Сергей Кургинян

Нежелание катастрофы

– Наше общество, как мне кажется, живет переломами восприятия действительности. Последний перелом произошел, когда в столице один за другим произошло несколько громких убийств. Тогда все увидели, что в пространстве путинской стабильности нет мира. Но нет мира, значит, война. Кого? С кем? За что?

– Я с горечью обнаруживаю, что наше население теряет то, что позволяет ему именоваться обществом. Этот процесс начался давно. В конце 80-х годов мы стали бить тревогу, говоря о том, что совокупность алгоритмов, применяемых для так называемого социального реформирования, на самом деле, представляет собой подрыв основ социального существования, рукотворный (и это крайне важно) СОЦИАЛЬНЫЙ РЕГРЕСС. Этот регресс не остановлен. Мы движемся все в той же стратегической колее. А такое движение неизбежно превращает общество в "социальный суррогат", в клоаку, в управляемый регрессами "зооциум".

Наша власть, – а она состоит по большей части из людей неглупых, отобранных на основе хорошего социального инстинкта, – улавливает такие качества нашей "данности". Но что она может сделать? Она может самосохраняться в рамках этой данности или пытаться ее изменить. Она может поклоняться клоаке и через это над ней господствовать. А может бросить вызов клоаке. Применяемые властью технологии реалистичны, потому что исходят из имеющегося. Но если имеющееся – это суррогат, то использование имеющегося предполагает суррогатные технологии, суррогатное администрирование, суррогатную стабильность.

Это значит подпитывать клоаку. Это значит (вольно или невольно) питать, кормить деструктивное социальное чрево. Удерживаться на плаву в условиях регресса можно, только усугубляя регресс. Это путь к гибели. И к гибели власти, и к гибели общества.

– Это, конечно, все объясняет. Однако вопрос все равно остается открытым: возможны ли тут количественно-качественное изменение в ближайшее время?

– Если все так, как я описал, – ткань может порваться, где угодно... Десяток громких убийств... Несколько этнополитических эксцессов... Та же процедура передачи власти... Ведь все держится на личности Путина. На его способности по-настоящему "огрызнуться". На том, что породила эта способность. А породила она нечто наподобие омажа (структуры личного вассалитета).

Чем глубже "клоакизация", тем проблематичнее властная эстафета. Но не это главное. Если есть клоака, то от нее будут пытаться отгородиться – самоуправлением, самосудом, иным видом саморегуляции. Все боятся деструктивного "оранжевого" взрыва... В клоаке невозможен взрыв. Но гниение на самом деле еще опаснее.

– И все-таки попробую вас подвести к возможности качественного скачка. Мне кажется, что необратимый перелом произошел в национальной политике, в результате которого мы осуществили быстрый трансфер от парадигмы нации граждан к национализму – даже, скорее, не русскому, а какому-то "московско-петербургскому". Но это, по-моему, раскручивает центробежные процессы распада государства.

– Третировать этнические слагаемые державного сплава... Восхвалять их, противопоставляя друг другу... Все это "технологии деструкции"...

Какой нам нужен сплав, какая держава? Вариантов, собственно, три. Идеологическая империя, каковой был СССР. Религиозная империя, каковой была Святая Русь. Национальное государство по модели Франции, Германии, США...

Но то, во что мы сейчас втягиваемся, – это кланово-племенные разборки. Начиная с Кондопоги, в эту игру пытаются втянуть русский этнос. Это вообще губительная игра. Но русские – в самом невыгодном положении. Они веками выступали в роли имперско-образующего гиперэтноса.

Нельзя от этой роли прямо перейти к обособлению в рамках этнической государственности. Авантюристы, которые это предлагают, прекрасно понимают, что сначала надо превратить в пыль имеющийся гиперэтнос с его историей. А потом начинать собирать из пыли новую этническую "планету", творить новый этногенез. Распылить имеющееся в условиях регресса и клоаки – дело нетрудное. А вот собрать...

Выведем за скобки так называемый внешний фактор. Хотя его одного хватает. Никто – ни американцы, ни китайцы, ни ислам, ни Европа, – не будет спокойно относиться к тому, что у соседей начался новый этногенез. То есть, клубящаяся кровавая разборка. Запускаемые этнические судороги не соберут русских в качестве нового племени, а уничтожат их окончательно и бесповоротно. Этнос будет не собираться, а дробиться на региональные трайбы.

Кто-то вновь хочет деструкции на нашей территории. Кто-то хочет окончательного уничтожения российского государства. Для этого уничтожения недостаточно бунта окраинных малых народов. Как недостаточно было этого бунта для уничтожения СССР. Нужно запустить еще и русский суицид. Русские должны захотеть выйти из своего государства.

"Республика Русь" противоречит всей русской истории. Имперская элита так же интернациональна, как коммунистическая. Израиль долго осуждался, как племенное государство. А теперь этот жупел, созданный в соответствующей среде, сама же среда начинает превращать в свой идеал! Чуете, какая подлянка? Какой масштаб унижения!

Превратить Русь в такой "племенной Израиль" – абсолютно сумасшедшая идея. Чтобы это сделать, надо прожить тысячи лет в изгнании и сохранить волю к возвращению. Если бы Китай оккупировал русских лет на пятьсот, они могли бы сохраниться как мессианское племя. Или окончательно исчезнуть. Но история предписала другое. Переписать историю заново невозможно.

– Меня всегда волновало, что в дискуссиях, например, по ТВ, все нерусские – интернационалисты, они говорят: "Нам нечего делить, мы вместе воевали...", - а русские, наоборот: "Нам есть, что делить!". То есть распад начался не на уровне отдельной Кондопоги, а на уровне человеческих связей.

– Сколько родственных и дружеских связей нужно разорвать, какие личные, групповые, корпоративные катастрофы пережить для того, чтобы существующая система превратилась в ту пыль, из которой дальше начнут что-то собирать? И кто к этому призывает? Тут все дышит какой-то двусмысленностью, включая фамилии авторов подобных призывов. Сколько портретов придется убрать из галереи героев Бородинской битвы?

Что говорили настоящие, элитные режиссеры распада СССР, прятавшиеся в тени? Они говорили: "Мы на этих руинах построим русскую Францию! Мы реализуем русский модерн!" Спорить с этим было очень трудно. Шанс на русскую Францию был. Но что теперь? "Теневики" от нации переходят к племени? Извините – у меня не худшие эксперты. Они лишены каких-либо идеологических предвзятостей. И все они подтверждают, что у "Республики Русь" шансов ноль. Ревнителей уменьшительности они все называют "предателями, убийцами своего народа".

– Эти "уменьшители" – провокаторы?

– Все зависит от системы отсчета. Если уменьшительный национализм – это ловушка, тогда как называть тех, кто в нее загоняет? Я знаю, что уменьшительный национализм – это ловушка. Нравится ли мне их конструкция – это вопрос десятый. "Уменьшители" – убийцы своего народа, его враги. Я не могу не видеть, что сконструировано все – вплоть до фамилий и фактур провокаторов.

Мне возразят, что, кроме этого "макроплана", есть масса сопутствующих частностей. Одной элитной группе хочется задеть другую на коренной клановой территории, то есть в Карелии. Одной банде хочется вытеснить другую с рынка, вообще, с любой экономической делянки. Какие-то пиарщики хотят кого-то запугать русским фашизмом. А другие пиарщики – набрать выборные проценты в подогретой этими запугиваниями ксенофобской аудитории...

Но передо мною цифры и графики, экспертизы по семантике, лингвистике, политической герменевтике. Я утверждаю, что за всеми этими частностями стоят опытные и влиятельные операторы, запускающие новый виток государственного распада.

Обвинять сегодня массы в том, что они подзаряжены фашизмом, бессмысленно. Нужно обесточить то, что их подзаряжает. Но в чем же стратегический выход? В безжалостном соблюдении определенной государственной логики и логики социокультурного конструирования. В изменении самой действительности на этой, увы, теперь действительно только проектной, основе. Стратегически спасти положение может только модернизация. Причем форсированная, ускоренная – и в этом смысле авторитарная.

Не будет этой модернизации – не будет ничего. Можно, конечно, попробовать скрепить все это конфессиональными скрепами, но мы должны понимать, что православно-исламский конфликт возникнет сразу же. И никакой "диалог религий" не поможет. Так уж устроен сегодня этот безумный, безумный глобальный мир. И выйти за его рамки нам не удастся. Потому что выходить некуда. А вот как в нем разместиться, как изменить рамки? Вот настоящие стратегические вопросы.

– Меня всегда мучил такой вопрос про вас. Почему вы государственник, раз это государство сплошь состоит из химер, дырок, плывет без цели, национальные интересы вообще не ясны?

– Очень сложный и правильный вопрос. Иными словами, почему я не подстегиваю катастрофу? На это нет однозначного ответа. Мое внутренне чувство подсказывает мне, что в клоаке могут образоваться альтернативные социальные (иногда их называют "катакомбные") среды. Нужно время, чтобы они вызрели. Ждать опасно, но необходимо. И надо четко понимать, какую социальную силу ты введешь в качестве стабилизатора в момент, когда начнется эта самая "клоачная катастрофа".

В противном случае ты не политик, а авантюрист. Деструкция ведь все равно нарастает! Что значит перейти от сдерживания к подстегиванию деструкции? Это почти всегда преступно. Но это абсолютно преступно, если нет альтернативных, контр-деструктивных социальных сред, успевших вырасти в лоне любой, сколь угодно несовершенной – но государственности. Вне нее вообще ничего не вырастет.

– Вы видите такие альтернативные социальные среды?

– Вижу. Я внимательно слежу за социальными движениями. Вопрос лишь в том, удастся ли их собрать "до того как" или в момент "когда". Они ничтожны по отношению к клоаке, но пока клоака сама не лопнет, помогать ей в этом нельзя. Меня интересует плод в ее чреве. Причем я не хочу аборта и не хочу получить мутанта. Таким образом, я считаю, что существую, чтобы беречь плод и дать ему вызреть, как бы мне ни была не созвучна эта действительность.

– Я бы, скорее, решил, что этот плод мог бы вызреть, если бы не было изоляционистских границ по отношению к Западу. Если же плод будет вызревать исключительно в недрах нашей данности, то проблема удержания территории по-прежнему останется. А мы, судя по всему, ее не удержим.

– Когда-то хватило плода под названием "большевики". Хватило ста тысяч человек, заряженных некой страстью, ориентированных в будущее, чтобы собрать вокруг новых ценностей новое великое государство.

– На семьдесят лет.

– На семьдесят каких лет? Двадцать четыре года подготовки к самой страшной и самой благородной войне, которая спасла мир от фашизма... Это просто двадцать четыре года? Или нечто другое? Я называю лишь одну из множества имеющихся исторических метрик, и я не хочу жить в другой стране. Я не так молод. Желание острых ситуаций умрет во мне последним. Но провоцировать ситуацию я никогда не буду. А вот когда она "посетит сей мир", вопреки всем моим стараниям этого не допустить, – тогда и посмотрим. Дай бог, чтобы этого не случилось.

– Мы выбрали себе во враги Грузию, с которой меньше проблем, чем с теми же чеченцами. Разве это не апробированная схема доведения клоаки до кризиса? Раньше были Ельцин протии коммунистов. Потом Путин против олигархов. А теперь Некто против грузин, злобных инородцев. Эта конфликтность чистая политтехнология или объективная реальность?

– Сегодняшняя Грузия является собирательно некомплиментарным государством по отношению к России. Антироссийская судорога в нем связана не только с Сакашвили, она глубоко внутри. И наша "правильная" задача в этих обстоятельствах должна была бы заключаться в том, чтобы изменить общественные настроения, снять антироссийскость. Нужно не размещать себя в тупиковой действительности, а изменять мир. Мир в целом и его отдельные части.

– Но антироссийскость есть во всем мире, российскости нет.

– У грузинской проблемы есть социально-психологическое измерение. И игнорировать его нельзя. Как нельзя и капитулировать перед ним, восклицая: "отрезанный ломоть!" Второе измерение – геополитическое. Кавказский коридор, базы НАТО. Третье – геоэкономическое. Война за направление энергопотоков. Вопрос о Грузии – часть этой мировой войны.

Четвертое измерение – элитно-клановое. Грузинская тема – вписана в войну двух кланов (кавказского и антикавказского) внутри советской и российской номенклатуры. Собственно, именно эта война и разрушила Советский Союз.

После Сталина СССР, по сути, был в отечественной элите уже мало кому нужен. Соратникам Берии (так сказать, "кавказский клан") хотелось иметь вместо СССР примерно ССГ Горбачева. Помните, перед распадом СССР речь шла о Союзе Суверенных Государств? О некой конфедерации, в которой все этнические территории станут государствами? Так вот, это старая идея... чтобы были независимые национальные республики, где окраинные (в том числе, кавказские) вожди имели бы полноту власти. А одновременно они же имели бы властный пакет в 50% в Москве.

А оппоненты? В том-то и беда, что они были ничуть не менее деструктивны! Так называемой "антикавказской партии" (она же "русская партия") хотелось быть полными хозяевами на некой уменьшенной моноэтнической территории. Пусть, мол, территория будет поменьше, но на ней нам не придется "делиться с чурками".

Ничего не узнаете? Не узнаете в этом – и мотивировки распада СССР, и нынешних страстей по поводу "уменьшительной русскости"? Это все та же история! Но на новом витке деградации! Мы – как в том анекдоте – "дотрахались до мышей". От Берии и Патоличева – до Басаева и Белова-Поткина. Дальше – только в могилу.

Воспроизводство этих выморочных клановых элитных конфликтов самоубийственно для России. Но чтобы изменить ситуацию, нужно прекратить войну кланов. Обесточить конфликт. И затем изменить общественные умонастроения. Это серьезная программа, ее надо уметь принять и уметь выполнить... Предположим же, что конфликтность будет раскручиваться, и НАТО встанет в Грузии, наш ответ?

– Никакой!

– Признание Абхазии и Северной Осетии в качестве независимых государств. Я не говорю, что это лучший выход. Но если все зайдет в тупик, то это хоть какой-то выход! Если мы на него не готовы, то что мы можем? Соединить специфическую риторику с тем, что во всем мире будет называться: "Русские утерлись, поджали хвост?" Но это же – "полный абзац"! А реагирование? Готовы ли мы в реальности на него? Или для этой готовности нужно очень сильно изменить все наличествующее? Сознание элиты, в первую очередь?

– В общем, вы мягко указали на ошибки "советского руководства"!

– Есть две крайности. Одна – в том, чтобы шельмовать власть с абстрактной критериальной колокольни, без всякого учета фундаментальных свойств нашей действительности. Другая – в том, чтобы... Ну, в общем, понятно, в чем: "Ваше Величество, я жестко и нелицеприятно заявляю Вам, что Вы – гений".

Холуяж – омерзителен и деструктивен. Что же касается альтернатив... Власть Путина – это последний крюк, на котором висит нынешняя проблематичная государственность. Убирать крюк, а потом удивляться: "как же все навернулось!" – согласитесь, занятие не почетное. А в чем-то просто дебильное.

– Ну, хорошо. Давайте тогда поговорим о следующей реперной точке. Уход Путина, президентские выборы. Формально, вроде бы одного человека меняют на другого (на преемника) из той же элиты. Вроде бы ничего не меняется. Но может быть, выбор более важен, может быть, мы опять выбираем судьбу. Как вы считаете?

– Сменить бы надо. Для приличий. Но беда заключается в том, что элита Путина невероятно расколота. Причем не по линии либералы-чекисты. Дело "Трех китов" показало, что все службистское сообщество пронизано множественными расколами. Элита не может выдвинуть совокупного лидера. Верные путинисты не хотят никого из других верных путинистов, потому что знают, что "новый Путин" кого-то из них сразу же начнет сажать.

Когда мы говорим о том, как красиво Борис Николаевич передал власть, мы забываем, что он передал ее красиво для себя и для очень близких ему людей. Однако часть ельциновского клана в бегах, а часть сидит. Такой вот прецедент передачи власти.

Теперь, с оглядкой на этот прецедент, каждый новый элитный фигурант хочет понять, будет ли он нео-Абрамовичем, нео-Ходорковским или нео-Березовским. Предыдущая эстафета посеяла, увы, такие сомнения.

Выдвинуть в этой ситуации компромиссную фигуру очень трудно, а удержаться на президентской позиции конструктивно-почвенническому человеку будет невозможно. Потому что для подобного удержания ему понадобится не толерантность, а своя собственная нео-опричнина.

Элита сделала нас заложниками такой ситуации, и выбираться из нее мы можем только по ее законам. А внутри этой ситуации для меня заложен высший приоритет – страна не должна рухнуть.

– Нам на голову.

– Нам на голову. Миру на голову. 145 миллионам ни в чем не повинным согражданам на голову. С этой точки зрения я рассматриваю возможность третьего срока Путина как вполне нормальный выход. Не страдаю по поводу того, что это подрывает демократию.

– Но третий срок ничего бы не решил. Тогда бы встал вопрос о четвертом сроке, о пятом...

– Ну, и что такого? Для меня диктатура имеет единственное оправдание – вывод страны из клоаки, решение настоящих макросоциальных задач. Если диктатура превратится во властно-охранительную судорогу, она все равно навернется. А если она начнет решать стратегические позитивные задачи... Спору нет, издержки на этом пути возникнут, и далеко не малые. Но что по мне, то пусть будет десять сроков – были бы стратегические позитивные сдвиги. Я знаю, что Россия должна решить определенные задачи. И список этих задач известен.

Знаю, что клоака и решение этих задач – две вещи несовместные. Но пусть она разваливается чуть медленнее. Я сделаю все для того, чтобы замедлить развал. Может быть, это ошибочная стратегия. Но для меня она носит экзистенциальный характер. Для меня это связано... ну, как бы это точнее сказать...

– С надеждой...

– Нет, не с надеждой. Не хочу сусальных автопортретов. Иногда я упрекаю себя за опасливость, за это судорожное нежелание катастроф. Не зовите хаос – он и так придет. А вот когда он придет – тогда молитесь и действуйте. Я апеллирую к таким словам потому, что только они соразмерны вызову настоящего хаоса. Кто, как и чему будет молиться – это отдельный вопрос. В любом случае – в час такой беды мы будем черпать энергию для борьбы из "своего высшего". Я, например, – из великой памяти о советской эпохе.

Но торопить час беды – глупо и безответственно. Наше общество – слабее, чем когда бы то ни было. Катастрофа – это слишком большой риск. Поэтому все, что я могу предложить – удерживать эту тупую стабильность. И одновременно наращивать потенциал альтернативной социальности. Социальности "антиклоачной". Я ведь все это не декларирую. Я так живу.

Беседовал Сергей Митрофанов, текст печатается со значительными сокращениями