9 января — Е. Примаков заявил о реальной угрозе того, что Чечня де-факто и де-юре выйдет из состава России.
— В знак протеста против увольнения Яндарбиевым министра по связям с РФ Р. Кутаева ушли в отставку около 20 членов правительства Чечни.
13 января — Начались масштабные акции протеста терских казаков, требующих возвращения в Ставропольский край Шелковского и Наурского районов Чечни и права ношения оружия.
15 января — На чрезвычайном съезде атаманов Юга России зам. секретаря СБ Б.Березовский поддержал требования вооружения казаков.
19 января — Ш. Басаев обвинил баллотирующегося в паре с А.Масхадовым В.Арсанова в похищениях людей с целью выкупа. Яндарбиев приказал возбудить по этому обвинению уголовное дело.
20 января — В комитете по геополитике Госдумы РФ прошли слушания на тему проведения выборов в Чечне.


Чечня готовится к выборам... Россия вывела войска — все и досрочно, отказываясь от каких-либо условий, оставляя государственные амбиции, оставляя пленных, оставляя русских. Все для выборов! Все ради выборов! Свободные демократические выборы — вот "лозунг эпохи". Применительно к Чечне — абсурд эпохи. И хотя это ясно каждому здравомыслящему человеку, независимо от политической ориентации, сводки новостей пестрят оптимистическими прогнозами: вот пройдут ("лишь бы не партия войны!") выборы, власть станет легитимной и... наступит долгожданный мир!
Как они пройдут? Почему власть станет легитимной, если пройдут абы как? И уж тем паче — почему это вдруг наступит мир, если кандидатов много, каждый хочет победить, и все два года изучали "науку побеждать?". Это не говоря о тех несчастных, которых при любом раскладе "мир" не касается. Но о них в верхах поначалу почти не вспоминали.
Лебедь вот только вспомнил, когда еще именно он "нес мир на чеченскую землю": на вопрос, нормально ли, если в чеченском парламенте не будет ни одного депутата, чтоб защитить интересы русских, ответил утвердительно. И обосновал: а кого защищать-то, все, кто чего-то стоил, давно уехали — старый да малый остались! (Ну что на это ответишь бравому генералу? Действительно, что их — "старых да малых" — защищать, один убыток!)
Но потом о беженцах, и старых да малых — вспомнили. И даже тот, кому по должности положено — борец за права человека С. Ковалев. Чем не торжество демократических ценностей! И хотя, слушая его страстные проповеди в защиту этих самых человечьих прав, умиляешься душою и слезы готовы пролиться (вот уже и беженцы — люди!) — нет-нет да зашевелится сомнение. Ну есть что-то в повадке и биографии Сергея Адамовича (вспомним хоть бы 93-й год!), что не дает так вот просто слиться с ним в совместной любви к русским в Чечне. Возникают лишние мысли и вообще — всяческие рефлексии. А уж как начнешь предаваться рефлексиям, так видишь... Что видишь?
Что после бездарно проигранной войны Россия пытается выжать хоть что-то из фарса выборов. И разноголосица "за" и "против" их легитимности, бесконечно усилившаяся к концу предвыборного периода, создана буквально для того, чтобы в случае необходимости включить откатный механизм. Российская власть определенно надеется удержать Чечню в составе... ну, хотя бы конфедерации. Надеется, что получив атрибуты государственности после "легитимных выборов", Чечня останется на крепком экономическом крючке, "находя в этом удовольствие" и постепенно все больше "втягиваясь". Эта официальная и нескрываемая точка зрения не лишена смысла. Причем не только для Чечни. России действительно нельзя терять эту территорию и геополитически, поскольку она неизбежно "тянет" за собой весь Северный Кавказ, и экономически. Причем элементарно экономически.
Уже давно взяты обязательства в рамках нефтяного консорциума, по которым через год Россия должна поставлять крупные объемы нефти, и отсутствие "чеченской трубы" влетит ей в копеечку. Не выполнить обязательств перед международными партнерами страна не хочет, так как она будет "высажена" из консорцииума навсегда. И значит, не желая этого и временно компенсируя обещанное, Россия вынуждена будет расплачиваться или огромными количествами татарско-башкирской нефти (разницу в качестве покрывать количеством), или западносибирской, которая резко дальше, и расходы на транспортировку нам уж точно никто не оплатит.
Можно сколь угодно резко (и сколь угодно справедливо) возмущаться путанной, двусмысленной и далекой от соответствия классически понимаемым государственным интересам стратегии Березовского. Но нельзя в этом справедливом негодовании подходить к действиям в сегодняшнем насквозь гнилом и извращенном бытии с представлениями об этом бытии — как нормальном и чуть ли не близком к советскому с его предствлением о должном.
То, с каким рвением Б. Березовский ринулся решать чеченскую проблему, все связывают с его коммерческими интересами, и не без основания. Ему, недавно, но крупно вошедшему в нефтяной бизнес, "труба" нужна, хотя он никак не участвует (пока) в разработке нефти Каспия, а в "Сибнефти" — очень даже участвует. На первый взгляд — что ему каспийская "гекуба", чтобы о ней рыдать? Может, даже, без нее и выгоднее: глядишь, до "Сибнефти" дойдет... и пусть себе государство за прокачку расплачивается — лишь бы у него покупало. Это — нормальная логика среднего коммерсанта. Но мы, видимо, имеем дело с крупным, и тот факт, что Россия за последние годы бездарно потеряла контроль над Каспием, этого представителя крупного бизнеса, сделавшего ставку на капитализацию России, очевидно, не устраивает.
А устраивает ли это политическую элиту страны? Ведь речь идет об одной из ключевых проблем XXI века. Борьба за нефть Каспия, за направление трудопроводов, за (будем называть вещи своими именами) сборку нефтяных потоков Сибири, Казахстана, Азербайджана, Поволжья в Новороссийском узле с дальнейшей транспортировкой в Европу через Балканы — это отнюдь не коммерческая затея каких-то там олигархов, а жизненно важная проблема страны. Не такая броская, как многие другие, ее трудно сделать "шлягером предвыборной кампании", но цена ее неизмеримо выше очередных думских "бурь в стакане воды". Цену этой проблемы знают спецслужбы мира и крупнейшие нефтяные монополии, включая пресловутые "семь сестер" Рокфеллера. И то, какие средства бросаются на решение подобных проблем, показывает опыт очевидно управляемых "революций" в Сербии и Болгарии.
Наконец, с точки зрения благосостояния российских граждан, речь идет о почти единственном шансе восполнить дефицит средств, необходимых России для выхода из экономического кризиса. Один из крупнейших финансовых воротил мира сказал: "Заработает система нефтепроводов, включится на полную мощность Новороссийск, и на вас, русских, хлынет такой поток инвестиций, что вы не успеете даже отпрыгнуть". Вот как говорят подлинные хозяева мира — емко и многозначно. Хотя и здесь речь только о том, что политическая элита России должна, видимо, не чураться инвестиционных рисков, а быть готовой минимизировать их неизбежные издержки при максимизации приобретений. А это зависит от качества элиты, ее консолидированности, понимания ею сути действительных задач страны.
Но начало нефтяной прокачки с Каспия в Новороссийск — одновременно старт новой фазы российских проблем и противоречий. Альтернатива? Упускание имеющихся возможностей фактически без приобретения каких-либо новых. И тогда можно кого угодно пугать в Германии чем угодно, и кого угодно задабривать в США чем угодно (или наоборот). Только инвестиции пойдут не в Россию. А ведь Китай инвестиций не боится и не рассуждает о том, как опасно попасть под "золотой дождь", а делает дело, становясь сверхдержавой XXI века.
Если обсуждать цену трубы в Новороссийск в образах, позволительно сказать, что нефтепровод — стратегическая артерия, по которой идет "кровь" страны. А некий хищник (конкурент, геополитический противник — неважно) пытается перегрызть эту артерию с летальным для страны результатом. И тогда, как мне кажется, критика в адрес коварства Березовского, решающего "не проблемы России, а проблемы нефтепроводов", — начинает резко противоречить реальности, данной нам в ощущениях. Гнусной реальности, что греха таить, но ведь данной!
Ясно, что проблема решается в тигрином стиле нынешнего нелицеприятного бизнеса (не буду расшифровывать метафору), но и тут мы находимся в некой психологической вилке. Ибо нынешняя Россия при ее необратимых изменениях нуждается в тиграх подобного рода больше, чем в травоядных. Другой вопрос: будут ли тигры грызть врагов России или терзать ее тело. Но эта проблема — наша общая, всей нашей элиты.
Это, пожалуй, ключевая проблема страны — станут ли пираты типа Дрейка или Моргана "командорами Ее Величества России", или же останутся просто бандюгами с туго набитыми карманами. Очень тяжелая, очень больная проблема, сопряженная с колоссальными моральными рисками. Но решать эту проблему после всего, что случилось, негодуя на аморальные типажи нашего бизнеса — и только... Это значит быть вне политики, более того, вне реальности.
Вывод двух бригад из Чечни — чудовищная издержка нашей политики. Об этом уже говорилось, и неоднократно. Теперь же стоит сказать о том, что этой издержкой куплено. Не какая-то там стабилизация Чечни (что в ней для России?!). Этой чудовищной ценой куплен раскол чеченской элиты (хотя бы шанс на этот раскол), что после исчерпания потенциала завгаевцев может стать благом в случае, если Россия сумеет этим расколом распорядиться. Все остальное — пока за гранью обсуждения, ибо выборы еще не произошли. Нелепо единственное — кудахтать (с сожалением или восторгом — неважно) о стабилизации Чечни за счет выборов. Единственный на сегодня путь дестабилизации Чечни Масхадова, Яндарбиева, Басаева, Радуева — выборы. И единственный на сегодня путь ее "стабилизации" — бездарная война, ведомая Россией с карикатурной свирепостью и двусмысленной беспомощностью, да еще, как уже было, тошнотворно пахнущая столичной изменой.
А вот сумеет ли российская элита воспользоваться тем, что дает выборная кампания нынешнего формата (да еще демонстративно пренебрегающая элементарными правовыми нормами) — это большой вопрос ко всем нам. Пока же еще несостоявшиеся, но небезнадежные корсары Ее Величества круто накуролесили с Чечней, трубами и казачеством там, где генералы (конечно, не без помощи предательства) упустили свой шанс. И создалось за счет всего этого корявого, дерганого, двусмысленного, противоречивого, что натворено в последние месяцы — новое поле политических возможностей, а не тотальная безнадега. Будет ли это использовано? Скорее всего, нет. Но если есть хоть малейшая надежда на такое использование — она должна быть реализована.
России предстоит очень тяжелая весна 1997 года. Откроемся ее возможностям, просчитаем ее риски, соберемся с силами, и не будем спешить. Точнее, будем. Но очень продуманно и очень медленно.

М. МАМИКОНЯН