Денонсация Беловежских соглашений российским парламентом состоялась 15 марта 1996 года. В течение трех дней после этого страна находилась в критическом состоянии. Все произошло как бы за кулисами политического процесса. Президент не сделал никаких открытых заявлений и не подписал никаких указов. Он походя бросил фразу о том, что мы, де-мол, их немного попугали, и что Зюганов может ездить в Думу не на бронетранспортере.

Шутки шутками, но те, кто следит за ситуацией не по публичным заявлениям, знают, сколь серьезным был политический кризис 15-18 марта 1996 года. Роспуск Думы и приостановка деятельности КП РФ 17 марта 1996 года были вполне реальной возможностью! Это удалось остановить с огромным трудом! История блокирования намечавшейся силовой акции власти вскоре обрастет самыми разными мифами. Однако те, кому пришлось противодействовать уже почти состоявшимся судорогам, способным сбросить страну в пучину братоубийственной распри, знают, как близко к краю пропасти находилась Россия в эти тяжелейшие дни. И сейчас нельзя сказать, что все позади, хотя, конечно, к 18 марта 1996 года ситуация все-таки разрядилась.

Любители острых ощущений и быстрых радикальных решений, видимо, разочарованы тем, что силовой демарш власти оказался сорван. Кроме партии любителей пива, у нас, видимо, есть еще и партия любителей крови, причем достаточно разномастная. Эти любители, похоже, считают, что в отличие от мягких трансформаций, возможных в случае выборной победы Г.Зюганова, жесткие процессы, запущенные непродуктивной силовой акцией Б.Ельцина и завершенные падением режима, были бы прологом к более крутым преобразованиям.

Крайние радикалы вносят в эти рассуждения привычную антизюгановскую ноту. Они доказывают, что в посеянной "ельцинским ветром" кровавой буре потонули бы вместе с Ельциным и "оппортунисты" типа Зюганова. Эти рассуждения — смесь избыточного (и ущербного в этой избыточности) рационализма с предельным авантюризмом.

К сожалению, привкус чрезмерной лихости и безоглядности отличает не только рассуждения молодых маргиналов, но и поступки весьма солидных людей. Глубочайшее уважение к герою Отечественной войны, знаменосцу Победы и узнику Матросской тишины генералу Варенникову не позволяет давать оценку его странного выступления на офицерском собрании на языке серьезного политического анализа. Скажем только, что исповедь генерала о неких "скрытых планах", сделанная перед телекамерами, вызывает глубочайшее изумление.

В политике слово значит очень и очень много. Не меньше значат жесты и интонации. Один эксцентрический жест Р.Хасбулатова, с помощью которого спикер разъяснял телезрителям в сентябре 1993 года, как именно президент России ведет себя по отношению к алкогольным напиткам, взорвал тогдашнюю и без того перегретую ситуацию. Психологический расчет оказался точным. А политический? Постановщики того жеста, мотивируя необходимость обострения, говорили о том, что на помощь парламенту, который взбешенный президент начнет теперь уж неминуемо разгонять, немедленно прибудет (цитирую с коррекцией на печатное слово) "фигова туча дивизий". Варенников пытался "спасти" Зюганова от обвинений в социал-демократизме, его убедили в необходимости такого "спасения". Соотносился ли как-то этот подготовленный экспромт Варенникова с очередным упованием на все ту же "фигову тучу"? В любом случае, следует признать, что экспромт "красиво" аранжировал демарш Думы по денонсации Беловежья.

Реакция президента оказалась незамедлительной. Ее ждали? Ее планировали? Но в планировании такого рода важно осознавать предельные риски. Что могло произойти в случае, если бы психология переросла в политику? Мгновенный сброс режима? Ой ли! Расчеты показывают, что, не отмени президент свои планы в самый последний момент, силовая машина на начальном этапе безусловно сработала бы. Сработала бы вяло и малоэффективно. Но и это срабатывание кардинально изменило бы всю политическую среду. Сразу после силового разгона уличных протестов, которые могли начаться уже 18 марта, Рубикон был бы перейден для очень и очень многих. Справедливо возмущенная тем, что ее лишают долгожданной победы, "красная" Улица получила бы небескровный ответ. И тогда всем стало бы ясно, что произошло нечто страшное и необратимое.

Но снявши голову, по волосам не плачут! Антикоммунистические призывы стали бы накаляться. Они, безусловно, нашли бы соответствующий отклик в определенной части населения, понявшей, что после случившегося все может развиваться лишь по принципу "кто кого?". В результате к концу апреля 1996 года вялые силовые аппараты обросли бы "любительским активом" самого разного толка. Этот "актив" взял бы на себя послемартовские карательные функции, неминуемые для тех, кто уже перешел свой "Рубикон крови", и уже влеком политическим роком. Постепенно выстроился бы жесткий антикоммунистический фронт, в котором обрела бы второе дыхание антикоммунистическая "белая" энергетика. Но одновременно нарастала бы и волна "красного" негодования! Она неминуемо выплеснулась бы на улицу в так называемую "красную неделю" с 1 по 9 мая 1996 года. И была бы встречена уже не только расступающейся перед напором толпы милицией, но и теми, кому терять нечего, кто готов лить кровь. Свою и чужую.

Гражданская война в этой ситуации превратилась бы из мифа в реальность. Уже первые всплески этой волны потопили бы всех гражданских публичных политиков в диапазоне от Ельцина до Зюганова. Логика подобных процессов имеет свои законы. Полевые командиры с той и другой стороны вышли бы на передний план. Нет точных расчетов по части того, в каких пропорциях раскололась бы армия и внутренние войска. Скорее всего, армия постепенно уходила бы в сторону "красных" (по крайней мере, ВДВ и обыкновенные мотострелковые части). Что же касается внутренних войск, сравнимых по своему потенциалу с армией, то там, скорее всего, дрейф был бы обратным. Но "полевое командирство" неизбежно перемололо бы и тех, кто начинал силовую акцию, и их силовых оппонентов.

Но главное — после чеченской войны, превращенной нашими электронными СМИ в особый инструмент "испытания и воспитания кровью", в стране уже нет внутреннего запрета на использование в междоусобных распрях всех видов тяжелого оружия. Демонтаж этого запрета происходит уже в течение нескольких лет. В 1993 году А.Руцкой, доведенный до отчаяния зверским расстрелом Белого дома, уже обращался по рации к летчикам российской армии с призывом поднимать боевые машины и наносить удары по Кремлю и Министерству внутренних дел. А за два года до этого коллега Руцкого маршал Шапошников уже клялся применить авиацию против "красного ГКЧП". Но страсти 1996 года взбудоражены в неизмеримо большей степени, а табу на все формы насилия улетучилось уже почти окончательно!

Развивать дальше этот сценарий нет необходимости. Укажем только основных действующих лиц следующих фаз дестабилизации. Это — Д.Дудаев вместе с Ш.Басаевым и другими "волками терроризма". Это — регионы, в том числе национальные республики с их немедленной сепаратистской реакцией на такое развитие событий. И, наконец, это — мировое сообщество. Россия — в Совете Европы. Ну как тут не "спасти" своего собрата по Совету, терзаемого безумными распрями?

Могут возразить, что виноват в этом случае был бы лишь теряющий власть президент, вознамерившийся напоследок "врезать" своему оппоненту. К сожалению, в подобной ситуации речь идет не о виновных, а об ответственных. А ответственными оказались бы в силу ряда причин сразу обе стороны политического процесса.

Вкратце — об этих причинах. Результаты парламентских выборов многим вскружили головы. А эти результаты — отнюдь не столь однозначны. Конечно же, некоммунистические, "протестно-националистические" силы оказались организованы намного хуже коммунистов (исключение — Жириновский и его ЛДПР). Между тем, арифметика парламентских выборов строится по правилу "4,9 + 4,9 = 0". Иначе говоря, если две протестно-националистические партии (к примеру, КРО и "Держава") не набрали каждая по 5%, то их электорат вроде бы и отсутствует. Но эта арифметика влияет лишь на зигзаги парламентского процесса. С точки зрения алгебры Больших Выборов — она ничего не значит.

В самом деле, выборы в парламент показали, как именно устроено наше общество. В нем есть всего лишь три устойчивых фокуса: красный, белый и демократический. В каждом фокусе размещается от 30 до 10 миллионов наших сограждан. Все фокусы — радикальны и постоянно радикализуются. Центризма в России нет! Ибо база центризма — средний класс — всегда был слаб в России, а ныне просто уничтожен гайдаровско-черномырдинскими реформами. Еще одна характерная черта — идеология раскалывает все слои общества. Мы не можем утверждать, что низы — красные, а верхи одержимы "гайдаризмом-явлинизмом". Идеологический раскол буквально "прет" через все социальные границы и имеет характер вертикального "сквозьстратового" разлома.

В этих условиях заявка на победу со стороны одной из трех сил является абсолютно бесперспективной. Каждая из этих сил может побеждать по очереди, используя ухудшение ситуации, порожденное кризисом управления, в основе которого сама борьба этих сил. Но это — дурная бесконечность, в которой рано или поздно начнется банальная резня. В стратегическом плане победа любой из сил является пирровой. Даже объединение "протестных националистов" и коммунистов (модель Фронта национального спасения образца 1993 года) не решает большую социально-политическую проблему, стоящую перед нынешней Россией. Только паритет всех перечисленных сил способен дать относительную консолидацию и обеспечить стране внутреннюю устойчивость по отношению к тем испытаниям, которые сулит России стремительно ухудшающаяся международная ситуация. Нам дозарезу нужно мало-мальски консолидированное общество!

И ведь от того, что гайдары и явлинские убегут — ничего не изменится. 10 миллионов их сторонников — останутся. И что с ними делать? Развертывать репрессии, раскрывать расстрельные рвы? Это безнравственно, невозможно, неэффективно! Держать под кожей нарыв в 10 миллионов потенциальных диссидентов? Но СССР уже имел диссидентский фурункул в 100 тысяч относительно беспомощных людей, и речь шла о несравнимо более устойчивой ситуации. А ведь теперь — все иное! Есть компьютеры и факсы, международные связи и опыт свободной деятельности. Ну и чем же все это кончится?

Г.Зюганов доказал, что он является самым сильным политическим деятелем нынешней оппозиции. Одновременно он и лидер самой крупной и дееспособной оппозиционной партии страны. Сильный политик. Сильная партия. Сложение сил не может не давать позитивного эффекта, не так ли? К сожалению, политика способна иногда превращать избыточную силу в слабость. И — делать из слабости силу. История борьбы за власть изобилует подобными парадоксами. Фигура компромисса иногда важнее таранной мощности. Возьмем хотя бы победы Сталина, Хрущева и Брежнева и поражения их противников. В этих историях, как в зеркале, отражается диалектика тарана и компромисса. Победил бы в противном случае Сталин — Троцкого и Зиновьева? Хрущев — Маленкова и Берию? Брежнев — всех своих многочисленных конкурентов? Дело в том, что в большой политике никогда не доминировали идеальные мотивации. В какой-то степени здесь всегда имеет место пресловутый "закон стаи". Этот закон в нынешней ситуации продиктует (в отсутствие межпартийного компромисса!) многим силам некоммунистической ориентации определенную политическую стратегию перед лицом... да, мягкого, да, убедительного, но... при всей мягкости и убедительности, признаем наконец очевидное, — именно идеологического реванша одной из сил. И вот в результате ненахождения широкого компромисса уже начинается реальное складывание широкого антикоммунистического фронта. Того самого, против которого боролись в конце 80-х — начале 90-х годов и нынешний кандидат в президенты, и главный редактор газеты, в которой публикуется эта статья, и автор статьи. Нельзя считать этот процесс предопределенным. Но риск, содержащийся в подобной тенденции, слишком велик для того, чтобы закрывать на него глаза.

Этот риск усугубляется непродуманными действиями. И дело не только в откровениях Варенникова! Вряд ли можно в сегодняшней ситуации оправдывать, например, печатание в крупных коммунистических газетах 23 февраля стихов со строчками "На Дону и в Замостье тлеют белые кости". Даже само упоминание в этот же праздничный день в ликующей интонации о том, как Советская Армия "победоносно била" Деникина, Врангеля и Колчака — увы, провокационно. В неустойчивом обществе и неустойчивой ситуации есть другие, бесспорные вехи, связанные не с идеологической, а со Всеобщей Победой.

И уже совсем небезусловно в этой ситуации то, по поводу чего идет сейчас такое ликование в оппозиционном лагере. Денонсация Беловежских соглашений содержит, как минимум, слишком хрупкий баланс издержек и приобретений. Оценка этим соглашениям уже давалась неоднократно, в том числе и автором этой статьи, причем в далеко не безоблачной политической ситуации. Но одно дело — оценка того, что тогда произошло, и совсем другое — путь к новой интеграции. Воссоединение Большого Отечества, воссоздание великой страны — есть высший приоритет государственной политики для любого патриота России. В этом вопросе нет места никакой политической конъюнктуре. Сумеет Ельцин сделать какие-то шаги для реальной интеграции — этим шагам нельзя препятствовать! Ибо слишком велика цель. Президенты приходят и уходят, а реальный результат остается. Скажу больше. В русле реализации такого и только такого результата возможен и продуктивен даже стратегический компромисс, допустимо все, что работает на воссоединение. Только одно недопустимо в этом вопросе — игра!

Но заявление спикера Госдумы, коммуниста Г.Селезнева как раз и означает, что денонсация — это всего лишь игра Думы. Иначе говоря, речь идет о подчинении высших государственных целей — успеху определенных, пусть и важных, политических комбинаций. А это — девальвация Цели, или более грубо — извините, "дешевка". Этим можно вызвать недолговременное ликование все еще доверчивого народа. Но народу нужна страна, а не шоу на тему о воссоединении, призванное досадить "царю Борису", который, видимо, реально вознамерился "сварганить" хоть какую-то интеграцию. Конечно, лишь какую-то! И, разумеется, лишь ради собственных интересов! Но вот тут-то и нужно было проявить настоящую широту и масштабность в понимании государственных задач. Этого — не произошло.

Пропагандистский эффект акции Думы скорее всего окажется не столь однозначным, как предполагалось. За его вычетом — что останется? Останутся обвинения из умеренного, но жесткого "белого" лагеря в том, что коммунисты в очередной раз хаотизируют правовое поле. Наложится сравнение этой хаотизации с другими, прежними правовыми беспределами типа нового союзного договора, пересмотра пакта Молотов-Риббентроп и т.д. При этом сравнение будет проводиться не по качеству предполагаемых целей, а по самому пренебрежению к правовым процедурам в условиях, когда именно взятие "правового барьера" — как никогда важно для России. Останется, наконец, сомнение по части эффективности подобного способа решения проблемы с точки зрения сохранения статуса России. Ибо в международном законодательстве государства СССР нет, а Россия единственная не приняла декларации о независимости. Декларация же о суверенитете (совершенно нормальная в тех условиях, зачем каяться-то?) ничего общего с декларацией о независимости не имеет! Ибо в Конституции СССР суверенитеты были закреплены, в отличие от независимости. Таким образом, формально Россия единственная не вышла из СССР. Войдя в него назад одна после денонсации Беловежья, она попадает в ловушку, совершает одинокий жест с непредсказуемыми последствиями.

Многим хочется верить, что белорусский парламент нарушит это одиночество. Но даже в этом случае издержки не покроют результата. Кроме того, непонятно, почему все то же самое не могло осуществляться без ломки СНГ, путем прямого наращивания интеграционного потенциала, а не путем сброса очень важного статус-кво.

Далее — любые односторонние действия в данной ситуации не способствуют реальному осуществлению очень непростой интеграции. Здесь недопустимо этакое "хитрованство", со ссылками на то, что "мы, де-мол, скажем одно, а сделаем другое". Все это уже разыгрывалось в масштабах СССР. И к чему привело? А ведь тогда в руках были и монополия власти, и сверхдержава, разместившаяся фактически на всех континентах!

Сейчас же Россия слабее, чем когда бы то ни было. Сопротивление интеграции — огромно и многопланово! Поэтому, восстанавливая именно Большое Отечество, нельзя ни на йоту терять в том, что можно назвать статусом России. Здесь важен весь достигнутый объем правопреемственности, включая место в Совете Безопасности ООН. И так уже слишком многое потеряно. И двигаясь вперед, к возврату утерянного журавля, нужно прочно держать синицу в руках. Превращать СНГ в единое Большое Отечество абсолютно необходимо, хотя и мучительно трудно. Но терять СНГ, давать малейшие основания для утверждения, что Россия упразднила СНГ — нельзя ни при каких обстоятельствах!

Да, приятно обниматься, совершив по-видимости великое дело. Но ведь обнимались и до этого, делая дела, казавшиеся великими. Обнимались и на XXVIII съезде, станцевав перед проклинаемым ныне Горбачевым очередной танец покорности, подобный тому, который у Киплинга бандерлоги танцуют перед удавом Каа. К лицу ли сейчас подобные ликования и поцелуи? Всмотритесь пристальнее во все, что накапливалось достаточно долго, но обозначилось с такой предельной яркостью именно в эту неделю:

• — в ход политического процесса, порожденного смещенными выборными ставками;
• — в подковровые рывки власти, чуть не вылившиеся в государственную трагедию;
• — в странные шаги оппонентов власти.

И тогда станет ясно — страна у пропасти. В очередной раз она в смертельной опасности. И не нужно аргументов по поводу того, кто в какой мере эту опасность создал. Стране эти аргументы, как говорится, до лампочки. Она хочет быть.