Американская пресса и русский (?) терроризм, Революционные движения в России в зеркале Американской прессы Опции

[Пётр Гимплин]

Американская пресса и русский (?) терроризм
Автор: DmitriyRus

Однажды, давным-давно, нужно было мне написать курсовую по истории.

Чисто смеха ради я выбрал Чернышевского.

Был я тогда мальчиком чересчур правильным, курсовую решил написать не тяп-ляп, а «по-настоящему». И писал её почти всё лето, отказавшись сдавать экзамен со всеми, поскольку «был не готов».

Мало того, что писал её почти три месяца, так ещё попросил свою жену (она училась на архитектора и хорошо рисовала) проиллюстрировать написанное. Так на обложке студенческой курсовой оказалась интереснейшая и талантливая авторская иллюстрация: рабочий стол с книгами, письменными принадлежностями, портретом Чернышевского в рамке и топором, воткнутым по рукоять в середину стола.

Были долгие дискуссии на тему, а стоит ли нарисовать ещё стекающую с топора кровь, но потом всё же решили оставить топор сухим.

Педагог, взглянув на вышедшее из-под моего пера фундаментальное творение, пришёл в ужас («мне это всё читать и комментировать?!?!), и, задав мне пару вопросов (экзамен всё-таки), поставил четвёрку.

«А если захотите это издать, то нужно будет всё же чуть подработать», – сказал он на прощанье. Я, спотыкнувшись, закрыл за собой дверь и истерически, хоть и беззвучно, рассмеялся. Но… смеётся тот, кто смеётся последним и вот, выполняя наказ педагога, подрабатываю и наработал на целый цикл.

Вернёмся всё же к началу этой истории.

В процессе работы совершенно случайно в самом конце, кажется, пятнадцатого тома полного собрания сочинений господина Чернышевского я наткнулся на одно его письмо, написанное как раз в тот переходный период, когда он отказался от дальнейшего получения духовного образования и решил пойти по светской стезе, приведшей его, в результате, в лидеры революционного движения, а затем и в Сибирь.

Прежде всего, письмо это было замечательно тем, что решительно расходилось со всем, чему меня учили, и что я знал о Чернышевском со школьной скамьи.

Меня учили, что верил он в Бога, дескать, верил, а потом разуверился, осознал и стал научным атеистом. А в письме Чернышевский описывает свои восторги от посещения... спиритического сеанса, который, ко всему прочему, сопровождался «магнетическими» опытами – так раньше именовался гипноз. И восторженный Николай Гаврилович восклицает, что теперь у него не осталось никаких сомнений в существовании духов.

Подающий надежды семинарист покинул стены духовного учебного заведения вовсе не из-за потери веры в Бога! Просто он стал верить в другое! Очень похоже, что видимо именно эти «сеансы» и стали тем толчком, который заставил его пересмотреть свои убеждения... И стать революционером?!

И вот тут мы подходим к интересному вопросу, на который у меня, увы! ответа пока нет: а были ли революционное и нигилистическое движения в Российской империи 19 века атеистическими? Не вышли ли наши ранние революционеры из таких вот «магнетических» экспериментов?

Вот так заинтересовался я событиями сто пятидесятилетней давности, поскольку, почерпнутая из школьных учебников ясность, улетучилась в мгновение ока после прочтения небольшого письмеца Николая Гавриловича Чернышевского.

А сейчас, когда многие историки стали осторожно заявлять, что за многими деструктивными событиями в Российской империи 19 века стоит Великобритания – тогда величайшая в истории супердержава, рассматривавшая Российскую империю как одного из своих основных геополитических конкурентов на континенте, то у меня возник ещё один вопрос: а не готовились ли современные террористы и наши 19 века по единой схеме, единой системе?

Ну, с нюансами, разумеется, но всё же...

Самоубийцы-бомбометатели это откуда словосочетание? Из 19 века? Или из 21-го?
Тогда (якобы) за свободу и демократию, теперь (якобы) против.

Посмотрим, например, как изменялось отношение будущего бомбиста к жизни и смерти –через формирование образа будущего – прекрасного светлого будущего «без тирании» для детей и внуков – в одном случае и награды на небесах – в другом.

Разница в нюансах, основа, кажется, – одна...

Вот и начнём наши собственные розыски…

И сегодня я хочу предложить вам, дорогие друзья мои, первую переводную статью из цикла, который можно назвать... ну, скажем, «Революционные движения в Российской империи в зеркале американской прессы».

Первую статью мне хочется предварить небольшой подборкой цитат, которые, надеюсь, разъяснят мой замысел более наглядно...
Итак:

«Внушение как фактор заслуживает самого внимательного изучения для историка и социолога, иначе целый ряд исторических и социальных явлений получает неполное, недостаточное и, быть может, даже несоответствующее объяснение».

В.М. Бехтерев. Речь на годичном собрании Императорской военно-медицинской академии, 18 декабря 1897 г.

«Россию можно покорить лишь с помощью войны во имя принципов, которая принесёт свободу и народоправство в каждую из её провинций, даст им статус независимых государств, и поддержку в качестве оных».

«Каковы шансы России?»
«The New York Times», США, 15 декабря 1854 года

«...И в этом отношении пропаганда противников была образцовой. Она велась с исключительной настойчивостью, с образцовой неутомимостью. Она посвящена была только нескольким, немногим, но важным идеям и была рассчитана исключительно на широкую народную массу. В течение всей войны противник без передышки проводил в массу одни и те же идеи в одной и той же форме. Он ни разу не стал хотя бы в малости менять свою пропаганду, ибо убедился в том, что действие её превосходно. В начале войны казалось, что пропаганда эта прямо безумна по своей наглости, затем она начала производить только несколько неприятное впечатление, а, в конце концов, все поверили ей. Спустя четыре с половиной года в Германии вспыхнула революция. И что же? Эта революция почти все свои лозунги позаимствовала из арсенала военной пропаганды наших противников.
Ещё одно отлично поняли в Англии: что успех пропаганды в сильной степени зависит от массового её применения; англичане не жалели никаких денег на пропаганду, памятуя, что издержки покроются сторицей.
Пропаганда в Англии считалась орудием первого ранга».

Вальтер Николаи, «Военная пропаганда в первой мировой войне», 1925 г.

«До Мартобря (его предвидел Гоголь)
В России не было ни буржуа,
Ни классового пролетариата:
Была земля, купцы да голытьба,
Чиновники, дворяне да крестьяне...
Да выли ветры, да орал сохой
Поля доисторический Микула...
Один поверил в то, что он буржуй,
Другой себя сознал, как пролетарий,
И началась кровавая игра».

Максимилиан Волошин, «Россия», 6 февраля 1924 г.

«...теория становится материальной силой, как только она овладевает массами. Теория способна овладеть массами, когда она доказывает ad hominem (с латинского –доказательство применительно к данному лицу» – прим. пер.), а доказывает она ad hominem, когда становится радикальной. Быть радикальным – значит понять вещь в её корне. Но корнем является для человека сам человек... ».

Карл Маркс, «К критике гегелевской философии права», 1844 г.


А теперь, собственно, первая статья:

Конституционное правительство в России
Chicago Daily Tribune; 8 мая 1881 г.

23 апреля лондонское «Daily News» опубликовало отчёт о совещании русского Совета министров, который, как показало время, является более или менее достоверным.
Всё это в каком-то смысле замечательно, поскольку столь важные решения столь мало упоминались в иностранной прессе, даже после публикации в «News».

Цель этого Совета, на котором председательствовал Царь, состояла в том, чтобы решить, должно ли быть признано Учредительное собрание, избранное народом, но имеющее только консультативные полномочия.

Похоже, что покойный Царь санкционировал такое обсуждение, и даже подписал указ, и об этом министром финансов свободно было заявлено в ходе дискуссии: «Если бы умерший Император издал указ 19 февраля (3 марта н.с.), в связи с памятной датой (день освобождения крестьян от крепостной зависимости – прим. пер.), то на прошлой неделе он был бы окружён ликованием своего народа, и, возможно, страшного события 1 (13) марта можно было бы избежать».

Как утверждают «News», предложенный план был «О созыве Совета, который должен избираться земствами или советами департаментов, в которых наряду с жителями города и дворянством представлены крестьяне; о вызове представителей в Санкт-Петербург и наделении их совещательной властью по отношению к Царю для проведения законодательных изменений, необходимых всей Империи».

В ходе обсуждения было предложено отсутствие ограничения права давать советы, и граф Меликов, представивший эту схему, заявил, что дебаты будут открытыми.
Аргументов против такой меры было два. Первый – это может оказаться несовместимо с присягой, которая приносится именно Самодержцу, и Совет станет фатальным для Самодержавия, а второй – эта мера будет способствовать отчуждению духовенства, а, через них – и крестьянства.

Граф Меликов горячо боролся против этих аргументов, утверждая, что создание такого Совета не станет ограничением Самодержавия, и это показывают согласие и поддержка Александра 2-ого.

После долгого и очень жаркого обсуждения четырнадцатью министрами, девять из них, в том числе министры внутренних дел, иностранных дел, войны и финансов, высказались «за» проект, и только пять, наиболее заметным из которых был министр по делам Церкви, высказались «против».

После этого Император встал и приказал издать указ, который должен подготовить
генерал Меликов, а также постановил, что указ должен быть посвящён его отцу Александру 2-ому, коему и принадлежала эта идея.

Предложение, суммарно, состоит в следующем: парламент, имеющий совещательные и консультативные функции, сосуществует с Самодержавием, обладающим правом абсолютного вето.

Это не новый эксперимент, ранее он был опробован во Франции и Дании. Две системы могут существовать бок о бок, но сомнительно, чтобы русский народ, столь разнообразный в своих национальностях, не был бы ещё готов приблизиться к конституционному правительству, а не только довольствовался правом давать советы, в то время как право абсолютного вето, если его грамотно использовать, может иметь значение, сопоставимое с радикальными мерами, каковые бесспорно будут предложены и затребованы в большом количестве, пока люди не привыкнут к их новым политическим условиям.

Наиболее сильная оппозиция этой мере, безусловно, будет исходить от бюрократии, происходящей из русского дворянства. Отмена Александром 2-ым крепостного права оставила их почти бессильными в смысле политического влияния, а новая мера лишит их и того, что осталось, поэтому они, вероятно, поднимут такой большой шум против парламента, какой нигилисты поднимают против Самодержавия.

Лондонский «Spectator», обсуждая принимаемые меры, очень чётко определил вероятный результат происходящего следующим образом:

«Если это не удастся, то нет ничего более вероятного для России, чем рано или поздно – революция, в которой крестьянство попытается получить большее влияние в верхах, и эта революция либо разобьёт Россию, либо превратит её в мощную военную диктатуру, с демократией на местах в качестве своей основы.

Если же это удастся, то на своей восточной границе Европа будет иметь чрезвычайно могущественное государство, в котором 70000000 граждан управляются законом и живут в соответствии с их собственными идеями. Государство, население и благосостояние которого медленно и постепенно увеличиваются, и в котором популярному правителю, находящемуся в гармонии со своим народом, принадлежит вся исполнительная власть.
Это государство из-за своего единства, ресурсов, демократической притягательности будет чудовищно сильным, в нём будут открыты любые возможности, в нём все дискуссии будут протекать свободно под покровительством Царя; однако вовсе не обязательно, что государство это будет агрессивным – ему будут доверять как мирному и самодостаточному, как будто никогда и не было разрушающегося сегодня деспотизма».

Если информация, предоставленная «News», правильна, а тут, кажется, нет никаких оснований для сомнений, то за ходом эксперимента будут следить с огромным интересом, как за первым шагом к правительству, полностью состоящему из представителей вместо этого древнего деспотизма. Ясно одно: это должно разоружить нигилизм, уведя от него симпатии огромной массы русского народа.

_________________

Ранее на сходную тематику:

«Революция в России»
'The Washington Post', 17 марта 1917 года

«Британский премьер поздравляет Россию; Парламент одобряет теплую резолюцию с приветствием Думе»
'The Washington Post', 23 марта 1917 года

«Контрреволюция в России больше невозможна»
'The Washington Post', 25 марта 1917 года

http://inoforum.ru/inostrannaya_pressa/ame...skij_terrorizm/