Нехваткой государственного финансирования сегодня кого-либо удивить трудно. В этом у нас "неприкасаемых" нет. Но до последнего времени особый статус, ограждавший атомную отрасль России, защищал ее хотя бы от "приватизационных инициатив", которые сотрясали всю остальную страну. Рухнули эти преграды недавно, когда выяснилось, что атомный комплекс, несмотря ни на что, до сих пор дает в бюджет деньги, и совсем не маленькие, что все, кроме него, уже поделено и переделено несколько раз и, наконец, что позади дефолт, а впереди – выборы. В этой ситуации немало влиятельных сил и лиц стали сразу же пробовать Минатом "на зубок". И "сразу разгорелся" конфликт вокруг идей нового министра Е.Адамова о реформировании отрасли, встретивших резкий отпор прежнего министра В.Михайлова и его окружения.

Примечательно, что борьба между группировками обострилась вскоре после того, как вся атомная отрасль дружно отметила столетний юбилей своего "главного" министра, человека-легенды Ефима Славского, тридцать лет бывшего главой ведомства. Человека, создавшего мощнейшее "государство в государстве" под названием Минсредмаш, крупного организатора атомной отрасли, строившего урановые комбинаты и атомные станции, оставившего на карте страны целые города – Шевченко, Чкаловск, Навои, Учкудук. Говорят, когда Славский уходил (его уволили после Чернобыля, фактически приписав ему вину за катастрофу), возникало ощущение, что идет не его прощание с министерством, а уходит в прошлое отрасль в целом. Нынешние преемники, конфликтующие между собой, все время клянутся именем Славского, но ощущение "прощания с отраслью" почему-то не проходит.

Конфликт перешел в открытую фазу после заявления министра Е.Адамова на заседании Союза территорий и предприятий атомной энергетики РФ о создании в России объединения "Атомпром". Это предложение окончательно разделило атомщиков на два лагеря, обменивающихся взаимными упреками в развале отрасли. В качестве аргументов с обеих сторон используются коммерческая эффективность соглашения о продаже США 500 тонн урана, подписанного Черномырдиным и Гором (контракт ВОУ – НОУ по передаче США запасов российского высокообогащенного урана после его разубоживания в низкообогащенный), нарастающие долги государства ядерщикам закрытых городов Арзамаса и Челябинска (из-за которых два года назад покончил самоубийством руководитель ВНИИТФ Владимир Нечай), обвинения руководства отрасли в политической неадекватности в связи со строительством АЭС в Иране, кадровые ротации последнего времени в Минатоме и многое другое.

Главным героем и объектом критики стал новый министр атомной энергетики Е.Адамов. Именно его обвиняют в растаскивании Минатома на части. Причем наиболее эффективную, "валютоносную" часть он якобы намерен выделить в отдельную систему, коммерциализировав ее, а все прочее – "чистую науку" и оружейный комплекс – оставить на содержании бюджета. Бюджет же, как известно, "содержать" их явно не в состоянии. Именно Адамову инкриминируют чуть ли не предательство национальных интересов в связи с соглашением о постройке в Приморском крае канадских энергетических реакторов на канадские деньги. К нему же относятся упреки, прозвучавшие недавно на заседании в Госдуме, по поводу назначения на пост генерального директора концерна "Росэнергоатом" Л.Меламеда, что, по мнению депутатов, "приведет к снижению радиационной безопасности на отечественных АЭС". Наконец, Адамова обвиняют в связях с Б.Березовским, что, видимо, само по себе должно бросить на министра густую черную тень.

Суть обвинений более или менее ясна. Действительно, создание коммерческого "Атомпрома" (кстати, придуманное задолго до Адамова) может означать отказ от единой структуры ядерного комплекса. Подчеркнем – может. Но, с другой стороны, ведь речь идет вообще о выживании отрасли, которую государство кормить и поддерживать не в состоянии.

В отличие от других стран, российский ядерный комплекс создавался и существовал как единая отрасль с общим технологическим циклом. И в нем не только не было разделения на производственную, оружейную и научную составляющие, но не существовало границ и между гражданским и военным секторами. Однако Адамов, сам "вышедший" из фундаментальной ядерной науки и вряд ли желающий ей вреда, видимо, идет на "реформы" не от хорошей жизни, а потому, что резко сократившие запросы на атомное производство "оборонка" и армия уже не в силах востребовать такой гигантский ядерный комплекс. Мы делали и сейчас можем делать лучшие в мире ракеты, но сегодня нам их приходится резать, а не строить. Так что если отрасль не "трогать", с ней неминуемо произойдет то же, что и с ракетами. Тем более, что сами критики признают, что единой структуру уже назвать нельзя – одним из первых ушел в приватизацию Атомстрой, фактически самостоятельно выживает Росэнергоатом.

Кто прав – Адамов или Михайлов – судить трудно. В нынешней ситуации, куда ни кинь – везде клин. Благое, казалось бы, дело сохранения существующего потенциала отрасли, чем вполне плодотворно занимался в бытность министром Михайлов, уже невозможно после всеобщего августовского обвала. Как-то мало шансов на то, что Минатом останется гордым островком благополучия посреди разваливающейся промышленности. Дай-то бог, конечно! Чего бы еще желать, если к тому же теплится надежда, что хотя бы лет через десять все-таки начнется экономический подъем. Вот Минатом и стал бы локомотивом этого процесса. Ну, а если нет? В этом случае сохранение статус-кво во что бы то ни стало – неверная стратегия, и Минатом будет просто размыт бурными волнами кризиса.

В то же время и "заморозить" ситуацию не представляется возможным. При том, что экспортная деятельность приносит огромные доходы, предприятия отрасли сидят без денег. 8 сентября у стен министерства состоялся массовый пикет атомщиков, прибывших со всей России. К примеру, мэр закрытого Зеленогорска говорил о том, что город на грани социального взрыва, в аптеках кончились лекарства, а местный завод не может получить от бюджета свои же 20 млн. долл.

Да, реформа Минатома, даже если не учитывать теснящиеся вокруг него весьма влиятельные группы со своими интересами, опасна сама по себе уже потому, что реформа. И не стоит сбрасывать со счетов опасения Михайлова насчет возможности приватизации Атомпрома, при которой он рискует повторить судьбу Связьинвеста или Роснефти. Всем понятно, что падение цен на нефть резко обрушило валютные поступления страны. А значит, ядерная энергетика России в ситуации падения спроса в сфере торговли вооружениями и нефтяного демпинга становится одной из наиболее прибыльных отраслей нашего экспорта. Что, естественно, не может не вызывать к ней особого интереса отечественных политических и экономических кланов, тем более в преддверии грядущих парламентских и президентских выборов.

Но одновременно понятно, что лишь удачное реформирование отрасли может дать шанс на сохранение и развитие костяка отечественного ядерного потенциала. И эта, последняя, проблема — самый важный аспект всего конфликта вокруг Минатома, далеко выходящий за рамки отрасли. А суть здесь заключается в уже давно очевидном стремлении ряда западных стран не только лишить Россию ядерного оружия, но и постепенно и последовательно "выдавить" российский мирный атом из мировой энергетики.

Чтобы сказанное не казалось очередной "торговлей страхом", повторим общеизвестное. Любой прорыв любой страны, связанный с ядерными технологиями (гражданского или военного назначения, неважно), всегда оценивается конкурентами с геополитических позиций. Оценки ядерных испытаний Индии и Пакистана говорят об этом со всей определенностью. Исторически сложилось так, что ядерная мощь оказалась неотъемлемым образом связана с властью. И это не просто власть — это единственная на сегодня сверхвласть, власть над миром. То, что это так, показывает анализ мотивов, которые заставляли Оппенгеймера и его коллег во что бы то ни стало опередить гитлеровскую Германию в проекте атомной бомбы, а затем заставляли советских ядерщиков добиваться ядерного паритета с Америкой. Позже к обладанию ядерным оружием прибавилась ядерная энергетика, и уже владение атомом в целом связывалось с монополией на власть над миром. А стремление слишком многих стран в "ядерный клуб" показывает, что ситуация кардинально не изменилась и сегодня.

Но кроме этой общей проблемы, есть и частная. Атомная энергетика – часть энергетики вообще. Конечно, со своей спецификой, — ведь она появилась на свет как детище оборонной ядерной программы и до сих пор связана с ней очень тесно. Специфика связана и с использованием в АЭС ядерных материалов, и с возможностью создавать исходные продукты для ядерных вооружений. Кроме того, существует наработка и отшлифовывание технологий. В части "мирного" атома мы, по признанию специалистов, даже сегодня опережаем весь мир лет на 15 как минимум. Это означает, что мы умеем делать все, что относится к ядерной энергии, намного лучше и дешевле, чем другие ядерные страны.

А выход с такими знаниями и умениями на мировые рынки редко вызывает восторг у конкурентов. Потому и возникают постоянные претензии США и других западных стран к российским контрактам по строительству АЭС. Заявляют, что наши контракты якобы угрожают распространением военных технологий. Однако по сути, решается прежде всего задача ослабления нашей конкуренции на мировом рынке строительства, эксплуатации и топливного обеспечения АЭС. Ряд успешных контрактов, заключенных Россией в последние годы (на строительство и обеспечение ядерным топливом АЭС в Китае, в странах Юго-Восточной Азии, последние договоренности на строительство энергоблоков в Иране и в Индии) выводят российскую атомную энергетику с ее наиболее передовыми технологиями в серьезные конкуренты на очень перспективном рынке. И поскольку потребности в электроэнергии растут, особенно в странах АТР, наши конкуренты считают, что обеспечивать их должна вовсе не Россия. Во всяком случае, это еще одно основание со стороны других держав не выражать пламенной любви к российскому ядерно-энергетическому комплексу.

Возможности рынка ядерных технологий – громадные. На ближайшую перспективу ядерная энергетика сохранит свои позиции как один из основных мировых источников энергии. Прогнозируется рост мощностей АЭС, прежде всего в странах Азии и азиатско-тихоокеанского региона (Китай, Южная Корея, Индия, Япония). Эти страны в ближайшие 20-25 лет намерены построить около 50 (!) энергетических реакторов, каждый стоимостью порядка 1 миллиарда долларов. А еще АЭС собираются строить и в некоторых странах Восточной Европы (Чехия, Словакия, Румыния). И именно с этого гигантского и непрерывно растущего рынка хотят убрать Россию.

Казалось бы, диссонансом на этом фоне прозвучало заявление канцлера Германии Шредера о том, что страна в ближайшие 20 лет намерена закрыть все свои 19 атомных станций. Однако думается, что эти скоропалительные слова – дань политическому моменту. А уберут скорее не ядерные реакторы, а компаньонов нынешнего министра иностранных дел ФРГ Й.Фишера с их "зелеными" политическими "заморочками".

Во многих регионах мира все явственнее дефицит углеводородных энергоносителей. Но еще более существенно то, что их использование не в силах снизить экологические нагрузки на нашу планету. Традиционная топливная энергетика постепенно завершает свой цикл, очертания принципиально новой, например, термоядерной, еще только проступают на горизонте. Посредником между ними для следующих поколений будет выступать именно ядерная энергетика. Конечно, для тех стран, которые не разрушат имеющийся у них потенциал.

Перед лицом таких перспектив и угроз раскачивание пока еще устойчивой лодки Минатома в конфликтах, направленных, как декларируется, на его же "выживание", может обойтись стране очень дорого. Слишком велика цена этой структуры для страны, чтобы позволить корпоративным финансовым и политическим амбициям определять правила "атомных игр". Ибо атом – и мирный, и военный – для России означает сегодня больше, чем безопасность. Он означает для нее будущее вообще.

Скажем откровенно: место в мире XXI века для России забронировано прежде всего ее участием в системе глобального ядерного равновесия. Если же очень весомая гиря "российского атома" окажется снята с мировых геополитических весов — очень вскоре в результате такого снятия неизбежно окажется под вопросом и само существование России.