Стенограмма заседания секции "Глобальный мир: амбиции суверенной России" в рамках Форума "Стратегия-2020 – Новая тактика"

3 апреля 2009 г. в Манеже. Москва

(Выступление С.Кургиняна)

Сергей Кургинян: Я понимаю, что все здесь сидящие в основном солидарны в своем патриотизме, в желании того, чтобы Россия была больше, выше. Но скажите, пожалуйста, что за цель, чтобы "Россия была привлекательной"? Я просто не очень понимаю. У вас у кого-нибудь когда-нибудь была цель – быть привлекательным? Вот вы лично решали такую задачу?

- Лично решали, да, стараемся.

А цель у вас была – завоевание дам? А у женщин цель была – завоевание мужчин? Цель не могла быть сама в себе. Это первое. Второе. Я как режиссер знаю, что как только актер хочет быть привлекательным, он становится бездарным. Если актер не решает другую задачу своей привлекательностью, если он не хочет добиться какой-то конкретной цели, кого-то в чем-то убедить, мысль разрешить, он не будет привлекательным. И третье. Привлекательным является только тот, кто обладает бытием. Обладаете ли вы этим бытием, и в чем оно заключается?

В этом и есть смысл внешней политики. Внешняя политика – это инструмент, но нет внешней политики без философии, без истории. Мы хотим строить отношения с Западом, не понимая, что такое Запад, мы хотим строить отношения с Востоком, не понимая, что такое Восток, мы хотим строить свои отношения с кем-то, не понимая, кто такие мы.

Это, может быть, сейчас является основным. На протяжении предыдущих столетий российской истории Россия была не Востоком, и не Западом, и не промежутком между ними. Она была альтернативным Западом, бронепоездом на запасном пути у этого Запада. Это определяется тем, что Запад и мы были единой христианской цивилизацией, но мы были другими – православными. Это определяется тем, что марксистская модель ни в коем случае не была антизападной, она тоже была западной, но другой, не той западной капиталистической моделью. Это моя точка зрения, я совершенно не претендую на то, чтобы она была истиной в последней инстанции. Я понимаю, что тут есть гении, которые знают этот вопрос лучше меня. Я говорю о другом. Главный вопрос заключается в том, что так было, в этом виде мы существовали, в этом виде мы были притягательны для соседей, в этом виде мы могли что-то вокруг себя собирать, в этом виде на Украине были Остап и Андрий, и Андрий рвался на Запад, а Остап рвался к нам.

Все это было до момента, пока мы не сказали, что мы входим в мировую, т. е. западную цивилизацию. В этот момент стало непонятно, почему, собственно, Украине надо выходить на Запад через русский "прилавок", почему Украина не может туда залезть сама, как она хочет? Или почему Грузия не может сделать это через Турцию или Америку? Вопрос заключается в следующем: если мы возвращаемся к самим себе, заявляем крупный смысл, почему мы не заявляли его 20 лет? Потому что 20 лет наша элита, для того и разрушившая Советский Союз, считала, что она залезет в западную империю, будет частью Европы, что это национальное государство станет частью европейской империи. Конец этой игры состоялся в 2001 году, когда Путин сделал для американцев, для Буша, все, что мог и даже предложил ввести Россию в НАТО, но получил отлуп.

Если наша элита соглашается признать, что этот смысл (о том, что мы становимся сателлитом западной империи) снят, тогда нужен новый смыл. Вокруг этого нового смысла будет собираться новая империя. В противном случае мы окажемся поглощенными, с одной стороны, Европой, которая нас в себя не берет, а с другой стороны, - и так еще никогда не было в российской истории, - высится гигантская страна на Востоке, которая сейчас все более и более будет становиться главной, называется она КНР, или Поднебесная. Мы оказываемся между молотом и наковальней.

Но для того, чтобы основать союз, мало это сказать, надо открыть большую смысловую игру. У нас много говорили, что у нас есть национальные проекты. "Национальных проектов" быть не может, может быть один проект. Один мегапроект. Т. е. либо мы продолжаем говорить, что наш проект есть де-факто вхождение в Европу, а поскольку целиком не берут, то, может быть, и по частям. Либо мы осмеливаемся говорить об альтернативных смыслах, смыслах, о которых говорю я, или других, восточных или западных. Но как только мы их заявим, станет понятно: кто союзник, кто не союзник.

Второй вопрос, очень кратко: кризис выхлестнул все, что было под спудом. Никто не осмеливался обсуждать – капитализм навечно или нет, теперь обсуждают все, никто не говорил о посткапиталистических перспективах, теперь говорят все, никто раньше не замахивался на рынок, теперь высочайшие деятели замахиваются даже на рынок.

Открыта новая игра, Россия может оказаться последним фанатиком классического капитализма, рынка и модерна. У нас нет новой игры, и, если мы ее не получим, мы окажемся на задворках смысла, мы окажемся за пределами стратегических обсуждений. Это тоже нужно решать быстро, если говорить об амбициях. Не в том смысл, чтобы нравиться, а том, чтобы быть и тем понравиться. Спасибо.