Как утверждает ряд российских и зарубежных экспертов, тесно взаимодействующих с ООН и с Госдепом США, следующий, за Югославией, кандидат на снятие международных экономических санкций – Ирак. И хотя такое решение несет риск существенного снижения мировых цен на нефть, для России оно может оказаться выгодным. Более того, оно может оказаться выгодным даже и для Америки, несмотря на то, что Штаты совершенно не нуждаются в иракской нефти, пусть бы и в нынешним устойчивом дефиците нефтепродуктов. Фактически, Ирак – это очень важная, "козырная" карта в мировой нефтяной, и не только нефтяной, игре.

О природе этого парадокса газете "Россiя" рассказывает Юрий БЯЛЫЙ, вице-президент международного общественного фонда "Экспериментальный творческий центр".

Потенциал нефтедобычи в Ираке, если иметь в виду прежде всего запасы, по различным оценкам, находится либо на втором, либо на третьем месте в мире после запасов Саудовской Аравии. Это, во-первых, гигантский ресурс, который имеет решающее значение для перспектив мирового нефтяного рынка.

Во-вторых, этот ресурс, если так можно сказать, очень дешев в смысле вовлечения его в рыночный оборот. Большинство месторождений находится вблизи берега либо на шельфе, и не требует дорогостоящей инфраструктуры для начала разработки — длинных трубопроводов, насосных станций и так далее. Нефть Ирака в большинстве случаев легко извлекаемая и высокого качества. С учетом инвестиций в обустройство месторождений, себестоимость добычи для некоторых перспективных месторождений не превышает 60 – 90 центов за баррель. Это — супернизкие цены, которые просто вне конкуренции.

Главный вопрос – нужен ли вообще этот ресурс мировому рынку в обозримой перспективе. И – зачем, когда, в каком режиме, кому конкретно. Дело в том, что на мировом рынке есть множество игроков помимо ОПЕК, помимо официального картеля, и внутри официального картеля, у которых разные цели и интересы, и разные союзнические обязательства и стратегические модели развития рынка на различных этапах.

Если попробовать максимально упростить ситуацию, то она будет выглядеть так. Нефть Персидского залива обеспечивает примерно половину мирового рынка, и оказывается крайне существенным, стратегическим фактором экономической стабильности и для США, и для Европы и стран Азиатско-Тихоокеанского региона (Японии и Китая, в первую очередь). США уже после Первой мировой войны определили для себя регион Залива, как область стратегических интересов, и поставили задачу вытеснения оттуда своих главных геоэкономических конкурентов (и Великобритании, и других). Эта задача была в основном решена с созданием Арабо- Американской нефтяной компании (АРАМКО) и установлением в регионе ряда дружественных США режимов (прежде всего, Саудовского).

В дальнейшем многое менялось, однако контроль над зоной Залива стал для Америки не только инструментом влияния на мировые цены на нефть, но и способом геополитического давления и на Европу, и на страны АТР (прежде всего, Японию). Эта роль усложнилась с созданием нефтяного картеля ОПЕК. В частности, руководство ОПЕК иногда оказывается настроено в определенной степени антиамерикански и "антиглобалистски" (как это было в моменты арабо-израильских войн и как это происходит сейчас, когда нынешний глава ОПЕК Али Родригес сумел консолидировать картель на проведение сравнительно независимой политики).

Если же говорить о роли Ирака, в том числе об ирано-иракской войне, о "Буре в пустыне" и достаточно провокационной роли США в принятии Саддамом Хусейном решения о нападении на Кувейт, об эмбарго и о подводном пласте отношений между странами Запада и Ираком, и о роли Саддама – то это вообще очень неоднозначная ситуация, далеко не столь примитивная, как "диктатор и его наказание благородным мировым демократическим сообществом".

Ряд неафишируемых сюжетов этой истории связан с тем, что "нефтяному клубу" англо-саксонских добытчиков, который очень сильно интегрирован, с одной стороны, в нефть Залива и, с другой стороны, достаточно сильно влияет через саудитов на политику ОПЕК, "непредсказуемый Ирак" очень полезен в качестве инструмента управляемой (именно управляемой!) дестабилизации мирового нефтяного рынка. Эмбарго и экспорт по программе "нефть в обмен на продовольствие", а также сложная система нелегального экспорта Ирака из Залива и через Турцию — важнейший инструмент такой дестабилизации.

При этом, поскольку нефтяные компании США более трети необходимой нефти добывают на своей территории, плюс контролируют огромный ресурс нефтедобычи в Карибском бассейне, в Северном море, в Африке, в Юго-Восточной Азии, геоэкономическая дубина нефтяных дефицитов и высоких цен на сырье бьет прежде всего по Европе и странам АТР (Япония, Китай, новые "тигры").

С этой точки зрения Ирак, который выйдет из под эмбарго и начнет стремительно наращивать добычу — США не нужен. Но реально в случае отмены эмбарго Ирак будет, во-первых, ограничен квотами ОПЕК и, во-вторых, быстрого увеличения предложения иракской нефти рынку ожидать не следует как потому, что он и сегодня добывает ненамного ниже своей квоты, так и потому, что от инвестиций в добычу до нефти пройдет немало времени.

Но угроза повышения поставок из Ирака — нужна для того, чтобы ограничить амбиции ОПЕК и заставить картель быть более покладистым в смысле регулирования нефтяных мировых цен в целях США. Кроме того, я полагаю, что нынешнее обострение арабо-израильского конфликта (а значит, и ситуации в зоне Залива в целом) — также связанно с данным нефтяным сюжетом.

При этом, повторю, США нефть Ирака не слишком нужна – им есть чем восполнять свои дефициты. Но эта нефть очень нужна Европе и АТР. И поэтому игра вокруг "непредсказуемого Ирака" ряду крупных мировых игроков представляется затянувшейся и невыгодной. Нефтяные богатства Ирака представляют интерес для очень многих: супердешевая нефть, приличного качества, с небольшими издержками на добычу, с большими запасами.

Поэтому "на низком старте" – в смысле стремления к освоению этой нефти – стоят много компаний и много стран. Часть из них уже вошла в Ирак на фоне эмбарго, участвуя в поставках "нефть – в обмен на продовольствие", часть очень хочет войти. Это и ряд российских компаний – "Лукойл", "Славнефть", "Сибнефть", и Центральная топливная компания туда хочет, и французские и итальянские компании – "Эльф-Акитэн", "ЭНИ" и ряд других.

Американцам это не нравится, поскольку официальная позиция США такова, что легально войти в Ирак американские и американо-британские нефтяные ТНК не могут. Поэтому американская политика заключается в том, чтобы сохранять режим эмбарго, не пуская в Ирак европейских, российских, японских, китайских и т.д. конкурентов.

Если же говорить о нынешнем состоянии мирового нефтяного рынка, то на нем отмена эмбарго Ирака ничего принципиально не изменит. Потому, что на самом деле дефицита нефти на мировом сегодняшнем рынке почти нет. Проблемы созданы несколькими геоэкономическими и геополитическими обстоятельствами. Если говорить об основных из таких обстоятельств – это, скажем так, выборы в Соединенных Штатах и конкурентная борьба между США, Европой и странами АТР.

Команде Буша нужно показать, что достигнутое Клинтоном (или, шире, демократами) благоденствие в США сомнительно. Поэтому американский обыватель должен перед президентскими выборами огорчиться растущими ценами на нефть и нефтепродукты. И это есть удар команды Буша по демократам.

Но демократы этому не слишком сопротивляются: во-первых у них есть возможность — распаковать свои гигантские резервы, которых до выборов хватит, чтобы сбить цены на американском рынке и не допустить "бензиновых бунтов". Во-вторых, для Европы и АТР, повторю, высокие цены оказываются очень болезненным тормозом экономического развития и фактором политической дестабилизации. То есть высокие цены на нефть тормозят развитие прежде всего Японии, Китая и стран Европы и позволяют Соединенным Штатам наращивать свой геоэкономический отрыв от конкурентов. Так что в этом смысле обеим конкурирующим командам Америки такая ситуация высоких цен на нефть сегодня ситуативно выгодна. Хотя во многих других вещах они достаточно сильно расходятся.

Что же касается России, то сегодня мы имеем возможность на нефтедолларах поправить свой бюджет и реализовать ряд экономических программ. Утверждать, что цены на нефть продержатся на данном уровне достаточно долго – нельзя. Они могут быть обрушены уже к середине следующего года. Гарантий здесь никто дать не может. Пока нужно пользоваться этой паузой высоких цен, накапливать инвестиционный ресурс и направлять его на наращивание готовых к эксплуатации запасов. К сожалению, наши компании этим не слишком активно занимаются, в основном тратят деньги на другое. И есть серьезные опасения, что тех инвестиций в нефтедобычу, в нефтеразведку, в освоение новых месторождений, которые сейчас делаются, крайне недостаточно. А в результате через несколько лет наши нефтекомпании и наше государство столкнутся с очень большими трудностями.

Тем не менее, российские нефтяные компании все активнее пытаются получать нефтяную собственность, в том числе месторождения, за рубежом, и недостаточно вкладывают в освоение и развитие добычи в России. Поэтому, я полагаю, у России есть серьезный риск кризиса нефтедобычи через 6 – 8 лет.

Сейчас российский нефтяной бизнес начинает активно вторгаться в сферу действий крупнейших мировых компаний за рубежом. Но с точки зрения поступлений в российский бюджет и состояния российской экономики влияние этого процесса может быть очень разным.

Если доходы от зарубежной нефтедобычи (в том числе после снятия санкций с Ирака) наши нефтекомпании будут направлять в оффшоры — ничего хорошего не получится. Если же они будут эти доходы инвестировать в Россию, то выиграет не только государственный бюджет, но и сами компании. Потому что на мировом нефтяном рынке, очень политически зарегулированном и очень политически чувствительном, — невозможно эффективно действовать без полномасштабной государственной поддержки. Если "Лукойл", "Славнефть", "Сибнефть" и т.д. станут в определенном смысле стратегическими партнерами и инструментами государственной политики России, то и Россия, и компании выиграют.

Суть такого стратегического партнерства в том, что компании выиграют повышение собственной роли в мировых нефтяных играх и, соответственно, доходы. Государство выиграет расширение своих возможностей влияния на мировые рынки и повышение поступлений в бюджет. В то же время компании без государства "нарвутся" на то, что их постепенно "съедят" более крупные агрессивные и опытные мировые "нефтяные киты", а государство без компаний резко сузит свои возможности международного экономического и политического влияния.

Но пока что ситуативные тактические интересы чаще всего доминируют и у компаний, и у государства. Однако подвижки в понимании необходимости стратегического партнерства, как мне представляется, происходят.

В том, что касается снятия санкций с Ирака, у России есть и ряд других крупных интересов. Во-первых, Багдад начнет отдавать нам десять с лишним миллиардов долларов своего долга. Во-вторых, снятие эмбарго создаст еще один важный сегмент мирового оружейного рынка, открытый для нашей страны (речь, разумеется, идет не только об Ираке, а о "цепной реакции вооружений" в регионе).

И здесь Россия должна проявлять прагматический эгоизм. Западные, в том числе американские, оружейные группы никогда не стеснялись продавать оружие кому угодно, в том числе "странам-изгоям" (либо прямо, либо через третьи страны). Особенно здесь, кстати, всегда отличались республиканские администрации США. И нам нужно, точно сообразуясь со своими национальными интересами, действовать таким же образом.