2 июня 1998 года в Кремле состоялась встреча президента и представителей крупного бизнеса России. В прессе подробно обсуждались и причины устремленности капитанов российского бизнеса к этой встрече, и то, насколько чутко уловил эту устремленность экономический советник главы государства А.Лифшиц, убедивший президента в необходимости повстречаться с деловой элитой. Представляется, однако, что роль Лифшица в организации встречи толкуется не вполне адекватно даже наиболее осведомленными источниками. Лифшиц – взвешенный, точный, высококлассный эксперт по экономическим вопросам. Он мог оценить опасность сложившейся финансово-экономической ситуации. Возможно, он мог даже (что, впрочем, маловероятно) повлиять на понимание уровня опасности главой государства.

Однако многие уже признали "неизбежность" того странного политического кремлевского мира, в котором ни неслыханный экономический форс-мажор, ни нестерпимый запах политической гари с Северного Кавказа не являются основаниями для столь крупных политических телодвижений, как встреча президента с бизнесменами и последовавшая за ней публикация "обращения" 6 июня 1998 года. Единственный человек, который мог, полагаясь только на свою политическую интуицию и чувство момента, дать импульс к подобной встрече – Борис Ельцин. И такую активность в отношениях Кремля к бизнес-элите (ни в коем случае не наоборот!) могло вызвать только понимание Кремлем конкретной собственно властной проблемы. Так что же вызвало властное беспокойство Кремля, породившее так называемое "Письмо 10-ти"?

Прологом к этому письму стали сюжеты острой системной лихорадки, длившейся с 15 мая по начало июня. Чего только не стряслось за этот короткий период! Шахтеры на рельсах... Активизация Думы и Совета Федерации... Кратковременный госпереворот в Дагестане... Беспрецедентный финансовый кризис, чуть не обрушивший рынки акций и ГКО со всеми вытекающими последствиями, включая собственно политические... Перечисление можно продолжить. Но в центре всего системного обострения, безусловно, было избрание А.Лебедя губернатором в Красноярске. И дело не в весьма условном реванше опального политика. В конце концов, губернатором больше, губернатором меньше... Дело в том, что чуткая интуиция Ельцина уловила первые слабые толчки будущего политического землетрясения – толчки готовности существенных центров силы начать ревизию нынешней реально безальтернативной формулы президентской власти. Провести, так скажем, некие параллели со знаменитым "незаменимых людей нет".

Например, 28 мая, придя после встречи с премьером Кириенко на европейский форум прессы в Москве, значимый бизнесмен (и еще более значимый "маршал информационной войны") В.Гусинский выступил весьма нервозно и тревожно для власти. Речь шла не о каких-то там "частностях" типа шахтеров или северокавказских демаршей. Речь шла о том, в чью сторону будут стрелять через два года лучшие информационные артиллерийские дивизионы, установки "Ураган-информация", а то и информационные CC-18. Причем с 21 по 29 мая подобных значимых заявлений по поводу того, кто куда будет стрелять и чем, появилось несколько. И власть могла обоснованно вспомнить мудрое высказывание простого чукотского оленевода, который, наблюдая нечто сходное, произнес провидчески: "Однако, тенденция".

Не желая в благодатную летнюю предотпускную пору тревожить читателя мрачными северными аллюзиями о чукчах в чумах (и понимая, что нагнетание сих аллюзий может быть воспринято под известным лозунгом "не надо драматизировать"), не стану углубляться в детали данной тенденции. Но уже к началу июня стало ясно, что приходится говорить о некоем, пока еще слабом, элитно-политическом "зачумлении" Кремля. А это вам не какие-то "дыкие люди с гор" и не "шахтеры чумазые".

Итак, 2 июня Ельцин встретился с банкирами и предпринимателями. И они должны были подписать некий "акт верноподданичества", то есть "медицинское свидетельство" об отсутствии во власти каких-либо чумных, холерных и прочих элитно-политических вирусов. В каком-то смысле "акт о вирусоотсутствии" должны были подписать сами "вирусы". Не отрицая личные качества господина Лифшица, его компетентность, а также компетентность СМИ, говорящих о его решающей роли, могу лишь усомниться в том, что он и есть главный "политический вирусолог" Кремля. И что тема "высшей политической вирусологии" подлежит чьей-либо рефлексии, кроме одной — верховной. А то, что "медицинское свидетельство" нужно было для международных экономических переговоров и Лифшицу, и другим – так это "из другой оперы". Именно потому возникла некоторая путаница в причинах и следствиях. Недопустимая, поверьте, путаница в сюжетах подобной остроты и подобной значимости.

Подписание "вирусологического акта" затянулось на несколько дней. Что было неприемлемо. Ибо 5 июня 1998 года, в день окончательного обнародования "Письма 10-ти", состоялась инаугурация Лебедя! Инаугурация, исполненная данным мастером политической "вампуки" в духе зловещей помпезно-угрожающей директивы: "Здесь параллельный центр, гады, и все к ноге!" Без подписания акта-письма вполне могло случиться, что данная директива была бы выполнена целиком. И началось бы необратимое перетекание "властно значимых масс" в пределах той системы сообщающихся сосудов, которой у нас на глазах становятся Красноярск и Москва. "Перетекание" удалось минимизировать. Кое-кто приехал, но на инаугурации "не засветился". А кое-кто не приехал вовсе. Профилактика подействовала! Хотя и в последний момент...

Неким диссонансом в этой профилактике... Впрочем, давайте лучше так: неким очень мелким несоответствием в гармоническом звучании инструментов данного политического оркестра стали высказывания Березовского Бориса Абрамовича. Такого-то года рождения. Не судимого (до сих пор). Члена КПСС до 1991 года. Членкора Академии Наук. Долгое время – бизнесмена и телемагната. В последнее время секретаря исполкома СНГ. Выступает Борис Абрамович не часто. По крайней мере, помногу, у Киселева, в вечерних передачах. Один раз выступил – и нате вам, сразу же правительственный кризис. Но тогда (в марте) выступал Борис Абрамович с развернутой программой (в частности, по поводу того, кто избираем, кто нет). А 7 июня 1998 года выступил он по непонятному поводу. То есть – не сразу понятному. Терзал нас долго деталями абхазо-грузинских отношений... Потом – динамикой познавательных способностей одного своего знакомого с птичьей фамилией (мол, поправляется). А потом началось главное, причем по полной программе.

Десяти "оркестрантам" было сказано: "Как ни садитесь, все в музыканты не годитесь". И много других горьких слов, чуть подслащенных вялой констатацией того, что "единство – это всегда плюс". Однако и тут порывистость данного политика новой генерации оказалась как минимум парирована умудренностью многомерных ходов игравшего за Кремль политического гроссмейстера. В самом деле, не вырази Борис Абрамович особого мнения – можно было бы подумать, что его не пустили в круг привилегированных подписантов. Выразил особое мнение? И что? Раньше-то говорил, что выражает волю крупного капитала, который чуть ли не над властью, понимаешь, парит. А теперь? Кустарь-одиночка с СНГовым мотором? Впрочем, не будем пока подводить черту и выставлять "Итоговый" счет. Это даже не миттельшпиль. Опытный гроссмейстер явно действует по Высоцкому: "Бить ладьею как-то страшновато, правой в челюсть вроде рановато"... Так что игры будут продолжены.

Что же касается капитализма... в России его не было никогда. Его отсутствие в качестве действительной силы, его полная неспособность играть всерьез и по-крупному — проявились еще в 1917 году. С февраля по сентябрь было время, чтобы продемонстрировать волю, решить какие-то общественные проблемы. Но кроме театра, кроме серии "лжебонапартистских миниатюр" и бездарной пальбы на улицах Петрограда, этот капитализм оказался ни на что не способен. Ему дали карт-бланш. Он его пропил в ресторанах, прогулял в ночных пирушках, промотал в игорных домах, проболтал в бесплодных дискуссиях. Он всегда был НЭПом. Придатком к власти господ Романовых или товарищей из ВКП(б). В начале 1996 года вновь казалось, что он может нечто большее. Что он может хотя бы имитировать волю и политический смысл. То есть впервые стать пусть уродливым, но все же капиталом, а не нэпманским наростом на древе власти. Заявка — была. Правда, к концу 1996 года стало ясно несоответствие между заявками — и возможностями, претензией на роль державообразующего класса — и склоками за куски сомнительного пирога собственности и влияния. Но казалось, что несоответствие можно исправить.

И вот... в 1998 году, на краю бездны, люди говорят языком 1975 года!? В стиле "Обращения деятелей культуры, науки и техники в поддержку ЦК КПСС"! Это даже не несоответствие. Это — знак перехода от скрытого нэпманского комплекса к явной (и особо соблазнительной для власти) нэпманизации. Ельцин выиграл очень важную игру. Но, как говорят шахматисты, потерял качество. Притча гласит, что НЭП закончился, когда человек в кожанке сказал вызванной тогдашней бизнес-элите: "Мы знаем, что у вас есть деньги на черный день. Этот день настал". Можно ли жертвовать в игре качеством, именуемым "капитализм"? Это серьезный вопрос. А еще пара таких писем (и жалкий лепет оправданья по поводу особых мнений, не вошедших в текст), — и нэпманизация российского капитала станет не только явной, но и фатально-тотально смердящей. Дальше — что?