Год назад, 9 апреля 2015 года, Верховная рада проголосовала за запрет на Украине «коммунистического и нацистского тоталитарных режимов». На наших глазах воплотился в жизнь проект по уравниванию коммунизма и нацизма через понятие «тоталитаризм», запущенный на Западе в середине 1940-х годов. Мы столкнулись с очевидностью, что субъект, способный так долго и упорно — семь десятилетий! — идти к своей цели, не остановится на достигнутом. Он будет продолжать войну «до последнего». Исходя из этой очевидности, мы посчитали необходимым как минимум разобраться, что же это за субъект.

В поиске ответа на вопрос, какие фигуры и структуры инициировали и продвигали вышеназванный проект, мы начали изучать предтеч Карла Поппера — тех, кто поставил перед Поппером, Фридрихом фон Хайеком и другими западными интеллектуалами задачу разработать понятие «тоталитаризм» и доказать сходство коммунизма и нацизма как двух тоталитаризмов. Оттолкнувшись от точки «Поппер», мы спустились «в бездонный колодец прошлого» — воспользуемся терминологией Томаса Манна. Но, как предупреждал тот же Манн, прошлое способно «затянуть» исследователя. Оно приманивает его «к мнимым рубежам и вехам, за которыми, как только до них доберешься, сразу же открываются новые дали прошлого». В результате мы погружались в прошлое всё глубже и глубже. Фактически весь цикл «Поппер и другие» оказался посвящен рассмотрению предшественников Поппера.

Однако ничуть не менее важно понимать, кто наследовал Попперу и Ко, кто перехватил эстафетную палочку. К числу последователей Поппера принадлежит, например, фигура, о которой все наслышаны, — Джордж Сорос. О нем-то и пойдет речь в этой статье.

Сорос известен, прежде всего, как миллиардер, который осуществил грандиозные финансовые махинации, а также спецоперации, приведшие к обрушению экономик стран, выбранных им (или стоящей за ним группой) в жертвы. Но нас интересует другая ипостась Сороса. Он вложил огромные средства в создание сети благотворительных фондов по всему миру, и эти фонды оказались весьма действенным инструментом для решения определенных задач. Он являлся и является спонсором многих «бархатных», «цветных» и прочих революций как в период крушения СССР и мировой коммунистической системы, так и в более позднее время (об активной роли Сороса в перестройке разговор еще впереди). Называя эту свою деятельность «превращением «закрытых» обществ в «открытые», Сорос не раз подчеркивал, что считает своим наставником Карла Поппера.

В 2004 году, когда с момента распада СССР и социалистического блока прошло уже полтора десятка лет, Сорос заявил, что ощущает неотложную потребность по-новому определить понятие «открытое общество». В работе «Новый взгляд на открытое общество» он пишет: «Смысл термина «открытое общество» был очевиден во времена «холодной войны»: он означал систему ценностей западных демократий, в противоположность коммунизму». Соросу не откажешь в откровенности. Он подчеркивает, что хотя СССР сокрушен, «воцарившаяся в России система грабительского капитализма — это пародия на открытое общество». Далее Сорос указывает, что, поскольку коммунистической угрозы более не существует, западные союзники оказались в смысловом вакууме (невозможно теперь определять цель как производную от коммунистической угрозы). А потому есть необходимость «в более позитивном, более конструктивном определении круга ценностей, которые отстаивает свободный мир».

Сам посыл о том, что Россия не способна построить открытое общество, что, сколько ни прививай демократию, тоталитарная закваска слишком сильна, и родиться тут может лишь что-то уродливое («система грабительского капитализма»), — уже содержит в себе «подсказку».
Круг ценностей, которые должен отстаивать свободный мир, еще не до конца определен и назван, но уже абсолютно понятно, от кого их придется защищать. Всё от той же России.

Коль скоро мы заговорили о Поппере, его предтечах и последователях в связи с событиями на Украине (Верховная рада приняла «уравнительный» закон) — отметим, что Сорос щедро вносит в этот конфликт свою лепту. Конечно же, ссылаясь на необходимость отстоять от российской угрозы «ценности свободного мира».

Так, в январе 2015 года Сорос призвал западные страны срочно оказать Украине финансовую помощь в размере 20 млрд евро. «Немецкие экономические новости» приводят слова Сороса: «Нападение России на Украину — это прямое нападение на ЕС и его принципы».

А в ноябре 2015 года Порошенко наградил Сороса орденом Свободы, особо отметив роль основанного им международного фонда «Відродження» в развитии украинского государства и утверждении на Украине принципов демократии. Кроме того, Порошенко горячо поблагодарил Сороса за его усилия в деле создания долгосрочного комплексного плана по поддержке Украины и за профессиональные советы по вопросам государственных финансов.

Как мы видим, данный последователь Поппера ведет войну с Россией с той же страстью, с какой поколение Поппера боролось с Советским Союзом.

Обозначив актуальность исследуемой нами темы, обратимся к биографии Джорджа Сороса. Настоящее его имя — Дьердь Шварц. Он появился на свет 12 августа 1930 года в Будапеште в семье Тивадара Шварца, игравшего заметную роль в жизни еврейской общины города. Шварц-старший был человеком разносторонним: занимаясь адвокатской практикой, одновременно являлся специалистом по международному языку эсперанто, главным редактором журнала, выходившего на этом языке, и писателем, сочинявшим свои произведения опять же на эсперанто. В 1936 году из-за роста в Венгрии антисемитских настроений семья Тивадара Шварца сменила свою фамилию на венгерскую фамилию Шорош (Soros). В переводе с венгерского это слово означает «последователь», на эсперанто — «парить». Отцу Джорджа Сороса такая игра слов нравилась.

Во время Второй мировой войны семейству Соросов удалось избежать участи сотен тысяч венгерских евреев. Немецкие фашисты, оккупировавшие Венгрию весной 1944 года, а затем и салашисты (венгерские национал-социалисты, приведенные немецкими фашистами к власти осенью того же года) в массовом порядке депортировали евреев в Освенцим. Бóльшая часть венгерских евреев была уничтожена. Соросы спаслись. Как напишет впоследствии Джордж Сорос, имея в виду своего отца, «искусству выживания я научился у человека, владевшего этим искусством безупречно».

В экстремальной ситуации Тивадар Сорос не растерялся. Он сумел раздобыть поддельные документы, свидетельствовавшие о том, что его семья якобы христианская. Помимо этого, он распорядился, чтобы члены его семьи рассредоточились, сняв комнаты в разных частях Будапешта, и вели неприметное существование. В своих воспоминаниях Тивадар поясняет: «Так делают животные: почуяв опасность, они не выставляют себя напоказ врагу, а следуют естественному инстинкту самосохранения, пытаясь слиться с пейзажем и как бы исчезнуть. Натуралисты называют это явление мимикрией».

Однако «искусство выживания» Тивадара Сороса не свелось к спасению самого себя, жены и двух сыновей. Он также помог обзавестись фальшивыми документами множеству родственников, друзей и знакомых, а потом и вовсе поставил производство и добывание таких документов на поток, причем руководствуясь не только филантропией. Самые близкие и те, кто нищенствовал и заплатить ничего не мог, получали поддельные документы бесплатно. Людям скромного достатка документы доставались по цене изготовления фальшивок. А вот с богатых евреев он брал за предоставление таких документов немалую сумму.

Оставленные Тивадаром Соросом воспоминания носят несколько странное, режущее ухо название «Маскарад. Игра в прятки со смертью в нацистской Венгрии»... Маскарад — это ведь не мимикрия. Это как раз выставление себя напоказ, пусть и под личиной... Да, Сорос-старший многократно упоминает погибших и депортированных, но тут же не без азарта описывает риск, на который он шел, когда устраивал те или иные комбинации, играя со смертью в прятки. «Жить — значит рисковать» — вот кредо отца Джорджа Сороса.

В книге много эпизодов, вызывающих вопросы. Например, автор рассказывает, что, снимая по поддельным документам комнатушку у ненавидящей евреев хозяйки, он каждый день посещал кафе, а также встречался со своими сыновьями в бассейне... Если верить написанному, свою тещу Тивадар похитил из гетто и поселил в комфортабельном отеле... А когда осенью 1944-го начался театральный сезон, он — опять-таки, если верить написанному, — приобрел четыре абонемента в Национальный театр и в Оперу. Напомним: в октябре 1944 года нацисты осуществили в Венгрии госпереворот, приведя к власти своих союзников салашистов. Самое время посещать театры! «Как правило, я давал эти абонементы юношам, сбежавшим из трудовых лагерей, и настаивал, чтобы во время антрактов они угощались вкусными пирожными «жербо» в буфете. Таким образом я помогал им снова обрести немного человеческого достоинства — это был, так сказать, мой личный «третий фронт», — утверждает автор «Маскарада...».

Это называется «не выставлять себя напоказ», «слиться с пейзажем», «мимикрировать»? Главный вопрос, который тут возникает: а мог ли в принципе скрыть свое еврейское происхождение человек, который до войны играл активную роль в еврейской общине Будапешта? Или, сменив в 1936 году фамилию, он уже старался не быть на виду, и в 1944 году никто уже не помнил этот факт его биографии? Фальшивыми документами можно было усыпить бдительность оккупантов, пришлых, которые никого в Будапеште не знали. Но ведь салашисты, зверствовавшие по отношению к евреям не меньше нацистов, прекрасно ориентировались в местных реалиях. Как они-то «недоглядели»? Как получилось, что никто ни разу не опознал Тивадара Сороса, рассуждавшего о мимикрии и при этом бесстрашно посещавшего публичные места — кафе, бассейны и театры, и не донес на него? Что это? Просто везение?

Так или иначе, Джорджу Соросу и его близким удалось уцелеть в военные годы. А в 1947 году Тивадар Сорос отправил сына в Англию. В ряде источников утверждается, что и эту операцию он осуществил при помощи поддельных документов. Впоследствии, объявив себя рыцарем идеи «открытого общества», Джордж Сорос не раз упомянет о том, что, так сказать, нахлебался тоталитаризма в двух его версиях — нацистской и коммунистической (в послевоенной коммунистической Венгрии он провел два года).

В 1949 году девятнадцатилетний Сорос поступил в Лондонскую школу экономики и политических наук (The London School of Economics and Political Science, LSE).
Как пишет известный американский журналист Роберт Слейтер в своей книге «Сорос: жизнь, деятельность и деловые секреты величайшего в мире инвестора», перспектива обучения в LSE в то время привлекала многих молодых людей, стремившихся сделать деловую или академическую карьеру. Данное учебное заведение считалось в целом просоциалистическим — главным образом потому, что в те годы там преподавал теоретик социализма Гарольд Ласки. Но одновременно LSE приютила «немногочисленных и немодных тогда консервативных политических мыслителей, вроде экономиста — идеолога свободного рынка Фридриха фон Хайека и прославленного философа Карла Поппера». Они-то и привлекли внимание студента Сороса. «Оба эти человека снарядили Джорджа Сороса в путь по трудной стезе науки, который он с немалым пылом возобновил в 80-е и 90-е годы в попытках помочь превращению «закрытых» обществ в «открытые», — пишет Слейтер.

Если ориентироваться на текст Слейтера, может сложиться впечатление, что в LSE, где царил теоретик социализма Гарольд Ласки, Хайек и Поппер — «немногочисленные и немодные тогда консервативные политические мыслители» — притулились чуть ли не случайно... Но это совсем не так. В цикле «Поппер и другие» был подробно рассмотрен вопрос об основателе LSE — Фабианском обществе. Данная организация возникла в момент стремительного роста популярности марксизма как некая альтернатива: призывая улучшить социальное положение рабочих, фабианцы одновременно заявляли, что строить социализм нужно эволюционно, без революционных потрясений. Господствующему классу предлагалось пойти на «косметические» улучшения условий труда и быта рабочих, ничего по существу не меняя в устройстве общества, то есть сохраняя позиции господства. Таким образом, под оболочкой слов о борьбе за интересы угнетенных скрывалась защита интересов господствующего класса.

LSE как детище фабианцев действовала ровно по той же схеме. Гарольд Ласки (1893–1950), которого упоминает Слейтер, — британский политолог и писатель, крупный деятель Лейбористской партии (у ее истоков тоже стояли фабианцы), преподававший в LSE с 1920 по 1950 гг., с 1925 года — в статусе профессора политических наук, был видным членом Фабианского общества. С 1922 по 1936 гг. он входил в исполком этой организации. Ласки развивал не теорию «социализма вообще», а теорию демократического социализма (см., например, его сочинение «Государство в теории и на практике», 1935). Это неомарксистское учение, как и всякий фабианский продукт, делает акцент на постепенной, ненасильственной трансформации общественного устройства в сторону социализма. Ласки отстаивал также принципы плюралистического общества (см. работы «Расцвет европейского либерализма» (1936), «Введение в политическую науку» (1938), «Американская демократия» (1948) и др.). Именно он сформулировал понятие «политический плюрализм».

Правда, в 1930-е годы на фоне мирового экономического кризиса Ласки сдвинулся к марксизму, поставив под сомнение незыблемый для него ранее тезис о возможности перехода от капитализма к социализму без применения насилия. Однако в ходе Второй мировой войны он вновь заговорил об осуществлении крупных социально-экономических преобразований — так называемой «революции согласия» — мирным путем. Ласки настаивал на необходимости демократического государственно-экономического планирования, которое, с его точки зрения, могло бы обеспечить экономическое процветание, гармонизировать отношения между различными слоями общества и стать панацеей от насильственной революции.

Мы не будем сейчас подробнее останавливаться на взглядах и идеях Ласки. Нам всего лишь хотелось уточнить, что когда говорят о «просоциалистичности» LSE, это отнюдь не означает, что LSE питала какую-то особую любовь к социалистическому строю, установленному в СССР, и к самому СССР. Питала бы — никогда бы не стала держать в своих стенах Поппера и Хайека, посмевших в середине сороковых годов ХХ века заговорить о том, что коммунизм, давший отпор фашизму, ничуть не лучше фашизма. Как фабианство было альтернативой марксизму, так и лейборизм, базирующийся на идеях Фабианского общества, а также «демократический социализм» Гарольда Ласки были альтернативой советской модели социализма. Фабианское общество, лейбористы и LSE решали единую задачу — погасить недовольство британского рабочего класса, поманив его обещанием социализма, который якобы будет гораздо лучше советского, и при этом задушить в зародыше саму возможность перерастания недовольства в революцию.

Так что «модный» в те годы социализм Ласки (а на волне победы СССР во Второй мировой войне социализм был «в моде») вполне плюралистично и органично уживался в стенах LSE с «немодным» консерватизмом Поппера и Хайека.

Оговорив это, вернемся к Джорджу Соросу.

Роберт Слейтер отмечает, что хотя книга Хайека «Дорога к рабству» тоже впечатлила Сороса, однако именно попперовская книга «Открытое общество и его враги» сыграла в жизни Сороса в каком-то смысле определяющую роль. Что же именно привлекло Сороса в книге Поппера?

Слово — Соросу: «Поппер показал, что тоталитарные идеологии — в частности, коммунизм и нацизм — отличаются общим свойством: они претендуют на владение абсолютной истиной. Поскольку абсолютная истина лежит вне пределов досягаемости человека, этим идеологиям, чтобы навязать свои представления обществу, приходится прибегать к угнетению. Тоталитарным идеологиям Поппер противопоставлял другую концепцию общества — общества, признающего, что ни у кого нет монополии на истину, что у разных людей — разные взгляды и разные интересы и что необходимы институты, которые позволяют всем им жить в мире. Институты эти охраняют права граждан и обеспечивают свободу выбора и свободу слова. Подобную форму социальной организации Поппер назвал «открытым обществом». Тоталитарные идеологии были врагами такого общества».

Сорос указывает: хотя попперовское объяснение, чтó именно отстаивают западные демократии, было «чрезвычайно абстрактное, философское», тем не менее, анализ Поппера «был весьма проницательным, и когда я, на собственном опыте испытав и нацистский, и коммунистический режимы в Венгрии, уже студентом, в конце 40-х гг. прочел эту книгу, она потрясла меня, как откровение».

Ознакомившись с книгой Поппера, Сорос загорелся желанием встретиться с ним лично. Роберт Слейтер приводит краткое описание их первой встречи: «Весной 1994 года девяностодвухлетний Карл Поппер в интервью со мной мысленно вернулся на 40 лет назад, в те дни, когда молодой Джордж Сорос впервые появился в его кабинете. «Он вошел и сказал: я студент LSE и хотел бы задать вам несколько вопросов». Он был очень знающий студент... Он часто заходил ко мне и делился своими мыслями. Я не был фактически его руководителем. Если сегодня он называет меня своим наставником, это очень любезно с его стороны».

Интересно, что Слейтер «ставит на вид» Соросу за то, что тот «упорно умалчивает о невольном вкладе Поппера в его теории, с помощью которых он сколотил состояние на Уолл-стрит». Этот упрек несправедлив. Сорос неоднократно говорил о том, что именно вдохновившись подходами Поппера, он пытался создать собственную философскую систему. А создав, применил ее на практике, в том числе в бизнесе.

Поначалу философия привлекала Сороса потому, что ему хотелось, как Попперу, преуспеть на научном поприще. Среди интересовавших его философских проблем особое место занимал вопрос о разрыве между ощущением и действительностью. Придя к выводу, что «практически все наши воззрения серьезно искажены или испорчены», Сорос, по его словам, «сосредоточил внимание на изучении роли этих искажений в изменении хода событий». Однако работа над задуманной им книгой «Бремя сознания» продвигалась мучительно. В итоге Сорос решил оставить науку и сделать карьеру в бизнесе.

Но, несмотря на прилагаемые усилия, и здесь дела Сороса шли неважно. И тогда он, воспользовавшись приглашением отца своего лондонского друга Мейера, отправился попытать счастья в США. Произошло это в 1956 году. Мейер-старший владел небольшой брокерской фирмой на Уолл-стрит. Здесь Джордж Сорос занялся валютным арбитражем. Всё шло хорошо до тех пор, пока пришедший к власти в 1961 году Дж. Кеннеди не ввел так называемый уравнительный налог, фактически запрещающий американским инвесторам приобретение иностранных ценных бумаг. Оказавшись в кризисе, Сорос вернулся к работе над недописанной книгой.

Рукопись, которую Сорос отправил в 1963 году в Лондон своему кумиру Попперу, так никогда и не увидела свет. Насколько можно судить, Поппер достаточно сдержанно отозвался о ней, хотя и посоветовал автору развивать изложенные идеи. В дальнейшем эти идеи нашли отражение в других работах Сороса.

Ключевая идея Сороса состояла в том, что между действительностью и нашим представлением о ней не всегда есть соответствие («практически все наши воззрения серьезно искажены или испорчены»). При этом мировосприятие участников различных процессов (социальных, политических и др.) в какой-то мере определяет действительность. То есть существующая действительность трансформируется благодаря тому, что участники процессов совершают поступки, продиктованные их интерпретацией действительности. Таким образом, между мышлением и реальностью есть двусторонняя зависимость. Данная зависимость иногда порождает механизм обратной связи. Этот механизм Сорос называет «возвратностью».

Но ведь это, по сути, один из главных рецептов информационно-психологической войны! Оказывая влияние на формирование определенного восприятия действительности у участников тех или иных процессов, можно добиться, чтобы они (участники) начали совершать поступки, которые изменят существующую действительность...

Каким образом Сорос применил свою теорию на практике, мы расскажем уже в следующей статье.

(Статья написана в соавторстве с Мариной Борисенко.)