится:

«Тюрк гюджю» призвано возродить былую мощь тюрок, которая, вспыхнув в песках Каракорума, в наступательном порыве распространилась по всему миру, разгромила всех, захватила все крепости, а сегодня разрознена и ослаблена. Общество «Тюркская мощь» вновь позволит туркам смотреть на весь мир свысока. Члены общества станут Хранителями очага, защитниками родины, бойцами Турана.

Железный кулак турка вновь опустится на планету и весь мир будет дрожать перед ним».

Я бы мог сказать: «Вот, смотрите, какие они». Но я же не об этом говорю. Они такими стали в момент, когда у них всё рушилось, в момент, когда им нужно было как-то сжаться, когда их все оплевывали, когда они вдруг обнаружили себя гонимым народом и когда они начали наверстывать упущенное. Если какой-нибудь французский национализм, немецкий национализм — штука давняя, то у них на это — считанные годы, они чувствуют, что могут всего лишиться. И это не пустые слова. К чему они адресуют, говоря «завоевали все крепости», «все дрожали», «железный кулак опустится на мир»? К тому, о чем я так долго говорил, — к этим самым хунну, гуннам.

Откуда это все? Кто за этим стоит? Не за османизмом — с ним всё понятно, а за пантюркизмом. За ним, конечно, стоят немцы. Это немецкое детище. Там взаимный диалог немцев и тюрок очень велик.

Я давно напряженно думаю над тем, почему так сильно педалируется еврейское участие в резне армян и других народов, в том, что происходило в Турции. Откуда это педалирование с денме?

Ведь все, в сущности, понимают, что с точки зрения классического иудаизма ничего страшнее, чем объявить себя мессией, потом собрать людей и увести их из иудаизма в ислам, не может быть. В каноническом иудейском плане это просто чудовищное вероотступничество. С такой точки зрения что значит, что денме — иудейский заговор? В каком смысле? Тогда все, кто находился у иезуитов или где-нибудь еще, принадлежа к еврейскому этносу, являются еврейскими заговорщиками? Это же бред! Но ведь этот бред очень популярен. Почему? В ходе подготовки к этому докладу у меня возникла некая гипотеза по этому поводу.

Что значит «не думать о белом медведе»? Это значит думать о черном. Что значит объявить, что некая сила осуществила резню? Это значит скрыть, что была другая сила. Если первая сила — это, так сказать, «черный медведь», о котором надо думать, то другая — это «белый медведь», о котором думать не надо.

Вы строите какую-нибудь, пусть даже бредовую в своей основе концепцию просто для того, чтобы вытеснить другую концепцию, чтобы все говорили об этом, а не о чем-то другом. А что при этом вскрывается? Нечто совершенно очевидное — что за всей этой резней, за всем, что происходило в тот период, которым так ужасаются, стоял генералитет немецкой армии. Это германский замысел. Назовите его еврейским — и он уже перестает быть германским. Немецкая вина уходит, хотя, по-моему, она и признана несколько косвенно Германией, которая подтвердила наличие геноцида.

Но это сейчас уже ничего не меняет. Колоссальное немецкое присутствие, генеральный штаб, армия, разведка, инструкторы, консультанты. Это же всё и осуществляло резню. Каждый шаг управлялся оттуда. По крайней мере, до разгрома Германии. А в каком-то смысле и после. Потому что, как мы знаем, правая военная Германия никуда не ушла, а потом вернулась в 1933 году. Вот что реально стоит за резней.

Не за всеми погромами и не за всеми геноцидами, потому что часть из них осуществлялась османами просто «по зову сердца». Но вот этот период, на котором так педалируют внимание, — это немецкий период. Так вот, не должно быть ничего про немецкий период. А значит, всё должно быть про еврейский.

Но почему? Потому что в какой-то период Гитлеру надо было объединить некие фашистские армянские силы с некими фашистскими силами турецкими, азербайджанскими и так далее. И на кого-то надо было возложить кровь — не на немцев же! И не на турок. А на кого? На евреев. Это устраивало фашистов всех мастей. На этом можно было договориться. Главное, что надо было выложить на стол, — вот этот еврейский заговор. И тогда немцы — беленькие, пушистые, отмытые.

Пантюркисты преклонялись перед германистами и пангерманистами. Все теоретики пантюркизма признавались, что для них примером является немецкое понятие нации и культуры, что именно оно отвечает чаяниям турок, ищущих свое национальное Я и стремящихся в этом поиске повторить успешный немецкий опыт.

В эти предвоенные годы, когда «Тюркская мощь» набирала силу, молодежным крылом этой организации руководил немецкий офицер фон Хофф, служивший в османской армии, которая была начинена немецкими офицерами. Фон Хофф всячески подталкивал в сторону Германии этот пантюркизм, объединял пантюркизм с пангерманизмом, строил всевозможные оси диалога и настаивал на том, что немецкий опыт есть основное, а туркам нужен именно пантюркизм.

А Энвер-паша был ярым германофилом. Он всячески пытался укрепить отношения Турции и Германии, но в 1911 году началась итало-турецкая война. Османская империя проиграла войну в 1912 году. На смену партии младотурков «Единение и прогресс» к власти пришла в результате переворота партия «Свобода и согласие».

Но в 1913 году Энвер-паша совершил очередной переворот. Он образовал триумвират вместе с Талаат-пашой и Джемаль-пашой — двумя другими радикально настроенными военно-политическими турецкими деятелями. Энвер стал продвигать идеологию пантюркизма и панисламизма и планировать искоренение христианского населения Османской империи, в основном — армян и ливанцев.

Поскольку основные репрессии против христианского населения Османской империи приурочены к периоду Первой мировой войны и последовавшим за нею событиям столь же военного характера (я имею в виду войну между Турцией и Грецией), как-то забывается, что массовые убийства Османская империя практиковала на всех этапах своего существования. Это для нее было нормой. В виде наиболее яркого примера можно привести массовые убийства армян в османской империи в 1894–1896 годах. Число убитых исчислялось сотнями тысяч (а ведь никакой мировой войны не было). И дело не в армянах, а в том, что аналогичное понимание политики укрепления государства было проявлено на Балканах и в других регионах по отношению к самым разным этническим группам — грекам, ливанцам и так далее.

Но вернемся к Энвер-паше и его соратникам.

В 1914 году Энвер, будучи вторым лицом после султана, сделал всё возможное для вовлечения Османской империи в войну на стороне Германии. Младотурки начали разрабатывать пантюркистский проект «Дорога в Туран». Проект курировал Энвер-паша и его близкие соратники (такие, как Талаат-паша и Джемаль-паша).

Поражение Германии и ее союзников в Первой мировой войне привело к подписанию в 1918 году Мудросского перемирия, по которому Турция фактически капитулировала перед Антантой.

После этой капитуляции Энвер-паша и его соратники, организовав перед этим геноцид армян, греков и ассирийцев, бежали в Германию на немецкой подводной лодке. Послевоенный трибунал в Стамбуле заочно приговорил Энвер-пашу к смертной казни.

Энвер-паша вскоре стал заигрывать с большевиками, борясь с Мустафой Кемалем. В рамках этого заигрывания имела место достаточно бесславная история по использованию басмачей против англичан по согласованию с советским правительством.

После подписания Мудросского перемирия начался фактический раздел Османской империи. При этом один из проектов этого раздела предполагал восстановление Византийской империи. Для Греции такой исторический реванш был крайне важен. Греки шли к этому реваншу с момента освобождения от османского ига и построения в 1830 году в результате этого освобождения нового, поначалу крохотного, греческого государства, находившегося под боком у огромной Османской империи.

В 1844 году один из выдающихся греческих политиков Иоаннис Коллетис заявил следующее: «Есть два великих центра эллинизма. Афины являются столицей Королевства. Константинополь является городом мечты и надежды всех греков». Эта «мечта и надежда» называлась «построение Великой Греции» в которую должна была войти и часть Македонии, и часть Болгарии и, главное, существенная часть турецкой Анатолии.

В ноябре 1918 года Антанта оккупировала Константинополь — столицу Османской империи. С этого момента продолжающий существовать де-юре и марионеточный по своей сути султанат является всего лишь инстанцией, оформляющей беспредельную турецкую капитуляцию.

Это становится особо очевидным в связи с греческим наступлением на Турцию.

Оно началось 15 мая 1919 года, когда греческие войска в соответствии с 7-м параграфом Мудросского перемирия высадились в Смирне. Греки пытались воспользоваться стремлением Италии включить Смирну в зону своего контроля, чему сопротивлялись Англия и Франция.

19 мая 1919 года итальянцы спровоцировали беспорядки в Смирне.

Уже в июне 1919 года началось движение турецкого гражданского сопротивления под руководством бывшего османского офицера Мустафы Кемаль-паши. Кемаль был осужден султанским правительством, но поддержан турецким народом.

Энвер-паша, будучи в изгнании, в этот момент является противником и султанского правительства, и Кемаля.

Летом 1919 года греки развивают наступление. Кемаль в этот период может лишь подвергать наступающие греческие войска отдельным партизанским атакам.

Понимая, что султанат Мехмеда VI, последнего султана Османской империи, бессилен и двусмыслен, и стремясь спасти Турцию от угрожавшего ей полного исторического небытия, Кемаль 23 апреля 1920 года создает в Анкаре некое правительство Великого национального собрания, являющееся фактической альтернативой марионеточному ликвидационному султанату.

Фактически с этого момента начинает формироваться современная Турция.

Великое национальное собрание Турции (ВНСТ) — это новый меджлис, который с тех пор функционирует непрерывно.

23 апреля 1920 года в Великом национальном собрании Турции огласили декларацию новой Турции, депутаты принесли присягу на верность «Национальному Обету». Был избран президиум ВНСТ. Председателем президиума стал Мустафа Кемаль.

25 апреля 1920 года было сформировано временное правительство Турции. Оно объявило себя единственной законной властью в стране. Временное правительство Турции постановило, что все приказы султана и его правительства не подлежат исполнению.

Султанский режим в ответ вынес 7 заочных смертных приговоров Кемалю и его ближайшим соратникам.

В стране установилось двоевластие — марионеточная султанская власть в Стамбуле и власть ВНСТ в Анкаре.

Война между Грецией и Турцией продолжалась. Первые скромные победы были одержаны Кемалем и его сторонниками в начале 1921 года. Однако вскоре греки взяли реванш.

Кемаль не сдавался. Он проявил себя и как выдающийся военачальник, и как выдающийся политический деятель. Он добился подписания с Францией договора о перемирии. И — поддержки русских большевиков, считавшихся основным инструментом сдерживания британского наступления.

Энвер-паша пытается заручиться помощью большевиков против Кемаля, но проваливается.

Британия, обеспокоенная усилением Кемаля и связью между Кемалем и большевиками, помогает грекам, разворачивающим против Турции новое наступление и продвигающимся вглубь Анатолии.

Летом 1920 года греки захватывают важные турецкие города.

10 августа 1920 года подписывается Севрский договор между странами Антанты и марионеточным султанатом. Кемаль, естественно, не признает Севрского договора. Сразу же после подписания Севрского договора в Греции разворачивается острейшая политическая борьба.

В декабре 1920 года к власти в Греции приходит ставленник Германии король Константин I из династии Глюксбургов.

Британия реагирует на это снижением уровня поддержки Греции.

К 1921 году Кемалю удается создать достаточно регулярную армию и замедлить греческое наступление. Победы Кемаля и его соратников имеют два важных внешнеполитических следствия: первое — признание Советской Россией правительства Кемаль-паши, второе — эвакуация войск Италии из Анатолии.

Летом 1921 года Греция вновь переходит в решительное наступление. Греческие войска приближаются к Анкаре.

С 23 августа по 13 сентября 1921 года разворачивается одно из основных сражений греко-турецкой войны — битва при Сакарье. В этой битве Кемаль сумел разгромить греческие войска. Анкара была спасена. Кемаль получил титул Гази (непобедимый). Наступательная инициатива после битвы при Сакарье окончательно перешла к турецкой армии. Но война длилась еще больше года.

В 1922 году Франция, Британия и Италия предложили развернуть постепенный вывод греческих войск из Малой Азии, но Кемаль это предложение отверг.

Греческое коалиционное правительство стало готовиться к взятию Стамбула. Но союзники — Франция и Италия — уже обеспечили свои интересы в результате тайного соглашения с Кемалем. Греческая армия была лишена существенной части материально-технического снабжения и ослаблена политическими интригами.

К сентябрю 1922 года турки необратимо перехватили инициативу.

9 сентября 1922 года турки вошли в город Смирну, где началась жесточайшая резня. И поныне обсуждается, кто именно благословил эту резню. Турки утверждают, что Кемаль этого не делал.

1 ноября 1922 года турецкая армия установила контроль над Стамбулом и упразднила власть султана, бежавшего из Стамбула на английском корабле.

В сентябре 1922 года в греческой армии произошло восстание, и король Константин I был вынужден отречься от престола.

В октябре 1922 года чрезвычайный трибунал Греции приговорил к смерти бывшего премьер-министра Димитриоса Гунариса, четырех его министров и главнокомандующего греческой армией Хадзианестиса.

Все эти высокопоставленные фигуры были приговорены к смерти по обвинению в поражении в войне с Турцией.

15 ноября 1922 года все они были расстреляны.

24 июля 1923 года Лозаннский мирный договор, один из основных итоговых документов Лозаннской конференции 1923–24 годов по сути отменил Севрский мирный договор 1920 года, установил новые границы Турции, юридически оформил распад Османской империи и закрепил территорию Турции в ее современных границах.

Большое значение для нормализации ситуации имело урегулирование вопроса об обмене населением с Грецией. Из Турции было принудительно выселено около 1,5 миллионов греков в обмен на принудительное выселение 600 тысяч мусульман из Греции. «Двухсторонний обмен был завершен (в основном) к концу 1924 г. К этому времени из Турции было выселено около 200 тыс. греков, а из Греции — свыше 300 тыс. турок. Кроме того, свыше 1 млн греков покинули Турцию как беженцы в дни контрнаступления турецкой армии в 1922 г.».

Греческая армия понесла огромные потери (лишь одной трети более чем двухсоттысячной греческой армии удалось спастись). Погибли сотни тысяч мирных жителей. Греки и поныне называют события, которые мы только что обсудили, Малоазийской катастрофой.

Одним из организаторов этой катастрофы считается прусский дворянин, потомственный военный, немецкий советник в Османской империи во время Первой мировой войны генерал Отто Лиман фон Сандерс (1855–1929).

Фон Сандерс сначала просто наблюдал за бездарными действиями Энвер-паши и членов его команды. Потом ему это надоело, и он вместе со своими коллегами, такими как немецкий генерал Фридрих фон Крессенштейн (1870–1948), стал руководить действиями турецкой армии, чему способствовала трусливость Энвер-паши, передавшего фон Сандерсу командование турецкими войсками, защищавшими Константинополь.

Фон Сандерс назначил Кемаля командующим 19-й пехотной дивизией, что, как считают специалисты, спасло ситуацию.

Фон Сандерса обвиняли в военных преступлениях. Но, пробыв в 1919 году полгода под арестом, он вышел на свободу.

Еще в преддверии Первой мировой войны фон Сандерс советовал туркам приступить к гонениям греческого населения, проживающего на малоазийском побережье Эгейского моря.

Гонения (в Фокее, Смирне и других городах) начались еще до начала Первой мировой войны. Первые приказы по сгону греческого населения и его физическому истреблению давали люди Энвер-паши, прежде всего Талаат-паша.

Приказы осуществляли некие как бы иррегулярные турецкие формирования. В состав этих формирований входили десятки тысяч вооруженных иррегулярных полубандитов — башибузуков.

В течение 1914 года было согнано 154 тысячи представителей греческого населения, проживавшего в турецкой Малой Азии.

К этому следует добавить геноцид понтийских греков (согласно многим источникам, погибло около 350 тыс. понтийских греков), осуществлявшийся на протяжении всей Первой мировой войны и продолженный в ходе греко-турецкой войны.

Историки утверждают, что распоряжения по геноциду греков в ходе Первой мировой войны отдавались из Берлина. Талаат-паша для удобства истребления греков создавал так называемые рабочие батальоны, «Амеле Тамбуру», куда в обязательном порядке призывались греческие мужчины, начиная с подросткового возраста. Талаат-паша называл их «батальонами цивилизованной смерти» не зря: по разным источникам в них погибло от 300 до 400 тыс. греков.

Все это многие историки называют именно катастрофой и утверждают, что в результате осуществленных действий 1922 год стал, по сути, концом малоазийского эллинизма.

Мы начали с современности. С события, произошедшего меньше месяца назад. Достаточно широко обсуждаемого, но, к сожалению, отрываемого в этом обсуждении от очень многих важнейших обстоятельств и факторов.

Мы обсудили эти обстоятельства и факторы с той минимальной подробностью, которая допустима при выбранных нами форматах обсуждения. Мы обсудили также сами эти форматы, их ограничения, их воздействие на определенные общественные группы.

В чем мы убедились, обсудив эти факторы и обстоятельства? Мы убедились в том, что новая, прорусская, пропутинская и так далее позиция Эрдогана очень важна. И является важнейшим прагматическим завоеванием российской политики. Но между таким завоеванием и фундаментальной мировоззренческой сменой турецких вех, позволяющей обеспечить глубочайшее и прочнейшее взаимодействие России и Турции, — пропасть.

Прежде всего — потому что сам Эрдоган не может да и не хочет отказаться от того главного, что в сущности и составляет его фундаментальный политический, да и сущностно-мировоззренческий капитал.

Наставником Реджепа Тайипа Эрдогана является выдающийся турецкий политик Неджметтин Эрбакан. Эрдоган не может и не хочет отказываться от того, что ему завещано Эрбаканом. А завещан ему решительный, беспощадный и окончательный разрыв со светским кемализмом, рассматривающим Турцию как азиатский вариант нормального европейского национального государства. Нельзя ограничиться лозунгом «Долой кемализм!», соединенным с репрессиями против сторонников кемализма. Разорвать с кемализмом по-настоящему можно, только добавив к лозунгу «Долой кемализм!» лозунг «Да здравствует то-то и то-то!».

И Эрбакан, и Эрдоган, и другие выдающиеся антикемалистские турецкие лидеры прекрасно понимали и понимают, что лозунг «Долой!» без лозунга «Да здравствует!» не работает. Эрдоган не может сказать своему народу и своей элите: «Да здравствует антиамериканская пророссийская Турция!». Он может только сказать народу и элите: «Да здравствует исламское турецкое государство, да здравствует возврат к турецко-османским традициям, да здравствует тюркское или исламо-тюркское величие, во имя которого мы демонтируем кемализм!».

Проклятье Реджепа Эрдогана в адрес Фетхуллаха Гюлена, конечно же, важны с прагматической точки зрения. Тем более что Эрдоган, называя Гюлена изменником, заговорщиком, утверждает также, что этот изменник и заговорщик является младшим партнером США. И адресует США проклятья, обвиняя их в том, что они сделали ставку на этого изменника и заговорщика.

Но и Реджеп Эрдоган, и Фетхуллах Гюлен очевидным образом укоренены в одной и той же турецкой суфийской — и потому происламской и антикемалистской — среде.

За беспощадной борьбой Эрдогана и Гюлена стоит даже не борьба суфийских тарикатов, а конкуренция за право быть главным ставленником этих тарикатов, которые не могут слишком сильно враждовать в Турции, имея столь живого и мощного врага как кемализм.

У Гюлена больше денег, международных связей. Он имеет хорошо законспирированные сети своих сторонников в военной и спецслужбистской среде, в бизнесе, в среде исламских учителей и прочих интеллектуалов.

У Эрдогана шире народная поддержка, несравнимо больший улично-харизматический потенциал и, наконец, несравнимо больший пакет собственно политических возможностей, вытекающих из его статуса. Он — высокоавторитетный президент Турции, а Гюлен — эмигрант, обладающий вышеперечисленными международными возможностями, но лишенный возможности столкнуться с Эрдоганом на поле собственно турецкой политической конкуренции.

Гюлен не может сказать: «Я хочу быть конкурентом Эрдогана на следующих выборах». И в этом его очевидная слабость. Но он будет искать, чем ее восполнить. Но главное — что проамериканский суфий, живущий в Пенсильвании и суфий, заявивший 16 июля о своем антиамериканизме, обитающий в турецком президентском дворце, — это два суфия. Два конкурента за право осуществить суфийский проект по мягкой исламизации Турции.

Эрдоган может начать осуществлять другой проект? Какой?

После проведенного нами обсуждения, мы понимаем, что проектов не так много.

Первый — мягкая исламизация по-суфийски. В этот проект интегрированы и Эрдоган, и Гюлен, и их предшественники. А, значит, Эрдоган не может сменить свой проект на проект суфийской мягкой исламизации, потому что его проект и есть эта суфийская мягкая исламизация.

Второй проект — кемалистский. И Эрдоган, и Гюлен, и другие посвятили свои жизни окончательному, беспощадному демонтажу этого проекта. Он им враждебен, они его враги. Перейти на рельсы этого проекта и перевести на них Турцию Эрдоган не может. И вряд ли кто-то может сделать это в современных условиях, поскольку сам Запад сделал ставку на демонтаж с помощью исламизации всего, что хоть отдаленно напоминает светский кемализм. Где бы ни находилось это напоминающее — в Ливии, Тунисе, Алжире, Марокко, Египте, Ираке, Пакистане. В любом случае, Эрдоган ненавидит кемализм, а кемализм ненавидит Эрдогана. Так что в этом втором проекте Эрдогану явно нет места.

Какие еще есть проекты?

Третий проект — радикально-исламистский в духе пресловутого Исламского государства‌* (запрещено в России).

В принципе, Эрдоган может, а возможно даже и не прочь, в какой-то степени сдвинуться в сторону третьего проекта. Но ему крайне трудно разорвать с суфиями, люто ненавидящими этот третий проект. К тому же, такой проект носит существенно арабский характер. А сторонникам великого османского халифатистского прошлого очень трудно договориться со сторонниками великого арабского халифатистского прошлого. Эрдоган предпринимал попытки осуществления подобной договоренности. Но если бы он сильно сдвинулся в эту сторону, а он, повторяю, этого хотел, то против него выступили бы общим фронтом все партии мягкой турецкой исламизации, ориентированные на суфиев, все оставшиеся кемалистские силы и почти все турецкие радикальные националисты.

И, наконец, в рамках этого проекта Эрдоган, возможно, договорится с ИГ‌* и мощными арабскими структурами. Возможно даже, что тут будет востребован антиамериканизм, по крайней мере, декларативный. Но в рамках этого третьего проекта очевидным образом не может быть глубоких стратегических отношений с Россией. Если только речь не идет о том, чтобы Россия стала частью халифата. Мы знаем, кто именно неоднократно к этому призывал.

Четвертый проект — неофашистский в духе «Серых волков». Сдвиг Эрдогана в эту сторону возможен, потому что «Серые волки» не исповедуют антиисламизма, накаленного так, как он накален в кемализме. Им, конечно, хочется тюркизма, туранизма, иных форм именно великотурецкой идентичности. Но они не против того, чтобы добавить в это чуточку ислама. То есть по большому счету они, конечно же, против такого добавления. Но они не будут сейчас не только жестко настаивать на таком «против», но и вообще предъявлять его достаточно активно. А, значит, они могут договориться и с какой-то частью суфиев, и с какой-то частью отчаявшихся кемалистов, и с какой-то частью исламских радикалов. Не потому ли выводится на первый план участие гюленовских суфиев в расстреле нашего самолета и замалчивается участие в этой операции «Серых волков»?

Я посвятил определенную часть доклада делам давно минувших дней, потому что важно было показать, что для людей, ориентирующихся на тюркскую идентичность, идея тюркского великого воскрешения очень важна.

Китайцы разгромили хунну.

А они воскресли и в виде гуннов, и в виде народа Ашина, и в других модификациях.

Едут каган и знаменосцы, несущие знамена с золотым волком на голубом фоне. Приказывает каган знаменосцам развернуть знамена, и собираются сотни тысяч верных рыцарей, не желающих прозябать, как это делают другие, и желающие скакать, рубить, завоевывать, грабить, растаптывать, утверждать свое величие.

Терпят поражение дружины, собирающиеся под голубое знамя с золотым волком. Но собираются дружины новые. И вот уже те, кто упивался поруганием этого великого знамени, лежат во прахе. А по их презренным телам проходят колонны всадников Атиллы, Тамерлана, других воскресителей величия этого, голубого с золотом, знамени.

Разгромили каганат и входящие в него султанаты. Осталась маленькая точка на карте, в которой собраны ревнители великого дела. И вот из этой точки, даже не из султаната, а из его малюсенького бейлика, начинает распространяться восстановительная волна. Во прахе лежат христиане Балкан и Кавказа. Склоняют свои головы не верившие в возможность такого восстановления арабы. Трепещет Вена, штурмуемая Сулейманом Великолепным. Трепещет пол-Европы.

И так ли давно это было? Какие-то 500 с лишним лет назад. Зато как часто всё стремительно расширялось, сжимаясь перед этим почти что в точку. Да и что такое какая-то тысяча лет? Подумаешь! Даже недоделанные арабы еще совсем недавно топтали копытами своих коней христианскую Испанию и заставляли трепетать Францию, а, значит, и всю Европу. И почему бы этому не повториться? Тем более, что главенство тюркского духа над духом арабским подтверждено самим существованием Османской империи. Ведь не арабы покорили тюрок тогда, а тюрки арабов.

Мне скажут, что современному турку гораздо дороже ценности общества потребления, что он готов, кланяясь, обеспечивать сервис для европейцев в своих гостиницах, ресторанах и шопингах. В чем-то это, конечно, так. Но лишь пока не прозвучало нечто, порождающее живое воспоминание такого турецкого потребителя о племени Ашина, о величии голубых или синих тюрок. Как только это звучит достаточно горячо и проникновенно, турецкий потребитель вздрагивает. Он сбрасывает с себя потребительскую оболочку и гордо смотрит в глаза тех, для кого потребительство — это не оболочка, а всеобъемлющее начало, подчинившее или сожравшее все другие начала, существовавшие у так называемого западного человека.

Совершенно не понимаю, почему такой подход надо называть тюркскофобческим. Лично я всегда относился с огромным уважением к турецкой (шире — тюркской) вере в возможность многократно сжиматься до состояния предельной малости. И сжавшись подобным образом, снова и снова начинать великое расширение.

Я только не понимаю одного — при чем тут Россия. И как воспаривший дух турецкого расширения, преодоления позора кемалистской презренной сжатости может по-братски слиться с нашими фундаментальными мировоззренческими основаниями — святорусскими, третьеримскими, то есть русско-византийскими, советско-универсалистскими или любыми иными.

Мне возразят, что существует ев­разийство и неоевразийство, описывающее какие-то варианты такого слияния. Извините, не стану обсуждать эти химеры, тем более, что настоящее евразийство всегда было русским, то есть исключающим утверждение чужой духовной и проектной гегемонии. Сжатие России и стремительный нагрев сегментов огромного исламского мира не оставляет шанса этому евразийству. А неоевразийство готово подчиниться любой духовно-проектной гегемонии — хоть гитлеровской, хоть гиммлеровской, хоть аттиловской, хоть чингисхановской. И в том смысле нет пятого евразийского проекта, а есть четвертый проект в духе «Серых волков» и всего, что я описал. Ради торжества этого варианта добивания еще недобитой России можно впаривать что угодно по поводу возможностей не прагматического, а фундаментально мировоззренческого слияния России и Турции, шанс на которое якобы дают события 16 июля 2016 года.

Радуйтесь, что 16 июля подарило России и Турции ценнейший шанс на прагматическое сближение и не дурите людям голову по поводу того, что такое прагматическое сближение может перерасти в сближение фундаментально-мировоззренческое.

В России, к сожалению, всё еще призывают русских кинуться из американских объятий в объятья хуннско-гуннские, тамерлановско-атилловские, золотоордынские или же объятья Сулеймана Великолепного. По другую сторону никто не призывает турок или другие народы кинуться в объятья неовизантийской России, Святой Руси или нового русского универсализма. Любой призыв к чему-то подобному оборачивается свирепой резней. Памятуя об этом, займемся собственным укреплением, использующим все прагматические возможности и не превращающим это использование в сокрушительный перестроечный компромисс. И собственной спокойной восстановительностью, то есть верой в то, что для любого сильного народа за сжатием и падением идет расширение и воскресение.

Мы ведь для того и всматривались в современность, уходили от нее на большие исторические глубины и возвращались назад, чтобы на чужом опыте постигнуть таинство подобного расширения и воскресения.

До встречи в СССР!