Юрий Озеров. Сталинград. Опции

[Konstanten]

Битва за Кавказ.Июль-август 1942

Помимо Сталинградской битвы летом осенью 1942 года судьба страны решалась и в битве за Кавказ.
С момента ликвидации Юго-Западного фронта 12 июля 1942 года вся тяжесть борьбы с наступающей 17 армией , частью сил 6 армии
,а также с танками и мотопехотой 1 и 4 танковых армий немцев легла на войска Южного фронта (командующий фронтом генерал Р.Я.Малиновский ).
По состоянию на начало июля 1942 года Южный фронт имел в составе шесть армий - 9 армию (51, 81, 106, 140, 255, 296, 318, 333 сд, 30, 34, 60 кд),12 армию(4, 74, 176, 261, 349 сд),18 армию(216, 353, 383, 395 сд),24 армию(73, 228, 335, 341 сд),37 армию(102, 218, 230, 275, 295 сд),56 армию(3 гв. ск {2 гв. сд, 68, 76, 81 морские cбр)}, 30, 31, 339 сд, 16 сбр, 70, 158 УР) .
Общим числом 31 стрелковых дивизий (с укомплектованностью 6-7 тыс. ) , 3 кав. дивизии и 8 танковых бригад , 2 отдельных танковых батальона.
Задачей наступающих немецких войск было окружить Южный фронт в районе севернее и западнее Ростова-на-Дону.

а) 15 июля сопротивление перед фронтом 17-й армии внезапно ослабло, быстро продвигавшимся войскам едва удавалось поддерживать соприкосновение с отходившими на юг русскими;
пути их отхода были безлюдны и не обнаруживали никаких признаков бегства (не было видно ни брошенного оружия, ни машин, ни имущества и т. д.).
Следовательно, противник осущесвлял планомерный отход. Это тогда мог заметить любой простой солдат.
б) Поскольку 1-я танковая армия, продвигаясь по ту сторону Донца, уже вышла на железнодорожную линию Миллерово — Каменск-Шахтинский, отход сил противника, находившихся по эту сторону Донца, не мог более продолжаться на восток, а мог быть совершен только через Дон в его нижнем течении на юг. Отход в этом направлении уже начался.
Таким образом, уже при получении приказа фюрера от 13 июля было слишком поздно поворачивать обе танковые армии на запад для окружения сил русских севернее Дона.

Тем не менее до самой сдачи Ростова 24 июля войска Южного фронта в течение 12 дней вели бои на правом берегу Дона.
Затем Южный фронт сумел всеми своими армиями отойти за Дон. К 24 июля немцам удалось захватить и расширить большие плацдармы на нижнем Дону в районе Константиновской -Николаевской и Цимлянской.

25 июля 1942 года, 399-й день войны

Отрадные успехи группы армий «А» на Нижнем Дону. Рассчитывать на то, что противник создаст здесь какую-то сплошную оборону, уже нельзя; однако пока еще не ясно, какие выводы из этого он сделает для себя.

26 июля 1942 года, 400-й день войны

На Дону противник все еще держится южнее Ростова. Усиленные контратаки. Однако наше наступление развивается. Между Манычем и Салом противник, очевидно, ослабил сопротивление, к северу от Сала он вводит в бой две новые дивизии, но. с юго-запада он ничего не подтягивает, поэтому его оборона здесь скоро будет сломлена.
У Цимлянска положение восстановлено успешной контратакой 9-й танковой дивизии. Наши потери! Следует ожидать новых атак.

Под фронтальным нажимом наших войск в районе Ростова,сопротивление противника слабеет. Однако он, кажется, подтягивает новые силы.
Войска овладели переправой через Маныч (у Спорного); дамба и мост взорваны. Никакого подтягивания свежих сил противником перед восточным крылом группы армий. «А» не наблюдается; однако он все еще оказывает упорное сопротивление.


28 июля 1942 года, 402-й день войны

Южнее Ростова противник слабеет. Станет он оттягивать силы на юг или предпочтет юго-восточное направление, еще не ясно. Последний вариант мог бы преследовать цель создания новых позиций по Манычу. Однако этот замысел фактически уже сорван быстрым продвижением 1-й танковой армии через Маныч.
К сожалению, войска левого фланга 4-й танковой армии все еще задерживаются в районе Цимлянской, а поэтому противнику удалось южнее этого района создать фронт, развернутый на запад, и даже начать с этих позиций наступательные действия с участием танков.

29 июля 1942 года, 403-й день войны

Обстановка. Перед группой армий «А» противник отступает скорее в юго-восточном, чем южном направлении.

30 июля 1942 года, 404-й день войны

Обстановка. У группы армий «А» благоприятное развитие операции. Противник отходит перед войсками 17-й армии по всему фронту, а на восточном крыле (1-я танковая армия) обратился в беспорядочное бегство. 4-я танковая армия вышла к Пролетарской и оттуда продвинулась на юг, вплоть до переправ через Маныч. Под Цимлянской наступление начнётся завтра.
На докладе у фюрера слово было дано генералу Йодлю, который высокопарно объявил, что судьба Кавказа решится под Сталинградом.
Поэтому необходима передача сил из группы армий «А» в группу армий «Б», и это должно произойти как можно дальше к югу от Дона. Таким образом, в совершенно новой сервировке преподносится та самая мысль, которую я высказал фюреру шесть дней тому назад, при форсировании 4-й танковой армией Дона. Но тогда досточтимая компания из ОКВ ничего не поняла.
Далее предлагается, чтобы 1-я танковая армия немедленно развернулась фронтом на юг и юго-запад с целью перерезать пути отхода на Кавказ противнику, планомерно отступающему от Дона под натиском 17-й армии.
Это полная бессмыслица, потому что отступающий здесь противник достигнет северных отрогов Кавказа гораздо раньше, чем наши подвижные соединения, а это значит, что нам придется снова столкнуться с организованной обороной.
1-я танковая армия должна взять направление на юго-восток и продвигаться к излучине Кубани севернее Армавира.
Развитие событий в течение дня целиком и полностью подтверждает мою правоту. Разговоры по телефону с командующими группой армий «А» (Лист) и группой армий «Б» (Вейхс).
Первый хочет оставить у себя на левом фланге дивизию «Великая Германия», что и без того пришлось бы сделать из-за трудностей ее транспортировки оттуда.
Второй жалуется на службу подвоза, которая все время его сковывает.

31 июля 1942 года, 405-й день войны

Обстановка. Обстановка южнее Дона развивается в полном соответствии с нашими планами. Фронт противника разгромлен. На отдельных его участках противник еще оказывает сопротивление.

1 августа 1942 года, 406-й день войны

Обстановка. Сопротивление арьергардов противника южнее Дона несколько усиливается в полосе армии Руоффа, а у Клейста остается незначительным. Поэтому последний и продвигается хорошо. Гот [4-я танковая армия] перешел в группу армий «Б», он движется вперед, несмотря на сопротивление противника.

2 августа 1942 года, 407-й день войны

Обстановка. Южнее Дона возрастает сопротивление противника на отдельных участках перед центром нашей группировки и на правом фланге Руоффа. Перед его левым флангом и войсками Клейста противник, не оказывая сопротивления, все время отходит на юг и юго-восток.

http://militera.lib.ru/memo/russian/grechko_aa_1/index.html

Генерал-маойр (будущий маршал Советского Союза ) . В июле-августе 1942 - командующий 12 армией Южного фронта

...в конце июля 1942 г. создалась прямая угроза прорыва противника на Кавказ.
Гитлеровское командование приступило теперь к осуществлению плана непосредственного овладения Кавказом.
Этот план, получивший условное наименование «Эдельвейс», был изложен в директиве № 45 от 23 июля 1942 г. «О продолжении операции «Брауншвейг». Для наступления на Кавказ немецкое командование выделило группу армий «А» под командованием генерал-фельдмаршала Листа.
К началу боевых действий в состав этой группы входили: 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Клейста в составе 44-го, 52-го армейских, 3, 40 и 57-го танковых корпусов, 17-я армия генерал-полковника Руоффа (5-й армейский и 49-й горнострелковый корпуса) и 3-я румынская армия (1-й армейский и кавалерийский корпуса).
Всего в группе армий «А» было 18 пехотных, 3 танковые, 4 моторизованные, 6 горнострелковых, 3 легкопехотные, 4 кавалерийские и 2 охранные дивизии. С 13 июля в группу армий «А» была передана часть сил 4-й танковой армии. 11-я армия генерал-полковника Манштейна находилась еще в Крыму.
Главная ударная группировка противника в составе 40, 3 и 47-го танковых корпусов действовала против центра Южного фронта на сальском направлении.
Ближайшей задачей группы армий «А» было окружение и уничтожение советских войск, отошедших за Дон, в районе южнее и юго-восточнее Ростова.
Для этого гитлеровцы намеревались использовать крупные силы танковых и моторизованных войск, которые должны были наступать с плацдармов в районе Константиновская, Цимлянская в общем направлении на Тихорецк, а также пехотные, егерские и горные дивизии. Реку решено было форсировать в районе Ростова.
После уничтожения наших войск южнее Дона гитлеровцы намеревались овладеть всем восточным побережьем Черного моря и этим парализовать порты Черноморского флота.
Для этой цели предполагалось захватить районы Новороссийска и Туапсе.
Имелось в виду также, как только обозначится успех продвижения главных сил группы армий «А», переправить через Керченский пролив соединения 11-й армии.
Другая сильная группировка, имевшая в своем составе главным образом танковые и моторизованные соединения, имела задачу захватить Грозный и Махачкалу, а частью сил перерезать Военно-Осетинскую и Военно-Грузинскую дороги. Конечная цель наступления на этом направлении — захват Баку.
Кроме того, командование противника предполагало развернуть наступление через перевалы Главного Кавказского хребта на Тбилиси, Кутаиси и Сухуми.
Как видим, по плану «Эдельвейс» немецко-фашистское командование намерено было осуществить захват Северного Кавказа, а затем овладеть Закавказьем путем обхода Главного Кавказского хребта с запада и востока и проникновения с севера через перевалы.
Немецкое верховное командование надеялось, что после выхода в Закавказье Турция нанесет удар по советскому Кавказу с юга, К тому времени на советско-турецкой границе уже были развернуты 26 дивизий турецкой армии.
Советские войска, прикрывавшие кавказское направление, занимали к 25 июля 1942 г. следующее положение: по левому берегу Дона от Верхне-Курмоярской до устья реки оборонялись войска Южного фронта под командованием генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского.
Общая ширина полосы обороны фронта составляла 320 км. На правом крыле фронта от Верхне-Курмоярской до Константиновской в полосе шириной 171 км оборонялась 51-я армия.
Эта армия вела бои с группами противника, захватившими небольшие плацдармы на левом берегу Дона в районе Цимлянской и Николаевской. Армия имела 4 стрелковые и 1 кавалерийскую дивизии, всего 40 тыс. человек.
Отошедшая за Дон 37-я армия генерал-майора П. М. Козлова держала оборону по южному берегу Дона от Константиновской до Богаевской, в полосе шириной до 65 км. В армии насчитывалось около 17 тыс. человек.
12-я армия под командованием генерал-майора А. А. Гречко в составе 3 стрелковых дивизий, имея около 17 тыс. человек, оборонялась на фронте шириной 40 км, от Белянина до Кизитеринки.
18-я армия генерал-лейтенанта Ф. В. Камкова в составе 3 стрелковых дивизий и 1 стрелковой бригады, в которых насчитывалось около 20 тыс. человек, вела оборонительные бои на фронте шириной около 50 км, от Кизитеринки до устья Дона.
56-я армия, которой командовал генерал-майор А. И. Рыжов, имела 5 стрелковых дивизий и 3 стрелковые бригады, общей численностью около 18 тыс. человек.
Эта армия после напряженных оборонительных боев в Ростове выводилась во второй эшелон.
24-я (командующий генерал-майор В. Н. Марцинкевич) и 9-я армии (командующий генерал-майор Ф. А. Пархоменко), имевшие в своем составе остатки 11 стрелковых дивизий, принять участие в боях не могли и отводились за р. Ср. Егорлык для укомплектования.
Таким образом, на фронте в 320 км оборонялись лишь 5 малочисленных армий Южного фронта, в которых имелось всего около 112 тыс. человек.
В то же время принимались меры к усилению обороны Главного Кавказского хребта и района Баку.
Военный совет Закавказского фронта принял постановление о подготовке зон оперативных заграждений в полосе действий войск Закавказского фронта.
46-й армии было приказано: выполняя задачи по обороне Черноморского побережья и советско-турецкой границы, силами 392-й, 389-й стрелковых дивизий и 3-го стрелкового корпуса прикрыть дороги и перевалы, ведущие с севера через Главный Кавказский хребет, и не допустить противника к побережью Черного моря и в долину р. Рион.
23 июня командующий Закавказским фронтом приказал 417-й стрелковой дивизии подготовить оборонительный рубеж на Крестовом перевале и организовать оборону в районе Казбеги, Гуда-Макарский перевал. На следующий день, 24 июня, командующий Закфронтом приказал командующему 44-й армией к 30 июля подготовить полосу заграждений между реками Терек и Сулак от Каспийского моря справа и слева по шоссе Грозный до Ботлих с передним краем по Тереку.
Приказывалось к 30 августа также подготовить тыловые оборонительные рубежи: Дербентские ворота и на линии р. Самур. Кроме указанных рубежей намечалось создать два промежуточных рубежа. Оборону Баку на непосредственных подступах было решено обеспечить путем создания укрепленного рубежа по внешнему кольцу зенитного артиллерийского заслона. Непосредственная оборона города Баку возлагалась на 10-ю стрелковую бригаду, на три пехотных, одно артиллерийское, одно морское училища и на войска ПВО, расположенные в районе Баку

28 июля 1942 года Южный фронт был расформирован и его войска вошли в состав Северо-Кавказского фронта (командующий маршал Советского Союза С.М. Буденный ).


Бои за Доном и на Кубани.

Первый этап оборонительного сражения на Северном Кавказе начался 25 июля 1942 г. на рубеже нижнего течения Дона в полосе от станицы Верхне-Курмоярская до устья Дона.
Гитлеровские войска при поддержке превосходящих сил авиации и артиллерии начали расширять ранее захваченные плацдармы на левом берегу Дона.
На правом крыле Северо-Кавказского фронта оборонялась 51-я армия под командованием генерал-майора Т. К. Коломийца в составе 138-й стрелковой дивизии под командованием полковника И. И. Людникова, 157-й стрелковой дивизии полковника Д, С. Куропатенко, 91-й стрелковой дивизии под командованием генерал-майора Н. В. Калинина, 302-й стрелковой дивизии генерал-майора М. К. Зубкова и 115-й и 110-й кавалерийских дивизий под командованием генерал-майора Б. А. Погребова.
Все дивизии 51-й армии были сильно ослаблены предыдущими боями, в частях не хватало боеприпасов. До 28 июля в армии не было ни одного танка.
Против частей и соединений 51-й армии действовали: в районе Цимлянской две танковые дивизии, четыре пехотные и одна моторизованная дивизии 6-го румынского корпуса; в районе Николаевская, Константиновская вели наступление танковые и механизированные части 48-го и 40-го немецких танковых корпусов. Непрерывными атаками гитлеровские войска в течение дня 25 июля пытались прорвать оборону 51-й армии. ..
В районе станицы Аксайская противник пытался форсировать Дон и наступать на Ольгинскую.
На этом участке против малочисленных частей 12-й армии действовали моторизованная дивизия «Великая Германия», 16-я моторизованная и 13-я танковая дивизии и два танковых полка. Все попытки врага форсировать Дон на этом участке были отражены частями 12-й армии.
Однако в центре и на левом крыле фронта дела обстояли хуже, особенно в 37-й армии.
При отходе на южный берег Дона для 37-й армии отводились три переправы: Раздорская, Мелиховская, Богаевская.На участках этих переправ произошло скопление войск и гражданского населения.
Переправы не были прикрыты от ударов авиации противника ни артиллерией, ни авиацией, ни дымовыми завесами.
После напряженных боев противник вышел в полосе обороны 37-й армии в район Нижне и Верхне Соленого и в полосе обороны 18-й армии в район Батайск, Койсуг.....
Противник продолжал развивать наступление силами 1-й танковой армии в направлении Веселого и силами 17-й армии в направлении Кагальницкой.
На рубеже Цимлянской и Николаевской в полосе обороны 51-й армии противник продолжал удерживать плацдармы на левом берегу Дона, а его отдельные подвижные группы прорвались к Несмеяновке, Крепянке и Малой Орловке. Так.уже в первый день наступления немецко-фашистских войск резко осложнилось положение во всей полосе действий Южного фронта.
Создалась реальная угроза прорыва противника в район Сальска.
Этот удар рассекал войска фронта на две части и давал возможность танковой группировке врага выйти в тыл нашим основным силам, которые продолжали удерживать позиции южнее Ростова в районе станции Заречная. Гитлеровцы принимали все меры к тому, чтобы окружить наши войска южнее Ростова.

http://militera.lib.ru/memo/russian/rosliy_ii/05.html

Генерал-майор ,в июле-августе 1942 года командир 4 стрелковой дивизии 12 армии.

Прошло уже четверо суток, как дивизия обороняла рубеж по левому берегу Дона, не испытывая никакого воздействия со стороны противника.
Но спокойно было, пожалуй, только у нас.
Вернувшиеся из поездки снабженцы доложили, что боеприпасов и горючего нет. Запасы, которые имелись в районе Ростова, израсходованы, а подходившие в район боев эшелоны с боеприпасами разбиты фашистами с воздуха.
Узнали мы и о том, что, овладев Ростовом, гитлеровцы захватили на левом берегу Дона плацдармы и лихорадочно накапливают на них силы. Сегодня разгорелся бой в Ольшинской, на участке нашего левого соседа. Враг пытался расширить здесь свой плацдарм. В связи с этим нам пряталось немедленно строить отсечную позицию на своем левом фланге.
Вскоре приехал генерал Гречко. Он заметно осунулся и казался от этого еще выше.
— Ну вот, товарищ Рослый, — садясь за стол, сказал командующий, — кончилась ваша райская жизнь.
Он развернул и положил на стол свою карту, окинул взглядом моих помощников, как бы проверяя, готовы ли мы выслушать то очень важное и серьезное, что он сейчас скажет, и начал:
— Обстановка резко ухудшилась. На левом крыле нашего фронта со стороны Ростова наступает 17-я армия немцев, которая прорвала фронт обороны 18-й армии и захватила Батайск и Койсуг. К настоящему времени противник сосредоточил здесь крупные силы, намереваясь нанести удар в южном направлении.
На правом крыле фронта обстановка еще сложнее. Там, на рубеже Цимлянский, Константиновский и Багаевская, гитлеровцы сосредоточили крупные танковые силы — 1-ю и 4-ю танковые армии.
Прорвав фронт обороны 51-й и 37-й армий, фашисты овладели плацдармом на левом берегу Дона, а их передовые части вышли к Малой Орловке и Верхнему Соленому.
Попытки наших войск ликвидировать созданные врагом плацдармы не увенчались успехом. Немцы накапливают здесь крупные силы для удара на Сальск и Армавир.
Глядя на карту командующего, где были изображены две немецкие ударные группировки, о которых он только что говорил, я подумал: «Да это же огромные клещи, которыми враг хочет зажать наши войска!»
Словно угадав ход моих мыслей, командующий продолжал:
— Итак, гитлеровцы намерены окружить наши войска южнее Ростова и уничтожить их. Чтобы избежать этого, командующий фронтом приказал отвести войска на южный берег реки Кагальник и на Манычский канал. Вашей дивизии нужно оторваться от немцев и к утру 29 июля занять оборону на рубеже Малая Таловая, Верхние, Средние и Нижние Хороли. Правее, по балке Таловая, займут оборону части 37-й армии, а вашим левым соседом будет 261-я стрелковая дивизия, которой тоже приказано обороняться на реке Кагальник.

Немцы пользуясь преимуществом в подвижности своих танковых и механизированных войск выходили в задонских степях в тылы в обороняющихся армий Северо-Кавказского фронта и стремились выйти к Ворошиловску (Ставрополю), Майкопу , Новороссийску и Туапсе.

Оборону 4 стрелковой дивизии 12 армии прорвала 13 танковая дивизия 1 танковой армии с плацдарма у станиц Константиновской и Николаевской.

http://maps.google.ru/maps?q=%D0%92%D0%B5%...B%D0%B8&z=9

К утру 29 июля 4-я стрелковая дивизия после двухсуточного марша вышла в район хутора Верхние Хороли и почти без отдыха приступила к организации обороны. Рубеж обороны протянулся на 18 километров, и все три стрелковых полка пришлось расположить в один эшелон: справа — 39-й, в центре — 101-й и на левом фланге — 220-й. По конфигурации передний край обороны дивизии напоминал треугольник, вершина которого находилась на хуторе Верхние Хороли. Именно здесь оборонялся 101-й стрелковый полк.
Чтобы усилить противотанковую оборону, я приказал командиру 40-го артиллерийского полка майору Калинину поставить все оставшиеся в полку 25 орудий в центре боевых порядков соединения. Делалось это для того, чтобы каждое орудие при необходимости могло вести огонь по танкам прямой наводкой. 80-й истребительно-противотанковый дивизион, в котором оставалось восемь сорокапяток, был поставлен у Малой Таловой.
В его задачу входило обеспечить правый фланг дивизии от возможного удара танков со стороны Веселого.
Если учесть, что в дивизии осталось мало противотанковых ружей, противотанковых гранат, бутылок КС и вовсе не было противотанковых мин, то станет ясно, что основная тяжесть борьбы с танками ложилась на артиллерию.Из зенитных средств мы имели только по две-три установки счетверенных пулеметов в каждом стрелковом полку. Но главная опасность заключалась в том, что на новом рубеже не было заранее подготовленных позиций. Части вышли в открытое поле и здесь должны были встретить врага.
Такова была «диспозиция» 4-й стрелковой к утру 29 июля, таковы были ее силы и средства, с которыми в то утро предстояло вступить в бой.
После посещения 39-го стрелкового полка и 80-го истребительно-противотанкового артиллерийского дивизиона я поехал в 101-й стрелковый полк, который интересовал меня больше всего. С майором Щербаком мы встретились на северо-восточной окраине Средних Хоролей. Он доложил, что подразделения приступили к подготовке оборонительного рубежа.
— Очень плохо будет, — продолжал майор, — если противник появится скоро и не даст нам отрыть хорошие окопы, как мы сделали это под Ворошиловградом.
— Такое не исключается, — ответил я и тут же спросил командира полка: — Кто занимает Верхние Хороли? Противник, скорее всего, пойдет через Жуково-Татарский именно на Верхние Хороли. Дорога здесь хорошая, сегодня сами по ней шли и видели.
— Там готовит оборону 2-й стрелковый батальон с полковой батареей и ротой противотанковых ружей. Это хороший батальон, — докладывал командир полка. — Он прекрасно дрался у села Желтое под Ворошиловградом, надежно прикрыл отход полка у Грушевской, думаю, не подведет и сегодня. Командир батальона капитан Мельник — смелый и находчивый командир.
— Там и комиссар отличный, — вступил в разговор комиссар полка старший политрук Михайлов.
Я хорошо знал и командира батальона капитана Мельника и комиссара старшего политрука Волошина, человека кипучей энергии и беспримерной отваги, в прошлом замечательного комсомольского работника.
— К тому же, — добавил Щербак, — в этом батальоне находятся секретарь партийного бюро полка политрук Ищенко и уполномоченный особого отдела политрук Сердюков.
Пока мы разговаривали, подошел майор Мошечков — командир 2-го дивизиона 40-го артиллерийского полка. Щербак представил его мне, как своего старого знакомого: этот дивизион сопровождал 101-й стрелковый полк на марше, Теперь майор Мошечков прибыл к командиру полка, чтобы доложить, что дивизион уже занял огневые позиции в районе 2-го стрелкового батальона и приступил к их оборудованию.
Обветренное и уставшее лицо майора выражало сосредоточенную деловитость, а его ровный и спокойный голос, скупые жесты, как, впрочем, и вся его статная фигура, свидетельствовали об уравновешенности характера и уверенности в себе.
— Как чувствуют себя люди после марша? — спросил я майора.
— Люди, конечно, устали, но настроены хорошо, по-боевому. Жаль только, снарядов мало, по 40–50 на орудие. Это же на 10 минут хорошего боя.
Снарядов действительно было мало. И помочь беде никто сейчас не мог А потому командир дивизиона услышал от меня примерно то же, что мы услышали накануне от командующего армией...
В штаб дивизии, который размещался на юго-западной окраине Большой Таловой, я приехал около 11 часов. Вокруг было тихо. И вдруг раздались орудийные выстрелы. Они отчетливо доносились со стороны хутора Верхние Хороли. Стрельба усиливалась. Мне стало ясно, что 101-й стрелковый и 40-й артиллерийский полки, так и не успевшие подготовить оборонительные позиции, вступили в бой с подошедшим противником.
Да, разгорался бой, в котором два основательно ослабленных полка противостояли целой армаде фашистских танков, поддержанных штурмовыми и бомбовыми ударами с воздуха. Но наши люди не дрогнули. Уставшие, не окопавшиеся, вынужденные беречь каждый снаряд, они смело и решительно вступили в бой с превосходящими силами врага.
Около полудня 29 июля перед 2-м батальоном 101-го стрелкового полка появилась довольно большая группа немецких танков, с ходу атаковавших позиции батальона. Очевидцы сходятся на том, что в первой группе шло 27 боевых машин. Они были встречены огнем орудий и противотанковых ружей. Потеряв четыре танка, противник остановился, а потом отошел на безопасное расстояние. Видимо, это был передовой отряд танковой дивизии, решивший дождаться подхода главных сил.
И действительно, через полчаса подошли еще две большие группы танков и остановились, чего-то выжидая. В это время стал нарастать гул авиационных двигателей. Вражеские бомбардировщики, летевшие двумя волнами, стали с пикирования бомбить позиции 2-го батальона и 40-го артиллерийского полка. Как только самолеты убрались прочь, танки построились в два эшелона и, развернувшись по фронту до трех километров, снова атаковали 2-й батальон.
И опять в бой вступили артиллеристы и петеэровцы, в ход пошли противотанковые гранаты и бутылки КС. Снова запылали танки противника.
Однако силы были слишком неравные. Потеряв перед 2-м батальоном еще пять или шесть машин, гитлеровцы остервенело устремились в глубину нашей обороны. Но напоролись на орудия 40-го артиллерийского полка.
Первым вступил в бой 2-й дивизион. Все его восемь орудий, расстреливая скудный запас снарядов, уничтожали врага, отстаивая каждую позицию, каждую пядь родной земли. Два других дивизиона огнем с флангов помогали своему собрату. Много горело вражеских танков, а еще больше навсегда осталось на поле боя, превращенные в груды металла.
И все же гитлеровцы, преодолев сопротивление 40-го артиллерийского полка, устремились на юг.

http://maps.google.ru/maps?q=%D0%B5%D0%B3%...0%D1%8F&z=8

.....Последние мотомеханизированные колонны фашистов скрылись из виду.
Мы нежданно-негаданно очутились в тылу врага. К вечеру части 4-й стрелковой сосредоточились в районе населенного пункта с необычным названием Пятая Сотня.
Перед нами вставали новые, полные неизвестности задачи: действовать в тылу врага, пробиваться из окружения. Сколько сил и времени потребуется для этого, никто не знал.
Главное заключалось тогда в том, чтобы собрать наличные силы, привести их в порядок и подготовиться к новым испытаниям.
....4-я стрелковая дивизия, выйдя из боя, который произошел 29 июля, сосредоточилась в районе Пятой Сотни.
Там мы не задерживались и к рассвету 31 июля были в Михайловке, что лежит в 20 километрах к северу от крупного населенного пункта и железнодорожной станции Целина.
Здесь дали людям немного передохнуть и подсчитали потери, которые дивизия понесла после оставления оборонительных позиций в Донбассе.
Потери были значительными: вдвое сократился личный состав, осталось меньше половины орудий, минометов, автомашин, радиостанций. Боеприпасы и горючее были на исходе.
В довершение ко всему почти двое суток отсутствовала связь с командующим армией. Трудно было в таких условиях ориентироваться в обстановке.
Я приказал послать в разных направлениях группы разведчиков во главе с опытными и смелыми командирами, Разведгруппы вернулись к исходу дня.
Из их докладов мы узнали, что на отрезке железной дороги Егорлыкская — Сальск немцы организовали оборону фронтом на север и тем самым преградили нашим частям путь отхода на юг. Судя по всему, противник подготовил для нас котел, пробиться из которого будет не так-то просто.
Разведчики доложили и о том, что в треугольнике между Веселым, Егорлыкской и Сальском скопилось довольно много наших частей, главным образом из состава 37-й армии. Переправившись в Раздорской и Мелиховской через Дон, эта армия попала под сильные удары 4-го воздушного флота и 1-й танковой армии врага. Понеся большие потери, 37-я армия переправилась у хутора Веселого на юго-западный берег Маныча и теперь, прикрываясь с северо-востока Веселовским водохранилищем, приводила себя в порядок и вела разведку, пытаясь найти брешь, через которую можно было бы вырваться из окружения. Эта армия находилась в исключительно тяжелом положении, так как еще на переправах через Дон потеряла почти всю артиллерию. А как без артиллерии пробить брешь в обороне гитлеровцев? Штаб 37-й располагался в тот день в Журавлевке, и мы установили с ним тесный контакт.
В районе скопления наших частей не было почти никакой растительности, а населенные пункты, в которых войска пытались укрыться от авиации противника, хорошо просматривались с высоты. И не случайно фашистские летчики, словно осатанев, весь день бомбили и штурмовали наши части.
Данные разведки убеждали в том, что медлить нельзя и рассчитывать надо прежде всего на собственные силы.
Я собрал работников штаба, своих ближайших помощников, чтобы посоветоваться о дальнейших шагах.
После короткого обмена мнениями решили: как можно быстрее прорываться из окружения и уходить к своим, на юг.
Сразу вставал и другой вопрос: в каком месте и какими силами прорывать оборону противника? Подходящее место нашли быстро — железнодорожный переезд в пяти километрах восточнее станции Целина. Правда, большие опасения вызывал недостаток артиллерии и боеприпасов.
Поднялся командующий артиллерией дивизии подполковник Сердюков и сообщил, что, по сведениям, которые требуют уточнения, в трех километрах к югу от Михайловки, в небольшом хуторе, стоит полк «катюш». Я приказал Сердюкову немедленно отправиться на хутор и привезти командира полка. К сожалению, я не запомнил тогда ни номера полка, ни фамилии командира. Через полчаса передо мной стоял стройный, с красивым лицом подполковник. Из его доклада я узнал, что полк «катюш» находился в резерве командующего фронтом и вместе с другими частями попал в западню.
— Теперь вот не знаю, — заключил подполковник, — как и выбраться из нее.
— А чем вы располагаете? — без обиняков спросил я.
— Мы сохранили свою материальную часть и имеем боезапас на один полковой залп.
Услышав это, присутствующие на совещании заулыбались, а у меня вырвался вздох облегчения.
Я знал, что фашисты только вчера оседлали железную дорогу и еще не успели как следует закрепиться на ней.
Однако на созданном ими рубеже обороны имелись пулеметы и пушки, которые нужно было непременно подавить.
И вот теперь в нашем распоряжении оказалась сила, которая поможет справиться с этой задачей.
Мы тут же наметили план прорыва обороны и, заручившись поддержкой штаба 37-й армии, приступили к его выполнению.
На рассвете 1 августа район железнодорожного переезда был накрыт огнем «катюш». Залп прогремел в предрассветных сумерках и произвел на обе стороны огромное впечатление. Почти все фашисты, попавшие под удар, были уничтожены, а оставшиеся в живых не сразу пришли в себя. Это подтвердили и пленные, которых мы захватили во время атаки переезда. Что же касается наших бойцов, то знакомая и внушительная музыка «катюш» принесла им радость и облегчение.
Как только умолкла канонада и в небо взвились сигнальные ракеты, 39-й и 220-й стрелковые полки с большим подъемом ринулись на врага.
Атака была успешной. Овладев районом переезда, полки развернули на своих внешних флангах по одному батальону и расширили прорыв до пяти километров по фронту.
Вслед за 39-м и 220-м стрелковыми полками в прорыв устремились все остальные части дивизии и все находившиеся поблизости войска, в том числе соединения и части 37-й армии.
Когда слева от нас показался огненный шар восходящего солнца, озарившего широкие просторы Сальских степей, вся эта масса войск хлынула по широкой полевой дороге в сторону Ставрополя. Придерживаясь правой стороны, шли пехотные части и конные обозы. А все то, что находилось на машинах, преодолев опасную зону железнодорожного переезда и вырвавшись на необъятный простор, быстро мчалось на юг.
Сделав свое дело, укатил на юг и полк реактивных минометов. На переезде мне повстречался его командир.
Я тепло поблагодарил за помощь и пожелал ему счастливого пути.
......
Сколько уже суток уставшая, обескровленная дивизия, не имея боеприпасов, горючего, связи с командованием, пробивалась через тылы противника, стараясь выйти к своим, к линии фронта.
Редкий день обходился без боев — больших и малых, без встреч с гитлеровцами.
И все-таки дивизия жила, сражалась, упорно стремилась к своей цели. Враг был будто бессилен перед ней.
Что это — везение или счастливое стечение обстоятельств? Такой вопрос естествен. Предвидя его, хочу обратить внимание читателя на несколько важных моментов.
Начну с того, что в аналогичном положении оказалась в те дни не только 4-я стрелковая.
Где-то рядом с нею параллельными курсами откатывались на юг ее соседи — 176-я и 230-я стрелковые дивизии полковника И. А. Рубанюка и генерал-майора Ф. В. Захарова, а также другие наши части и соединения.
Бои, стычки с гитлеровцами возникали то тут, то там. Это, конечно, ослабляло силы немцев, замедляло их действия, отвлекало от главного, основного, к чему они стремились.
Ведь у каждой их части, колонны были свои задачи, которые надо выполнять, свои рубежи, которых требуется достигнуть, и врагу не всегда было с руки ввязываться в затяжные бои, а тем более заниматься преследованием случайно встретившихся частей и подразделений Красной Армии.
Борьбу с ними противник оставлял «на потом», а пока что танковые дивизии Клейста и войска Руоффа, подгоняемые из Берлина, рвались все дальше и дальше, к переправам через Кубань, к Майкопу. И, наконец, еще одно обстоятельство — не последнее по значению.

Хотя фашисты и считали всех, кто остался у них в тылу, отрезанными, обреченными, мы придерживались на сей счет совсем иного мнения.

(Konstanten: Стрелковый корпус генерала И.П.Рослого в апреле 1945 участвовал в штурме Берлина и его войска брали Имперскую канцелярию, где укрывался Гитлер).

3 августа 1942 года, 408-й день войны

Обстановка. Характерным на сегодня является прорыв 1-й танковой армии к Кубани и через нее севернее Армавира и до Ворошиловска (Ставрополя), а также 4-й танковой армии через Котельниково. На остальных участках Восточного фронта отмечены лишь незначительные боевые действия...

4 августа 1942 года, 409-й день войны
Обстановка на фронте:Группа армий «А». Сопротивление противника перед войсками Руоффа слабеет. Однако сомнительно, в какой мере здесь можно говорить о добровольном отходе противника на главную кавказскую позицию. Передвижения войск противника в направлении Новороссийска и Туапсе. Клейст захватил плацдарм на Кубани, но для дальнейшего удара на Майкоп должен занять новые исходные рубежи.

5 августа 1942 года, 410-й день войны
Обстановка на фронте:Группа армий «А». Сопротивление перед фронтом группы Руоффа ослабевает, он продвигается вперед. Клейст очень быстрыми темпами углубляется на юго-восток. Плацдарм на Кубани.

6 августа 1942 года, 411-й день войны
Обстановка на фронте:Группа армий «А». Противник откатывается в направлении Кавказа перед наступающими войсками Руоффа. Нам достаются многочисленные неразрушенные мосты.
В излучине Кубани противник все еще оказывает сопротивление. Однако Клейст уже наступает на Майкоп, прорвавшись южнее излучины в западном направлении.

7 августа 1942 года, 412-й день войны
Обстановка на фронте:Группа армий «А». Определенные успехи на фронте. На восточном фланге наши войска глубоко проникли на Кавказ.

8 августа 1942 года, 413-й день войны
Обстановка на фронте. Наступление на юге продолжается вполне удовлетворительными темпами.

9 августа 1942 года, 414-й день войны
Обстановка на фронте:На юге заняты Краснодар и Майкоп. Впечатление, что русские войска южнее Дона разбегаются и пытаются сейчас уйти вместе с скопившимися в северо-западной части Кавказа войсками к побережью. Это впечатление все усиливается. ..Генерал Хойзингер, подполковник Писториус. Возможности для ведения операции в Ираке через Иран.

http://militera.lib.ru/memo/russian/sudoplatov_pa/06.html

В августе 1942 года Берия и Меркулов (при этом разговоре присутствовал также Маленков) поручили мне экипировать всего за двадцать четыре часа 150 альпинистов для ведения боевых действий на Кавказе.
Как только альпинисты были готовы к выполнению боевого задания, Берия приказал мне вместе с ним и Меркуловым несколькими транспортными самолетами вылететь из Москвы на Кавказ.
Перелет был очень долгий. В Тбилиси мы летели через Среднюю Азию на «С-47», самолетах, полученных из Америки по ленд-лизу.
Наши операции должны были остановить продвижение немецких войск на Кавказ накануне решающего сражения под Сталинградом.
Первую посадку мы сделали в Красноводске, затем в Баку, где полковник Штеменко, начальник кавказского направления Оперативного управления Генштаба, доложил об обстановке.
Было решено, что наше специальное подразделение попытается блокировать горные дороги и остановить продвижение частей отборных альпийских стрелков противника.
Сразу после нас в Тбилиси прибыла группа опытных партизанских командиров и десантников, руководимая одним из моих заместителей, полковником Михаилом Орловым.
Они не дали немцам вторгнуться в Кабардино-Балкарию и нанесли им тяжелые потери перед началом готовящегося наступления.
В то же время альпинисты взорвали цистерны с нефтью и уничтожили находившиеся в горах моторизованные части немецкой пехоты.
На штабных совещаниях в Тбилиси, проходивших под председательством Берии, главного представителя Ставки, я часто испытывал затруднения и терялся, когда речь шла о чисто военных вопросах.
Как-то я попытался переадресовать их Штеменко и сказал, что некомпетентен в военной стратегии и тактике.
Берия оборвал меня. «Надо серьезно изучать военные вопросы, товарищ Судоплатов. Не следует говорить, что вы некомпетентны. Вас пошлют на учебу в военную академию после войны».
(Konstanten: Это стиль работы тех лет - "Надо серьезно изучать..." , только человек с таким мировозрением мог возглавить успешную оборону Кавказа , а впоследствие и Атомный проект).
После войны я действительно поступил в академию и в 1953 году, накануне ареста, окончил ее.
Очень тяжелые бои произошли на Северном Кавказе в августе и сентябре 1942 года, когда я там находился.
Наше спецподразделение заминировало нефтяные скважины и буровые вышки в районе Моздока и взорвало их в тот момент, когда к ним приблизились немецкие мотоциклисты.
Меркулов и я следили за тем, чтобы взрыв произошел строго по приказу, и присоединились к нашей диверсионной группе, отходившей в горы, в последний момент.
Позже мы от нашей дешифровальной группы получили сообщение из Швеции: немцы не смогли использовать нефтяные запасы и скважины Северного Кавказа, на которые очень рассчитывали.

Сообщение отредактировал Konstanten - 18.8.2012, 19:58

[Cesare Borgia]

Битва на подступах к Сталинграду ("The New York Times", США)
Автор Энн О’Хэйр Маккормик
http://topwar.ru/17734-bitva-na-podstupah-k-stalingradu.html

«Стоять насмерть, но выжить»

Это подлинный рассказ об уникальном танковом бое, который произошёл в Ленинградской области под Гатчиной 20 августа 1941 года. Рассказ о героических защитниках Ленинграда.

http://topwar.ru/17818-stoyat-nasmert-no-v...leningrada.html

Будни войны
http://topwar.ru/16969-budni-voyny.html

Оборона дома Павлова: как это было
http://topwar.ru/11381-oborona-doma-pavlov...k-eto-bylo.html

День победы в Сталинградской битве
http://topwar.ru/10753-den-pobedy-v-stalin...skoy-bitve.html

Забытое прошлое... Халхин Гол
http://topwar.ru/11083-zabytoe-proshloe-halhin-gol.html

70-летие подвига Подольских курсантов
http://topwar.ru/7516-70-letie-podviga-pod...-kursantov.html

Сообщение отредактировал Cesare Borgia - 18.8.2012, 16:34

[Konstanten]

Марши гитлеровцев в Задонских степях , на Кубани и в Ставрополье.

http://www.youtube.com/watch?v=PE2CxgnAisQ

Августовские бои в Новороссийске.

http://www.youtube.com/watch?v=Q2cH_os3JDo

Выход к предгорьям Кавказа и к Эльбрусу.

http://www.youtube.com/watch?v=EKFKk4zRbGw

Сообщение отредактировал Konstanten - 18.8.2012, 19:40

[Konstanten]

Битва за Кавказ.Июль-август 1942
Продолжение.

http://militera.lib.ru/memo/russian/tulenev_iv/09.html

Генерал армии. В июле-августе 1942 - командующий Закавказским фронтом.

Боевые действия Закавказского фронта начались на моздокском направлении в августе 1942 года.
Воспользовавшись разрывом между войсками Закавказского фронта и отходившими войсками Северо-Кавказского фронта, гитлеровцы начали наступление в направлениях Буденновск, Моздок и Ворошиловск (Ставрополь), Нальчик.
По указанию Ставки против наступавших частей противника были выдвинуты два передовых отряда: майора Корнеева в составе четырех мотострелковых рот и шести орудий и генерал-майора Тимофеева, в который входили Ростовское артиллерийское, Полтавское тракторное, Новочеркасское кавалерийское училища, две пулеметные роты Орджоникидзевского пехотного училища, курсы «Выстрел», мотострелковый и минометный батальоны, 12-й учебный мотополк.
6–7 августа эти отряды заняли оборону на участках Покойное, Архангельское и вдоль реки Кума от станции Нины до Минеральных Вод.
8 августа передовые части 1-й танковой армии противника пытались с ходу форсировать реку Куму в районе Минеральных Вод,
но встретили упорное сопротивление курсантов Новочеркасского училища. ..10 августа противнику удалось расчленить боевые порядки 11-й дивизии НКВД и ворваться в Пятигорск.
11-я дивизия отступила, а Новочеркасское училище оказалось в окружении.
Но курсанты во главе с полковником И. П. Калюжным сумели с боями прорваться из окружения и заняли оборону на новом рубеже. Бои в районе Пятигорска продолжались до 25 августа.

http://militera.lib.ru/memo/german/dietrich_o01/text.html#t6

С 1942 года ни одно из наступлений Гитлера не закончилось успешным окружением. .... Русские учились на опыте предыдущего года и отступали, когда этого требовала необходимость.

Это важное замечание - по своему положению этот Отто Дитрих имел возможность слышать и обобщать мнения многих немецких военачальников на Восточном фронте.



После взятия Ворошиловска (Ставрополя) и Майкопа немцы стали наступать в следующих направлениях:
1. На Моздок , с целью дальнейшего выхода к Махачкале , а затем к Баку.
При успехе ,кроме захвата нефтепромыслов Грозного и Баку, решалась задача полной изоляции советских войск на Кавказе от остальной части СССР.
Здесь наступали главные силы немецкой группировки - 1 танковая армия , а на рубежах Терека их встречала Северная группа Закавказского фронта, куда частью сил отступили войска Донcкая группа Северо-Кавказского фронта.
2. На Новороссийск , с целью захвата последней базы Черноморского флота.
В последующем немцы предполагали использовать порт для радикального улучшения обеспечения своих войск на Юге через порты Болгарии и Румынии.
Очевидно , что в случае захвата Новороссийского порта и уничтожения Черноморского флота,угроза со стороны Сталинградского направления во фланг и тыл немецким войскам на Кавказе стало бы заметно менее критичным. Морские перевозки полностью бы покрыли потребности группировки Вермахта на Кавказе. Осенью-весной 1944 - 1945 гг. именно морские перевозки позволили блокировааной с суши ГА "Курляндия" полгода противостоять войскам в Прибалтике.
3. На Туапсе с целью выхода в тыл Новороссийской группировки советских войск .
4. Через перевалы главного Кавказского хребта на Сухуми. Операция немецких горных соединений ,отчасти дублирующая таупсинскую, с целью блокады района Новороссийска-Туапсе и наступления в Закавказье.

План немецко-фашистского командования

После выхода немецко-фашистских войск к предгорьям западной части Главного Кавказского хребта командование немецкой группы армий «А» считало, что советские войска уже не смогут оказать упорное сопротивление. «Командование группы армий придерживается того мнения, что и это сопротивление (в районе Новороссийска.—Авт. ) можно сломить при сильном натиске. Также и сильные части противника в излучине Терека могут оказать только временное сопротивление массированному наступлению немецких соединений».
И далее командование группы армий «А» сообщило в ставку германского командования: «Кажется, что противник по всему фронту выставил на передовой линии все имеющиеся в своем распоряжении силы и что после прорыва этой линии сопротивление противника будет сломлено».
В этой обстановке план немецко-фашистского командования сводился к тому, чтобы после перегруппировки продолжать наступление на Кавказ одновременно на трех направлениях.
Осуществление трех ударов гитлеровское командование возлагало на 17-ю, 1-ю танковую армии и 49-й горнострелковый корпус. 17-я армия под командованием генерал-полковника Руоффа получила задачу захватить побережье Черного моря от Анапы до Поти и затем наступать на Батуми и Тбилиси.
Для обеспечения ее правого фланга 5-й армейский корпус под командованием генерал-лейтенанта Ветцеля силами 73-й и 9-й пехотных дивизий должен был захватить Анапу и Новороссийск и затем принять на себя охрану Черноморского побережья. 57-й танковый корпус, которым командовал генерал танковых войск Кирхнер, силами моторизованной дивизии СС «Викинг» генерал-майора Штейнера и 1-й словацкой моторизованной дивизии под командованием генерал-майора Туранец после захвата Майкопского нефтяного района должен был наступать на Туапсе и далее вдоль побережья Черного моря на Сухуми, Зугдиди, Батуми и частью сил совместно с 44-м армейским корпусом, которым командовал генерал артиллерии Де-Ангелис, на Адлер.
В дальнейшем 44-му армейскому корпусу предстояло наступать за 57-м танковым корпусом через Сурамский хребет на Тбилиси.
В центре группы армий «А» действовал 49-й горнострелковый корпус под командованием генерала горных войск Конрада.
Этому корпусу ставилась задача наступать через Главный Кавказский хребет на Сухуми и Кутаиси.
На северном крыле группы армий «А» должна была наступать 1-я танковая армия генерал-полковника Клейста. После перегруппировки 3-му и 40-му танковым корпусам предстояло наступать из районов Пятигорска и Прохладного севернее Главного Кавказского хребта в юго-восточном направлении на Орджоникидзе, Грозный, Махачкалу, Баку.
Левый фланг армии обеспечивал 52-й армейский корпус, которым командовал генерал Отт.
Как видим, в середине августа противник создал три ударные группы и готовился вести наступление сразу на трех направлениях

Учитывая слабость и малочисленность отошедших к предгорьям Кавказа войск - ключевое значение принимало инженерное оборудование позиций для обороны.

Генерал Армии. В 1942 - командующий Закавказским фронтом.


План обороны Кавказа не был рассчитан только на использование резервов извне, с других фронтов.
Нашему фронту была поставлена задача малыми силами, в основном за счет местных формирований, приковать немецкие части к предгорьям Кавказа, измотать и обескровить их, а затем во взаимодействии с другими фронтами разгромить врага.
И все же в критический момент Ставка сочла возможным перебросить на Кавказ гвардейские соединения, получившие боевое крещение под Москвой, Смоленском и Тулой.
Гвардейцы показывали пример молодым воинам, учили их мастерству боя и в обороне, и в наступлении.

.....тысячи людей — женщин, стариков, подростков — вышли на строительство оборонительных рубежей.
Вместе с воинами они возводили укрепления севернее Туапсе, сооружали каменные барьеры на дорогах и тропах высокогорных перевалов, делали завалы в лесистых предгорьях, долбили скалы и закладывали тол на Военно-Грузинской и Военно-Осетинской дорогах, по колено в воде рыли окопы на берегах Уруха и Терека, оборудовали пулеметные гнезда на ледниках Чипер-Азау, копали противотанковые рвы и траншеи в широких Дербентских воротах.
Эта тяжелая, напряженная работа на всем тысячекилометровом фронте не прекращалась ни днем ни ночью.
Не хватало инструмента, взрывчатки для подрыва скал, колючей проволоки, ежей для противотанковых заграждений, транспорта для переброски людей с одного участка на другой.
Все это надо было достать, добыть хоть из-под земли. И добывали! На заводах, машинно-тракторных станциях и в колхозных кузницах днем и ночью ковали кирки, ломы, кайла; лопаты собирали у населения; из старых рельсов сваривали противотанковые ежи; в Баку наладили производство взрывчатки.
Всю эту гигантскую работу направляли местные партийные организации. Республики Закавказья, Дагестан и Осетия объединились в дружный, по-фронтовому дисциплинированный боевой лагерь.
Через несколько недель инженерные оборонительные сооружения опоясали Кавказский театр военных действий.
Это были недели, которые никогда не забудутся. Люди работали до изнеможения, тряпками обматывали руки с кровавыми мозолями, оставались без пищи и сна по нескольку суток, выдерживали массированные бомбежки врага, ночами работали при луне и при свете костров, пламя которых немедленно гасили, как только появлялись немецкие самолеты.
За короткое время было построено около ста тысяч оборонительных сооружений, из них свыше семидесяти тысяч огневых точек.
Противотанковых рвов было вырыто шестьсот шестьдесят километров, противопехотных препятствий — триста шестнадцать километров, а ходов сообщения и траншеи — тысяча шестьсот тридцать девять километров.

10 августа 1942 года, 415-й день войны
Обстановка на фронте:На юге, на Кубани, — стабилизация фронта, вызванная необходимостью оттяжки сил к побережью Черного моря.

11 августа 1942 года, 416-й день войны
Обстановка на фронте:Группа армий «А». Сопротивление противника усиливается. Наши войска развертываются для действий на более широком фронте.

12 августа 1942 года, 417-й день войны
Обстановка на фронте:Группа армий «А». Все усиливающееся сопротивление противника на северных склонах Кавказа (у Краснодара и в других местах).

13 августа 1942 года, 418-й день войны
Обстановка на фронте:На юге никаких существенных изменений, лишь местные успехи. Становится очевидным намерение противника удерживать Северный Кавказ и создать для обороны Южного Кавказа группу на Тереке и к югу от него.

14 августа 1942 года, 419-й день войны
Обстановка на фронте:Группа армий «А». Неплохие успехи, несмотря на упорное сопротивление вражеских арьергардов.


15 августа 1942 года, 420-й день войны
Обстановка на фронте:Войска труппы армий «А» продвигаются вперед вполне удовлетворительными темпами.

16 августа 1942 года, 421-й день войны
Обстановка. Южнее Дона в предгорьях Кавказа медленное, но безостановочное продвижение вперед при упорном сопротивлении вражеских арьергардов. Противник отходит через отроги Северного Кавказа к Черному морю. Следует ожидать сопротивления под Орджоникидзе. Противник подбрасывает свежие силы от Баку на Махачкалу.

Моздокское направление

...... против Северной группы войск Закавказского фронта действовала 1-я танковая армия противника.
В середине августа он перебросил под Моздок две дивизии 40-го танкового корпуса: из района Армавира 13-ю танковую дивизию генерал-майора Герра, из района Нальчика — 3-ю танковую дивизию генерал-майора Брайта. Из района Элисты на моздокское направление выдвигались 111-я пехотная дивизия генерал-майора Рюкнагеля и 370-я пехотная дивизия под командованием генерал-майора Клейна, входившие в состав 52-го армейского корпуса. Всего перед фронтом Северной группы войск на моздокском направлении было две танковые (3-я и 13-я), две пехотные (111-я и 370-я) дивизии. На нальчикском направлении противник оставил 23-ю танковую и 2-ю румынскую горнострелковую дивизии. Соотношение сил к началу боевых действий по пехоте было в нашу пользу, но по танкам противник превосходил войска Северной группы в пять раз (в трех танковых дивизиях противника было 340 танков).
18 августа наши передовые отряды, оборонявшиеся в районе Левокумское, Буденновск и Воронцово-Александровское, вступили в бой с частями 52-го армейского корпуса противника.
Передовые отряды Северной группы войск были очень малочисленны, и их действия носили главным образом разведывательный характер.
Эти отряды не смогли сдержать наступление танковых соединений врага и вынуждены были 21 августа с тяжелыми боями отойти к Моздоку, т. е. к своим главным силам.

И все же действия передовых отрядов сыграли большую роль: они заставили главные силы 1-й танковой армии врага развернуться на рубеже р. Кума, помогли командованию Северной группы войск уточнить направление удара и подготовить войска к отражению вражеских атак.
23 августа гитлеровцы силами 3-й и 13-й танковых и 111-й пехотной дивизий перешли в наступление непосредственно на Моздок. Отряд майора Корнеева и курсанты Ростовского артиллерийского училища совместно с частями 26-й запасной стрелковой бригады в течение трех дней вели ожесточенные бои, но под давлением превосходящих сил противника вынуждены были оставить Моздок.
После захвата Моздока противник пытался сильными отрядами в первую очередь овладеть переправами через Терек и обеспечить себе исходный плацдарм для дальнейшего наступления в направлении на Орджоникидзе.

25 августа начальник штаба 1-й танковой армии доносил в ОКХ
«о новом планирований армии на дальнейшее ведение наступления:
из-за пустынной степной местности вблизи Каспийского моря между Тереком и Манычем невозможно выдвинуть сильные части. Также и вопрос снабжения водой сталкивается с колоссальными трудностями, так как будет борьба за отдельные колодцы, которые противник оставил в негодном состоянии. Поэтому наступление должно вестись с рубежа Баксан — Моздок, здесь направление главного удара.Возможность перейти Терек под Моздоком является наиболее выгодной, так как ширина реки здесь не превышает 100 м.
Таким образом, под командованием командира 3-го танкового корпуса объединяется группа, состоящая из румынской горной дивизии, немецких горных частей, приданных этой дивизии, и усиленная полковой группой 23-й танковой дивизии, задачей которой будет — продвинуться западнее и южнее Терека на Орджоникидзе и отрезать военные дороги. 40-й танковый корпус с 3-й танковой дивизией и с частью сил 23-й танковой дивизии, а также вновь подчиненной 13-й танковой дивизией подготавливает наступление в районе Моздок через реку Терек, образует предмостный плацдарм и после наводки моста продвигается на Грозный. 52-й армейский корпус следует за 40-м танковым корпусом через Моздок, чтобы позднее продвигаться на Орджоникидзе.
После форсирования Терека прежде всего нужно уничтожить противника, находящегося в излучине Терека, и для этого ввести в действие достаточное количество танков для удара на Орджоникидзе».

Одновременно с наступлением на Моздок части 23-й танковой дивизии противника нанесли удар с севера и востока на Прохладный.
Захватив его, противник 25 августа начал наступление из этого района на юг вдоль железной дороги Прохладный — Орджоникидзе.
Однако все попытки врага прорвать оборону наших войск на этом участке успеха не имели: Части нашей 151-й стрелковой дивизии под командованием полковника В. П. Колесникова отразили все атаки танковых групп врага. В этих боях большую помощь нашим стрелковым войскам оказали бронепоезда и авиация 4-й воздушной армии. Понеся большие потери в живой силе и технике, гитлеровцы прекратили наступление в районе Прохладного и приступили к подготовке удара из Моздока на Малгобек.

Так к концу августа в руках противника оказались Моздок и Прохладный. Враг вышел к левому берегу рек Терек и Баксан на участке от Ищерской до Баксанского ущелья.
Создалась серьезная угроза прорыва врага к Грозненскому и Бакинскому нефтяным районам.
Для усиления Северной группы войск Закавказского фронта была сформирована 58-я армия. Командующим-армией был назначен генерал-майор В. А. Хоменко.
В состав 58-й армии вошли 317, 328, 337-я стрелковые дивизии, 3-я стрелковая бригада и Махачкалинская стрелковая дивизия НКВД, 136-й артиллерийский и 1147-й гаубичный полки.
Таким, образом, к началу Малгобекской оборонительной операции в составе Северной группы войск Закавказского фронта были 9, 37, 44 и 58-я армии.
58-я армия находилась в стадии формирования в районе Махачкалы и составляла второй эшелон группы.

В первом эшелоне войска Северной группы располагались так.
На левом фланге группы по р. Баксан оборонялась 37-я армия под командованием генерал-майора П. М. Козлова. Армия имела в своем составе 2-ю гвардейскую, 275, 392, 295-ю стрелковые дивизии и 11-ю стрелковую дивизию НКВД. Этой армии была поставлена задача удерживать Нальчик и не допускать противника за р. Баксан. Одновременно армии было приказано разгромить противника в районе Заюково и перехватить шоссейную дорогу Пятигорск — Нальчик.

В центре по правому берегу Терека на участке Аду-Юрт, Арик занимала оборону 9-я армия под командованием генерал-майора К. А. Коротеева.
В составе армии были 11-й гвардейский стрелковый корпус, 151, 176, 389 и 417-я стрелковые дивизии и 62-я стрелковая бригада. Армия имела задачу не допустить форсирования противником Терека.

44-я армия, которой командовал генерал-майор И. Е. Петров, в составе 223, 414, 416-й стрелковых, 30-й и 110-й кавалерийских дивизий, 9, 10, 60, 84 и 256-й стрелковых бригад оборонялась на правом фланге группы на фронте Бирючек, Аду-Юрт.Обе кавалерийские дивизии предназначались для обороны железной дороги Кизляр — Астрахань.
Кроме этих дивизий Ставка приказала командующему Закавказским фронтом использовать для обороны железной дороги Кизляр-Астрахань выделенные в распоряжение командующего Закфронтом три дивизиона бронепоездов, усилив их пехотными десантами и подвижными отрядами, действующими вдоль линии железной дороги.

В резерве командующего Северной группой войск находились 10-й гвардейский стрелковый корпус, 89-я и 347-я стрелковые дивизии, 52-я танковая бригада, 249-й и 258-й отдельные танковые батальоны, 8, 44, 49 и 50-й гвардейские минометные полки и 259-й отдельный гвардейский минометный дивизион.
Резерв предназначался для прикрытия грозненского и орджоыикидзевского направлений.

Для действия по тылам противника в районе Элисты из горных районов туапсинского направления на правое крыло фронта Ставка Верховного Главнокомандования перебросила 4-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта Н. Я. Кириченко.
Взамен этого корпуса из 45-й и 58-й армий на туапсинское направление передислоцировались 328-я и 408-я стрелковые дивизии.

К 1 сентября общее соотношение сил на всем фронте Северной группы войск, кроме танков и авиации, было на стороне наших войск.
Однако командование группы, несмотря на точно выявившееся направление главного удара противника, распределило силы, и особенно артиллерию, равномерно по всему фронту.
Вследствие этого на малгобекском направлении с нашей стороны участвовала в боях лишь небольшая часть стрелковых войск и артиллерии 9-й армии.
На этом участке противник имел превосходство в артиллерии более чем в шесть раз и в танках более чем в четыре раза.
Из имевшихся в Северной группе войск 2356 орудий и минометов на направлении главного удара противника в первый период Малгобекской операции действовало только 237 орудий и минометов.
Цель наступления немецко-фашистских войск заключалась в том, чтобы прорвать оборону советских войск на р. Терек и захватить г. Малгобек.
Затем гитлеровцы рассчитывали танковыми соединениями прорваться между Терским и Сунженским хребтами в долину Алхан-Чурт и, наступая по долине вдоль Алханчуртского канала, выйти к Грозному. Сосредоточив против незначительных войск 9-й армии свои 3-ю и 13-ю танковые, 111-ю и 370-ю пехотные дивизии, немецко-фашистские войска в ночь на 1 сентября начали форсирование Терека в районе Моздока. Несмотря на воздействие нашей авиации и артиллерии, врагу удалось дополнительно переправить на южный берег реки и сосредоточить в прибрежной роще севернее Мундар-Юрт свыше батальона пехоты и до двух минометных батарей.
Однако контратакой частью сил 389-й и 417-й стрелковых дивизий атака противника на Мундар-Юрт была отбита, и в течение дня правый берег Терека на этом участке был полностью очищен от врага. Однако действия противника в районе Мундар-Юрт были предприняты с целью отвлечь внимание советского командования от Моздока, где были сосредоточены его 370-я, 111-я пехотные и 3-я танковая дивизии для нанесения главного удара. Утром 2 сентября противник приступил к форсированию Терека на участке Предмостный, Кизляр.
Части 8-й и 9-й гвардейских стрелковых бригад 11-го гвардейского стрелкового корпуса вели ожесточенные бои. Однако противнику удалось захватить Предмостный и Кизляр.
Из этих районов враг пытался развить наступление на юг, но все его атаки были отбиты.

Новроссийское направление

Не менее тяжелая обстановка сложилась на Таманском полуострове и в Новороссийске, где располагались базы нашего флота.
Отсюда враг намеревался содействовать удару на Туапсе, и здесь его успехи оказались серьезнее.
В конце августа — начале сентября он отвоевал полуостров и захватил большую часть Новороссийска.
Для 47-й армии и частей флота, оборонявших этот крупнейший порт Черноморского побережья, создалось критическое положение.
Исход борьбы решали стойкость войск, искусство и мужество командования, целесообразность принимаемых решений и твердость проведения их в жизнь.
Мы считали, что в этом районе прежде всего следует организовать надежное управление войсками.
1 сентября на базе Северо-Кавказского фронта там была создана Черноморская группа войск, подчиненная Закавказскому фронту.
Через несколько дней в командование этой группой вступил герой обороны Севастополя генерал-лейтенант И. Е. Петров. Командующим 47-й армией и всем Новороссийским оборонительным районом Военный совет фронта предложил назначить генерал-майора А. А. Гречко, а руководителем обороны самого города Новороссийска — контр-адмирала С. Г. Горшкова.
Это предложение Ставка утвердила. Результаты сказались немедленно.
10 сентября советские войска остановили врага в восточной части Новороссийска между цементными заводами и заставили его перейти к обороне.

Туапсинское направление

Большое внимание уделялось также обороне другого важного направления — туапсинского.С начала августа оно все время было в поле зрения Генштаба.
В случае прорыва к Туапсе противник выходил с севера на тылы войск, оборонявших Закавказье, и получал наиболее доступный путь в Сочи и Сухуми вдоль морского побережья.
Замысел врага отличался решительностью, но ему не суждено было сбыться. 5 августа Ставка издала по этому поводу специальную директиву, и в последующем в результате десятидневных тяжелых боев врага удалось остановить на северных склонах Главного Кавказского хребта в 50 километрах от Туапсе. Однако и после этого положение здесь оставалось напряженным до крайности.

Перевалы главного Кавказского хребта

Главный Кавказский хребет не входил в зону действий ни Черноморской, ни Северной групп.
Оборонявшая его 46-я армия по идее должна была находиться в непосредственном подчинении командования фронта.
Но потом при штабе фронта появился особый орган, именовавшийся штабом войск обороны Кавказского хребта.
Возглавил его генерал Г. Л. Петров из НКВД.
Надо прямо сказать, что это была совершенно ненужная, надуманная промежуточная инстанция. Фактически этот штаб подменял управление 46-й армии.
С обороной гор дело явно не клеилось. Командование фронта слишком преувеличивало их недоступность, за что уже 15 августа поплатилось Клухорским перевалом.
Вот-вот мог быть взят и Марухский перевал, вследствие чего создалась бы угроза выхода немцев на юг, к Черному морю....
На северном склоне Эльбруса враг захватил стоянку альпинистов «Приют одиннадцати», но далее не продвинулся.....
Допущенные оплошности исправлялись в самом спешном порядке. Срочно формировались и направлялись на защиту перевалов отряды из альпинистов и жителей высокогорных районов, в частности сванов.
Туда же, на перевалы, подтягивались дополнительные силы из кадровых войск.
В районе Красной Поляны путь к морю на Сочи преградила врагу 20-я горнострелковая дивизия под командованием полковника А. П. Турчинского, 23-й пограничный и 33-й механизированный полки НКВД. Далее к востоку занял оборону крупный отряд полковника И. И. Пияшева.
Затем оборонялись части 394-й стрелковой дивизии подполковника И. Г. Кантария и другие войска.
В горы выдвигались также вооруженные рабочие отряды. Против врага поднялась вся многонациональная семья народов Кавказа.
На боевых рубежах и в тылу противника шла гибельная для непрошеных гостей борьба.
Братство народов выдержало все испытания. Расчеты оккупантов на его слабость полностью провалились.Именно к этому времени относятся события в районе Марухского перевала.
В очень трудных условиях его героические защитники отбили все попытки немецких горных отрядов захватить перевал и прорваться здесь через Главный Кавказский хребет. Они выполнили свой солдатский долг до конца.

Для ведения боевых операций на высокогорных участках Главного Кавказского хребта был предназначен 49-й горнострелковый корпус генерала Рудольфа Конрада.
В этот корпус входили лучшие альпийские дивизии немцев: 1-я и 4-я горнострелковые и 97-я и 101-я легкопехотные.
Первой из них, носящей название «Эдельвейс», командовал генерал-лейтенант Ланц.
Альпийская дивизия «Эдельвейс» была гордостью германской армии, и Клейст не сомневался в том, что «эдельвейсы» прорвутся через Кавказский хребет к морю.
Не менее известной была и 4-я горнострелковая дивизия. Укомплектованная тирольцами, прирожденными альпинистами, она уже дралась во Франции и Югославии.
На знаменах этих дивизий красовались белые цветы гор. Обе они были снабжены самым совершенным горным снаряжением — от легких пушек до альпенштоков, компасов и спальных мешков.
97-я и 101-я легкопехотные дивизии в начале войны были обычными пехотными дивизиями.
При наступлении на Кавказ обе они, как имеющие некоторый опыт горной войны в Югославии и во Франции, получили снаряжение и вошли в 49-й корпус для ведения операций в предгорьях Западного Кавказа и на некоторых перевалах.Кроме четырех названных соединений Клейст имел еще две румынские горнострелковые дивизии.

... Прекрасно вооруженные альпийские отряды гитлеровцев заняли перевалы Клухор, Санчаро, Марухский и кое-где прорвались на их южные скаты.
В районе Эльбруса части немецкой дивизии «Эдельвейс» захватили «Приют одиннадцати», Чипер-Азау, Хотю-Тау. Создалась угроза прорыва противника к морю через высокогорные перевалы.

Следует сказать, что в этом была немалая доля вины командования и штаба Закавказского фронта, опрометчиво решивших, что перевалы сами по себе недоступны для врага.
Некоторые из нас считали главной задачей войск фронта оборону Черноморского побережья, где и были развернуты основные силы 46-й армии.
Лишь вмешательство Ставки исправило нашу ошибку. По указанию из Москвы мы разработали новый план обороны перевалов Главного Кавказского хребта.
Оборона перевалов разбивалась на направления, во главе которых встали опытные командиры и штабы.
В результате принятых мер через несколько недель и здесь произошел решительный перелом.
Этому способствовали перегруппировка войск, усиление прикрытий важнейших направлений, создание специальных высокогорных отрядов, установление прерванной связи между изолированными районами боевых действий, нормальное снабжение войск боеприпасами, продовольствием и специальным высокогорным обмундированием.
Наши отряды отбросили немцев на север, и горные перевалы центрального хребта стали недоступными для врага.
Народы Кавказа, как и все советские люди, не щадили ни сил, ни самой жизни для достижения победы над немецко-фашистскими захватчиками...
Горцы, особенно сваны, — прекрасные охотники, альпинисты.
Многие из них вызывались быть проводниками советских частей, действовавших в горах, указывали им пути обхода противника с флангов и захода ему в тыл.
Местное население доставляло войскам боеприпасы и продукты питания, изыскивало вьючный транспорт, шило специальное горное обмундирование для наших горных отрядов.

Сообщение отредактировал Konstanten - 18.8.2012, 20:01

[Konstanten]

Битва за Кавказ.Июль-август 1942
Продолжение

17 августа 1942 года, 422-й день войны
Обстановка на фронте:
Кавказ. Медленное продвижение на западе, выход к горному хребту в центре, стабилизация фронта на востоке.


18 августа 1942 года, 423-й день войны
Обстановка на фронте:
На юге включая Кавказ и Сталинград медленное продвижение вперед при растущем сопротивлении противника.


19 августа 1942 года, 424-й день войны
Обстановка на фронте:На Кавказе продвижение только на отдельных участках.

20 августа 1942 года, 425-й день войны
Обстановка на фронте:На всех участках фронта в общем никаких перемен.

21 августа 1943 года, 426-й день войны
Обстановка на фронте:Общая обстановка почти не изменилась. У фюрера большое возбуждение по поводу медленного овладения перевалами Кавказа...

22 августа 1942 года, 427-й день войны
Обстановка на фронте:В общем без изменений. В частности, по группам армий: у группы армий «А» лишь небольшие местные успехи, на Эльбрусе поднят наш флаг, в то же время Клейст, чьи войска действуют на обширных пространствах, лишь с трудом продвигается вперед


23 августа 1942 года, 428-й день войны
Обстановка на фронте:На Кавказе незначительные изменения.


24 августа 1942 года, 429-й день войны
Обстановка на фронте. У 17-й армии небольшие изменения; местные успехи под Новороссийском. У 1-й танковой армии несущественные изменения.

25 августа 1942 года, 430-й день войны
Обстановка на фронте. На Кавказе без перемен.

26 августа 1942 года, 431-й день войны
Обстановка на фронте. На Кавказе — без изменений.

28 августа 1942 года, 433-й день войны
Обстановка на фронте:
Группа армий «А». Местные успехи на Северном Кавказе.

29 августа 1942 года, 434-й день войны
Обстановка .на фронте:
На Кавказе — частичное улучшение позиций, особенно к северу от Новороссийска.Генерал Окснер докладывает о поездке в группу армий «А».
У фюрера. Сегодня были очень раздраженные споры по поводу руководства операциями в группе армий «А».
Пришлось говорить по телефону с Листом о тех мерах, которые надлежало бы принять, чтобы снова сделать наши действия маневренными.

30 августа 1942 года, 435-й день войны
Обстановка на фронте:
Войска северного крыла группы армий «А» успешно продвигаются на Новороссийск.

31 августа 1942 года, 436-й день войны
В группе армий «А» успешное продвижение войск под Анапой и Новороссийском. На остальных участках фронта (в горах) без изменений.
На фронте 1-й танковой армии сильные бои за переправы через Терек.

12 августа 1942 года
Начальник Генерального штаба сухопутных сил, докладывая обстановку, сообщил, что русская Кавказская армия, по свидетельству пленного русского офицера, разваливается.
Наступление 1-й горной дивизии не было одобрено фюрером, который увидел в этом раздробление сил. Он сказал, что дивизия, если она сталкивается с сильным противником и не может двигаться дальше, а вынуждена отступать, будет необходима в другом важном в оперативном отношении месте. Тем не менее приказа о выводе дивизии с Кавказа не было…

14 августа 1942 года
В группе армий «А» ХХХХ танковый корпус (восточная группа 1-й танковой армии) взял населенный пункт Георгиевское. Фюрер приказал подтянуть к корпусу 13-ю танковую и 16-ю моторизованную дивизии, поскольку в районе Махачкалы, судя по всему, собирается сильная группа войск противника для обороны Баку…

(15-29 августа записи о боях на Кавказе осуствуют.)


30 августа 1942 года
Фюрер крайне недоволен развитием событий в группе армий «А» и хочет утром вызвать генерал-фельдмаршала Листа в ставку.
Его упрек направлен не против первоначальных действий сил. Плохо то, что группа армий их вовремя не перегруппировала, поскольку он видит, что прогресса нет.
Самыми плохими фюрер считал перспективы успеха на Туапсинском направлении.
Он отклонил мысль вывести IL горный корпус с Сухумского направления и отправить его на Туапсе.
1-я танковая армия должна вместе с подтягивающейся пехотой обеспечить переправу через Терек в районе Прохладного.
Танковые формирования тоже переправятся через Терек, чтобы окружить стоящего там противника.
Целью операций 1-й танковой армии в текущем году фюрер назвал Махачкалу и Астрахань.Взятие Баку при необходимости можно перенести на следующий год.

31 августа 1942 года
В группе армий «В» 4-я армия южнее Сталинграда вторглась во внутреннюю, расположенную в 25 километрах от города полосу укреплений. В полдень командующий группой армий «А» генерал-фельдмаршал Лист доложил фюреру свои оперативные планы, которые были, по существу, утверждены.
Согласно этим планам на Западном Кавказе наступление будет вестись в трех местах:
1) в районе Анапы и Новороссийска, а после их захвата – вдоль берега моря;
2) по обе стороны дороги, ведущей на Туапсе, куда должно быть стянуто столько сил, чтобы им хватило дыхания довести дело до конца;
3) вдоль дороги, ведущей на Сухуми, где должны быть собраны главные силы IL горного корпуса, которые могут использовать и расположенные восточнее перевалы.
Главной задачей 1-й танковой армии остается уничтожение противника в излучине Терека и удар в нефтяную область.

22 августа 1942 года, 427-й день войны
Обстановка на фронте:В общем без изменений. В частности, по группам армий: у группы армий «А» лишь небольшие местные успехи, на Эльбрусе поднят наш флаг, в то же время Клейст, чьи войска действуют на обширных пространствах, лишь с трудом продвигается вперед

http://militera.lib.ru/memo/german/speer_a/text.html#03

И профану становилось очевидным, что наше наступление выдохлось. Тут поступило сообщение, что подразделение горных егерей овладело Эльбрусом, самой высокой точкой Кавказа, пиком, окруженным обширными глетчерами, и установило на нем германское боевое знамя.
Конечно, это было бессмысленное дело; впрочем, вполне безобидного свойства, всего-навсего приключение заядлых альпинистов.
Мы все проявили даже определенную снисходительность к этому эпизоду, казавшемуся нам совершенно незначительным и несущественным.
Мне уже до этого приходилось видеть Гитлера в бешенстве.Но редко он так взрывался, как по получении этого донесения. Припадок ярости длился несколько часов, как если бы этой выходкой был сорван весь его стратегический замысел. Даже несколько дней спустя он перед всем и каждым поносил «этих сумасшедших скалолазов», которых «следовало бы отдать под военный трибунал». В самый разгар войны они играют в свои честолюбивые игрушки, — продолжал он возмущенно, — занимают этот идиотский пик, когда он приказал сосредоточить все силы на прорыве к Сухуми. Из этого прекрасно видно, как выполняются его приказы.

Не достигнув целей , к началу сентября немецкое наступление на Кавказе было остановлено. В начале сентября командующий группой армий "А" фельдмаршал В. фон Лист был отстранен Гитлером от командования.На всем фронте завязались позиционные бои. Немцы перешли к перегруппировкам своих войск , чтобы затем частными наступательными операциями взять Новороссийск ,Туапсе и, наконец, взять Баку и прорваться в Закавказье.

Сообщение отредактировал Konstanten - 18.8.2012, 15:44

[Konstanten]

23 августа 1942 года.

В дни Cталинградской битвы - начальник штаба 62 армии.


Никто не знал, каким днем станет наступавшее 23 августа, когда общее положение под Сталинградом изменилось резко и грозно.

Едва рассвело, до армейского КП со стороны Песковатки донесся гул бомбежки.Даже находясь в двадцати пяти километрах, нетрудно было определить, что этот бомбовый удар по боевым порядкам наших войск, державших оборону вокруг неприятельского плацдарма, сильнее всех прежних.Вскоре стали поступать донесения о том, что с южного края плацдарма немецкие танки и пехота пытаются наступать в направлении Карповки. Существенно продвинуться им тут не дали, а затем стало ясно, что эти атаки — лишь вспомогательные, отвлекающие. Главные же ведутся севернее и нацелены почти прямо на восток, к Волге.Связь с 98-й дивизией Баринова (все это происходило в ее полосе) быстро оборвалась. Что оборона дивизии рассечена танковым ударом и что большая часть ее отрезана от нашей армии, выяснилось позже, когда в тот район добрались представители армейского штаба.
О том, что большая группа немецких танков — не менее ста — и двигавшаяся за ними мотопехота достигли у Малой Россошки среднего оборонительного обвода и пересекают его (задержать их там было некому), воздушная разведка донесла командованию фронта раньше, чем узнали об этом мы в штабе армии.
При этом к донесению, основанному на визуальных наблюдениях летчика, в первый момент отнеслись, как мне потом рассказывали, с некоторым сомнением: столь глубокий прорыв врага показался почти невероятным.
У нас же в штабе какое-то время считали, что противник лишь вклинился в оборону дивизии Баринова.

Было тревожно, как всегда бывает, когда обстановка где-то осложнилась и пока неясна. Но была и надежда, увы, совершенно нереальная, более или менее быстро восстановить положение. Рассчитывали, что вот-вот к переднему краю подоспеют полки Казарцева. Однако и они не давали о себе знать.
Между тем передовые части немецкого танкового корпуса пересекли все междуречье (в этом месте — шестьдесят с небольшим километров) и во второй половине дня 23 августа вышли на берег Волги близ северной окраины Сталинграда, в районе поселков Латошинка и Рынок.

Об этом мы в Карповке узнали тоже не сразу. Сперва собственными глазами увидели другое: в пятом часу вечера через линию фронта пролетели на восток сотни фашистских бомбардировщиков.
Их целью мог быть только Сталинград. И скоро там, где он находился, вздыбилась, раздаваясь вширь и ввысь, стена черного дыма. По степи прокатился глухой грохот несчетных бомбовых разрывов.
Меньше трех месяцев назад те же бомбардировщики Рихтгофена у меня на глазах превращали в развалины Севастополь.Теперь 4-й воздушный флот вермахта получил приказ испепелить другой советский город.Сталинград скрывался за горизонтом, мы видели только дым чудовищного пожарища. И этого было достаточно, чтобы представить масштабы разыгрывающейся трагедии, понять, что такого Сталинграда, какой я видел несколько дней назад, — с напряженно работающими заводами и оживленными улицами, с кварталами глядящихся в Волгу новых высоких зданий и уютными садочками на окраинах — больше нет.
Было неимоверно тяжело. Наверное, это чувство испытывал каждый, кто стоял в тополевой посадке у блиндажей армейского КП. Но на одного человека я невольно обратил внимание — незнакомый мне тогда немолодой уже командир с двумя шпалами в петлицах от волнения прямо посерел.
— Что с вами, майор? — вырвалось у меня.
— Гибнет мой родной город, товарищ генерал, — глухо ответил он.
— Ваша семья сейчас там?
— Точно не знаю...
Майор из запаса Александр Иванович Акимов, сталинградец родом и многолетний председатель Камышинского райисполкома, стал в дальнейшем одним из моих близких сослуживцев. Ведая в армейском тылу доставкой боевым частям горючего, он был тесно связан по работе с оперативным отделом штарма, а когда у нас не хватало офицеров связи, выполнял далеко не снабженческие задания.

Что и как произошло в этот день в самом городе, до нас доходило постепенно.
Но ради последовательного изложения событий, вероятно, следует рассказать об этом сразу.
Если глубокий прорыв вражеских танков с плацдарма у Дона к Волге оказался непредвиденным для армейских штабов, то еще более неожиданным явился он для жителей Сталинграда, для городских руководителей.
Потом товарищи из горкома партии вспоминали, как они не сразу поверили секретарю Тракторозаводского райкома и директору Сталинградского тракторного завода (СТЗ), когда те один за другим сообщили по телефону, что фашистские танки появились в трех километрах от Тракторного...
Рабочие, стоявшие у станков и конвейеров, знали, что фронт недалек и там ждут их продукцию. Однако вряд ли кто из них мог подумать, что еще до конца смены им самим придется взяться за оружие.
И все же они оказались готовыми к бою!
Надо сказать, что еще осенью 1941 года, когда впервые появилась отдаленная угроза Сталинграду, тут был создан Городской комитет обороны во главе с первым секретарем обкома партии А. С. Чуяновым. Еще раньше в городе и области начали формировать корпус народного ополчения в составе кавалерийской и стрелковой дивизий, а также танковой бригады (ее в основном укомплектовали тракторозаводцами). Часть этих формирований, не понадобившихся тогда для защиты города, была использована в других местах. А ополченцы и бойцы истребительных отрядов, оставшиеся в Сталинграде, прошли без отрыва от производства основательную военную подготовку. 23 августа сигнал тревоги призвал их к оружию прямо от станков.

Но самыми первыми встретили врага оказавшиеся на его пути зенитчики.На высотках в районе поселков, примыкающих к северной окраине Сталинграда, на огневых позициях стояли батареи 1077-го зенитно-артиллерийского полка ПВО. Командовал им подполковник В. С. Герман.
Предназначенный прикрывать от воздушных налетов заводскую часть города, и прежде всего СТЗ, полк имел на вооружении лучшие в то время 85-миллиметровые зенитные орудия. Как бывало на фронте не раз, эти пушки открыли теперь огонь по танкам.Приняв бой в крайне неблагоприятных условиях, зенитчики проявили железную стойкость. Не знаю точно, сколько фашистских танков вывели они из строя, но головные части врага, почти достигшие города, задержали.

Командующий фронтом А. И. Еременко приказал начальнику автобронетанкового учебного центра генерал-майору Н. В. Фекленко возглавить тракторозаводский боевой участок.
В организации обороны у северной окраины города приняли участие заместитель председателя Совнаркома и нарком танковой промышленности В. А. Малышев (только что прибывший в Сталинград в качестве уполномоченного ГКО) и находившийся на Тракторном начальник автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант Я. Н. Федоренко.
Присутствие этих товарищей, их авторитет и права помогли командованию фронта и Городскому комитету обороны предельно быстро мобилизовать для отпора врагу все наличные силы и средства. И прежде всего — имевшиеся на СТЗ танки. И те, которые входили в учебные батальоны автобронетанкового центра, и новые, только что собранные, и поступившие в ремонт, включая те, что не имели хода, но могли буксироваться и действовать как огневые точки.Танков на ходу — это были Т-34 — набралось шестьдесят. Экипажи укомплектовал в основном учебный центр, а механики-водители нашлись и на заводе. Все машины вошли в состав находившейся на переформировании 99-й танковой бригады подполковника П. С. Житнева.

Пока не подоспели другие войска, эта бригада являлась ядром сборных боевых сил, прикрывших северную окраину города. В бригаду были включены или приданы ей отряд танкистов, действовавших в пешем строю, сводный батальон морской пехоты, высаженный кораблями Волжской флотилии, отряды народного ополчения. Между этими подразделениями были распределены 1200 танковых пулеметов «ДТ», имевшихся на заводском складе.Вслед за тракторозаводцами вставали в строй отряды вооруженных рабочих с «Красного Октября», с «Баррикад».
С другого конца города перебрасывался на машинах 282-й стрелковый полк майора М. С. Глущенко (правда, небольшой — около 800 штыков) из 10-й дивизии НКВД, командир которой полковник А. А. Сараев являлся начальником Сталинградского гарнизона.Дивизия НКВД не имела ни противотанковых ружей, ни артиллерии. Однако за считанные часы на огневые позиции сумели поставить около пятидесяти орудий из тех, что были недавно сданы в ремонт. В их расчеты вошло много заводских рабочих. В течение ночи на 24 августа генерал Фекленко сформировал три новых артиллерийских полка.
Так создавался заслон, оказавшийся достаточно прочным, чтобы не пустить в город фашистскую танковую дивизию.

Прорыв к Волге севернее Сталинграда позволил гитлеровцам захватить лишь поселки на узком участке берега.
Не мне, находившемуся в это время в Карповке, рассказывать о подробностях августовских боев на подступах к Тракторному.
Знаю, однако, от многих участников этих первых боев у городской черты Сталинграда, что гражданские люди дрались с врагом плечо к плечу с людьми военными, которых было там сперва не так уж много, дрались упорно и самоотверженно, поистине геройски. В числе павших на оборонительных рубежах за Тракторным были командир рабочего отряда, участник боев за Царицын в гражданскую войну Г. П. Позднышев, первая в стране женщина-сталевар, член обкома партии Ольга Ковалева...
Гитлеровское командование не предвидело такого отпора, какой встретили его ударные части, прорвавшиеся в наши тылы....


Бой на подступах к Тракторному заводу уже длился два — два с половиной часа, когда началась чудовищная бомбежка Сталинграда, которую мы увидели из Карповки.
При исключительной растянутости города жители его центра, а тем более южной окраины не успели еще узнать, что происходит у северной — за много километров.
Вероятно, сталинградцы не особенно встревожились даже тогда, когда услышали рев сирен: воздушные тревоги объявлялись не раз, но сколько-нибудь значительным налетам город до того не подвергался.

И бомбы, сброшенные сотнями «юнкерсов» и «хейнкелей» на густонаселенные кварталы, застали людей на работе, на улицах, дома...
Та внешне мирная жизнь, картина которой и обрадовала, и как-то тревожно поразила меня в прифронтовом Сталинграде, оборвалась мгновенно.
Отбоя за этой воздушной тревогой уже не последовало.
Разрушаемый бомбами город охватило пламя пожаров. Из разбитых в разных местах баков растекалась горящая нефть. Потушить такие пожары никто не мог, тем более что вскоре вышел из строя водопровод.
Невозможно было остановить и продолжавшуюся бомбежку, хотя налет отражали около пятисот зенитных орудий и летчики-истребители двух фронтов.
Наши летчики и артиллеристы сбили 90 фашистских бомбардировщиков, но враг с потерями не считался. До наступления темноты на Сталинград было произведено свыше двух тысяч самолето-вылетов.
Гитлеровское командование действовало по уже знакомому нам злодейскому правилу: если не удалось ворваться в город с ходу, захватить его целым, то он обрекается на уничтожение.
Массированный бомбовый удар по Сталинграду был, конечно, рассчитан и на подавление духа обороняющих его войск. Тоже знакомый прием.
Разрушая жилые кварталы Севастополя, фашисты спешили сбрасывать над нашими окопами листовки, кричащие о том, что советским солдатам тут больше нечего защищать — позади, мол, одни развалины.

Не приходилось сомневаться, что подобные листовки появятся и в степи под Сталинградом. Но они, как и страшное зрелище горящего у нас за спиной города, могли лишь удвоить, утроить ненависть к врагу.Вместе с ненавистью к врагу, по мере того как мы все больше узнавали о происходящем в городе, росло в нашей армии и другое могучее чувство — гордость за наших советских людей: когда война подступила к их дому, они повели себя как стойкие и мужественные солдаты.
Из поврежденных бомбами и оказавшихся под минометным обстрелом цехов Тракторного завода продолжали выходить отремонтированные танки, а некоторое время — и новые.
На «Баррикадах» ремонтировали орудия, на «Красном Октябре», где больше уже не могли плавить сталь, оснащали автомашины пусковыми установками для эрэсов.
Нам рассказывали, какие героические усилия прилагаются, чтобы восстановить водопровод, наладить работу мельницы, обеспечить выпечку хлеба для населения и войск в пекарнях, в которых рухнули стены, но уцелели печи.

За первым массированным налетом фашистской авиации последовали новые, в городе не прекращались пожары.
Обстановка потребовала эвакуировать из объявленного на осадном положении Сталинграда не занятых оборонными работами жителей, прежде всего детей и женщин.
За Волгу начали вывозить также наиболее ценное заводское оборудование. В то же время Городской комитет обороны развернул подготовку к возможным уличным боям.

Выход гитлеровцев к Волге.
http://www.youtube.com/watch?v=ScOjgXagC9o...tailpage#t=211s

23 августа 16-я танковая дивизия, а также 3-я пехотная и 60-я моторизованная дивизии перешли в наступление с донского плацдарма.
Ранним утром они прорвали оборонительную линию противника и через цепь холмов севернее рубежа Малая Россошка — высота 137 — разъезд Конный пробились к Волге, которой они достигли к вечеру того же дня у Рынка севернее Сталинграда.
В результате этого наступления образовался коридор длиной 60 километров и шириной 8 километров.
Это произошло так быстро, что пехотные дивизии не могли поспеть за ними, не смогли помешать советским частям отсечь XIV танковый корпус.
В результате ожесточенных контратак, особенно на неприкрытых флангах, корпус оказался в крайне тяжелом положении.
Его пришлось снабжать с помощью самолетов и колонн грузовиков, охраняемых танками. Нагруженные ранеными машины под прикрытием танков прорвались через боевые порядки русских в направлении Дона.
На плацдарме раненых сдавали и там же получали продовольствие. Конвоируемые танками машины возвращались в корпус.
Однако XIV танковому корпусу не удалось с ходу захватить северную часть города.
Много дней, изолированный от основных сил 6-й армии, он вел тяжелые оборонительные бои, заняв круговую оборону.
Только через неделю после переброски на плацдарм новых пехотных дивизий удалось в упорных кровопролитных боях сломить сопротивление противника и восстановить связь с танковым корпусом.
VIII армейский корпус прикрыл северный фланг в районе между Волгой и Доном. В приказе по армии этот участок был назван "сухопутным мостом".
Полевой штаб VIII армейского корпуса следовал непосредственно за наступающими дивизиями.
Квартирмейстер со своим штабом тоже переправился через Дон и разместился в палатках невдалеке от только что наведенного моста у Песковатки.
Мост ночью являлся мишенью советской авиации. Это привело к роковым последствиям для штаба снабжения.
В конце августа, поздно ночью, адъютант VIII армейского корпуса доложил мне по телефону, что час назад авиабомба попала в палатку, в которой квартирмейстер собрал на совещание офицеров своего штаба. Квартирмейстер и несколько офицеров убиты, остальные тяжело или легко ранены. Корпус просит срочно дать замену, так как иначе снабжение окажется под угрозой.
Прежде чем сообщить об этом по телефону Паулюсу и Шмидту, я поручил нашим связистам соединить меня с адъютантом группы армий "Б".
Не успел я информировать обоих наших генералов, как телефон зазвонил снова.
Вызывали из группы армий. Дежурный офицер принял донесение и срочное требование о пополнении. Затребованные офицеры прибыли на другой день.
Но этим дело не ограничилось. Русские без передышки атаковали VIII армейский корпус. Большие потери были понесены в боях южнее Котлубани.
LI армейский корпус также доносил о возраставших потерях. Он должен был прикрывать правый фланг XIV танкового корпуса, атаковать Сталинград в направлении Россошка — Гумрак.
Однако корпус медленно продвигался вперед. Контратаки Красной Армии со стороны долины реки Россошки заставили корпус на много дней перейти к обороне.
То же самое происходило и с 71-й пехотной дивизией; она, правда, 25 августа форсировала Дон у Калача, но тут же застряла.
Не достигла своей цели и 4-я танковая армия, которая должна была овладеть южной частью Сталинграда.
.....
Почти неправдоподобным показалось нам донесение генерала танковых войск фон Виттерсгейма, командира XIV танкового корпуса.
Пока его корпус вынужден был драться в окружении, оттуда поступали скудные известия.
Теперь же генерал сообщил, что соединения Красной Армии контратакуют, опираясь на поддержку всего населения Сталинграда, проявляющего исключительное мужество.
Это выражается не только в строительстве оборонительных укреплений и не только в том, что заводы и большие здания превращены в крепости. Население взялось за оружие. На поле битвы лежат убитые рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в окоченевших руках винтовку или пистолет.
Мертвецы в рабочей одежде застыли, склонившись над рулем разбитого танка. Ничего подобного мы никогда не видели.
Генерал фон Виттерсгейм предложил командующему 6-й армии отойти от Волги. Он не верил, что удастся взять этот гигантский город.
Паулюс отверг его предложение, так как оно находилось в противоречии с приказом группы армий "Б" и верховного командования.
Между обоими генералами возникли серьезные разногласия.
Паулюс считал, что генерал, который сомневается в окончательном успехе, не пригоден для того, чтобы командовать в этой сложной обстановке.
Он предложил Главному командованию сухопутных сил сместить генерала фон Виттерсгейма и назвал в качестве его преемника генерал-лейтенанта Хубе, который командовал 16-й танковой дивизией. Это предложение было принято.
Уже на следующий день из Генерального штаба сухопутных сил было получено письмо к генералу фон Виттерсгейму в запечатанном конверте.
Мне было дано поручение вылететь на "физелер-шторхе" на командный пункт танкового корпуса и передать пакет генералу под расписку.
Виттерсгейм находился вместе со своим начальником штаба в штабном автобусе, который стоял в степи.
Я впервые встретился с генералом. Это был высокий стройный человек, сдержанный, прекрасно владеющий собой.
В его волосах уже пробивалась седина. Сохраняя самообладание, он взял у меня письмо, уселся в углу машины и вскрыл конверт.
Я занял место у входа, подле начальника штаба.
Перед моим вылетом Паулюс рассказал мне, что фон Виттерсгейм и его начштаба держатся одной и той же точки зрения.
Что сейчас происходило в душе генерала? Мы не осмеливались оглянуться. Но он сам подошел к нам твердым шагом.
— Вот, Адам, расписка в получении письма.
Он заметил мое смущение и добавил:
— Не всегда приятно быть адъютантом армии.
Видимо, он овладел собой. Его голос не выдавал волнения. Обратившись к своему начальнику штаба, он сказал:
— Вызовите генерала Хубе, пусть он явится ко мне сегодня же.
Когда я, попрощавшись, вышел из штабного автобуса, фон Виттерсгейм крикнул мне вдогонку:
— Передайте привет генералу Паулюсу!
............
4-я воздушная армия начиная с 23 августа непрерывно бомбардирует город.
Сталинград — сплошное море огня. Густые черные клубы дыма свидетельствуют о том, что бомбы попали в нефтяные цистерны.
4-я танковая армия переместила направление главного удара на левый фланг и, таким образом, наносит удар по глубокому флангу противостоящего нам противника.
Будем надеяться, что эта атака изменит положение.

Разгорелись жаркие бои на ближних подступах к городу.
В ходе этих боев сильной подвижной группе вражеских войск удалось прорвать оборону к северу от Калача и к 23 августа выйти к Волге севернее Сталинграда.
Одновременно с прорывом нашей обороны немецкое командование предприняло 23 и 24 августа ожесточеннейшую бомбардировку города, для которой были привлечены все наличные силы его 4-го воздушного флота. Я был тогда в городе и видел, как он превращается в развалины.
.........................
Командование Юго-Восточного фронта в эти дни находилось на командном пункте, созданном заблаговременно в штольне на левом берегу реки Царица.
Здесь же находились член ГКО Г. М. Маленков, командующий ВВС А. А. Новиков и я.
Представитель ГКО В. А. Малышев, заместитель наркома танковой промышленности А. А. Горегляд, первый секретарь Сталинградского обкома и горкома партии А. С. Чуянов, начальник Главного автобронетанкового управления НКО СССР Я. Н. Федоренко были на тракторном заводе, где вместе с его директором К. А. Задорожным и парторгом ЦК завода А. М. Шапошниковым руководили ремонтом и изготовлением новых танков Т-34, формированием истребительных батальонов и эвакуацией наиболее ценного заводского оборудования.
На КП фронта 23 августа поступили тревожные донесения о том, что к югу от города фашисты вклинились в нашу оборону и вышли к станции Тингута.
Вместе с командованием фронта мы выработали мероприятия, которые, как нам казалось, могли бы ликвидировать угрозу городу со стороны образовавшегося с севера коридора, пока враг еще не успел там закрепиться.
Для обороны города с севера и северо-запада туда были спешно выдвинуты истребительные батальоны рабочих, батальон из курсантов военно-политического училища, отряды, наскоро сформированные из народного ополчения, отдельные войсковые специальные и тыловые части Сталинградского фронта.
Все это вместе взятое позволило быстро создать оборону в полосе между Доном и Волгой.
В течение вечера 23 и ночи на 24 августа в районе Самофаловки под управлением нового заместителя командующего Сталинградским фронтом генерал-майора К. А. Коваленко, которого я ранее знал по совместной работе в наркомате, была создана ударная группа из трех стрелковых дивизий, танковой бригады и 28-го танкового корпуса.
Ее задача — немедленно нанести контрудар с линии Павшино — Котлубань в юго-западном направлении, закрыть прорыв у Котлубани и Большой Россошки и выходом к Дону восстановить положение. Одновременно 62-я армия должна была нанести удар из района Малых Россошек навстречу группе генерала Коваленко.
Для разгрома противника, прорвавшегося к Волге, 2-й и 23-й танковые корпуса под командованием начальника автобронетанковых войск Сталинградского фронта генерал-лейтенанта А. Д. Штевнева утром 24 августа должны были нанести удар от Рынка, Орловки на Ерзовку, то есть по немецкому коридору с юга.
В результате ожесточенной авиационной бомбардировки телефонно-телеграфная связь с Москвой 23 августа прервалась.
Доклад о прорыве врага к Волге нами был передан Верховному Главнокомандующему по радио; в нем говорилось о крайне серьезном положении, создавшемся у стен Сталинграда, о принимаемых нами мерах по обороне города и по ликвидации прорыва врага к Волге.
В течение ночи на 24 августа проводная связь Сталинграда с Москвой огромными усилиями связистов была восстановлена.
Ранним утром Г. М. Маленков, я и командующий фронтом получили указания Ставки, в которых говорилось:
«У вас имеется достаточно сил, чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Соберите авиацию обоих фронтов и навалитесь на прорвавшегося противника. Мобилизуйте бронепоезда и пустите их по круговой железной дороге Сталинграда. Пользуйтесь дымами в изобилии, чтобы запугать врага. Деритесь с противником не только днем, но и ночью. Используйте вовсю артиллерийские и эресовские силы... Самое главное — не поддаваться панике, не бояться нахального врага и сохранить уверенность в нашем успехе».

Короче говоря, Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед нами задачу принять все меры к обороне города, ни в коем случае не сдавать его врагу и принять немедленные и самые решительные меры к ликвидации прорвавшейся группировки противника.
Группа войск генерала К. А. Коваленко в ночь на 24 августа разгромила вражеские части, попавшие под ее удар, и к утру вышла к Большим Россошкам, где соединилась с войсками 62-й армии. Но прочно закрыть немецкий коридор она не смогла. Противник, подбросив свежие резервы, возобновил снабжение своих войск, прорвавшихся к Волге, хотя эта работа его проводилась под непрерывным огнем нашей артиллерии.
В этот очень напряженный для нас период борьбы требовалось принять меры, которые отвлекли бы часть сил противника от Сталинграда, ослабили его нажим на войска, оборонявшие город, позволили выиграть время для организации обороны непосредственно в городе, подтянуть из-за Волги резервы.
Уже к вечеру 24 августа, в ходе моего очередного телефонного разговора с Верховным Главнокомандующим, было решено в самом срочном порядке сосредоточить севернее и северо-западнее Сталинграда не менее двух-трех армий из резерва Ставки для ликвидации прорвавшегося противника и деблокирования города с севера. Одновременно было решено срочно направить несколько дивизий для усиления войск, занятых обороной непосредственно в городе.
В течение 24 августа вокруг Сталинграда шли ожесточеннейшие бои при огромном превосходстве сил противника, особенно на направлениях главных его ударов.
Однако наши воины, героически дравшиеся плечом к плечу с рабочими отрядами и населением города, отбивали все атаки.
Городская партийная организация в те дни проводила огромную работу. Всюду чувствовалась ее направляющая рука.
Отряды защитников Сталинграда обеспечивались оружием и боеприпасами, строились баррикады и другие оборонительные сооружения в самом городе, усиливалась местная противовоздушная оборона, шла эвакуация женщин и детей и т. д.
Коммунисты-сталинградцы первыми вступали в отряды и шли на фронт, а оставшиеся на предприятиях делали все для того, чтобы выпуск боевой продукции не снижался.
Несмотря на все мероприятия, проведенные нами 23 и 24 августа, ликвидировать подошедшего непосредственно к окраинам города врага, закрыть коридор и восстановить положение в те дни не удалось.
.....
Каковы же основные причины наших неудач в те дни?
Прежде всего отсутствие в распоряжении фронтового командования достаточных сил и средств, особенно танков и авиации, для нанесения мощного удара по врагу.
Наспех создаваемые ударные группировки состояли, как правило, из ослабленных в боях стрелковых соединений.
Войска же, направляемые Ставкой по железной дороге, поступали медленно и, не закончив сосредоточения, сразу же вводились в бой.
В танковых соединениях фронта исправных танков было мало. Времени для подготовки контрударов, для отработки взаимодействия и организации управления войсками не хватало.

23 августа 1942 года, 428-й день войны
Под Сталинградом Паулюс внезапно прорвался через Дон силами 14-го танкового корпуса и вышел к Волге севернее города.
Войска левого фланга армии ведут напряженные бои.

24 августа 1942 года, 429-й день войны

4-я танковая армия разгромила стоящего перед ней врага и теперь перегруппировывается для наступления на север. Затруднения с горючим.
Прорвавшийся к Волге 14-й армейский корпус 6-й армии серьезно потеснен противником в результате контрудара.
После подтягивания свежих сил обстановку удалось разрядить. Левое крыло подвергается сильным атакам противника.
На фронте по Дону положение не изменилось, не считая нескольких атак с ограниченными целями.....
Противник придает «катюши» истребительным батальонам при наступлении.
(Konstanten: Атака сталинградских истребительных рабочих батальонов 23 августа попала в сводку ОКХ)

http://militera.lib.ru/memo/german/dietrich_o01/text.html#t6

С середины августа 1942 года на столе Гитлера лежало тщательно отредактированное и готовое к печати специальное коммюнике, которое должно было быть опубликовано после падения Сталинграда. Этого события ожидали с часу на час. Ставка Гитлера к тому времени переехала на Украину и теперь располагалась в сосновых лесах под Винницей

{23 августа} ...14-й танковый корпус начал наступление. Вечером того же дня он вышел у Рынок к Волге севернее Сталинграда. Небольшой участок западного берега Волги был в наших руках.
Но любое наступление танков в глубину расположения противника может иметь успех только в том случае, если за ними быстро пройдет пехота, чтобы закрепить за собой завоеванное танками пространство и снова высвободить подвижную ударную силу;
так и здесь удар 14-го танкового корпуса пока не мог быть использован, так как следовавшие за ним пехотные дивизии едва успевали отражать немедленно начавшиеся мощные контратаки русских на его флангах в коридоре длиной 60 км, образовавшемся от Вертячий до Бородкин и дальше до района южнее Рынок.
В результате этих контратак противнику удалось отрезать танковый корпус, который вынужден был в течение ряда дней отбивать атаки, получая снабжение по воздуху и от небольших групп, пробивавшихся к нему ночью под прикрытием танков.
Атаки русских были направлены главным образом против слабого северного фланга армии между Волгой и Доном, который тогда называли «перешейком».
8-й армейский корпус, наступавший на участке южнее Котлубань, оказался в тяжелом положении.
Русские на этом перешейке не могли добиться решающих успехов, и это является еще одним признаком, свидетельствующим о том, что и у них пока еще не хватало сил для эффективных контрмер.
В течение недели дивизии 14-го танкового корпуса находились в критической обстановке на берегу Волги.
51-й армейский корпус, наступавший через Россошка на Гумрак, частью своих сил отражал контратаки из долины р. Россошка и очень медленно продвигался к городу. В таком же положении находились части 24-го танкового корпуса, продвигавшиеся севернее Карповка (71-я пехотная дивизия).
Только 31 августа, когда 4-я танковая армия, наступая с юга, пересекла железнодорожную линию у Басаргино, русские оставили свои позиции на р. Россошка перед фронтом 6-й армии и отошли к городу

Сообщение отредактировал Konstanten - 19.8.2012, 21:36

[Konstanten]

23 августа 1942 года.
Продолжение

В конце августа - начале сентября командующий войсками Сталинградского и Юго-Восточного фронтов.


Утром 23 августа мне доложили, что войска вражеской группировки, сосредоточенные на левом берегу Дона, перешли в наступление и наносят главный удар в стык наших 4-й танковой и 62-й армий. В ближайшие часы выяснилось, что гитлеровцы развивали наступление в общем направлении Вертячий, разъезд «564 км», Рынок.
Мощный удар вражеских войск сопровождался чудовищными ударами авиации и артиллерии.
У нас не хватало ни сил, ни средств парировать таранный удар противника, и в тот же день передовые части немецкого клина вышли к Волге на участке Латашанка, Рынок.
Сталинградский фронт оказался разрезанным на две части, его боевые порядки разделялись узким восьмикилометровым коридором, занятым войсками противника.
62-я армия оказалась отрезанной от других частей Сталинградского фронта. В образовавшийся прорыв враг ввел еще одну мотодивизию и несколько пехотных дивизий.
События этого грозного и тяжелого дня развивались так.


На рассвете я вызвал к телефону начальника гарнизона командира 10-й дивизии полковника Сараева, являвшегося в то же время комендантом городского обвода укреплений, который проходил непосредственно по окраине города. Эти укрепления и занимала, растянувшись на 50 километров, дивизия, которой он командовал.
Оборона, естественно, была поэтому очень «жиденькой». К этому надо добавить, что соединение совершенно не имело артиллерии.
Зная характер обороны его дивизии, я дал ряд указаний товарищу Сараеву. Стало уже совсем светло. Попытался отдохнуть (в штабе), но заботы, удесятерившиеся за истекшие сутки, так и не дали заснуть.

В 8 часов я позвонил в штаб 62-й.
Начальник штаба доложил, что танки противника при поддержке крупных масс авиации повели сильную атаку из района Вертячий, нацеливаясь в общем направлении на восток. Его авиация усиленно обрабатывала полосу севернее Большой и Малой Россошки. Было ясно, что противник перешел в наступление непосредственно на Сталинград.
Началась спешная и кропотливая работа по изучению действий противника, организации дополнительной разведки и наблюдения за ним с тем, чтобы нацелить свои собственные силы и средства на парирование вражеских ударов и остановить его продвижение.
9 часов. Звонок. Беру трубку.
Докладывает Н. Г. Селезнев (начальник штаба 8-й воздушной армии).
— Я слушаю.
— Только что возвратились летчики-истребители, летавшие в разведку. Они донесли, что в районе Малой Россошки идет сильный бой. На земле все горит. Летчики видели две колонны примерно по сто танков каждая, а за ними — сплошные колонны автомашин с пехотой. Все это движется на Сталинград. Головы колонн проходят рубеж Малая Россошка.
Авиация противника большими группами бомбит наши войска, расчищая путь своим колоннам.
— Мое решение: немедленно поднимите всю авиацию Сталинградского фронта, — отвечаю я, — нанесите мощный удар по колоннам танков и мотопехоты противника.
— Есть, — ответил Селезнев.

Тут же я приказал адъютанту вызвать к телефону генерал-майора авиации Т. Т. Хрюкина, командующего военно-воздушными силами Юго-Восточного фронта.
Когда меня соединили с ним, я приказал ему нанести штурмовой авиацией удар по выдвигающимся к Сталинграду колоннам противника, которые 20 минут тому назад находились на рубеже Малая Россошка; удар увязать с действиями авиации Сталинградского фронта.

Были вызваны начальник автобронетанкового управления Сталинградского фронта генерал-лейтенант танковых войск А. Д. Штевнев и начальник оперативного отдела генерал-майор И. Н. Рухле.
Новый звонок.
— Что у вас нового? — спрашивает Никита Сергеевич.
— Новости не особенно приятные.
— Я сейчас же приду в штаб.

Еще звонок.
Полковник Е. А. Райнин (начальник корпуса противовоздушной обороны) сообщил, что в 9 часов с поста ВНОС из района Большая Россошка доложили о движении колонны танков свыше ста машин севернее этого населенного пункта в общем направлении на восток. Приказал усилить наблюдение и быть готовым к отражению танковой и воздушной атак, так как при подходе к Сталинграду противник обязательно будет атаковывать город и с воздуха.

Прибыли товарищи Штевнев и Рухле. Познакомил их с последними данными обстановки и отдал приказ немедленно образовать под командованием Штевнева группу из остатков двух танковых корпусов, которые предполагалось отправить на формирование. Корпуса эти были очень слабыми, имели в своем составе всего по 20–25 танков, главным образом Т-70. Группе поставил задачу не допустить танки и мотопехоту противника к Сталинграду с северо-запада и подготовить контрудар. Товарищу Рухле дал указание подготовить приказ по этому вопросу.

В одиннадцатом часу[/b] на КП прибыл товарищ Хрущев, с утра находившийся в войсках.
— Что нового? — озабоченным тоном обратился ко мне Никита Сергеевич.
— Новости неважные: крупные колонны танков и мотопехоты на подходе к городу, — и я показал ему карту обстановки (по данным к 10 часам утра), обратив внимание на участок северо-западнее города.
— Да, — обеспокоенно сказал Никита Сергеевич, — очень неприятные данные. Что же будем делать, чтобы не допустить противника в Сталинград?

Я коротко рассказал о принятых мерах. Товарищ Хрущев, отозвавшись одобрительно о них, добавил, что все партийные организации, все рабочие, все трудящиеся Сталинграда готовы непосредственно защищать родной город и что необходимо немедленно поставить им конкретные задачи.
Чувствовалась общая взволнованность: ведь речь шла о судьбе Сталинграда и, возможно, о дальнейших перспективах всей кампании 1942 года.
Огромным напряжением воли я заставил себя сохранить полное спокойствие, помня, что в подобных случаях поведение командующего имеет серьезное значение. Создалось действительно очень тяжелое положение. В городе ведь почти не было войск, опасность его захвата была исключительно велика.

Нашу короткую беседу неожиданно прервал телефонный звонок.
— Между станцией Котлубань и разъездом Конный, — докладывал начальник военных сообщений фронта генерал-майор А. А. Коршунов, — танки противника разбили наш эшелон с боеприпасами, продовольствием и пополнением. Вражеские танки движутся на Сталинград. Что нам делать?
— Нести службу, — несколько резко ответил я. — Покончить с паникой.
Резкость моя объяснялась тем, что Коршунов докладывал упавшим, растерянным голосом.

В это время вошел начальник Сталинградского гарнизона, вызванный мною на командный пункт фронта.
Полковник Сараев, подтянутый, худощавый, среднего роста, четко доложил о своем прибытии.
— Танки противника, — сказал я ему, — в четырнадцати — пятнадцати километрах от Сталинграда. Они стремительно идут на северную часть города.
— Мне это известно, — вполголоса ответил Сараев.
— Что предприняли вы?
— Согласно ранее данным вами указаниям я распорядился двум полкам, занимавшим оборону на северозападном и северном направлениях, быть в готовности к бою.
Напомнил о том, чтобы эти полки имели связь с командирами артиллерийских дивизионов ПВО, расположенных на огневых позициях в том районе; приказал резервный полк, находившийся в районе пригорода Минина, немедленно перебросить в район завода «Баррикады».

Позвонили мой заместитель по Юго-Восточному фронту генерал-лейтенант Ф. И. Голиков и начальник штаба фронта генерал-майор Г. Ф. Захаров. Они сообщили:
— Противник с 7 часов возобновил атаку и к 12 часам занял станцию Тингута и разъезд «74 км». На остальных участках атаки отбиты. 38-я стрелковая дивизия ведет бой в полуокружении. Принимаются меры для контратаки на Тингута.
— Хорошо, действуйте. Отдайте приказ подготовить к немедленному выступлению 56-ю танковую бригаду, находящуюся в резерве Юго-Восточного фронта.
Я ознакомил товарищей Голикова и Захарова с обстановкой на Сталинградском фронте.

Принесли завтрак, но было не до еды.
Доложили, что вызывает Москва.
— Кто просит?
— Заместитель начальника Генерального штаба.
— Доложите, я у аппарата.
Москва требовала доклада о происшедшем.
Еще не окончил я разговора по Бодо с Москвой, как дежурный по связи сообщил, что командующий 62-й армией генерал Лопатин срочно просит меня к телефону.


— Докладывает Лопатин. До 250 танков и около 1000 автомашин с мотопехотой при одновременной, очень сильной поддержке авиации смяли полк 87-й стрелковой дивизии и правый фланг 35-й гвардейской стрелковой дивизии севернее Малой Россошки.
— Это известно. Примите меры, чтобы немедленно закрыть прорыв и отбросить противника от среднего обвода, восстановите положение.
Возвращаюсь в кабинет. Полковник Райнин докладывает, что в районе Орловка артиллерия ведет бой с танками противника.
Есть подбитые орудия. Вслед за этим полковник Сараев сообщил, что 282-й полк 10-й дивизии ведет бой с танками и мотопехотой противника в районе выс. 136, что восточнее Орловки.

На минуту задумываюсь, мысленно перебирая в памяти, что и где можно взять, чтобы скорее перебросить в Сталинград. Я держал на особом учете замечательные части, которые уже не раз в тяжелые моменты исправляли положение. Это — 38-я мотострелковая бригада, 20-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, 738-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк, 133-я танковая бригада. Подходила к Сталинграду 124-я стрелковая бригада. Звонок телефона прервал мои мысли.


Говорил товарищ Малышев со Сталинградского тракторного. Товарищ В. А. Малышев был тогда министром танковой промышленности и представителем ГКО (Гомудасрвенный комитет обороны). Это был замечательный человек, прекрасный работник, мужественный, с широким кругозором, с партийным, большевистским подходом к любому вопросу. Он сообщил:
— С завода наблюдаем бой, идущий севернее города. Зенитчики дерутся с танками. Несколько снарядов уже упало на территории завода. Танки противника движутся на Рынок. Заводу грозит опасность. Наиболее важные объекты мы приготовили к взрыву.
— Пока ничего не взрывать, — ответил я. — Завод оборонять во что бы то ни стало. Нужно немедленно приготовить к бою рабочую дружину и не допустить противника к заводу. К вам уже вышла поддержка.
Затем товарищ Малышев передал трубку генерал-майору Н. В. Фекленко, который доложил:
— Я нахожусь в танковом учебном центре, имею до двух тысяч человек и тридцать танков; решил оборонять завод.
— Решение правильное, — отвечаю я. — Назначаю вас начальником боевого участка. Немедленно организуйте оборону завода силами учебного центра и рабочей дружины. К вам перебрасываются две бригады: одна танковая и одна стрелковая.
Тут же я приказал товарищу Рухле написать об этом приказ.

Прибыли начальник инженерной службы Юго-Восточного фронта генерал-майор инженерных войск В. Ф. Шестаков и начальник тыла генерал-майор Н. П. Анисимов. Они доложили, что поставленная задача — за 12 дней построить наплавной мост через Волгу в районе Сталинградского тракторного — выполнена досрочно, за 10 дней. Общая длина моста более трех километров.
— Очень хорошо, — сказал я, стараясь казаться спокойным. Объявите от лица службы благодарность людям, строившим мост, и командирам, которые руководили работами, в частности товарищу Н. Н. Степанову и другим. Мост же приказываю уничтожить.
Товарищ Шестаков и Анисимов, переглянувшись, посмотрели на меня взглядом, выражавшим крайнюю степень удивления и боли. От неожиданности товарищ Шестаков сделал даже шаг назад. Наступила неловкая пауза, генералы, по-видимому, размышляли, все ли в порядке с командующим.
— Да, да, уничтожить, и немедленно, — сказал я тоном, не терпящим возражений.
Генералы не знали обстановки и не предполагали, что только что построенный мост уже находится под непосредственной угрозой захвата противником. Я объяснил им кратко создавшееся положение. Поняв его, глубоко потрясенные инженер и начальник тыла ушли выполнять приказ.

Вслед за товарищами Шестаковым и Анисимовым явился с докладом начальник группы минометных частей генерал-майор А. Д. Зубанов, находившийся в рядах нашей армии с 1920 года.
Это был очень способный артиллерийский начальник (в 1943 году он погиб при автокатастрофе). С ним пришел генерал-майор П. А. Дегтярев, посвятивший себя работе в очень перспективной области развития нашей артиллерии и сделавший много полезного для нашей армии.
Противник близко подошел к основным складам с боеприпасами, где хранились и реактивные мины. «Что делать?» — спрашивали они. Действительно, ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы эти виды боеприпасов попали в руки врага, для нас они были нужны как воздух. Я приказал приложить все силы к тому, чтобы вывезти снаряды в безопасное место.

Следующим был полковник С. Ф. Горохов, командир 124-й стрелковой бригады.
— Прибыл с бригадой в ваше распоряжение, — доложил он, — бригада переправляется через Волгу.
Из беседы с товарищем Гороховым, состоявшейся после его доклада, я получил представление о состоянии бригады. Товарищ Горохов произвел на меня очень хорошее впечатление. Участник гражданской войны, по происхождению из рабочей среды, в прошлом сам чернорабочий, с 1926 года в партии. В Сталинграде в дальнейшем он проявил себя как стойкий и инициативный командир.
— Ускорьте переправу бригады и направляйте ее в район тракторного завода. Явитесь там к генералу Фекленко, от которого получите задачу.

Полковник Райнин доложил:
— С запада и с юго-запада на Сталинград идут большие группы немецких бомбардировщиков.
Через 3–5 минут они будут над городом. Воздушная тревога объявлена. Команда к бою дана. Истребительная дивизия поднимается в воздух.
— Правильно. Действуйте! — спокойно отвечаю я Райнину, чувствуя, как сильно бьется сердце, как на лбу появились капли пота. Опасность для города была громадной. Шли большие группы самолетов, каждая примерно из 30–40 самолетов. Прикидываю: очевидно, это будет не менее 100 самолетов (в действительности самолетов оказалось около 600, хотя точно подсчитать их не удалось, так как город очень растянут, а вражеские самолеты делали по нескольку заходов).

И вот ровно в 18 часов 23 августа фашисты обрушили с воздуха на Сталинград массированный удар.
Одновременно с ударом авиации противник танками и моторизованными войсками вышел к Волге в районе Рынка и развернул наступление на Сталинград с севера. Мощному артиллерийскому и минометному удару врага первым подвергся Сталинградский тракторный завод.
Первыми вступили в бой с танками противника минометчики и зенитчики, открывшие огонь по врагу из минометов и орудий; вскоре подоспели вооруженные противотанковыми ружьями истребительные батальоны, спешно занявшие оборону по рубежу Сухая Мечетка (в одном километре севернее Сталинградского тракторного завода). Завязался упорный бой. Несмотря на превосходство врага, его наступление было остановлено, а в ночь наши позиции севернее города были укреплены и усилены новыми частями.
Напряженнейшая борьба, которая носила исключительно маневренный характер и протекала в обстановке беспрерывного движения сил и средств противника и его ударов с самых различных направлений, выдвижение войск на угрожаемые участки, организация и создание новых оборонительных рубежей, наведение порядка в самом городе — все это происходило в неимоверно трудных условиях, особенно после того, как противник начал страшную бомбардировку города.

У того, кто был в Сталинграде 23 августа, никогда не изгладится в памяти величественный образ волжского города, гордо выстоявшего, перенесшего невиданное испытание и нашедшего в себе исключительную стойкость для продолжения борьбы.
Враг бросил на Сталинград всю авиацию своего 4-го воздушного флота, начав в 6 часов вечера бомбардировку сразу всего города.
В составе этого флота в то время насчитывалось свыше 1000 самолетов, из которых более 600 потом постоянно действовали на сталинградском направлении. Гитлеровские воздушные пираты буквально засыпали город фугасными и зажигательными бомбами.
Над Сталинградом и его окрестностями уже два месяца стояла сухая жаркая погода, не было ни одного дождя. Город, застроенный густо, имел много деревянных зданий с кровлями из легковоспламеняющихся материалов. В нем находились нефтехранилища, высились гиганты-заводы, созданные в годы пятилеток, с их запасами топлива и сырья. Обрекая огню это детище нашего народа, в которое он вложил столько неутомимого труда и которое грудью отстоял в дни царицынской обороны, фашистские стервятники не посчитались ни с чем, они низвергли на Сталинград лавину смерти и разрушения.
Сталинград потонул в зареве пожарищ, окутался дымом и копотью. Огонь возникал повсеместно, горел весь город: ярко, как костры, пылали деревянные строения; огромные клубы дыма и языки пламени взвивались над заводами; горели пристани; подобно действовавшему вулкану, извергавшему лаву, полыхали нефтехранилища. Кварталы огромного цветущего города, в котором проживало около 600 тысяч жителей, превращались в развалины: со звоном вылетали оконные стекла, с шумом обрушивались потолочные перекрытия, раскалывались и падали стены.
От прямых попаданий бомб, от огня и удушья пожаров, под обломками зданий гибли сотни мирных жителей. Неожиданный налет застал их врасплох.
В первые минуты налета люди, особенно женщины и дети, в ужасе метались по улицам, тщетно ища спасения от гибели. Мощный бомбовый удар воздушных пиратов обрушился в основном на жилые кварталы города, сильно пострадало его мирное население. Как уже отмечалось, войск в городе почти не было, они располагались далеко за его пределами.

В городе был разрушен водопровод. При отсутствии колодцев это страшно затруднило борьбу с очагами огня, во множестве возникавшими в разных местах одновременно. Сразу же нарушилась проводная связь, из строя вышли все радиостанции. По улицам невозможно было проехать и лишь с большим трудом удавалось пробираться пешком.
В этот тяжелейший для Сталинграда день нельзя было оставлять командный пункт, но мы с Никитой Сергеевичем все же несколько раз выходили наружу, чтобы увидеть своими глазами происходящее вокруг. Нашему взору открылась картина, которая не укладывалась в сознании.
Многое пришлось пережить в минувшую войну, но то, что мы увидели 23 августа в Сталинграде, поразило нас как тяжелый кошмар.
Беспрерывно то там, то здесь взметались вверх огненно-дымные султаны бомбовых разрывов. Из района нефтехранилищ огромные столбы пламени взмывали к небу и обрушивали вниз море огня и горького, едкого дыма. Потоки горящей нефти и бензина устремлялись к Волге, горела поверхность реки, горели пароходы на сталинградском рейде, смрадно чадил асфальт улиц и тротуаров, мгновенно, как спички, вспыхивали телеграфные столбы.
Здания ватной фабрики, расположенные против командного пункта, были объяты пламенем и клубами дыма; многие из них рухнули, изуродованные скелеты других страшно дымились; служивший квартирой Никите Сергеевичу домик, в котором я бывал в первые дни моего пребывания в городе, взлетел на воздух.
Вся сталинградская земля как-то взъерошилась и почернела. Казалось, чудовищный ураган ворвался в этот город, поднял его на воздух и обрушил осколки зданий на площади и улицы. Воздух сделался горячим, едким, горьким. Дышать было очень трудно.
Стоял невообразимый шум, надрывавший слух адской дисгармонией самых разнообразных звуков. Визг летящих с высоты бомб смешивался с гулом взрывов, скрежетом и лязгом рушащихся построек, потрескиванием бушевавшего огня. В этом хаосе звуков отчетливо выделялись стоны и проклятия гибнущих, плач и призывы о помощи детей, рыдания женщин. Сердце сжималось от сострадания к невинным жертвам фашистского людоедства, ум не мирился с невозможностью предотвратить мучения сотен мирных людей, особенно детей.
Многие погибли в этот тяжелый день, навечно оставив в сердцах людей светлую память о себе.

В душе складывалась, вытесняя все другие, мысль о том, что после окончания этой войны следует принять все меры, чтобы жестоко покарать виновников этого варварства, мысль о том, что следует сделать все, чтобы простые люди на земле поняли, оценили глубину падения, тягчайшего преступления тех, кто поджигает мировые войны, и, объединившись, преградили им путь.
Открывшаяся тогда перед нами картина особенно ясно дала почувствовать благородство наших целей в Великой Отечественной войне, ее священную справедливость.
Однако Сталинград представлял собой не только зрелище чудовищного разрушения. Он демонстрировал умение советских людей, военных и гражданских, в любых условиях, перед лицом самых невероятных трудностей противостоять врагу.

Враг рассчитывал на панику, он хотел внести смятение в наши ряды, парализовать управление, подавить волю защитников Сталинграда и стать хозяином положения.
Ему, возможно, казалось, что волжская твердыня стерта с лица земли, что ее защитников более нет, что они уничтожены или лишены воли к сопротивлению. Враг мнил, что победа близка. Но это был жестокий просчет. Скоро, очень скоро гитлеровцы стали все более ощущать это на «собственной шкуре».
По крестатым самолетам воздушных пиратов вели непрерывный меткий огонь более 500 орудий зенитной артиллерии, одновременно частью сил отбивавшей танковые наскоки фашистов. Отважно вступали в воздушный бой наши истребители. То и дело, оставляя за собой полосу черного дыма, яростно ревя моторами, крылатые чудовища со скрежетом врезались в землю, распространяя чад и зловоние. Свыше 90 фашистских бомбардировщиков было сбито в этот день над Сталинградом зенитной артиллерией и истребительной авиацией наших фронтов.

Все гражданское население: рабочие предприятий, служащие, молодежь, домохозяйки, сплоченные и руководимые коммунистами, — неустанно боролись с пожарами и их последствиями, спасали людей и материальные ценности, отстаивали от огня заводы и фабрики с их ценным оборудованием, советские учреждения, укрывали от опасности детей и раненых.
В аду пожаров, разрушений, обвалов, в грохоте бомбардировок советские люди не упали духом, не спасовали. Они противопоставили фашистским варварам свою несгибаемую волю, сохранили спокойствие, не поддались панике и укрепили силы для дальнейшей победоносной борьбы.

Овладеть Сталинградом с ходу врагу не удалось. Он продвинулся лишь там, где в силу его огромного количественного превосходства ему удалось вывести из строя защитников того или иного участка обороны. Но на новых рубежах перед ним вставали новые части и подразделения, и гитлеровцы вынуждены были буквально «прогрызать» нашу оборону, чтобы хоть немного продвинуться вперед. День 23 августа был для сталинградцев беспредельно тяжелым, но вместе с тем он показал врагу, что стойкость и героизм наших людей, их выдержка и беспримерное мужество, воля к борьбе и вера в победу не могут быть поколеблены ничем.Это было результатом той малозаметной, простой и будничной работы, которую вела Коммунистическая партия с советскими людьми в мирные годы, которую сейчас изо дня в день вели наши командиры и политработники под руководством товарища Хрущева. В суровые дни великой битвы он возглавил могучую армию сталинградских коммунистов, явивших пример железной стойкости и бесстрашия в бою, энтузиазма и самоотверженности в труде.

К 9 часам вечера на командный пункт приехали секретарь Сталинградского обкома Чуянов, Малышев, здесь уже были товарищи Хрущев и Василевский.
Настроение у всех тяжелое. Городу нанесен огромный ущерб. Погибли плоды многолетнего вдохновенного труда десятков тысяч советских людей. Множество жертв среди мирного населения. Противник достиг немаловажного тактического успеха.
В это же время я вновь доложил Ставке по телефону о предварительных итогах дня. Верховный Главнокомандующий потребовал принять все меры для ликвидации прорвавшейся группировки противника.До этого в радиограмме, полученной в полдень, он указывал:
«Противник прорвал ваш фронт небольшими силами. У вас имеется достаточно сил, чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Соберите авиацию обоих фронтов и навалитесь на прорвавшегося противника. Мобилизуйте бронепоезда и пустите их по круговой железной дороге Сталинграда. Пользуйтесь дымами в изобилии, чтобы запутать врага. Деритесь с прорвавшимся противником не только днем, но и ночью. Используйте во всю артиллерийские и эресовские силы... Самое главное, не поддаваться панике, не бояться нахального врага и сохранить уверенность в нашем успехе. И. Сталин».


Пока Никита Сергеевич заслушивал сообщения прибывших о положении в городе, мы со штабными работниками занялись оперативными вопросами.
Прежде всего были подведены итоги разведки, затем поставлены задачи авиации на ночь и на завтрашний день. По окончании этой работы обсудили вопросы подготовки предприятий к обороне, формирования новых рабочих дружин и т. д.
В 23 часа мы с начальниками штабов обоих фронтов рассмотрели данные для боевых донесений Ставке, направлявшихся в 24 часа ежедневно. В боевом донесении по Юго-Восточному фронту излагался ход напряженного боя в районе станции Тингута и разъезда «74 км». Этот документ почти ничего не говорил о происшедших в Сталинграде грозных событиях. При составлении же донесения по Сталинградскому фронту все мы вновь пережили страшные события истекшего дня. Теперь, когда все они были сведены вместе и излагались лаконичным языком оперативного документа, значение их, казалось, стало еще более отчетливым.


Содержание донесения, которое направлялось Ставке, сводилось к следующему.
Противник прорвал оборону Сталинградского фронта на его левом фланге в районе Вертячий, Песковатка и стремительным ударом на восток в районе Латашанка вышел к Волге, разрезав таким образом фронт на две части.Наступающие вплотную подошли к северной окраине Сталинграда, где они были остановлены, и начали обстрел Сталинградского тракторного завода. Были перерезаны две железнодорожные линии, подходящие к Сталинграду с севера и северо-запада.Таким образом, вместе с определенным тактическим успехом противнику удалось добиться серьезного нарушения наших коммуникаций: волжского водного пути, по которому шло снабжение горючим не только армии, но и страны, и железнодорожных линий, питавших войска обоих фронтов.

Зверская бомбардировка города, кроме непосредственных последствий, создала исключительно тяжелое положение для работы промышленных предприятий, затруднила как деятельность городских советских и партийных органов, так и работу штабов по руководству войсками.В полночь мы с болью в сердце подписали это донесение Верховному Главнокомандованию. После этого к моему столу присели товарищи Хрущев, Василевский, Малышев и Чуянов. Мы обсудили положение, создавшееся в Сталинграде. В связи с резко изменившейся обстановкой на фронтах секретарь обкома поставил вопрос о необходимости эвакуации некоторых промышленных предприятий за Волгу и о подготовке к взрыву ряда других. Обменявшись мнениями, решили позвонить в Ставку.
Сняв трубку прямого телефона, я доложил И. В.Сталину буквально следующее:
— Положение в Сталинграде тяжелое, о чем я уже донес вам. Нами принимаются все меры, чтобы отстоять Сталинград. Но у городского руководства, которое к нам обращалось, есть мнение о необходимости эвакуации ряда предприятий за Волгу и подготовки к взрыву ряда других. Мы с Никитой Сергеевичем этого мнения не разделяем.
Верховный Главнокомандующий ответил на это приблизительно так:
— Я не буду обсуждать этого вопроса. Следует понять, что если начнется эвакуация и минирование заводов, то эти действия будут поняты как решение сдать Сталинград. Поэтому ГОКО запрещает подготовку к взрыву предприятий и их эвакуацию.
Все собравшиеся поняли ответ И. В. Сталина без моих объяснений.
Сразу же после этого мы составили обращение: одно к войскам, другое к населению Сталинграда. В них было указано, что Государственный Комитет Обороны требует вернуть захваченную врагом узкую полосу сталинградской земли, окружить находящихся здесь гитлеровцев и истребить их. С этой целью необходимо усилить контратаки на этом участке с тем, чтобы закрепиться вновь на внешнем сталинградском обводе. Документы подписали товарищ Хрущев и я.Эти обращения помогли нам мобилизовать все силы на отпор наглому врагу.
.........
Казалось, что день закончился, но тут прибыл один из офицеров связи, только что вернувшийся с передовой у северных окраин Сталинграда. Приказываю ему доложить подробности боев на том участке, где он был. Вот что он рассказал:
«В минометном батальоне капитана Саркисяна, когда я туда приехал, только что закончился обед. Люди, утомленные степным зноем, разместились по тенистым уголкам. Кто с книгой или газетой, кто за письмом к родным. Подразделение находилось в этот день во втором эшелоне. Однако командир строго и требовательно следил за тем, чтобы все виды охранения несли свою службу без малейших послаблений.
В 16 часов 30 минут в блиндаже капитана зазвонил телефон. Докладывал командир взвода лейтенант Бабко:
— На высоте перед взводом появилась группа танков. Стволы их пушек направлены на город. Чьи танки — неизвестно.

Через полторы минуты об этом же доложил мотоциклист из боевого охранения.
Бабко продолжал наблюдать. Взяв с собой четырех бойцов, он выдвинулся навстречу танкам. С расстояния примерно 50 метров он заметил на машинах красные флажки. Несколько дальше стояли автомашины с пехотой. Впереди несколько трехтонных зисов, за ними другие автомобили, так тщательно замаскированные маскировочными сетями, что определить их марку не было возможности.

Приказав автоматчикам остаться на месте, Бабко подошел к танкам и крикнул:

— Командир колонны, ко мне!

Люк ведущей машины медленно приподнялся. Из него высунулся человек в синем комбинезоне и кожаном танкистском шлеме.
Он ничего не ответил Бабко, только рукой махнул: «Проходи, мол, не надоедай...»
Выслушав историю о «немых» танкистах, командир батальона пришел к выводу, что, переодев своих солдат в красноармейскую форму и усадив их на несколько советских машин с красными флажками, фашистское командование решило прорваться к городу.
И это врагу почти удалось: танки и пехота противника прошли без выстрела передовую и оказались здесь, на подступах к городу.
Вскоре новые донесения подтвердили предположение Саркисяна.
Батальон стал лицом к лицу с прорвавшимся противником, превосходившим его по численности.
Командир батальона приказал батарее тяжелых минометов вести по вражеским танкам огонь; другой батарее (батальонные минометы) — поставить огневую завесу между танками противника и его мотопехотой. Ряду батарей было приказано уничтожать машины с пехотой и отдельных вражеских стрелков, которым удастся просочиться через огневую завесу.
Первый танк появился в зоне обстрела минометного расчета старшего сержанта Бабикова.
Наводчик Махловский выпустил мину и угодил ею прямо под гусеницы. От второй его мины остановился еще один немецкий танк. Мотопехота, пытавшаяся прорваться через огневую завесу, понесла большие потери и откатилась за высоту. За ней последовали и танки.
Пытаясь закрепиться на высоте, враг начал окапываться. Капитан Саркисян приказал немедленно перестроить систему огня.
Теперь одна батарея тяжелых минометов продолжала бить непосредственно по танкам, а две другие повели методический огонь по глубине немецкого боевого порядка.

В конце августа - начале сентября 1942 зам. начальника объединенного штаба Сталинградского и Юго-Восточного фронтов фронтов.


Кульминационным в обороне города стало 23 августа. С раннего утра беспрерывно зуммерили телефоны и стрекотали аппараты Бодо.
А после 9 часов по разным каналам одновременно позвонили начальник штаба 8-й воздушной армии полковник Н. Г. Селезнев, сменивший недавно генерала Я. С. Шкурина, командующий корпусным районом ПВО полковник Е. А. Райнин и командующий 62-й армией генерал А. И. Лопатин.
С первым разговаривал генерал Г. Ф. Захаров, со вторым — я, а с третьим — командующий фронтом.
Все они сообщили об одном и том же — о движении более 200 танков и массы автомашин от Дона к Волге. В тот момент голова колонны подошла к Малой Россошке. Танкам и мотопехоте путь прокладывала авиация.

Генералу Т. Т. Хрюкину было приказано нанести штурмовой удар по выдвигающимся к Сталинграду колоннам противника. Затем был вызван начальник автобронетанкового управления Сталинградского фронта генерал-лейтенант танковых войск А. Д. Штевнев. Ему был отдан приказ немедленно образовать группу из остатков двух танковых корпусов (2-го и 23-го), которые ранее предполагалось отправить на переформирование. Эти корпуса имели всего по 20—25 танков, главным образом Т-70. Группе поставили задачу не допустить вражеские танки и мотопехоту к Сталинграду с северо-запада и подготовить контрудар.
Полковнику Е. А. Райнину приказали усилить наблюдение и быть готовым к отражению танковой и воздушной атак, так как при подходе к Сталинграду гитлеровцы обязательно будут атаковывать город и с воздуха. Начальнику Сталинградского гарнизона полковнику Сараеву было приказано два полка возглавляемой им 10-й дивизии НКВД привести в полную боевую готовность и установить надежную связь с командирами артиллерийских дивизионов ПВО, расположенных на огневых позициях, а также перебросить резервный полк к заводу "Баррикады".
Получил соответствующие указания и генерал А. И. Лопатин.

Тут же последовали доклады, как говорится, по второму заходу. Полковник Райнин сообщил, что под Орловкой его артиллерия ведет бой с фашистскими танками. Вслед за тем начальник Сталинградского гарнизона командир 10-й дивизии НКВД полковник Сараев известил, что его 282-й полк тоже вступил в бой с танками и мотопехотой противника восточное Орловки.
Александр Михайлович (Василевский) и Андрей Иванович (Еременко) перебросились взглядами, видимо мысленно перебирая в памяти, что и где можно взять еще для укрепления обороны Сталинграда.
— Что у нас на особом учете? — спросил командующий Г. Ф. Захарова .
Надо сказать, что мы имели неприкосновенный резерв, который в кризисные моменты помогал исправить положение. Это—38-я мотострелковая бригада, 133-я танковая бригада и 20-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк. Подходила к Сталинграду и 124-я стрелковая бригада. Георгии Федорович, только что вернувшийся из очередной утомительной поездки в войска, многозначительно посмотрел на меня, и я перечислил их. Было решено немедленно направить эти войска в наиболее горячие точки.

Вскоре позвонил со Сталинградскою тракторного В. А. Малышев — он тогда, будучи наркомом танковой промышленности, являлся и уполномоченным ГКО. Вячеслав Александрович сообщил, что с завода наблюдается бой севернее города — зенитчики сражаются с танками. Несколько снарядов упало на территорию предприятия. Танки противника движутся на Рынок. Заводу грозит опасность, наиболее важные объекты подготовлены к взрыву. Рабочие дружины занимают оборонительные рубежи, чтобы не допустить врага к СТЗ.
Затем Малышев передал трубку генерал-майору Н. В. Фекленко, который доложил, что в возглавляемом им танковом учебном центре имеется до двух тысяч человек и тридцать танков. Еременко назначил Н. В. Фекленко начальником тракторозаводского боевого участка. Ему было приказано немедленно организовать оборону силами учебного центра и рабочей дружины. На помощь сюда двигалась 124-я стрелковая бригада, батальоны которой в этот момент переправлялись через Волгу.

Еременко приказал командиру бригады полковнику С. Ф. Горохову ускорить переправу и без промедления прибыть в район Тракторного завода, где войти в подчинение генералу Фекленко.
Во второй половине дня противник почти всей авиацией 4-го воздушного флота нанес массированные удары по Сталинграду.
Только для бомбардировки городских кварталов было совершено более 2 тысяч самолето-вылетов. Кроме города ударам подверглись позиции полевой и зенитной артиллерии, пристани и переправы через Волгу, аэродромы и боевые порядки войск. Вся эта трагическая картина в деталях изображена во многих произведениях как мемуарной, так и художественной литературы, поэтому я не пишу о ней подробнее.

Надо сказать, что к началу массированных ударов фашистской авиации противовоздушная оборона города была усилена — число зенитных орудий увеличилось до 560 за счет частей, снятых с позиций у мостов через Волгу. Мы все были едины во мнении, что враг оставит пока эти мосты в покое. Такое решение оправдало себя.
В воздушных боях и зенитной артиллерией 2-го корпусного района ПВО 23 августа было сбито 90 немецких самолетов.

Но со второй половины дня фронтовая авиация вынуждена была почти полностью переключиться на борьбу с прорвавшимися к Волге вражескими танками и мотопехотой севернее и северо-западнее города, чтобы не допустить их дальнейшего продвижения в южном направлении. Как стало известно после войны, в этот день наши летчики уничтожили квартирмейстера 6-й армии и его штаб армейского тыла.
Во время варварского налета 4-го воздушного флота Рихтгофена на Сталинград штаб продолжал работу на КП фронта, надежно укрытом глубоко под землей в откосе огромного оврага. Но и здесь мы ощущали мощное эхо от разрывов тысячекилограммовых фугасных бомб, а вентиляторы начали всасывать гарь пылающих нефтехранилищ. В результате многочасовой бомбежки прервалась проводная связь с большинством армий и даже со Ставкой Верховного Главнокомандования. Лишь благодаря тому что в нашем штабе придавалось большое внимание радиосвязи, мы не утратили управления войсками. Надо отдать должное связистам обоих фронтов, руководимых генералами А. С. Яковлевым и Н. А. Борзовым. Они проявили поистине феноменальную изобретательность и настойчивость, восстанавливая то и дело рвавшиеся линии связи. Однако так или иначе, а о событиях драматического дня 23 августа А. М. Василевскому пришлось докладывать в Ставку по радио открытым текстом. Правда, уже к утру 24-го связисты сумели проложить новый кабель высокочастотной линии по дну Волги, и проводная связь с Москвой восстановилась.

Вечером 23 августа, учитывая, что противник в течение ночи перегруппирует свои войска, подтянет резервы и с утра 24 августа продолжит таранные удары, командование и штаб фронта приняли меры для укрепления обороны на северо-западной окраине Сталинграда. В частности, 2-му и 23-му танковым корпусам была поставлена задача занять рубеж высот восточное Орловки и изготовиться к контрудару в общем направлении на Орловку и Ерзовку. Туда выехали генерал Г. Ф. Захаров и Н. С. Хрущев. 10-й стрелковой дивизии, усиленной танками, приказывалось организовать оборону по внутреннему обводу на линии Рынок, Городище, Верхняя Ельшанка.

В составе Волжской военной флотилии формировалась оперативная группа из двух канонерских лодок и пяти бронекатеров. Они должны были своим огнем во взаимодействии с наземной артиллерией обеспечить устойчивость нашей обороны на северной окраине города.

Сталинградскому учебному центру надлежало в течение ночи сформировать 1186, 416 и 648-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки и один дивизион 122-миллиметровых орудий 457-го пушечного артиллерийского полка и развернуть их к утру 24 августа на северной окраине города. Прибывающие к 27 августа в состав Сталинградского фронта 124, 115 и 149-я отдельные стрелковые бригады решили оставить в резерве для обороны внутреннего городского обвода. Огромная организаторская работа по контролю и обеспечению выполнения принятых решений потребовала выезда операторов штаба и политработников на места.

Утром 24 августа из Ставки была получена директива, датированная вчерашним днем. Она обязывала прочно закрыть "дыру", через которую прорвался к Сталинграду противник, окружить и истребить его. Подчеркивалось, что у нас есть силы для этого. На фронте западнее и южнее города мы должны были удерживать свои позиции, частей отсюда для ликвидации прорвавшегося врага не снимать и, безусловно, продолжать контратаки с целью отбросить противника за пределы внешнего Сталинградского обвода.
Немного выше я уже рассказывал, что еще до получения этой директивы представитель Ставки, Командующий фронтом и его штаб сделали немало в предвидении указаний из центра.
Нам все было ясно, за исключением одного момента — утверждения о том, что у нас достаточно сил для восстановления положения, оно было воспринято с большим сомнением.
Но не таковы были Василевский и Еременко, чтобы опускать руки даже в самых критических ситуациях. Новые силы начали собирать, как говорится, по крохам.
Так, дополнительно для укрепления рубежа по реке Сухая Мечетка туда были срочно выдвинуты батальон морской пехоты Волжской военной флотилии и два батальона курсантов Сталинградского военно-политического училища.
По количеству людей и вооружению они составили примерно стрелковый полк, но по боевому духу, самоотверженности, воинской предприимчивости вполне заменяли дивизию.
Одновременно городской комитет обороны направил в район Тракторного завода истребительный батальон и части народного ополчения, созданные из рабочих сталинградских заводов. Этим формированиям было передано 80 танков, 40 орудий разных калибров, 45 тягачей и более 150 пулеметов.
Необходимый ремонт оружия и техники был выполнен на месте работниками предприятия. Совместные усилия войск и рабочих сорвали тогда все попытки врага ворваться на территорию Тракторного завода. Большую помощь им оказали артиллеристы Волжской военной флотилии и летчики 8-й воздушной армии. ...

Несмотря на крайнюю напряженность ситуации, было решено еще до подхода резервов создать в районе Самофаловки оперативную группу войск для нанесения короткого контрудара.
Нам удалось сосредоточить здесь 35-ю и 27-ю гвардейские и 198-ю стрелковые дивизии, 28-й танковый корпус и 169-ю танковую бригаду.
Сначала намеревались во главе ее поставить генерала Г. Ф. Захарова как очень энергичного и решительного военачальника, но в это время прибыл второй заместитель командующего Сталинградским фронтом генерал-майор К. А. Коваленко. Ему и поручили возглавить оперативную группу.
Она должна была, развернувшись на линии Паншино, Котлубань, немедленно нанести контрудар в юго-западном направлении по 14-му танковому корпусу врага и во взаимодействии с войсками 62-й армии, которая перешла в состав Юго-Восточного фронта, закрыть прорыв на участке станция Котлубань, Большая Россошка.
Одновременно командующему 62-й армией предписывалось нанести контрудар от Малой Россошки на север частями 87-й стрелковой дивизии и тем способствовать группе генерала Коваленко в выполнении ее задачи.Подготовка войск к этим импровизированным контрударам, естественно, велась в высоком темпе.
Взаимодействие нашему штабу пришлось первоначально организовывать по карте. Обеспечивать войска материально удавалось с большими трудностями. Тем не менее группа генерала Коваленко перешла в наступление уже в 18 часов 23 августа, то есть через 2—3 часа после получения приказа.

35-я гвардейская стрелковая дивизия и 169-я танковая бригада, наступая от Самофаловки, разгромили противостоявшие им части, вышли к 2 часам 24 августа в район Большой Россошки и соединились здесь с частями 62-й армии. Конечно, одна дивизия 62-й не могла надежно закрыть образованный гитлеровцами коридор, тем более что отставали тылы, а 27-я гвардейская и 298-я стрелковые дивизии, встретившие сильное огневое сопротивление немецкой 384-й пехотной дивизии, продвигались медленно.
Враг не жалел резервов, стремясь во что бы то ни стало восстановить сообщение по коридору, однако ничего у него не получалось.
Итак, в результате мер, предпринятых командирами, политорганами и штабами, героизма воинов и ополченцев все попытки войск Паулюса прорвать нашу оборону на северной окраине Сталинграда в течение 23—24 августа закончились провалом. С подходом новых регулярных частей вооруженные отряды рабочих сдали свои участки обороны и к 28 августа были отведены в тыл. Положение на северо-западной окраине города стабилизировалось.Так что немецкий генерал Виттерсгейм, несомненно, проявил дальновидность и правильно понял, что взять Сталинград не удастся, но это предвидение закончилось для него крушением карьеры.Определенному успеху группы генерала Коваленко и правофланговых войск 62-й армии способствовало то, что А. И. Еременко и Н. С. Хрущев с небольшой, но очень сильной по составу группой оперативных работников выехали на место боев и с их помощью сумели улучшить взаимодействие войск.

Андрей Иванович звонил А. М. Василевскому и Г. Ф. Захарову, беспокоясь по поводу задержки с подходом резервов.
Весь штаб сбился с ног, чтобы поправить дело. Но резервы Ставки запоздали, к тому же, прибывая, они разгружались на станциях Фролове и Лог на удалении более 100 километров от мест предстоящих им действий. Выводить их приходилось при непрерывных массированных налетах авиации, в открытой степи, где лишь балки да овраги могли служить укрытиями. Это до крайности замедляло марш, войска несли потери, гибли и наши штабные работники.

Запаздывание наших подкреплений сыграло на руку генералу Хубе. Ему удалось своей 60-й моторизованной дивизией восстановить связь с отрезанной 16-й танковой дивизией и перебросить ей по 8-километровому коридору боеприпасы и горючее. К исходу 24 августа 60-я моторизованная дивизия организовала оборону фронтом на север и юг и создала плотную систему огня.
В качестве заслонов на флангах прорыва были выдвинуты 384-я и 295-я пехотные дивизии. На наши удары враг отвечал теперь не только огнем, но и яростными контратаками пехоты и танков.
Его авиация проявляла особую активность, методически бомбила и обстреливала боевые порядки наших войск, лишая их свободы маневра в светлое время суток. Над всеми дорогами к фронту на глубину до 100 километров буквально висели фашистские бомбардировщики. Из-за этого 25 августа группа генерала Коваленко совсем не смогла продвинуться и возобновила наступление на Орловку лишь на следующий день. Однако огневое сопротивление 60-й, 3-й моторизованных и 16-й танковой дивизий, как и воздействие авиации противника, все более возрастало и продвижение было небольшим. Но навстречу группе пробивались 2-й танковый корпус, смежные соединения 4-й танковой и 62-й армий, ломавшие упорное сопротивление 384-й и 295-й пехотных дивизий врага. К концу дня 26 августа ширина немецкого коридора на участке Котлубань, высота 137, 2 сократилась на 4 километра. Паулюс вынужден был вплоть до 30 августа снабжать свои войска в районе Рынка по воздуху.


В наиболее сложном переплете оказалась 62-я армия. На своем правом фланге она вела бои с теми частями противника, которые стремились расширить прорыв в сторону города, на левом продолжала удерживать рубеж на Дону, а 35-й гвардейской стрелковой дивизией и 169-й танковой бригадой после прорыва в район Большой Россошки во взаимодействии с 87-й стрелковой дивизией в итоге кровопролитного боя овладела Малой Россошкой и высотой 137,2.Одновременно развивались действия группы командующего бронетанковыми войсками фронта генерала А. Д. Штевнева. Она была создана для уничтожения частей противника, прорвавшихся к Волге южнее Ерзовки. В группу вошли 2-й и 23-й танковые корпуса. Они получили задачу с утра 24 августа нанести удар из района Орловки в общем направлении на Ерзовку. В итоге ожесточенных боев танкисты продвинулись на 6 километров.
.........
Как же с оперативной точки зрения оценить прорыв врага к Волге в районе Тракторного завода?

При упрощенном рассмотрении обстановки кажется, будто это было успехом Паулюса. Но при всесторонней оценке сложившейся ситуации нельзя не видеть, что командование 6-й немецкой армии допустило крупную ошибку, позволив нам в критический момент сковать его самую мощную маневренную группировку — 14-й танковый корпус генерала Хубе.
Он втянулся фактически в позиционные бои. Сам коридор, пробитый противником, стал отнюдь не трамплином для захвата Сталинграда, а ахиллесовой пятой 6-й армии — он требовал непрерывного притока подкреплений для обороны, поскольку по нему не прекращались удары наших войск.

Бесспорно, этот узкий проран в нашем оперативном построении мешал и нам, лишая локтевой связи на переднем крае два фронта, однако, думается, неудобств у гитлеровцев было не меньше — они вышли к Сталинграду в самом трудном месте города, где мощные заводские корпуса помогали нам организовать действительно активную непреодолимую оборону.

Но если бы только севернее Сталинграда нам приходилось сдерживать ожесточенный натиск фашистских войск. В те же самые дни 4-я танковая армия генерала Гота развернула наступление на город с юга. События там развивались не менее опасно, чем на севере. Дело в том, что у Гота было более изощренно выбрано направление главного удара.
Если Паулюс рвался непосредственно в Сталинград, то Гот сделал объектом своих вожделений район между Красноармейском и Бекетовкой, овладение которым сулило немцам большие оперативные преимущества. Здесь расположена господствующая над Волгой и островом Сарпинский возвышенность, которая позволяла не только взять под контроль все передвижение на реке, но и прервать сухопутную связь Сталинграда с Астраханью по западному берегу Волги.

В то время мы, конечно, не могли в полной мере знать планы врага, но видели, что Гитлер стремится армиями Паулюса и Гота зажать Сталинград в клещи с севера и юга.
При этом, суммируя данные из донесений разведки 64-й, 57-й армий и войск, оборонявшихся на широком фронте между Сталинградом и Астраханью, мы выявили оперативное построение армии Гота.
Он наносил удар тремя корпусами. 48-й танковый корпус, главная маневренная и ударная сила армии, наступал в центре, нацеливаясь на Красноармейск; 4-й армейский корпус — на правом фланге, нанося удар от станции Абганерово на станцию Тундутово, а 6-й армейский румынский корпус — на левом фланге.
Особенно опасной для нас была 15-километровая полоса по обе стороны железной дороги Котельниково — Сталинград. При этом корпуса, наносившие главный удар, обеспечивались: справа — 24-й немецкой танковой дивизией, а слева — 20-й и 1-й пехотными дивизиями румын.
С учетом такого оперативного построения 4-й танковой армии Гота командующий 64-й армией генерал М. С. Шумилов получил приказ максимально укрепить рубеж Капкинский, Тингута.
Для этого ему выделили необходимые подкрепления, и Михаил Степанович(Шумилов) со свойственной ему дотошностью и предприимчивостью выполнил задачу,
советуясь при необходимости с А. М. Василевским и А. И. Еременко. Он поставил на самом угрожаемом участке наиболее многочисленные и оснащенные дивизии — 126, 204 и 38-ю, которыми командовали соответственно полковники В. Е. Сорокин, А. В. Скворцов и Г. Б. Сафиулин. Эти соединения были усилены истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками.
Оборона насыщалась минными заграждениями, в землю вкапывались танки. А в глубине на этом же направлении располагался общевойсковой резерв: 29-я стрелковая дивизия полковника А. И. Колобутина и 138-я полковника И. И. Людникова, а также 13-й танковый корпус полковника Т. И. Танасчишина (подвижный противотанковый резерв) и гвардейский минометный полк.
В процессе создания этого глубоко эшелонированного рубежа мне неоднократно доводилось встречаться как с командармом 64, так и с ее новым начальником штаба полковником И. А. Ласкиным. Отрадно было услышать от этого участника обороны Севастополя, что ему никогда еще не приходилось видеть столь прочного заслона на пути врага.
Особенно Ивана Андреевича радовал крупный противотанковый резерв, о чем ранее, как говорил он, и не мечталось.
О прочности созданной на этом направлении нашей обороны свидетельствовал и противник, например командир 29-й моторизованной дивизии генерал-лейтенант Иоахим Лемельзен. Он писал в послевоенных мемуарах: "Советскому командованию была ясна опасность удара 48-го танкового корпуса и оно подтянуло сюда все имевшиеся в его распоряжении резервы... Сюда прибыли переброшенная с Дальнего Востока 126-я стрелковая дивизия, так же как и 208-я дивизия, противотанковые артиллерийские части и танковые бригады. Здесь был сооружен внешний оборонительный пояс Сталинграда, представлявший собой систему бункеров, траншей и противотанковых сооружений. Русские искусно замаскировали его, невзирая на открытую степную местность, и весьма умело использовали".

Утром 23 августа, в самый тяжелый день Сталинградской обороны, Гот после массированных налетов авиации на левофланговые соединения 64-й армии возобновил наступление в общем направлении на станцию Тингута. Ценой больших потерь к исходу 24 августа он продвинулся на 1—2 километра к железной дороге на участке двух разъездов — 74-й, 55-й километры. Дальнейшие попытки врага продолжать здесь наступление были отражены войсками 64-й армии.
Особенно ожесточенные бои развернулись у разъезда 55-й километр, где оборонялась 422-я стрелковая дивизия полковника И. К. Морозова.
....В итоге самоотверженных действий 422-й стрелковой дивизии и ее соседей враг вынужден был отказаться от продолжения удара на рубеже разъезда 55-й километр.

К исходу 24 августа Гот перебросил 14-ю танковую дивизию от станции Тингута к высоте с отметкой 118,0 для совместного наступления с 24-й танковой и 29-й моторизованной дивизиями в направлении Солянка, Красноармейск. 25 августа эти соединения, имея около 250 танков, нанесли удар на Ивановку.
Прорвав фронт обороны 57-й армии на среднем оборонительном обводе в стыке 422-й и 244-й стрелковых дивизий (36-я гвардейская стрелковая дивизия к тому времени была выведена во второй эшелон армии), танковые части противника, сопровождаемые группами по 15— 20 самолетов, вклинились в нашу оборону, заняли подсобное хозяйство и Солянку.
Воины 422, 244 и 15-й гвардейской стрелковых дивизий 57-й армии организованным огнем отсекли вражескую пехоту от танков, а последние при продвижении в глубину обороны уничтожались огнем артиллерии и 6-й танковой бригады. Генерал Ф. И. Толбухин, быстро подтянув к участку прорыва переданные ему нами танки, артиллерию и противотанковые средства, несколькими контратаками в течение 26 августа отбросил гитлеровцев за средний оборонительный обвод.
4-я танковая армия Гота, не добившись успеха и понеся большие потери в людях и боевой технике, была вынуждена отказаться от продолжения наступления на красноармейском направлении и приступить к перегруппировке войск для нанесения удара в другом месте.
В тот же день вражеское командование, оставив здесь 94-ю пехотную дивизию и часть сил 14-й и 24-й танковых дивизий, остальными войсками 48-го танкового корпуса начало рокировку в южном направлении......В течение двух ночей — на 27 и на 28 августа — Гот скрытно перегруппировал и вновь развернул на участке Капкинский, станция Абганерово, то есть против центра 64-й армии, 14-ю, 24-ю танковые и 29-ю моторизованную дивизии 48-го танкового корпуса, а также 2-ю и 20-ю пехотные дивизии 6-го румынского армейского корпуса. Утром 29 августа после мощной авиационной и артиллерийской подготовки эти войска были брошены в наступление. В эпицентре удара оказался поселок Зеты.
Назревала опасность глубокого прорыва врага с выходом в тылы 62-й и 64-й армий.
И это в условиях, когда мы исчерпали все резервы, одновременно парируя удары гитлеровцев севернее и южнее Сталинграда.
Скрупулезно взвесив сложившуюся обстановку, учтя собственные поредевшие силы и силы непрерывно получавшего резервы противника, командование фронта пришло к выводу, что назрел момент отвода 62, 64 и частично 57-й армий на внутренний оборонительный обвод.
Это позволяло создать более плотную двухэшелонную оборону на наиболее опасном участке Западновка, Новый Рогачик, Ивановка и сохранить за собой район Бекетовка, Красноармейск.

Ставка требовала отрезать от Дона и уничтожить прорвавшиеся к Волге неприятельские силы.
Для этого под руководством А. М. Василевского, вновь находившегося в Сталинграде, принимались срочные меры. Была образована и немедленно развернула активные действия с внешней, северной стороны коридора ударная группа войск во главе с заместителем командующего фронтом генерал-майором К. А. Коваленко.
Ей ставилась задача — во взаимодействии с нашей армией восстановить положенно вплоть до Дона. Одновременно два танковых корпуса из фронтового резерва (вошедшие затем в 62-ю армию) под командованием начальника автобронетанковых войск Сталинградского фронта генерал-лейтенанта А. Д. Штевнева должны были нанести удар по неприятельскому коридору с юга, из района пригородного селения Орловка.
В группу Коваленко вошли также, став ее авангардом, 35-я гвардейская стрелковая дивизия и 169-я танковая бригада, которые двое суток назад были включены в нашу армию и сразу же оказались отрезанными от нас. Но они все-таки к нам пробились!
В ночь на 24 августа мы с капитаном Велькиным из оперативного отдела встретили гвардейцев 35-й стрелковой дивизии в степи у речки Россошка.
Поддерживаемая танкистами, дивизия с боем вышла на тот участок среднего обвода, куда мы рассчитывали какие-нибудь сутки тому назад вывести ее без всяких осложнений.
Прибыла дивизия «налегке»: без артиллерии, которой не имела (кроме полковой), и без своих тылов, оставшихся за коридором. И это было понятно: наша дивизия пробивалась с севера на юг, а немцы в том же месте — с запада на восток, и каждый стремился задержать другого.
Та ночь показала, что отрезать от остальной армии Паулюса ее войска, оказавшиеся у Волги, труднее, чем представлялось вначале.
Противник, не имея сплошного фронта, проявлял большую мобильность, быстро выдвигал на выгодные позиции артиллерию. Поэтому основные силы группы Коваленко до нас дойти не смогли.
С нашей стороны содействовать им в перекрытии коридора и перехвате подкреплений, которые немцы проталкивали по нему к Волге, кроме 35-й гвардейской могли бы только два полка дивизии Казарцева. Однако за истекшие сутки она перестала быть той силой, какой ее еще считали в штабе фронта......
Генерал Глазков доложил мне показания захваченного той же ночью пленного — насколько помню, из 76-й пехотной дивизии.
Он заявил, что есть приказ взять Сталинград 25 августа.Опять, значит, нацелились на двадцать пятое — не июля, так августа... Между первым, сорвавшимся сроком и новым прошел целый месяц.
Это говорило само за себя. Но и новый срок тоже срывался. Он перестал быть реальным уже потому, что ни прорыв фашистских танков к окраине Сталинграда, ни неистовые бомбежки не вызвали смятения и паники, на которые наверняка делал ставку враг, рассчитывая за двое суток овладеть городом.
Однако если такой приказ действительно существовал, следовало ожидать, что гитлеровцы, пытаясь его выполнить, будут сегодня и завтра нажимать как только смогут.
Показания пленного я немедленно переправил на армейский КП, откуда они должны были быстро дойти до командования фронта.
Глазков успел познакомить меня со своим заместителем полковником В. П. Дубянским, недавним начальником штаба воздушно-десантного корпуса, на основе которого формировалась эта дивизия. Дубянский был значительно старше комдива, он участвовал» — это, впрочем, я узнал уже после — и в гражданской войне, и в первой мировой.

А бойцы 35-й гвардейской навсегда запомнились мне такими, какими увидел их той ночью. Даже покрытые степной пылью, только что вышедшие из боя, они выглядели щеголевато.
На оставленных им голубых петлицах поблескивали серебристые «птички», на поясных ремнях — десантные ножи со светлыми рукоятками. У каждого — значок парашютиста...
Их готовили к борьбе в тылу врага, к ближнему бою в самых необычных и неожиданных условиях, к большой самостоятельности, к дерзким действиям мелкими группами и в одиночку.
И все это понадобилось, все пригодилось потом в Сталинграде!
Такими вот удальцами командовал и гвардии старший лейтенант Рубен Ибаррури — сын Долорес Ибаррури.
В 35-й дивизии он был командиром пулеметной роты учебного батальона, действовавшего в качестве передового отряда. Под хутором Власовка южнее станции Котлубань этому подразделению пришлось принять на себя яростный натиск врага. Курсанты выстояли, отбив не одну атаку и уложив немало гитлеровцев. Старший лейтенант Ибаррури заменил в бою погибшего комбата, а затем сам был тяжело ранен. Его доставили в госпиталь, но рана оказалась смертельной...
Об этом, как, впрочем, и о том, что Рубен Ибаррури сражался, хоть и недолго, в рядах 62-й армии, я узнал не в ту же ночь, а позже, когда мне было поручено выяснить обстоятельства гибели сына Пассионарии. Убедившись, что генерал Глазков уяснил свою новую задачу — наступать вместе с танковой бригадой в направлении Вертячего (мыслилось, что с помощью группы Коваленко армия вернет прежние позиции на внешнем обводе), я поспешил к Казарцеву (87-й стрелковая дивизия).
После вчерашних событий положение его полков было неясным, связь со штабом дивизии отсутствовала. Найти его помог капитан Велькин, отлично знавший местность и обладавший, как выяснилось, прекрасной интуицией.Рано утром 24 августа мы обнаружили временный КП 87-й стрелковой дивизии, развернутый в районе хутора Ново-Алексеевский, у степной балки, почему-то называвшейся Золотой. Здесь находились полковник Александр Игнатьевич Казарцев и часть работников штаба. Однако исчерпывающе доложить о состоянии дивизии комдив не мог. И я понял — бывают такие положения! — что не могу сейчас от него этого потребовать.

Прошло немногим более суток с тех пор, как дивизии Казарцева было приказано выдвинуться к Вертячему, где готовился контрудар по неприятельскому плацдарму на левом берегу Дона. Бросок сосредоточившегося на плацдарме немецкого танкового корпуса упредил наши действия. И дивизия, снявшаяся с прежних позиций, находясь на марше в армейских тылах, оказалась на пути прорвавшихся вражеских танков. А перед тем она еще подверглась массированному налету бомбардировщиков, расчищавших путь своим танкам.
Словом, в бой ей пришлось вступить в условиях, хуже которых не придумаешь, — там, где не было никакого оборудованного рубежа, где никто не ждал появления противника.

Казарцев рассказывал:— Когда в степной дали увидели какие-то бугорки, их приняли в первый момент за копны убранного хлеба. Однако бугорки двигались, и стало ясно, что это танки, хотя и было еще непонятно, откуда они взялись. Кто-то начал их считать, досчитал до девяноста и бросил: лишний десяток уже ничего не менял.
Подразделения 87-й стрелковой приняли неравный бой, не имея времени к нему подготовиться. Люди сознавали, что этот внезапный прорыв нацелен прямо на Сталинград. Но остановить врага застигнутая на марше дивизия не могла. А на нее вновь и вновь обрушивала бомбовые удары авиация, не давая как следует окопаться, умножая потери.
По коридору, пробитому фашистскими танками, двинулась мотопехота. Противник рассек дивизию Казарцева надвое. Сколько его людей находится по ту сторону коридора, сколько пало в бою, комдив не знал. Но было уже известно, что ни артиллерии, ни 120-миллиметровых минометов дивизия больше не имеет, как и батальона связи со всеми его рациями. Тяжелые потери понесли стрелковые полки и приданный курсантский. А если бы не марш в расчлененных порядках, потери наверняка были бы еще большими....

Наблюдатели доложили о показавшейся в степи колонне автомашин. Мы поднялись на бугор и увидели их сами. Различимые невооруженным глазом, машины шли в стороне от нас к Волге — Паулюс посылал туда подкрепления...
Казарцев смотрел, стиснув зубы. Сжимались кулаки у стоявшего рядом военкома дивизии полкового комиссара Тимофея Николаевича Антонова. У дивизии не осталось ни артиллерии, ни крупнокалиберных минометов, чтобы ударить по проходившему мимо врагу. И я, заместитель командарма, был не в состоянии немедленно помочь им, не располагал резервами, которые можно было бы быстро перебросить на этот участок, не обнажив другие.
Сколько ни испытал тяжелого за войну, мало с чем сравнишь то, чем наказала меня судьба в тот день, — своими глазами видеть, как фашисты катят по донской степи на машинах к моей родной Волге, и не иметь возможности сейчас же этому помешать.

За первой колонной грузовиков двигались следующие. Машины с солдатами сопровождались танками, прикрывались группами «мессершмиттов». Хотелось верить, что эти колонны все же кто-то задержит — до Волги и Сталинграда оставалось еще около сорока километров, а о движении немецких войск по коридору командованию фронта было известно. В этом убеждали действия нашей авиации.Сперва мы услышали разрывы бомб и эрэсов справа, где скрылась первая колонна фашистских машин. Затем увидели, как девятка «илов» пронеслась на малой высоте над другой колонной. Бойцы и командиры, стоявшие у дивизионного КП, кричали от восторга «ура». Там, где пролетели штурмовики, все скрылось в клубах дыма и вспышках огня. Но «илам» тоже досталось, когда на них навалилось вдвое больше «мессеров»...
«Илы» прилетали еще не раз. Однако их было недостаточно, чтобы остановить переброску неприятельских подкреплений. Слишком уж мало штурмовиков имел тогда Сталинградский фронт, и требовались они, конечно, не только тут.
Я уехал от Казарцева, определив, какой рубеж он должен занять и удерживать наличными силами, установив локтевую связь с дивизией Глазкова. Между прочим, выяснилось, что Глазков и Казарцев давным-давно знакомы — когда-то командовали взводами в одном полку.

Не зная точно обстановки непосредственно у Сталинграда, мы исходили, однако, из того, что пробитый противником коридор удастся в конце концов перекрыть.
Ответственность за это остро сознавали не только командиры соединений, но и бойцы, которые, оказавшись отрезанными от своих частей, действовали изолированными группами и оценивали положение самостоятельно. Не о том ли свидетельствует подвиг тридцати трех воинов 1379-го стрелкового полка 87-й дивизии?
Этот подвиг совершили шесть связистов во главе с младшим лейтенантом Г. А. Стрелковым и младшим политруком А. Г. Евтифеевым, пятнадцать полковых разведчиков под командованием замполитрука Л. И. Ковалева и двенадцать автоматчиков старшины Д. И. Пуказова. Не имея в тот момент возможности пробиться к своему полку, они заняли оборону на выгодно расположенной высотке и сделали все, чтобы фашистские танки здесь не прошли. Закрепившаяся на высотке группа бойцов имела одно-единственное противотанковое ружье.
В течение дня на этом участке пыталось прорваться до семидесяти немецких танков. Однако ни один из них не прошел. Двадцать семь танков были подбиты и сожжены гранатами, бутылками с зажигательной смесью, расчетливыми выстрелами из единственного ПТР. Кроме танков те же бойцы уничтожили около полутораста гитлеровцев.
Отрадным был и другой итог этого упорного и длительного, многократно возобновлявшегося боя: нанеся врагу весомый урон, группа наших бойцов никаких потерь не понесла.
Два или три дня спустя все тридцать три защитника высоты 77,6 предстали перед своим командиром дивизии осунувшиеся, обожженные (пытаясь выбить их с позиции, гитлеровцы использовали и огнемет), но живые! Редко бывает так при подобных обстоятельствах.
Все они вскоре получили боевые награды. О подвиге тридцати трех узнала вся 62-я армия. Особую известность приобрел красноармеец Семен Калита, подорвавший три вражеских танка.
Не могу не отметить еще вот что: бой, который вели эти воины, был для них, в сущности, первой встречей с врагом лицом к лицу. Об этом я упоминаю не только для того, чтобы отдать должное полковнику Казарцеву, другим командирам и политработникам 87-й стрелковой дивизии, сумевшим подготовить своих людей к испытаниям войны.
Подвиг тридцати трех говорил о большем. Он отразил, мне кажется, самое характерное в тогдашнем состоянии духа многих тысяч бойцов нашей армии, нашего фронта: обострившееся понимание того, что за спиной у них такой рубеж, отдать который врагу просто немыслимо, и растущее сознание собственной силы.
Еще в течение нескольких дней мы надеялись, что положение на правом фланге армии, существовавшее до 23 августа, когда образовался неприятельский коридор, будет скоро восстановлено. Не сразу стала известна и численность прорвавшихся к Волге неприятельских сил.
Между тем вслед за 16-й танковой дивизией противника — авангардом корпуса фон Виттерсгейма (самого его Паулюс сместил) на восток продвинулась 60-я моторизованная дивизия. Отрезать эти вражеские войска от остальной армии Паулюса не удавалось.
Из этого не следует, что упорные контратаки группы генерала К. А. Коваленко и усилия армий, действовавших севернее — и на левом берегу Дона, и на задонских плацдармах, были напрасными. Пусть их удары по врагу не всегда могли быть хорошо подготовлены и не всегда давали желаемые результаты, но неприятельских сил они сковывали немало. Без этой поддержки 62-й армии пришлось бы еще тяжелее.
В коридоре, появившемся 23 августа, гитлеровцы сумели-таки закрепиться. И пришлось наконец признать как непреложный факт, что от остальных армий Сталинградского фронта мы оказались отрезанными.
Это повлекло за собой передачу — с 29 августа — нашей армии в состав Юго-Восточного фронта. Командующий у нас остался прежний: оба фронта продолжал возглавлять генерал-полковник А. И. Еременко. А по штабной линии начальник стал новый — генерал-майор Г. Ф. Захаров. Было известно, что штабист он опытный и занимал еще до войны высокие посты. Мы были наслышаны также о его исключительно твердом характере, жесткой требовательности. Однако резкость и вспыльчивость Г. Ф. Захарова подчас удивляли даже в той напряженной обстановке. Впрочем, общение с ним сводилось лично для меня к не столь уж частым разговорам по телефону. Многие вопросы решались с заместителем начальника штаба Н. Я. Прихидько, человеком совсем иного склада.
Командный пункт армии был перенесен из Карповки в Дубовую балку — ближе к Сталинграду.
Кажется, совсем не было у меня времени привыкнуть к степному селу, где застал управление армии и провел считанные дни, да и то урывками, наездами. Но сниматься из Карповки, хоть и не сомневался в необходимости этого, оказалось нелегко. Оперативная группа штаба уже находилась на новом КП, все свертывалось, а я мерил и мерил шагами тополевую аллейку на школьном участке, где столько передумал в первую свою ночь под Сталинградом. Было такое ощущение, будто должен еще что-то осмыслить, понять, прежде чем сяду в машину, которая увезет еще ближе к Волге — к самому последнему рубежу...


В результате образования неприятельского коридора между Доном и Волгой наш передний край, увеличившись на десятки километров и приняв Г-образную конфигурацию, прошел на севере по недавним армейским тылам на всю их глубину. [b]Появления противника можно было ожидать также с юга — на левом фланге — или даже с востока — если бы ему удалось отрезать нас от Волги, чего тоже нельзя было исключить. А наши наличные силы не обеспечивали надежного прикрытия всех опасных участков и направлений.
К концу августа в армии числилось свыше десяти дивизий и бригад. Однако во многих из них не набралось бы людей и на один полк.
Пять дивизий имели меньше чем по пятьсот штыков, а 87-я стрелковая полковника А. И. Казарцева — всего двести двадцать (не считая, конечно, подразделений, оставшихся по ту сторону коридора, в полосе другой армии и другого фронта). И каждому из таких номинальных соединений, а фактически — уже совсем небольших частей, ставились ответственные боевые задачи.
399-я стрелковая дивизия полковника Н. Г. Травникова (вернее, то, что осталось от нее), державшая круговую оборону под Большой Россошкой, имела приказ не допускать прорыва противника к дороге Карповка — Воропоново. Из подразделений 112-й дивизии подполковника И. Е. Ермолкина создавались противотанковые узлы сопротивления — опять-таки с круговой обороной, потому что между ними не было сплошного фронта.

А в районе Калача, где гитлеровцам 25 августа в конце концов удалось форсировать Дон, вела тяжелые бои 20-я мотострелковая бригада полковника Петра Сысоевича Ильина. Усилить, поддержать ее мы могли лишь одним бронепоездом. Ильин и не просил подкреплений, очевидно понимая, что их послали бы ему без всяких просьб, будь на то возможность.
Участок 20-й бригады, оставлявший, как я уже говорил, впечатление высокой подготовленности к отражению вражеских ударов, действительно стал для гитлеровцев серьезной преградой. Только благодаря своему многократному численному перевесу противник смог ворваться в Калач и занять около половины города. Однако не надолго. Несмотря на то что и у Ильина потери были немалые, его поредевшие батальоны выбили фашистов из захваченных ими кварталов и вернулись на прежние позиции. Вновь и вновь разрушалась наводимая немцами переправа.
После трех дней боев за Калач гитлеровское командование вряд ли поверило бы, что его обороняют уже менее четырехсот бойцов. В это время немцы, подключившись где-то к телефонным проводам, соединявшим подразделения бригады с ее штабом, надумали вступить в переговоры с защитниками почти окруженного городка, и чей-то голос попросил позвать к аппарату «командующего группой советских войск»... А у Ильина в окопах находились не только комендантский взвод, связисты, разведчики, по и большая часть штабистов.
После перенесения армейского КП из Карповки мы на некоторое время потеряли связь с 20-й мотострелковой бригадой (в те дни связь нередко прерывалась и с другими частями). Положение в районе Калача стало неясным. Разведотдельцы склонялись к тому, что этот город — в руках противника.
И вот поздно вечером 28 августа полковника Камынина вызвали с заседания Военного совета в соседнее помещение — к рации. Вернувшись через две-три минуты, Сергей Михайлович, радостно возбужденный, произнес:
— Я разговаривал с командиром двадцатой бригады. Полковник Ильин докладывает, что по-прежнему удерживает Калач и контролирует переправу. Командный пункт Ильина на старом месте. Но людей у него, как я понял, осталось немного. Разговор не закончен. Что передать товарищу Ильину?
— Прежде всего — что весь Военный совет крепко жмет ему руку! — первым откликнулся дивизионный комиссар Гуров.
И Калач продолжал держаться. Теперь, много лет спустя, оборона старинного казачьего городка на Дону в августе сорок второго года, бои вокруг него и на его улицах, где шла борьба за каждый дом, представляются мне еще более значимыми. Они явились как бы прологом к боям в самом Сталинграде, которых мы тогда все еще надеялись избежать. Прологом в том смысле, что особая стойкость (ее хочется назвать сталинградской), возраставшая в войсках вопреки крайне неблагоприятному для нас развитию событий, стойкость, сочетавшаяся с высокой боевой активностью и сорвавшая в конечном счете все планы врага, проявилась под Калачом с очень большой силой.
Калач — ближайший к Сталинграду с запада населенный пункт городского типа, его донской форпост. Но никаких укреплений, кроме обычных полевых, там не существовало. Гитлеровцы наверняка рассчитывали овладеть Калачом с ходу и сразу же оседлать дорогу, ведущую от него к Волге. Однако простой районный центр, обороняемый малочисленной частью, оказался для врага крепким орешком, «разгрызать» который пришлось не один день.
Стойкая оборона Калача облегчила перегруппировки наших частей, позволившие, хотя и ненадолго, задержать продвижение врага на других участках.

А в Сталинград тем временем переправлялись с левого берега Волги свежие стрелковые бригады — 124-я отдельная полковника С. Ф. Горохова, 149-я отдельная подполковника В. А. Болвинова...
Бригады предназначались для нашей армии. Но первые боевые задачи им ставило непосредственно командование фронта, образовавшее 28 августа Северную группу войск во главе с полковником Гороховым. Северную — потому, что эти свежие части прямо от переправы направлялись через разрушенный бомбежками и еще горящий город к Тракторному заводу, за Мечетку.
Под командованием полковника Горохова были объединены также и формирования, действовавшие там раньше, — танкисты Житнева, рабочие отряды, полк НКВД, батальон моряков. Сколачиванием оперативной группы руководил остававшийся в Сталинграде начальник автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенант Я. Н. Федоренко.
Группа Горохова сразу проявила себя как боевая сила, нацеленная на активные, наступательные действия. Решительными контратаками она выбила гитлеровцев из поселков Спартановка и Рынок, оттеснив их от города на несколько километров — примерно туда, где ныне начинается плотина Волгоградской ГЭС.
Еще не приняв новые бригады, не успев познакомиться с ними, мы в штабе армии почувствовали, что на северном участке появилось крепкое, высокобоеспособное соединение, возглавляемое опытным командиром. Потом узнали, что 149-я бригада — это сибиряки, а в 124-й половина бойцов — дальневосточники. Бригады были молодые, сформированы недавно, но почти весь командный состав, уже прошел школу войны. А полковник Сергей Федорович Горохов оказался бывшим начальником штаба знаменитой 99-й стрелковой дивизии, которая в июне сорок первого отбила у гитлеровцев Перемышль и затем геройски его обороняла.
За северное направление стало на время спокойнее. Но на западе и юго-западе, хотя фронт тут проходил гораздо дальше от города, обстановка после короткого, на какие-нибудь сутки, затишья, когда атаки врага приостановились, вновь стала резко осложняться. Прорыв неприятельской ударной группировки у Гавриловки и станции Тундутово — в полосе 64-й армии — создал реальную угрозу и ее и нашим тылам.


30 августа последовал приказ командующего фронтом об отводе обеих армий на средний оборонительный обвод.
Решение об этом отводе расценивается теперь военными историками как запоздалое. Таким оно, наверное, и было. Сокращение фронта в сталинградской «подкове» становилось необходимым из-за недостатка сил. Для организации обороны на новом рубеже требовалось какое-то время, но теперь его в нашем распоряжении не оказалось. Противник упредил нас дальнейшими опасными вклиниваниями, и через двое суток пришлось отходить со среднего обвода на внутренний.
Много времени спустя мне стало известно, что решение об отводе войск 62-й и 64-й армий на рубежи среднего обвода первоначально принималось в Ставке Верховного Главнокомандования еще 25 августа. Причем к принятию такого решения, а затем к отмене его, или, точнее, к объявлению его необязательным, имели отношение действия нашего командарма Лопатина.
Чтобы объяснить это, надо вернуться немного назад.

Когда в ночь на 25 августа я прибыл на армейский КП из дивизий Глазкова и Казарцева, Антон Иванович Лопатин молча протянул мне телеграмму, которая была послана им днем в два адреса — начальнику Генерального штаба и командующему фронтом. В телеграмме он докладывал об обстановке, сложившейся в результате прорыва противника на нашем правом фланге, и просил разрешить ему, в целях сохранения сил и техники и более выгодной группировки войск армии, отвести три дивизии левого фланга (399, 131 и 112-ю), а также 20-ю мотострелковую бригаду на рубеж Ново-Алексеевский, Синеоковский, Гавриловка, то есть на средний оборонительный обвод.
Прочитав телеграмму, я не сразу нашелся что сказать. Кажется, такой же была и первая реакция Гурова, Пожарского, Камынина, с которыми Лопатин советовался еще до того, как телеграмма была составлена.
Решиться на то, что через несколько дней стало неизбежным, тогда было еще не так просто. Уйти самим с донского рубежа? Оставить Калач, где стойко держалась бригада Ильина?.. Но нельзя было закрывать глаза на то, что теперь противник угрожает нашим войскам, остающимся у Дона, не столько с фронта, сколько с фланга, а может обойти их и с тыла. Возможна ли устойчивая оборона армии в целом, если ее правое крыло, оттесненное от Дона, останется на среднем обводе, а левое — на внешнем, донском, и резервов, чтобы надежно перекрыть разрыв между ними, по-прежнему не будет? Предложение Лопатина означало, что на центральном участке фронт приблизился бы к Сталинграду километров на тридцать. Но не означало ли оно также единственную возможность стабилизировать фронт обороны на тех рубежах, где это в сложившейся обстановке было реальным?
Поразмыслив над всем этим, я сказал командующему, что с содержанием телеграммы согласен. Его предложения представлялись разумными, дальновидными. К такому же мнению пришли Гуров, Пожарский, Камынин.

Но командующий фронтом уже ответил на просьбу об отводе нашего левого фланга отказом, потребовав продолжать активные действия по восстановлению положения на правом.
В Ставке же посмотрели на дело иначе. Оттуда поступила в Сталинград утром 25 августа телеграмма (до армии она не дошла, поскольку нам и не предназначалась), где говорилось:
«...Следовало бы отвести Лопатина на следующий обвод, восточнее Дона, а также и 64-ю армию, отвод надо произвести скрытно и в полном порядке, чтобы он не превратился в бегство. Надо организовать арьергарды, способные драться до смерти, чтобы дать отойти частям армий...»
Тем временем до Москвы дошло донесение Лопатина, в котором излагалось решение, принятое во исполнение требований командующего фронтом о наступательных действиях правофланговыми дивизиями — 87-й и 35-й гвардейской (принятое, добавлю, еще до того, как командарм узнал из моего доклада, что от 87-й дивизии Казарцева, рассеченной прорывавшимся противником надвое, в полосе нашей армии остался один малочисленный полк).
Не знаю, могло ли это донесение быть понято как отказ от просьбы разрешить отвод левого фланга армии. Но в другой телеграмме Верховного Главнокомандующего, посланной в Сталинград в тот же день, содержались такие слова: «...утреннюю директиву об отводе 62-й и 64-й армий на восток можете считать необязательной».
Решение, таким образом, было оставлено за командованием фронта. Через сутки, в ночь на 26-е, Лопатин вновь поднял вопрос об отводе с Дона хотя бы двух дивизий — 399-й и 131-й, и уже не на средний обвод, а на промежуточный рубеж между ним и Доном. Генерал-полковник Еременко не дал «добро» и на это. По-видимому, он продолжал рассчитывать, что ожидаемый успех контрударов с севера решительно изменит обстановку.

Что конкретно дал бы более ранний отход на средний обвод, гадать не стану. А в какой обстановке в ночь на 31 августа пришлось отходить основным силам армии, читатель, думаю, уже может себе представить. Окружения между Доном и Волгой и сопряженных с ним потерь в людях и тяжелой технике большинству наших частей все же удалось избежать. Но — не всем.
Приказ об отходе касался, конечно, и бригады Ильина, продолжавшей удерживать Калач. Однако связь с Ильиным вновь прервалась, и с позиций у Дона он снялся на сутки позже, следующей ночью. Бригада и приданные ей подразделения укрепрайона имели в строю 530 человек и пять исправных орудий. Уйти из Калача им удалось незаметно для противника. А потом, в силу сложившихся обстоятельств, бригаде пришлось вести бои на промежуточных рубежах в качестве армейского отряда прикрытия. В районе Карповки полковнику Ильину были подчинены остатки других частей, и его группа вновь проявила отменную стойкость, задержав здесь вражеские танки.
Все усилия направлялись на то, чтобы закрепиться на среднем обводе, и уже возникали опасения, что не везде это удастся. И вот в этой сложнейшей обстановке было решено сделать одно, по-своему неотложное дело, не имевшее прямого отношения к боевым задачам дня.
Командарм потребовал справку о числе курсантов Орджоникидзевского училища, находящихся у нас в строю. Оказалось, что их было около ста двадцати человек.
— Ну вот что, — сказал Антон Иванович Лопатин нам с Гуровым, — хватит им воевать рядовыми. Давайте выведем сегодня же всех этих ребят из боя и прикажем начальнику училища произвести досрочный выпуск. Командиры взводов нам нужны позарез, и более подготовленных, чем эти, сейчас вряд ли получим. Да и просто в долгу мы перед ними за все, что они уже сделали.
Выпуск произвели в деревне Ежовка. Кадровики армии распределили командирское пополнение по дивизиям.
Вместе с выпускниками училища звание младшего лейтенанта было присвоено сержанту Петру Болото — знаменитому уже бронебойщику, будущему Герою Советского Союза.

Ночь на 2 сентября была по-осеннему ненастной, с моросящим дождем. На нависших над степью облаках багровели отсветы дальних пожаров.
Несколько часов назад противник захватил станцию Басаргино в полосе 64-й армии, вновь создав острую угрозу ее и нашим тылам. После этого командующий фронтом и оказался вынужденным приказать обеим армиям занять оборону на внутреннем сталинградском обводе. Войска 62-й отводились на рубеж Песчанка, Алексеевка, Гумрак, Городище... Другими словами — на ближние подступы к городу.
Офицеры связи разъехались по дивизиям с написанными от руки — перепечатывать было некогда — боевыми распоряжениями о том, кому какие позиции надлежит занять к утру. Основная задача формулировалась для всех одинаково: не допустить прорыва врага в Сталинград.
В группу полковника Ильина, находившуюся дальше всех от нового рубежа, посылать письменное боевое распоряжение было бесполезно: если бы кому-то и удалось благополучно добраться до Карповки, на это ушло бы слишком много времени. Проводной связи с Ильиным, конечно, не было. Но разговор с ним обеспечили радисты.
Услышав в наушниках голос полковника, я осведомился о его «здоровье». Из ответа явствовало, что положение группы сносное и что свои позиции, занятые сегодня после отхода из Калача и сохраненные при отражении танковых атак, она удерживает. Но оставаться там, фактически в тылу у немцев, было уже незачем. Я передал Ильину приказание командарма — свернуть все «хозяйство» и двигаться на восток, прямо к Дубовой балке. Такой маршрут представлялся наиболее надежным.
Настал час вновь сниматься с места и штабу армии. На сей раз он перемещался в район пригородной больницы — примерно в четырех километрах от центрального массива жилых кварталов Сталинграда и километрах в семи от Волги.
Мы не теряли надежды, что противника еще удастся остановить за чертой города. На это настраивал и только что разосланный по частям приказ войскам Юго-Восточного фронта от 1 сентября — приказ-воззвание, обращенный ко всем бойцам, командирам и политработникам. Военный совет фронта призывал их к беззаветной храбрости и стойкости в борьбе с зарвавшимся врагом. «Враг должен быть и будет разбит на подступах к Сталинграду», — говорилось в приказе.
Но как бы ни хотелось верить, что до боев в самом городе дело не дойдет, не думать об этом было уже нельзя. В штабе армии стали держать под рукой наряду с другими картами и план Сталинграда — кто поручился бы, что он не понадобится?
И той же ночью Военный совет армии принял решение произвести рекогносцировку местности в определенной части города. Она поручалась командирам двух танковых корпусов (в них были объединены подразделения шести танковых бригад и некоторые стрелковые части), которые в случае необходимости заняли бы там оборону.
Командир 23-го танкового корпуса А. Ф. Попов получил приказание отрекогносцировать центр Сталинграда от Мамаева кургана до Царицы, командир 2-го танкового корпуса А. Г. Кравченко — Баррикадный район.


Перечитывая сейчас, по прошествии почти трех десятилетий, штабные документы, где все это зафиксировано, и переносясь мысленно в те трудные дни далекого сорок второго года, я испытываю двоякое чувство.
С одной стороны, обстановка, сложившаяся под Сталинградом в первых числах сентября, представляется еще более грозной и неблагоприятной для нас, и это объясняется прежде всего тем, что мне сейчас известно о ней гораздо больше, чем тогда. Однако по той же причине, а также, наверное, и потому, что есть вещи, которые вообще виднее издалека, итоги тяжелых боев между Доном и Волгой вызывают уже не только горечь и боль.
Да, остановить врага на дальних подступах к Сталинграду мы не смогли. Борьба переносилась к стенам города, а за его северной окраиной гитлеровцы прорвались уже к самой Волге.
Но, преодолев шестьдесят километров междуречья, враг был (хоть и не сознавал еще этого) так же далек от поставленной им себе цели, как и шесть недель назад, когда он выходил к большой донской излучине.
Кому теперь не ясно, что значили эти недели для конечного исхода Сталинградской битвы.

Сообщение отредактировал Konstanten - 19.8.2012, 21:13

[Konstanten]

23 августа 1942 года.
Продолжение 2

В конце августа 1942 года выполнял поручения генерала А.И.Еременко на Сталинградском фронте


Командующий сказал:
— Ну вот. Обстановка такова. Противник форсировал Дон, устремился к Волге, — полагаю, к южной окраине Сталинграда.
С севера к городу идет наш корпус в составе трех стрелковых дивизий. (Он указал, по каким дорогам.) Вам нужно их встретить и поставить для обороны юго-западной окраины города.
На моей карте он начертил рубежи обороны. Убедившись, что задача понята, сказал:
— Ну, в час добрый, спешите.
Я был очень рад, что получил хотя и временную, но работу. Подъезжая к местечку Городище, встретил одну дивизию, нашел ее командира, поставил ему задачу,
за Городищем встретил вторую и тоже поставил ей задачу, Но когда я ехал, чтобы встретить третью дивизию, то увидел танки, идущие двумя колоннами прямо по полю; за ними следовала пехота на машинах, а в воздухе гудело много самолетов.
Я не сомневался, что это противник и что он идет не к южной, а к северной окраине города. Что Делать?

Решил, во первых, не ехать дальше для встречи дивизии (да и не мог я туда ехать, ибо оказался бы отрезанным от города); во-вторых, изменить задачу уже встреченным дивизиям, но прежде заехать на зенитные батареи, которые стояли недалеко от дороги и вели огонь по самолетам противника, и им тоже изменить задачу. Подъехал к ближайшей батарее. К счастью, на ней оказался полковник-зенитчик.
Показав ему на колонны танков и пехоты противника, я приказал всеми зенитными стволами этого района бить не по самолетам, а по наземным целям. Полковник еще при мне приказал батарее опустить стволы и начать обстрел танков; обещал дать такое же указание другим батареям. Под ливнем снарядов зениток стройный порядок походных колонн противника нарушился. Надеясь, что артиллерийская стрельба насторожит третью по счету дивизию и противник не застанет ее врасплох, я догнал первые две дивизии, объяснил командирам изменение в обстановке и указал новые рубежи для обороны северо-западной окраины города.
Получилось удачно; вместо того чтобы дивизиям идти еще пятнадцать километров, они перешли к обороне почти в том же районе, где находились, с выдвижением отдельных частей на три — пять километров навстречу противнику. Порекомендовав комдивам немедленно поставить артиллерию на огневые позиции, выбросить вперед наблюдателей и обеспечить ведение артогня еще до занятия оборонительных рубежей стрелковыми частями, рассказал им, как связаться с КП фронта, и поехал для доклада к командующему.
Сдерживая возбуждение, я вошел к нему.
— Ну что, встретили? — спросил он.
Я доложил, что видел, что сделал и где КП двух дивизий. Видно было, что мой доклад о такой близости противника и о том, что он идет не на южную, а на северную окраину города, был первым.

Командующий поблагодарил за выполнение задания и тут же послал меня на Тракторный завод, чтобы все отремонтированные танки отравить с экипажами в две стрелковые дивизии, занявшие
оборону. Кроме того, он приказал проехать в военное училище, находившееся в северной части города, и изготовить его к бою, как воинскую часть. Лишь поздно вечером я вернулся усталый, но довольный своим рабочим днем. На другой день противник вышел к Волге севернее города, у деревни Рынок. С этого дня я стал выполнять много различных заданий оперативного характера. Расскажу лишь о немногих, с которыми связаны были интересные случайности, характерные для первой недели обороны на Волге.
В одну из первых ночей не успел я еще заснуть после позднего ужина, как меня вызвали снова к командующему. Он мне сказал, что противник форсировал Дон. Сводения о расположении наших соединений противоречивы. Я должен поехать в западном направлении и всем нашим войскам в том районе передать приказание о переходе к обороне на рубеже, который командующий начертил на моей карте.
Ночь была темная, местность однообразная. Командующий фронтом предупредил; нужно быть осторожным. Я понимал, что в этих условиях придется смотреть больше на спидометр, чем на местность. Поэтому, прежде чем отправиться, я тщательно изучил маршрут по карте, сосчитал количество оврагов по пути и измерил расстояние между ними.
Первые двадцать пять километров мы проехали быстро, потом часто останавливали встречные машины — спрашивали, из какой они части, где их штаб. На первый вопрос отвечали определенно, на второй еще определеннее — «не знаем». Потом машины перестали встречаться.
Мы ехали с потушенными фарами, останавливались все чаще и прислушивались. На одной из таких остановок, в сорока километрах от города, услышали отдаленный шум моторов. Вскоре различили шум танков, идущих тоже без света нам навстречу. Чьи они, наши или противника? Без света могут идти и те и другие. Я решил съехать с дороги и притаиться. Люки ночью открыты, и танкисты могут перекликаться между собой.
С тем местом, где мы стояли, поравнялись два танка, за ними шли три машины с людьми; разговоров не было слышно. Я приказал шоферу оставаться на месте, а сам пошел к дороге. Вдруг танки остановились, послышалась немецкая речь. Я вернулся к шоферу, мы круто развернули машину и поехали в сторону от дороги. Проехав километра четыре, попали в населенный пункт, где нашли штаб одной из наших дивизий, а в нем бодрствующего начальника штаба. Оказалось, дивизия обороняет примерно тот рубеж, который начертан командующим фронтом на моей карте. Передав приказание командующего, попросил нанести положение дивизии на мою карту и предупредил, что дорога севернее не перекрыта — по ней прошла разведка противника с двумя танками. Возможно даже, что это и не разведка, а походное охранение, поэтому необходимо перекрыть дорогу или установить за ней наблюдение.
Я поехал в танковый корпус для уточнения переднего края его обороны. На своем наблюдательном пункте командир корпуса стал знакомить меня с обстановкой.
— Видите гребни возвышенностей? Они заняты частями корпуса; перед ними проходит овраг, а за ним уже противник.
— А где находятся ваши артиллерийские наблюдательные пункты?
— Вот здесь, правее и левее меня, — показал он рукой.
Я удивился: ведь оттуда ничего не видно, кроме тыла своих обороняющихся батальонов. Почему бы НП не вынести вперед, на высотки, где обороняются батальоны?
Следуя правилу: доверяй, но проверяй, я решил сам пробраться на передний край. Но к гребню высоты дойти не удалось. Когда до нее оставалось с полкилометра, из овражка высунулась голова старшего лейтенанта.
— Товарищ генерал! Там противник, прыгайте скорее ко мне.
Едва успел я спрыгнуть, застрочили два пулемета. Пули летели поверх наших голов. Командир роты рассказал, что нельзя показаться — сразу обстреливают. До противника всего триста метров. У него уже убили четырех неосторожных бойцов.
От командира я узнал, что вся его малочисленная рота находится здесь, в овраге. Расположение свое он оправдывал тем, что склон высоты очень пологий, весь простреливается. По оврагу можно подносить роте еду и боеприпасы, да и на случай наступления противника отходить по оврагу лучше.
Его объяснение я счел простым и честным, хотя и наивным: какой смысл сидеть в овраге, как в мышеловке, не имея никакой обороны? По-видимому отступая тысячи километров, многие научились думать в первую очередь о том, как отступать, но не научились еще прочно и активно обороняться...
Вскоре я убедился, что никакой обороны на гребне высоты нет, что командир корпуса просто не знает, где закрепились его подразделения. И я прямо ему сказал:
— Такой обороной вы открываете противнику путь к Волге.
Командир корпуса заверил, что положение будет исправлено.
Но что я мог доложить командующему фронтом по возвращении? Оборону танкового корпуса нельзя назвать плохо организованной, вернее будет сказать, что никакой организации нет, нет и обороны.
Стойкость наших войск на Волге вошла в историю. Они отразили бесчисленные атаки. Фашисты не вышли к Волге, хотя она находилась от них всего лишь на дальности пистолетного выстрела. Почему же мы не смогли организовать оборону, когда враг был от города на расстоянии артиллерийского выстрела?
Ведь тогда вести оборону было куда легче...

В конце августа- начале сентября 1942 зам. командующего 64 армией.

Четыре корпуса из пяти, входившие в состав 6-й армии Паулюса, 23 августа устремились в наступление с плацдармов восточного берега Дона.
По плану Паулюса 8-й армейский корпус должен был наступать через Котлубань, Кузьмичи и Ерзовку, обеспечивая всю операцию с севера;
14-й танковый корпус — через Бородкин, разъезд Конный на Рынок, Спартановку; 51-й армейский корпус — через Россошки, Гумрак непосредственно на город; 24-й танковый корпус — туда же из района Калача через Карповку. 17-й корпус оставался за Доном.
4-я танковая армия Гота продолжала наступление, нанося главный удар с юга через Тундутово.6-я армия Паулюса и 4-я танковая армия Гота с 20-х чисел августа вступили в тесное оперативное и тактическое взаимодействие.
48-й танковый и 4-й армейские корпуса армии Гота, начав наступление 21 августа, вклинились в стыке 64-й и 57-й армий в направлении Тундутово на 15 километров. Создалась угроза прорыва армии Гота с юга к Сталинграду и к Волге.

Командующий Юго-Восточным и Сталинградским фронтами А. И. Еременко для усиления обороны против 4-й танковой армии Гота снял с фронта 62-й и 4-й танковой армии четыре истребительных противотанковых артиллерийских полка, четыре гвардейских минометных полка и 56-ю танковую бригаду перебросил на угрожаемый участок 57-й армии южнее Сталинграда. Эти части помогли остановить наступление армии Гота, но их переброска с Дона на юг ослабила оборону 62-й и [75] 4-й танковой армий, в стыке которых 6-я армия Паулюса подготовилась к наступлению на Сталинград с запада.
Планируя выход к Волге севернее города, захватчики одновременно стремились глубоко охватить правый фланг 62-й армии. Они. по-видимому, старались самым пунктуальным образом выполнить план окружения 62-й и 64-й армий, смыкая клинья, идущие с запада и юга по самому берегу Волги.
Получив приказ Гитлера взять Сталинград к 25 августа, немецко-фашистские полчища, не считаясь ни с какими потерями, рвались к Волге. Наступил трагический день города, день —23 августа 1942 года, когда нескольким пехотным и одной танковой дивизиям противника ценой огромных потерь удалось прорвать оборону 62-й армии на участке Вертячий — Песковатка. В образовавшийся прорыв немецко-фашистское командование бросило несколько пехотных, две моторизованных и одну танковую дивизию 14-го танкового и 8-го армейского корпусов.
Передовые части врага, поддержанные ста танками, вышли севернее поселка Рынок к Волге.

Создалась чрезвычайно опасная ситуация. Малейшая наша растерянность, малейшее проявление паники были бы гибельны. Гитлеровцы учитывали это. Именно для того, чтобы вызвать панику, и, воспользовавшись ею, ворваться в город, днем 23 августа они бросили на Сталинград армаду бомбардировщиков. За день было совершено около двух тысяч бомбардировочных вылетов. Воздушные налеты врага еще ни разу за всю войну не достигали такой силы. Огромный город, протянувшийся на пятьдесят километров вдоль Волги, был объят пламенем. Горе и смерть вошли в тысячи семей. Наши части ПВО 23 августа сбили около 90 самолетов противника. До темноты бомбардировка не прекращалась.
Однако эта ужасающая бомбардировка не вызвала паники, не посеяла смятения в ряды защитников Сталинграда. На призыв Военного совета фронта и партийной организации города воины и горожане ответили достойно. Знаменитые заводы—Тракторный. «Баррикады», «Красный Октябрь», электростанция стали бастионами обороны. Рабочие ковали оружие и вместе с войсками отстаивали заводы. Седые ветераны царицынской обороны, сталевары и тракторостроители; волжские матросы и грузчики, железнодорожники и судостроители, служащие и домохозяйки, отцы и дети—все единодушно выступили на защиту родного города. Вскоре на помощь им подошли воинские части генерала Сараева, полковников Горохова, Андрюсенко, подполковника Болвинова.

Сражение принимало все более ожесточенный характер. Каждый шаг гитлеровцам приходилось завоевывать ценою огромных потерь. Чем ближе немецко-фашистские орды подходили к городу, тем напряженнее становились бои, тем бесстрашнее дрались советские воины. Если прибегнуть к сравнениям, то наша оборона в те дни напоминала пружину, которая, сжимаясь, увеличивает свою упругость...
Встретив серьезное сопротивление на подступах к Сталинграду, гитлеровское командование стало наращивать силы. Сражение приобретало все больший размах.

Севернее города 23 августа гитлеровцы вышли к Волге, но расширить прорыв и захватить северную часть Сталинграда им не удалось.
Поселки Рынок, Спартановка, Орловка, где была своевременно организована оборона, стали неприступной преградой. В боях на северной окраине города участвовали сотни Трудящихся, бойцы зенитной артиллерии ПВО, которые стояли плечом к плечу с воинами 62-й армии. Здесь фашисты в город не прошли.

На юге, на участке 64-й армии фашистам также не удалось прорваться к Волге. Они были основательно побиты контратаками наших войск.
Наиболее слабая оборона была в это время в районе станции Котлубань и разъезда Конный — на правом фланге 62-й армии.
Если бы от разъезда Конный захватчики повернули хотя бы две дивизии вдоль железной дороги на юг, то они могли бы легко выйти к станции Воропоново, в тыл 62-й и 64-й армиям, и отрезать их от города.
Но гитлеровские генералы, по-видимому, хотели одним выстрелом убить двух зайцев — захватить с ходу город и окружить все войска 62-й и 64-й армий. Они так увлеклись этим, что не заметили возрастающего упорства советских войск, растянутости своего фронта наступления и коммуникаций. Их расчет на создание паники и неуверенности, которые они надеялись вызвать варварской бомбардировкой, провалился. Население города выдержало этот жесточайший удар.

Фронт обороны 62-й и 64-й армий в конце августа проходил от поселка Латашинка через Рынок, Орловку, поселок Советский, Ляпичев и далее на юго-восток по рекам Ерик и Мышкова до Васильевки, затем через совхоз имени Юркина по железной дороге до станции Тундутово.
Войска 62-й и 64-й армий находились по существу в мешке, дно которого было на берегу Дона у поселка Ляпичев, а края на севере у Рынок на Волге и у станции Тундутово на юге. Чтобы и на юге от станции Тундутово пробиться к Волге у Красноармейска, 4-й танковой армии Гота нужно было пройти 15 километров по прямой.

В штабе Гитлера оценивали обстановку как благоприятную для быстрого захвата Сталинграда и его пригородов. Поэтому Гитлер потребовал от генералов Паулюса и Гота 25 августа захватить Сталинград. Войска 62-й и 64-й армий находились в труднейшем положении.
Выручить наши войска могли только решимость и упорство всех, начиная от бойцов до командующего фронтом. Мы знали решение Ставки Верховного Главнокомандования, лично Сталина, что за город будем сражаться всеми силами. Мы понимали, что судьба и результат кампании всего 1942 года решается здесь, на Волге.

Сталинград в 1942 году оказался, как Москва в 1941 году, таким объектом, в котором сошлись главные стратегические, политические, экономические и престижные цели и задачи всей войны. Накал боев на Волге дошел до такой степени, что осенью 1942 года весь мир замер. Все зависело от того, удержат ли советские войска Сталинград.

Несмотря на тяжелую обстановку, войска 62-й и 64-й армий не только оборонялись, но и наносили сильные контрудары по главным силам противника. Особенно было важно в последней декаде августа остановить южный клин противника, который двигался от Котельниково через станцию Тундутово к Волге. Его продвижение грозило окружением всех наших сил в районе Сталинграда.
Ставка Верховного Главнокомандования систематически усиливала войска Сталинградского и Юго-Восточного фронтов. С 1-го по 20 августа было направлено 15 стрелковых дивизий и 3 танковых корпуса, но прибытие их на фронт задерживалось из-за ограниченной пропускной способности железных дорог. Из общего числа стрелковых дивизий только 5 прибыли в район Качалинской к 20 августа, а танковые корпуса могли прибыть под Сталинград не ранее 23—24 августа. В связи с создавшейся напряженной обстановкой между Доном и Волгой, эти прибывающие соединения командующему фронта приходилось вводить в бой поспешно, часто без ориентировки на фронте и без подготовки к бою.
Прибывшая из резерва Ставки 315-я стрелковая дивизия 23 августа форсированным маршем направлялась в район Городище для занятия обороны на внутреннем обводе. Во второй половине дня эта дивизия была атакована на марше авиацией, а затем танками противника, прорвавшимися из района Вертячий.

35-я гвардейская стрелковая дивизия, которой командовал генерал-майор Глазков В. А., должна была занять оборону на среднем оборонительном обводе. Ее части только ночью 23-го могли выйти на рубеж обороны своими передовыми отрядами. Южнее станции Котлубань передовой отряд дивизии под командованием капитана А. А. Столярова принял бой с крупными силами танков и мотопехоты противника. Пять раз бросались фашисты в атаку на позицию этого передового отряда, но каждый раз с потерями откатывались назад. В разгар боя выбыл из строя капитан Столяров. В командование вступил капитан Рубен Руис Ибаррури, сын председателя ЦК Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури. В этом бою он был смертельно ранен.
Капитану Рубену Руису Ибаррури было посмертно присвоено знание Героя Советского Союза. Его прах покоится в городе-герое Сталинграде. Каждый год, в день смерти Рубена Ибаррури, можно видеть, как седая высокая женщина возлагает цветы на могилу героя. Это мать героя — Долорес Ибаррури.35-я гвардейская стрелковая дивизия, атакованная превосходящими силами противника, не успев занять оборонительный рубеж, вынуждена была отойти в район Самофаловки.

Для ликвидации прорвавшегося противника к Волге были созданы две ударные группы. Первая — под командованием заместителя командующего Сталинградским фронтом генерал-майора Коваленко К. А., в составе 4-го и 16-го танковых корпусов. 84-й, 24-й, 315-й стрелковых дивизий получила задачу с утра 25 августа нанести удар в направлении балки Сухая Мечетка. Вторая группа в составе 2-го и 23-го танковых корпусов под командованием начальника ВТ и MB Сталинградского фронта генерал-лейтенанта А. Д. Штевнева нацеливалась через Орловку в общем направлении на Ерзовку. Этим двум группам ставилась задача — совместными действиями окружить и уничтожить вражескую группировку, прорвавшуюся к Волге в районе севернее Сталинграда.

Для восстановления фронта обороны по левому берегу Дона было приказано: левому флангу 4-й танковой армии силами 27-й гвардейской и 298-й стрелковой дивизий ударом с севера на Вертячий уничтожить противостоящего противника и выйти на левый берег Дона на участке Нижне-Гниловский, Вертячий; 62-й армии правым флангом с приданными 35-й гвардейской стрелковой дивизии и 169-й танковой бригады наступать на Песковатка и к исходу дня овладеть рубежом Вертячий, Песковатка, соединившись на левом берегу Дона с 4-й танковой армией.
Штаб Сталинградского фронта продолжал оставаться в Сталинграде. Для удобства управления в районе Мал. Ивановки 26 августа был организован ВПУ (вспомогательный пункт управления), на котором находились заместитель командующего фронтом генерал-майор Коваленко К. А. и начальник штаба фронта генерал-майор Никишов Д. Н.

Удары групп генералов Коваленко и Штевнева поставили 14-й танковый корпус противника в тяжелое положение. 26 августа ширина коридора прорыва в районе Котлубань сократилась до 4 километров. Паулюс был вынужден снабжать этот корпус по воздуху.
Противник к этому времени успел организовать сильную систему противопехотного и противотанкового огня. Его авиация в эти дни проявила особую активность, еще на марше методически бомбила и обстреливала наши войска, не давая возможности в течение светлого времени организованно подготовиться и вступить в бой.
Контрудары левофланговых сил 4-й танковой армии и правофланговых частей 62-й армии с целью выхода на левый берег Дона на участке Нижне-Гниловский, Вертячий, Песковатка также не имели успеха.
Резервы Ставки, предназначенные для фронта, начали прибывать только 23 августа на станции разгрузки Фролове, Лог на удалении около 100 километров от района боевых действий и к кризисному моменту боя подойти не успели.

Особо надо сказать о работе связи в эти дни.
Связь и на второй год войны была у нас слабым местом. Гитлеровцы во всех звеньях использовали рации. У нас превалировала проводная связь. Она постоянно выходила из строя. Приходилось рассылать офицеров, что крайне затрудняло руководство войсками, разбросанными на степных просторах. Решение штаба фронта провести в жизнь не доставало ни времени, ни средств. Запаздывала из-за плохой работы связи и точная информация с передовой.Война моторов требовала значительной большей мобильности во всех звеньях управления войсками, чем мы располагали в то время.
Мы отходили под усиливающимся давлением противника. Приказы со словечком «немедленно» частенько приходили в часть, когда уже были оставлены поименованные в приказах населенные пункты, а иной раз, переставала существовать, как боевая единица и та часть, которой надлежало выполнить приказ.


В дни грозной опасности особенно напряженно работала городская партийная организация. Городской комитет обороны под руководством первого секретаря обкома КПСС тов. Чуянова А. С. превратился в боевой орган Военного совета фронта. В заводских районах формировались рабочие батальоны для защиты своих заводов. Эти батальоны, сформированные из рабочих Тракторного завода, «Красный Октябрь», «Баррикады» и других предприятий, стали грудью на защиту своего города.
Партийные организации города и области, армии под руководством Военного совета фронта и политического управления развернули широкую неутомимую работу среди масс, направленную на быстрейший разгром врага. Сотни коммунистов шли на фронт, на передовую линию борьбы. Наряду с этим была развернута беспощадная борьба с проявлением какой бы то ни было паники и трусости. Коммунисты были впереди, на самых ответственных участках боя.

Ниже я привожу документ, который имел большое значение в обороне города.
Воззвание Городского комитета обороны, возглавляемого секретарем Сталинградского обкома товарищем Чуяновым А. С.
«Дорогие товарищи! Родные сталинградцы! Снова, как и 24 года назад, наш город переживает тяжелые дни. Кровавые гитлеровцы рвутся в солнечный Сталинград к великой русской реке Волге. Сталинградцы! Не отдадим родного города на поругание немцам. Встанем все как один на защиту любимого города, родного дома, родной семьи. Покроем все улицы непроходимыми баррикадами. Сделаем каждый дом, каждый квартал, каждую улицу неприступной крепостью. Выходите все на строительство баррикад. Баррикадируйте каждую улицу. В грозный 1918 год наши отцы отстояли Царицын. Отстоим и мы в 1942 году Краснознаменный Сталинград!
Все на строительство баррикад! Все, кто способен носить оружие, на защиту родного города, родного дома!»

С 21 августа по конец месяца, когда 62-я и 4-я танковая армии отражали наступление 6-й армии Паулюса на Сталинград с запада и севера (из района Акатовка, Орловка), войска 64-й и 57-й армий вели ожесточенные бои с главными силами 4-й танковой армии Гота. Армия Гота, прикрывшись на левом фланге дивизиями 6-го армейского корпуса румын, 48-м танковым и 4-м армейским корпусами, наносила главный удар вдоль железной дороги на Красноармейск. Атаки войск противника чередовались с контратаками войск 57-й и 64-й армий. Поле боя ограничивалось с запада железнодорожными станциями Тундутово, Абганерово, с востока — озерами Цаца и Сарпа. Со стороны противника в этом районе действовало около 250 танков. 24 августа 14-й и 24-й танковым и 29-й моторизованной немецким дивизиям удалось прорваться с юга к поселку Солянка, но дальше продвинуться они не смогли. Героическая оборона и контратаки 422-й, 244-й и 15-й гвардейской стрелковых дивизий остановили наступление армии Гота. Несомненно, переброшенные 21—22 августа в этот район истребительно-противотанковые, артиллерийские полки и гвардейские минометы с Дона сыграли положительную роль.
В этих боях особенно отличились артиллерийские подразделения, которые в общем итоге подбили и сожгли около 60 танков противника...
Около недели 4-я танковая армия Гота вела безрезультатные бои, она понесла большие потери в людях и боевой технике и была вынуждена отказаться от дальнейшего наступления на Красноармейск и через него к Волге. Клещи, подготовленные гитлеровским командованием, должны были достигнуть Волги, а затем сжиматься по правому берегу Волги с севера на юг через Рынок, Спартановку, Сталинградский тракторный и с юга на север через Красноармейск, Бекетовка. Героическая оборона войск 62-й, 64-й и 57-й армий совместно с трудящимися Сталинграда сорвала этот замысел.
Гитлеровское командование 27 и 28 августа скрытно произвело перегруппировку войск с правого фланга на левый, вернее, в центр, в район Абганерово — Капкинский. Туда были переброшены 14-я, 24-я танковые, 29-я моторизированная дивизии, а также 6-я и 20-я пехотные дивизии румын, нацелив их удар через поселки Зеты, Нариман на соединение с 6-й армией Паулюса. Создавалась реальная угроза окружения частей 62-й армии и двух дивизий 64-й армии.
Маневр был, однако, вовремя обнаружен нашей разведкой, и командующий фронтом дал приказ войскам 62-й и 64-й армий отойти на новый оборонительный рубеж: Рынок — Орловка — совхоз «Новая надежда» — Большая и Малая Россошка — восточный берег реки Россошка — восточный берег реки Червленой — Новый Рогагчик — Ивановка.
В ночь на 30 августа я с армейским инженером 64-й армии полковником Ю. В. Бордзиловским выехал на рекогносцировку рубежа по реке Червленой. Нам пришлось заночевать в деревне Песчанка у начальника тыла армии генерала Александрова. Рано утром мы приступили к рекогносцировке,
Утром 30 августа во время рекогносцировки в районе Нового Рогачика мы видели отходившие части 62-й армии, а в районе Карповки уже шел бой. Части 64-й армии находились в тридцати — пятидесяти километрах от этой позиции, и я был очень обеспокоен, сумеют ли они своевременно отойти на новый рубеж, сумеют ли незаметно оторваться от противника, как это было сделано южной группой 17 августа.
В середине дня мы встретились с генералом Ф. И. Голиковым, который по заданию командующего фронтом также производил рекогносцировку этого же рубежа. Филипп Иванович обрадовался, что нашел, кому передать этот участок, а я был рад, что он тут же придал мне из своего резерва один полк противотанковой артиллерии, которым я мог кое-где прикрыть броды через реку Червленую.
Вечером 30 августа эту позицию обнаружила немецкая авиация, сбросив несколько бомб на батареи противотанкового артиллерийского полка.
О своей рекогносцировке и об обстановке на новом рубеже, а также о соседней 62-й армии я проинформировал Шумилова. Всю ночь и до полудня 31 августа мы не смыкали глаз, ожидая появления отходящих на новый рубеж частей. Утром 31 августа нам уже стало ясно, что нашим частям не удалось незаметно оторваться от противника.
Отход частей 64-й армии совпал с началом нового наступления танковых дивизий 4-й танковой армии противника. Его танки и авиация непрерывно атаковали отходившие части. Переправившись через реку Червленую, полки 64-й армии тут же стали развертываться и занимать позиции для боя. Командный пункт армии разместился в балке Караватка, штаб армии — в совхозе «Горная поляна». Фланги 62-й и 64-й армий соединились у поселка Новый Рогачик. На левом фланге 64-я армия соединилась с 57-й армией Толбухина. Атаковать здесь нашу новую позицию с ходу противник не решился.
1 сентября правый фланг 6-й армии Паулюса соединился с левым флангом 4-й танковой армии Гота на реке Червленая в районе Старый Рогачик. К этому времени главные силы 62-й и 64-й армий уже были отведены на восток и занимали оборону по рекам Россошка и Червленая. Противнику удалось замкнуть клещи не по берегу Волги с захватом всего Сталинграда, а западнее его. Но в замкнутых клещах наших войск уже не было.
С этого времени главные силы 6-й армии Паулюса и 4-й танковой армии Гота были нацелены в основном на центральную часть города, вдоль железных дорог: Калач—Сталинград и Сталинград—Котельниково.

27 августа 1942 года, когда я находился в районе Погорелое Городище, где мы проводили наступательную операцию, мне позвонил А. Н. Поскребышев.
Он сообщил, что накануне, 26 августа, ГКО, рассматривая обстановку на юге страны, принял решение о назначении меня заместителем Верховного Главнокомандующего.
Александр Николаевич предупредил, чтобы я в 14.00 находился на командном пункте и ждал звонка И. В. Сталина.
Вообще крайне скупой на разговоры, он и на этот раз на все мои вопросы отвечал: «Не знаю. Об этом, видимо, скажет сам».
Однако даже из этих слов я понял, что Государственный Комитет Обороны находится в большой тревоге за исход борьбы в районе Сталинграда.
Вскоре по ВЧ позвонил Верховный. Справившись о положении дел на Западном фронте, он сказал:
— Вам нужно как можно быстрее приехать в Ставку. Оставьте за себя начальника штаба. Продумайте, кого следует назначить командующим вместо вас.
На этом разговор был окончен. И. В. Сталин не сказал о назначении меня заместителем Верховного Главнокомандующего. Видимо, об этом он хотел объявить при личной встрече. Вообще Верховный по телефону говорил только то, что было крайне необходимо сказать в данный момент. От нас он требовал быть крайне осторожными во время телефонных разговоров, особенно в зоне действующих войск, где не было стационарных средств засекречивания переговоров.
Не заезжая в штаб фронта, я выехал в Москву.
Поздно вечером этого же дня прибыл в Кремль. И. В. Сталин работал у себя в кабинете. Там же находились некоторые члены ГКО.
Верховный сказал, что у нас плохо идут дела на юге и может случиться, что немцы возьмут Сталинград. Не лучше складывается обстановка и на Северном Кавказе. Он объявил, что ГКО решил назначить меня заместителем Верховного Главнокомандующего и послать в район Сталинграда. Сейчас там находятся Василевский, Маленков и Малышев.
— Маленков останется с вами, а Василевский должен возвратиться в Москву. Когда вы можете вылететь? — спросил меня Верховный.
Я ответил, что мне потребуются сутки для изучения обстановки и 29-го я смогу вылететь в Сталинград..
Рассказав кратко, что произошло под Сталинградом, И. В. Сталин сказал, что Ставка решила передать Сталинградскому фронту 24, 1-ю гвардейскую и 66-ю армии.
— В связи с тяжелой обстановкой в Сталинграде, — сказал Верховный, мы приказали срочно перебросить 1-ю гвардейскую армию, которой командует Москаленко, в район Лозное и с утра 2 сентября нанести ею и другими частями Сталинградского фронта контрудар по прорвавшейся к Волге группировке противника и соединиться с 62-й армией.
Одновременно в состав Сталинградского фронта перебрасываются 66-я армия генерала Малиновского и 24-я армия генерала Козлова.
— Вам следует принять меры, чтобы 1-я гвардейская армия генерала Москаленко 2 сентября нанесла контрудар, а под ее прикрытием вывести в исходные районы 24-ю и 66-ю армии, — сказал он, обращаясь ко мне. Эти две армии вводите в бой незамедлительно, иначе мы потеряем Сталинград.
Было ясно, что предстоящая битва имеет крупнейшее военно-политическое значение. С падением Сталинграда вражеское командование получило бы возможность отрезать юг страны от центра. Мы могли также потерять и Волгу, важнейшую водную артерию страны, по которой большим потоком шли грузы с Поволжья и Кавказа.
Верховное Главнокомандование направляло в район Сталинграда все, что было тогда возможно. Только вновь формируемые стратегические резервы, предназначенные для ведения дальнейшей борьбы, пока не вводились в действие. Принимались срочные меры по увеличению производства самолетов, танков, оружия, боеприпасов и других материальных средств, чтобы своевременно ввести их в дело для разгрома вражеской группировки, вышедшей в этот район.

На фоне трагедии тех дней мало кто заметил это событие. А это было самое первое послание из уже не очень далекого будущего - войска 21 и 63 армиии захватили плацдарм в районе Серафимовичей, с которого в ноябре двинутся советские армии, которым суждено будет захлестнуть петлю окружения на 6 полевой и 4 танковой армий гитлеровцев.

Лишь усилиями войск 63-й и 21-й армий, осуществлявших вспомогательный удар на правом крыле Сталинградского фронта, в результате упорных боев удалось захватить у противника юго-западнее Серафимовича плацдарм в 50 км по фронту и до 25 км в глубину, весьма пригодившийся нам впоследствии.

Сообщение отредактировал Konstanten - 19.8.2012, 21:54

[Cesare Borgia]

23 августа 1942, на улицах Сталинграда

Сталинград в районе вокзала, горящий от немецких бомбардировок

http://volgohist.livejournal.com/87290.html
http://volgohist.livejournal.com/86784.html#cutid1
http://volgohist.livejournal.com/86776.html#cutid1

Музей-панорама "Сталинградская битва"
http://volgohist.livejournal.com/84739.html#cutid1

День победы в Сталинградской битве
http://topwar.ru/10753-den-pobedy-v-stalin...skoy-bitve.html


Белая акация против свастики

О том, что у истоков «французского» Rйsistance (Сопротивления) стоят русские, к сожалению, неизвестно практически ничего. Именно они – потомки тех, кто сражался под Бородино, Малоярославцем и Смоленском, оказавшиеся после революции на чужбине, – заложили основу движения Сопротивления и даже придумали ему название La Resistance.
Первая антигитлеровская подпольная группа «Резистанс» («Сопротивление»), давшая всему движению подхваченное генералом де Голлем название, была организована в августе 1940 года молодыми русскими эмигрантами Борисом Вильде и Анатолием Левицким
Интересно, что лучший боец даже второй, «неподпольной» части французского Сопротивления, которая ассоциируется с армией де Голля – русский! Николай Васильевич Вырубов – кавалер всех (!) высших военных наград Франции.
Всего в движении Сопротивления во Франции сражались более 35 тысяч русских и выходцев из советских республик, 7 тысяч из которых навеки остались лежать во французской земле.

http://topwar.ru/14404-belaya-akaciya-protiv-svastiki.html

Вооружённый конфликт на реке Халкин-Гол и закулисная игра США
http://topwar.ru/14248-vooruzhennyy-konfli...-igra-ssha.html

Сообщение отредактировал Cesare Borgia - 23.8.2012, 15:33

[Konstanten]

Обсуждение событий 23 августа 1942.

Начиная с начала августа 1942 года ,после поворота на Сталинград 4 танковой армии Гота , у сталинградских фронтов (Сталинградского и Юго-Восточного) не хватало сил ,главным образом танков авиации и орудий ПТО , для отражения ударов сразу на двух направлениях наступления танковых сил гитлеровцев.
Причины этого обстоятельства, как мы уже обсудили ранее, были связаны с тем , что Ставка не могла в условиях общей обстановки советско-германского фронта
начала -середины августа 1942 года отправлять под Сталинград даже необходимое количество танков и авиации для противостояния 3 танковым корпусам Паулюса и Гота.
По силе эти корпуса (14 ,24 ,48) примерно равнялись двум-трем советским танковым армиям образца зимы-весны 1942-1943 годов.
Немецкое командование очень технично воспользовалoсь превосходством подвижных частях, перенося и варьируя танковые удары и угрозы ими в полосах 6 полевой и 4 танковой армий .
Оно добились того , что основные силы танков, артиллерии и авиации советских войск были к сосредоточены против 4 танковой армии Гота, наступавшей на город с юго-запада и ближе всего находившейся к нему.

Командующий Юго-Восточным и Сталинградским фронтами А. И. Еременко для усиления обороны против 4-й танковой армии Гота снял с фронта 62-й и 4-й танковой армии четыре истребительных противотанковых артиллерийских полка, четыре гвардейских минометных полка и 56-ю танковую бригаду перебросил на угрожаемый участок 57-й армии южнее Сталинграда. Эти части помогли остановить наступление армии Гота, но их переброска с Дона на юг ослабила оборону 62-й и 4-й танковой армий (генерала В.Д.Крюченкина), в стыке которых 6-я армия Паулюса подготовилась к наступлению на Сталинград с запада.

Это позволило Паулюсу с 6 по 22 августа провести наступательные операции по ликвидации задонских плацдармов Сталинградского фронта и захватить большой плацдарм
на левом берегу Дону у Песковатки-Вертячего.
Удар 14 немецкого танкового корпуса утром 23 августа пришелся по левому флангу 98 стрелковой дивизии .
Прорвав фронт ,танки и мотопехота немцев во второй половине дня 23 августа вышли к Волге , преодолев около 60 км.
По пути их никто не встретил ,кроме двигавшейся маршем к фронту для участия в намечавшемся позже ударе по немецкому плацдарму 87 стрелковой дивизии.
Опасаясь авиации, дивизия шла в рассредоточенных порядках ,что спасло её от разгрома.
Попытка немцев в тот же день ,используя результыта массированной бомбардировки города, с ходу взять Сталинград была отражена контратаками истребительных батальонов сталинградских рабочих
, частей городского гарнизона и 10 дивизии НКВД , поддержанных заводскими танками.
Эти атаки произвели очень сильное впечатление на командира 14 танкового корпуса генерала Виттерсгейма , спровоцировав его отставку.
Последовавшие в тот же день и 24 - 26 августа контрудары резервов фронта во главе с генералом К.А.Коваленко позволили блокировать и даже на несколько дней отрезать прорвавшуюся группировку гитлеровцев от основных сил армии Паулюса.

35-я гвардейская стрелковая дивизия и 169-я танковая бригада, наступая от Самофаловки, разгромили противостоявшие им части, вышли к 2 часам (ночи) 24 августа в район Большой Россошки и соединились здесь с частями 62-й армии.

Запаздывание наших подкреплений сыграло на руку генералу Хубе. Ему удалось своей 60-й моторизованной дивизией восстановить связь с отрезанной 16-й танковой дивизией и перебросить ей по 8-километровому коридору боеприпасы и горючее. К исходу 24 августа 60-я моторизованная дивизия организовала оборону фронтом на север и юг и создала плотную систему огня.
В качестве заслонов на флангах прорыва были выдвинуты 384-я и 295-я пехотные дивизии. На наши удары враг отвечал теперь не только огнем, но и яростными контратаками пехоты и танков.
Его авиация проявляла особую активность, методически бомбила и обстреливала боевые порядки наших войск, лишая их свободы маневра в светлое время суток.

Над всеми дорогами к фронту на глубину до 100 километров буквально висели фашистские бомбардировщики.

Из-за этого 25 августа группа генерала Коваленко совсем не смогла продвинуться и возобновила наступление на Орловку лишь на следующий день. Однако огневое сопротивление 60-й, 3-й моторизованных и 16-й танковой дивизий, как и воздействие авиации противника, все более возрастало и продвижение было небольшим. Но навстречу группе пробивались 2-й танковый корпус, смежные соединения 4-й танковой и 62-й армий, ломавшие упорное сопротивление 384-й и 295-й пехотных дивизий врага. К концу дня 26 августа ширина немецкого коридора на участке Котлубань, высота 137, 2 сократилась на 4 километра.
Паулюс вынужден был вплоть до 30 августа снабжать свои войска в районе Рынка по воздуху.

Отдельно надо упомянуть превосходство немецкой авиации, что позволяло врагу в дневное время систематически нарушать и разрушать перевозки и базы хранения на 100 килoметров в глубину тылов советских войск. Это приводило к тому ,что немцы имели сильное или подавляющее огневое премущество над нашими войсками.
Часто полностью подвезти полные комплекты боеприпасов за короткое летнее ночное время не удавалось. Огневое преимущество немедленно ведёт к большим дополнительным потерям боевового личного состава и техники.
После успеха 14 танкового корпуса 6 армия Паулюса начала сражение, в ходе которого немцы не только удержали свои позиции у Волги и города , но и концу августа - началу сентября оттеснили наши части от Дона на средний и внутренний обводы городской обороны.





Действия немецкого командования.

1. Паулюс и Гот умело разыграли карту двух равных угроз и искусно использовали нехватку подвижных резервов у наших сталинградских фронтов, заставив советское командование собрать основные силы танков и ПТО против танковой армии Гота.
2. На юго-западе от Сталинграда было активизировано наступление 48 танкового корпуса в направлении Красноармейска с реальной угрозой выхода к Волге у господствующих над всей местностью там высот.
3. Прорыв 14 танкового корпуса с плацдарма на участке 98 стрелковой дивизии 62 армии был молниеносным. Против одно-двух неполных советских стрелковых полков, сначала подвергшихся
жестокой бомбардировке и артиллерийской обработке, были брошены полные танковая и моторизованная дивизии.
4. 14 танковый корпус, выйдя во во второй половине дня к Волге и к северной окраине Сталинграда , должен был в тот же день сходу захватить город.
По крайней мере его северную часть и переправы на Волге .Одновременная с немецкой атакой массированная бомбардировка Сталинграда была приурочена именно к этой задаче.
5. Очевидно ,что информацией о состоянии и распределении наших резервов в районе Сталинграда немцы располагали полностью
и хорошо знали об отсутствии войск между Вертячим и северной частью города. Иначе бы этот прорыв мог обернутся для 14 танкового корпуса катастрофой.
6. После неудачной атаки вечером 23 августа на Сталинград немцами за несколько дней была выстроена жёсткая оборона коридора от Вертячего до Волги, преодолеть которую наши войска так и не смогли.
7. В ходе боёв с 25 по 28 августа,из-за чрезмерной растянутости северного фланга 62 армии , немецкое командование командование имело возможность нанести дополнительный удар на юг и отрезать от города донскую группировку армии ,которой оно не смогло воспользоваться.
Вероятно из-за того , что часть резервов 6 армии была брошена на спасение рухнувшего фронта итальянских дивизий на Дону у Серафимовича.
А затем генерал А.И.Лопатин успел отвести войска армии от Дона на средний городской обвод обороны.
8. Командование 6 полевой и 4 танковой армий всё же частично использовали первоначальный успех 23 августа , окончательно отрезав Сталинградский фронт от города и выйдя на его средний и внутренний обводы. Город стал оборонять только Юго-Восточный фронт , куда была передана и 62 армия.
9. Платой немцев за успех стало втягивание 14 ТК , главной мобильной силы 6 армии , в затяжные позиционные бои в очень трудной для наступления местности.


Действия советского командования.

1. Основной угрозой городу и коммникациям на Волге считалось (и по сути являлось таковым) наступление танковой армии Гота на Красноармейск и туда было обращено всё внимание командования.

Вот они эти высотки на берегу Волги у Красноармейска (ныне Красноармейский район Волгограда),куда стремился Гот со своей 4 танковой армией.
http://maps.google.ru/maps?q=%D0%92%D0%BE%...%D1%8C&z=11
http://maps.google.ru/maps?q=%D0%B2%D0%BE%...oid=po-27715786
http://maps.google.ru/maps?q=%D0%B2%D0%BE%...oid=po-12678782
Ипользуя эти высотки на изгибе Волги немцы могли и без выхода к Сталинграду парализовать сообщение по реке в сторону Астрахани.
А Красноармейск и высоты вокруг армия Гота взять так и никогда не смогла.

Армия (4 ТА Гота) остановилась всего в 20 км от Волги: снова наступил решающий момент не только для действий 4-й танковой армии, но и для всей битвы за Сталинград.
Когда 4-я танковая армия 20 августа перешла к обороне у станции Тундутово, она находилась в непосредственной близости от важного участка местности, возможно, имевшего решающее значение для всего оперативного района Сталинграда — приволжских возвышенностей между Красноармейск и Бекетовка.
У Красноармейск возвышающийся на 150 м над уровнем Волги высокий берег отходит от реки и поворачивает дальше на юг, переходя в Ергени. Здесь, если смотреть вниз по течению реки, расположена последняя возвышенность у берега. Она господствует над всем изгибом Волги с островом Сарпинский. Если вообще можно [40] было взломать оборону Сталинграда, то удар следовало наносить именно отсюда.
Красноармейск был южным краеугольным камнем обороны Сталинграда и одновременно конечным пунктом единственной коммуникации, связывавшей по суше западный берег Волги с Астраханью. Ни в каком другом пункте появление немецких войск не было бы так неблагоприятно для русских, как здесь.

2.Подготовку немцев к решающему наступлению со стороны Вертячего командование и разведка не обнаружила.
Поэтому первый удар получился абсолютно неожиданным ,оборона 62 армии с рассветом была прорвана в первые же часы, а 14 танковый корпус преодолев 60 км вышел к Волге в середине дня (на кинохронике у танков, выходящих прямо к берегу Волги, -короткие тени).
Это означает ,что ему после прорыва обороны никто практически не оказывал сопротивления , т.е. резервов фронта на его пути к Волге и городу не было.
Отнести это к просчётам командования фронтами формально можно ,но мы уже обсуждали ситуацию с подвижными резервами наших фронтов.
3. В утро 23 августа первым предположением А.М.Василевского и А.И.Еременко было , что цель немецких мотоколонн - выйти к южной окраине города в тылы 64 армии Юго-Восточного фронта для соединения с 4 танковой армией Гота , отрезав 62 и 64 армии от Сталинграда. Осуществиться этому плану в тот момент (в утро и день 23 августа ) ничего не мешало.

Наиболее слабая оборона была в это время (Konstanten: в утро 23 августа ) в районе станции Котлубань и разъезда Конный — на правом фланге 62-й армии.
Если бы от разъезда Конный захватчики повернули хотя бы две дивизии вдоль железной дороги на юг, то они могли бы легко выйти к станции Воропоново, в тыл 62-й и 64-й армиям, и отрезать их от города.
(Konsatnten:смотрите карту, Воропоново находится на развилке между Басаргино-Гумрак )

Так же думало и командование сталинградских фронтов. Но Паулюс либо был в этом случае максималистом и хотел, окружив обе армии ,заодно взять и Сталинград, либо просчтитав ответные ходы противника с защитой южной окраины, ударил по северной.
Если такой план у Паулюса и существовал - он был нарушен генералом А.В.Горбатовым.

Приведу ещё раз выдежку из его мемуаров.
http://militera.lib.ru/memo/russian/gorbatov/06.html

Меня назначили инспектором кавалерии штаба Юго-Западного направления. ... Три месяца мучился я в этой должности, отыскивая себе и здесь по возможности интересную работу.
В августе наша инспекция оказалась в Сталинграде.....
Второй эшелон штаба фронта тоже перешел на левый берег. За Волгой мне стало совсем невыносимо.
Оставив за себя полковника, я выехал к А. И. Еременко, который был назначен командующим фронтом.
Командный пункт находился в городе, в одном из оврагов. У А. И. Еременко, когда я к нему вошел, были член Военного совета Н. С. Хрущев и приехавший из Москвы генерал А. М. Василевский.
Мне показалось, что я пришел не ко времени. Тем не менее Еременко сказал:
— Давно не виделись с вами, товарищ Горбатов. Что скажете?
— Не могу сидеть на восточном берегу в этой обстановке, прошу дать какую-нибудь оперативную работу. На инспекторской задыхаюсь от безделья, там и мой полковник справится.
Мне показалось, что на вопросительный взгляд Еременко Никита Сергеевич ответил каким-то знаком. Еременко сказал:
— Зайдите через часок.
Ровно через час я вернулся.

Командующий сказал:
— "Ну вот. Обстановка такова. Противник форсировал Дон, устремился к Волге, — полагаю, к южной окраине Сталинграда. С севера к городу идет наш корпус в составе трех стрелковых дивизий.
". Он указал, по каким дорогам. "Вам нужно их встретить и поставить для обороны юго-западной окраины города."
На моей карте он начертил рубежи обороны. Убедившись, что задача понята, сказал:
— Ну, в час добрый, спешите.
Я был очень рад, что получил хотя и временную, но работу. Подъезжая к местечку Городище (Konstanten: есть на карте), встретил одну дивизию, нашел ее командира,
поставил ему задачу, за Городищем встретил вторую и тоже поставил ей задачу, но когда я ехал, чтобы встретить третью дивизию, то увидел танки, идущие двумя колоннами прямо по полю;
за ними следовала пехота на машинах, а в воздухе гудело много самолетов.
Я не сомневался, что это противник и что он идет не к южной, а к северной окраине города.

Что Делать? Решил, во первых, не ехать дальше для встречи дивизии (да и не мог я туда ехать, ибо оказался бы отрезанным от города);
во-вторых, изменить задачу уже встреченным дивизиям,
....но прежде заехать на зенитные батареи, которые стояли недалеко от дороги и вели огонь по самолетам противника, и им тоже изменить задачу.
Подъехал к ближайшей батарее. К счастью, на ней оказался полковник-зенитчик. Показав ему на колонны танков и пехоты противника, я приказал всеми зенитными стволами этого района бить не по самолетам, а по наземным целям. Полковник еще при мне приказал батарее опустить стволы и начать обстрел танков; обещал дать такое же указание другим батареям.
Под ливнем снарядов зениток стройный порядок походных колонн противника нарушился.
Надеясь, что артиллерийская стрельба насторожит третью по счету дивизию и противник не застанет ее врасплох, я догнал первые две дивизии, объяснил командирам изменение в обстановке и указал новые рубежи для обороны северо-западной окраины города.
.....
Получилось удачно; вместо того чтобы дивизиям идти еще пятнадцать километров, они перешли к обороне почти в том же районе, где находились, с выдвижением отдельных частей на три — пять километров навстречу противнику. Порекомендовав комдивам немедленно поставить артиллерию на огневые позиции, выбросить вперед наблюдателей и обеспечить ведение артогня еще до занятия оборонительных рубежей стрелковыми частями, рассказал им, как связаться с КП фронта, и поехал для доклада к командующему.
Сдерживая возбуждение, я вошел к нему.
— Ну что, встретили? — спросил он.
Я доложил, что видел, что сделал и где КП двух дивизий. Видно было, что мой доклад о такой близости противника и о том, что он идет не на южную, а на северную окраину города, был первым.

Т.е. генерал А.В.Горбатов остановил две стрелковые дивизии ,шедшие по приказу А.И.Еременко маршем на южную окраину, и развернул их фронтом на север ,нарушив тем самым личный приказ командующего фронтом , превысив свои полномочия и действуя от его имени. Один из ряда неординарных поступков этого очень неординарного человека.

4. Атака немцев сходу на город с севера захлебнулась и перед генералом Виттерсгеймом и его корпусом встала реальная перспектива окружения и разгрома.
Вероятно это подвигло его написать рапорт Паулюсу об отводе корпуса от Сталинграда.
Энергичные контрмеры А.М.Василевского и А.И.Еременко не заставили себя ждать - к утру 24 августа 14 танковый корпус был окружен и неделю воевал в окружении.
5. Только отсуствие хотя бы одного боеспособного танкового соединения позволило немцам избежать разгрома своих окруженных войск,
хотя при планировании Паулюс, может быть, учитывал и полагался именно на это обстоятельство.
Через два месяца Э. фон Клейст попытается на Кавказе повторить удар Виттерсгейма (Гитлер после 9 сентября взял командование группой «А» на себя),
чтобы прорваться узким фронтом ,используя 2 танковые дивизии(13 и 23) 40 танкового корпуса к Орджоникидзе в раойне Гизели.
Но корпус попадёт в огневой мешок и затем , отступив , оставит в этом мешке все танки и автомобили обоих дивизий.
6. По всей видимости ,благодаря личной инициативе генерала А.И.Лопатина с отводом войск от Дона, войска 62 армии сумели избежать окружения у Дона и под городом и занять внутрений обвод обороны. То ,что А.И.Лопатин всё-таки отвёл войска раньше приказа фронта неявно подтверждает не только генерал Н.И.Крылов, но и генералы А.И.Еременко и Г.К.Жуков .

С рассветом 28 августа большие группы пикирующих бомбардировщиков начали бомбежку нашего переднего края в этом районе. В 6 часов 30 минут утра танки и мотопехота атаковали позиции 64-й армии на участке 126-й стрелковой дивизии. В результате двухчасового ожесточенного боя, во время которого оборонявшиеся неоднократно переходили в контратаки, противник был отброшен. Вражеские пикирующие бомбардировщики вновь «пробомбили» нашу оборону, после чего опять началась танковая атака, но и она была отбита. Только при третьем ударе в 14 часов 30 минут до 100 вражеских танков прорвались через наш передний край и к концу дня вышли в районе Гавриловки на тылы 64-й и 62-й армий.
Однако мотопехота противника, следовавшая за танками, была отсечена воинами 126-й стрелковой дивизии, оставшимися на своих позициях.
Стало ясно, что вражеский маневр на этом участке был рассчитан на фланговый удар по 62-й армии.
При этом на своем первом этапе он грозил и дезорганизацией нашей обороны на правом крыле 64-й армии, оказавшейся к этому времени в невыгодных условиях из-за отхода 62-й армии в районе Калача.

В штаб фронта я пришел ровно в 10 часов 12 сентября и сразу же был принят командующим А. И. Еременко и членом Военного совета фронта Н. С. Хрущевым.
Мне объявили, что меня назначают командующим 62-й армией и поставили задачи.
Смысл установок сводился к следующему. Немцы решили любой ценой взять город.
Отдать Сталинград фашистам невозможно, отступать дальше нельзя и некуда. Командарм 62-й армии генерал Лопатин считает, что его армия город не удержит.

К 30 августа войска Юго-Восточного фронта под давлением превосходящих сил противника отошли на внешний обвод, но не сумев закрепиться ни нем, отошли на внутренний обвод, 62-я и 64-я армии заняли оборону на линии Рынок—Орловка—Гумрак— Песчанка—Ивановка. В это время 62-й армией командовал генерал-лейтенант Антон Иванович Лопатин.
Он сделал все, что от него требовал воинский долг, и даже больше, поскольку прекрасно знал, что действовавший против войск его армии противник был в численном превосходстве.
И все же А И. Лопатин предусмотрительно сохранил 62-ю армию для борьбы с противником в условиях города, где впоследствии враг был разбит, а затем и уничтожен.
Здесь следует сказать, что генерал В. И. Чуйков в своих воспоминаниях о сталинградских сражениях не объективно оценил деятельность командующего 62-й армией генерала А. И. Лопатина

В этот сложный и тяжелый период боевых действий под Сталинградом выбыл командарм 62-й генерал-лейтенант Лопатин.
Товарищ Лопатин в этой должности под Сталинградом провел почти полтора месяца самых напряженных боев.
И если сейчас мы славим воинов 62-й армии, ее бойцов, офицеров и генералов, то нельзя забывать и товарища Лопатина; его заслуги несомненны.

В 1945 году после штурма Кенигсберга генералу А.И.Лопатину ,по представлению командующего 3 Белорусским фронтом А.М.Василевского, было присвоено звание Героя Советского Союза.

В принципе и упорство А.И.Еременко понятно - до 30 августа сохранялась реальная возможность разгромить полуокруженный 14 танковый корпус
ударами резервных дивизий с севера и восстановить фронт. Учитывая , что о А.И.Лопатине хорошо написали и А.И.Еременко, и Г.К.Жуков,
можно считать его решение на отвод дивизий левого фланга 62 армии от Дона стало очень своевременным , иначе Сталинград оборонять было бы некому - стрелковые дивизии и бригады фронтового резерва были от города отрезаны немецким "бутылочным горлом" .

Сообщение отредактировал Konstanten - 23.8.2012, 16:32

[Cesare Borgia]

Поражение Гитлера в борьбе за кавказскую нефть в 1942 году
http://topwar.ru/8475-porazhenie-gitlera-v...-1942-godu.html


Совершенствование советского военного искусства в годы ВОВ

В 1943 и 1944 гг. советские войска провели целый ряд удачных операций на окружение и разгром крупных группировок противника. В Острогожско-Россошанской операции (13-27.01.1943 г.) было разгромлено 13 дивизий противника, в Воронежско-Касторненской (24,01-17.02.1943 г.) – 11 дивизий, в Корсунь-Шевченковской (24.01-17.02.1944 г.) – 10 дивизий, в Витебско-Оршанской (23-26.06.1944 г.) – 5 дивизий, в Бобруйской (24-29.06.1944 г.) – свыше 6 дивизий, в Минской (29.06-4.07.1944 г.) – 20 соединений, в Львовско-Сандомирской (13.07-29.08.1944 г.) – 8 дивизий, в Ясско-Кишиневской (20-29.08.1944 г.) – 18 дивизий. Каждая из этих операций имела свои характерные особенности, которые детально изучались и учитывались при ведении последующих действий.
Таким образом, к концу 1944-го и началу 1945 г. советское командование подошло уже имея большой опыт подготовки и проведения крупных операций на окружение войск противника в различных условиях. Оно широко использовало этот опыт для завершения разгрома противника и победы в Великой Отечественной войне.
Именно 1945 г. стал триумфом советского военного искусства. В наступательных операциях были достигнуты самые высокие темпы продвижения войск. Развитие тактического успеха в оперативный осуществляли танковые армии, которые в сутки продвигались в среднем на 20-40 км, а в отдельные дни на 50-60 и даже 100 км. Такие темпы позволяли выйти на фланги отходящих группировок противника и осуществить их окружение.
В послевоенные годы опыт проведения советской стороной на завершающем этапе войны операций на окружение противника глубоко изучался в различных военных академиях мира и широко культивировался в практике подготовки командующих штабов и войск.

http://topwar.ru/7697-sovershenstvovanie-s...v-gody-vov.html

Великая Победа в фотографиях
http://topwar.ru/7037-velikaya-pobeda-v-fotografiyah.html

Операция «Немыслимое». Выстрел в cпину от «Союзников».

Третья мировая война должна была начаться 1 июля 1945 года внезапным ударом объединенных сил англосаксов по советским войскам... Сейчас это мало кто знает, так же и то, каким образом Сталин сумел сорвать планы «вероятных союзников», почему мы вынуждены были спешно брать Берлин, против кого английские инструкторы в апреле 45-го тренировали не расформированные дивизии немцев, сдавшиеся им в плен, почему был с нечеловеческой жестокостью уничтожен Дрезден в феврале 1945-го и кого именно англосаксы хотели этим запугать.

http://topwar.ru/6855-operaciya-nemyslimoe...soyuznikov.html

Уничтожение Дрездена, 1945 год

Признать бомбардировку Дрездена военным преступлением в настоящее время требуют лауреат Нобелевской премии по литературе немецкий писатель Гюнтер Грасс и бывший редактор английской газеты «The Times» Саймон Дженкинс. Поддерживает их и американский журналист и литературный критик Кристофер Хитченс, который считает, что бомбардировки последних месяцев войны проводились лишь с целью отработки молодыми пилотами методов бомбометания.
Число жертв бомбардировки, которой город подвергся с 13 по 15 февраля 1945 года, оценивается в 25 000 – 30 000 человек, при этом многие из оценок перешагнули за отметку в 100 000.
Около 22 часов вечера 13 февраля жители окраин Дрездена услышали гул приближающихся самолетов. В 22 часа 13 минут на город были сброшены первые бомбы, город бомбила первая волна британских тяжелых бомбардировщиков – 244 «Ланкастера». В считанные минуты весь город был объят пламенем, которое было видно на удалении более чем в 150 км. Основной же удар по городу был нанесен между 1:23 и 1:53 ночи, когда город бомбило 515 британских тяжелых бомбардировщиков. Всего в ночь с 13 на 14 февраля на город было сброшено около 1 500 тонн фугасных и 1 200 тонн зажигательных бомб. Общее количество зажигательных бомб, сброшенных на город, составило 650 000 штук.
И это был не последний воздушный удар. Утром в воздух взлетело 311 американских бомбардировщиков B-17, которых сопровождали 72 истребителя P-51 «Мустанг», разделенных на 2 группы. Одна из них постоянно прикрывала бомбардировщики, а вторая после бомбового удара, должна была приступить к штурмовке целей по выбору пилотов. Бомбы посыпались на город в 12:12,бомбардировка длилась 11 минут, за это время на город было сброшено еще около 500 тонн фугасных и 300 тонн зажигательных бомб. После этого группа из 37 истребителей «Мустанг» приступила к штурмовке дорог ведущих из города, которые были забиты беженцами и мирными жителями. На следующий день город вновь бомбило 211 американских бомбардировщиков, сбросивших на город 465 тонн фугасных бомб.
Температура в огненном смерче, охватившем город, достигала 1500 градусов.
Для чего это было нужно
Великобритании и США необходимо было показать свою мощь, произвести на Сталина впечатление, именно поэтому для демонстрации был выбран практически не пострадавший от бомбардировок город. Жизни его жителей стали для англо-американских стратегов лишь разменной монетой в своей политической игре.

http://topwar.ru/8378-unichtozhenie-drezdena-1945-god.html

Изобретатели концлагерей
http://topwar.ru/7023-izobretateli-konclagerey.html

Сообщение отредактировал Cesare Borgia - 24.8.2012, 15:48

[Konstanten]

Обсуждение кинофрагментов фильма Ю.Озерова "Сталинград".

1. http://www.youtube.com/watch?v=M7MEs_eWKO4...ailpage#t=3435s
Место , время действия,командование 35 гвардейской стрелковой дивизии - всё не имеет отношения к реальности.
23 августа 35 гв. стрелковая дивизия и 169-я танковая бригада наступали в составе фронтовой группы генерала Коваленко
и только к утру 24 августа часть дивизии прорвалась на соединение с 62 армией , другая осталась у Котлубани и отражала атаки 60 моторизованной дивизии немцев , которая стремилась прорваться на помощь своим войскам севернее Сталинграда.
2.http://www.youtube.com/watch?v=M7MEs_eWKO4...ailpage#t=3474s
Ещё раз об условности - здесь обсуждаются не реальные лица , и их кинообразы.
К самому герою-сталинградцу , офицеру-десантнику и коммунисту Р.Ибаррури какой может быть счёт. Только светлая память и признательность.
А вот к его кинобразу ......
Вот кинообраз "Рубен Ибаррури" (старший лейтенант , командир пулемётной роты ) пошёл атаку в стрелковой цепи,
хотя делать ему там просто нечего - по боевому уставу его место на КП батальона и где он ,по событиям тех дней , скоро должен будет заменить убитого комбата.
Но это ладно. А вот его ругань -"трусы" и поведение его кино-"бойцов" удивляет.
Дело в том ,что 35 гвардейская стрелковая дивизия - это десантная дивизия , куда отбирали и готовили к действиям в немецком тылу уже повоеваших коммунистов и комсомольцев.
В такой же дивизии (только в 33 гвардейской) воевал Г.Н.Чухрай.
И ,конечно, более чем удивляет появление в этой дивизии "экс-дезертира" и "героя" Ф.Бондарчука , вдруг ставшего там самым храбрым.

А бойцы 35-й гвардейской навсегда запомнились мне такими, какими увидел их той ночью. Даже покрытые степной пылью, только что вышедшие из боя, они выглядели щеголевато.
На оставленных им голубых петлицах поблескивали серебристые «птички», на поясных ремнях — десантные ножи со светлыми рукоятками. У каждого — значок парашютиста...
Их готовили к борьбе в тылу врага, к ближнему бою в самых необычных и неожиданных условиях, к большой самостоятельности, к дерзким действиям мелкими группами и в одиночку.
И все это понадобилось, все пригодилось потом в Сталинграде!

И как они изображены в фильме....

3. http://www.youtube.com/watch?v=M7MEs_eWKO4...ailpage#t=3543s
Вот "киногерой" ,наконец , увидел прошедшие ещё утром 23 августа в 10 км. южнее станции Котлубань (где он сейчас находится ) немецкий танковый клин.
И сразу командир роты по прямому проводу ,минуя батальон , полк ,дивизию и командующего фронтовой группой генерала Коваленко докладывает на КП 62 армии , отрезанной от дивизии полосой немецкого клина , и почему-то члену военного совета армии "К.А.Гурову".
И вероятно ,получив от него приказ, направляется от станции Котлубань через немецкий клин к северной окраине Сталинграда ( ок. 40 км)
искать и приводить в боеготовность 1077 зенитно-артиллерийский полк, о сущестовании и месте нахождении которого ни "К.А.Гуров" , ни "Р.Ибаррури" никак знать не могли, для стрельбы по прошедшим ещё утром немецким танкам , и к моменту их разговора эти танки как раз подходили к городу.
http://www.youtube.com/watch?v=M7MEs_eWKO4...ailpage#t=3660s
И направляется он в вместе с батальоном в тыл - искать этот 1077 ЗАП совершенно, никак не опасаясь "свирепствующих" заградотрядов и особистов.
Вот такой сюр-шедевр выдали на пару сценарист и режиссер.
А 1077 ЗАП в действительности существовал и располагался на севере города вблизи Городища -Орловки ,прикрывая заводы, а днём 23 августа его командиру подполковнику В. С. Герману ,похоже , поставил задачу на ПТО генерал А.В.Горбатов.
4. http://www.youtube.com/watch?v=M7MEs_eWKO4...ailpage#t=4053s
И конечно же , в тыл к гвардейцам-десантникам и девушкам-зенитчицам по сюжету обязателен заградотряд НКВД в ПШ-мундирах и с синими "лампасами" и который направил секретный штаб НКВД ,заранее "вычислив" направление удара немецких танков.
Или , поскольку фронта к середине дня 23 авугста как такового уже не было и немцы с танками могли появится откуда угодно , "заградотряды" по замыслу идеологов фильма должны были сидеть под каждым кустом от Котлубани до Орловки , а Еременко и Василевский везде выискивать батальоны, чтобы как-то прикрыть город.

6. http://www.youtube.com/watch?v=M7MEs_eWKO4...ailpage#t=4310s
Почему-то "бойцы" воюют с танками в окопах по пояс.
Под Сталингралом была очень развитая полевая оборона ,строившаяся по приказу Ставки с весны ,и которой воспользовались не только советские войска, но и сами немцы ,когда зимой отражали наступление наших армий с запада.

7.http://www.youtube.com/watch?v=M7MEs_eWKO4...ailpage#t=4539s
Вот ... 4 танковая армия вышла ... к Волге .....10 сентября.
http://www.youtube.com/watch?v=M7MEs_eWKO4...ailpage#t=4573s
А затем "генерал Еременко" начинает по телефону распекать и грозить приказом №227 своим командармам за просьбы об отходе с Дона ,
и приказывал "удержаться на Дону и ликвидировать прорыв немцев к Волге собственными силами", и это всё происходит когда уже и Гот 10 сентября вышел к Волге.
Просматривая этот фильм , у меня иногда создавалось впечатление , что на съёмках этого фильма все актёры и режиссёры обдолбались наркотиками - деформировали реальность ,потом порезали её на времЕнные куски , эти куски перемешали и случайно пролили на них клей.


8. О снятии генерала А.И.Лопатина.
http://www.youtube.com/watch?v=M7MEs_eWKO4...ailpage#t=4915s

9. Об эвакуации в Сталинграде.

Бои были ожесточенными и неумолимо приближались к Сталинграду.
Генеральному штабу пришлось подумать о положении в самом городе, который стал ближним тылом войск и угрожал стать фронтом. Оттуда доходили неблагоприятные известия.
Эвакуированное с запада население осело здесь и оказалось в трудном положении под бомбежками фашистских самолетов. Офицерам Генерального штаба на Юго-Восточном фронте во главе с Н. В. Резниковым поручили проверить обстановку в городе.
«Город перенаселен,— писал Резников.— Дошло даже до того, что люди живут под заборами, в садах, на берегу р. Волги, в лодках и т. д. Эвакуация города проходит слишком медленно из-за отсутствия достаточного количества средств передвижения и плохой работы эвакобюро: люди, ожидающие средств передвижения, на эвакобазах проживают по 5— 6 суток.
...Все школы и клубы переполнены ранеными. Госпитали продолжают оставаться в городе. Светомаскировка плохая...

Со своей стороны считаю необходимым сделать следующее:

1. Город перевести на осадное положение.

2. Ускорить эвакуацию города. В первую очередь эвакуировать госпитали и во вторую очередь жителей города.
В городе оставить из населения только тех, кто работает на предприятиях и способен помогать армии в обороне города. Из имущества оставить только то, что нужно для обороны города.

3. Навести идеальный порядок в городе, для чего назначить требовательного коменданта г. Сталинграда.

4. В целях поддержания революционного порядка в городе обязательно необходимо войска НКВД и милицию подчинить начальнику гарнизона, действовать и отходить только по его приказу.
.........
Дело требовало неотложного вмешательства самых высоких руководящих органов. Владимир Дмитриевич Иванов, возглавивший Оперативное управление Генштаба, направил командующему Юго-Восточным фронтом указание о наведении порядка в городе. Копию послали Н. М. Швернику «для принятия мер».
Тогда Н. М. Шверник являлся председателем комиссии по эвакуации заводов и другого государственного имущества из зоны военных действий в глубь страны.
22 августа на докладе Н. В. Резникова появилась новая отметка о том, что указания начальника Генерального штаба и директива Ставки даны кому следует и по поводу Сталинграда состоялось соответствующее постановление.

В связи с резко изменившейся обстановкой на фронтах секретарь обкома поставил вопрос о необходимости эвакуации некоторых промышленных предприятий за Волгу и о подготовке к взрыву ряда других. Обменявшись мнениями, решили позвонить в Ставку.

Сняв трубку прямого телефона, я доложил И. В.Сталину буквально следующее:
— Положение в Сталинграде тяжелое, о чем я уже донес вам. Нами принимаются все меры, чтобы отстоять Сталинград.
Но у городского руководства, которое к нам обращалось, есть мнение о необходимости эвакуации ряда предприятий за Волгу и подготовки к взрыву ряда других. Мы с Никитой Сергеевичем этого мнения не разделяем.
Верховный Главнокомандующий ответил на это приблизительно так:
— Я не буду обсуждать этого вопроса. Следует понять, что если начнется эвакуация и минирование заводов, то эти действия будут поняты как решение сдать Сталинград. (Konstanten -т.е. речь идёт о заводах ) Поэтому ГКО запрещает подготовку к взрыву предприятий и их эвакуацию.
Все собравшиеся поняли ответ И. В. Сталина без моих объяснений.

.....................
Командование Юго-Восточного фронта в эти дни находилось на командном пункте, созданном заблаговременно в штольне на левом берегу реки Царица.
Здесь же находились член ГКО Г. М. Маленков, командующий ВВС А. А. Новиков и я.
Представитель ГКО В. А. Малышев, заместитель наркома танковой промышленности А. А. Горегляд, первый секретарь Сталинградского обкома и горкома партии А. С. Чуянов, начальник Главного автобронетанкового управления НКО СССР Я. Н. Федоренко были на тракторном заводе, где вместе с его директором К. А. Задорожным и парторгом ЦК завода А. М. Шапошниковым руководили ремонтом и изготовлением новых танков Т-34, формированием истребительных батальонов и эвакуацией наиболее ценного заводского оборудования.
.....
Отряды защитников Сталинграда обеспечивались оружием и боеприпасами, строились баррикады и другие оборонительные сооружения в самом городе, усиливалась местная противовоздушная оборона, шла эвакуация женщин и детей и т. д.

http://www.youtube.com/watch?v=M7MEs_eWKO4...ailpage#t=4452s

Т.е. спор об эвакуации оборонных заводов между наркомом Малышевым и командованием фронта выставили как "требование" Сталина с "подачи" А.И.Еременко - о запрещении эвакуацию населения за Волгу. А текст взяли у А.И.Еременко "чуть" изменив ,добавив к "предприятиям" "население", и полностью тем исказив смысл - умершие опровергать не могут.
Малышев и обком строго отвечали за персонал и оборудование , чтобы станки не попали врагу - и ,соответсвенно, требовали эвакуации и минирования заводов.
Фронту же были нужны рабочие отряды ,которые уже вели бои , производственная база для ремонта , восстановления танков и вооружения. Начало же эвакуации заводов означало бы и начало паники и деморализации. Сталин в споре принял сторону фронта.

Великая Война: Сталинград.
http://warfiles.ru/show-11198-velikaya-voyna-stalingrad.html

В фильме много "ляпов".

1. В июле 1942 "бегства" советских войск не было.
Был быстрый организованный отход войск Ю.-З. фронта из "железнодороной пустыни" на правом берегу Дона и войска в массе своей избежали окружений.
Это признают сами немцы , описывающие эти события.
Да и по цели быстрого прорыва к Ростову немцам в июле некогда было задерживаться и заниматься окружениями - их главным призом и целью в 1942 году был Баку.
За попытку на часы (48) задержать подвижные части у Воронежа был Гитлером снят фельдмаршал фон Бок.
В Миллерово в состояние полуокружения попала 9 армия ,но благодаря контрудару войск Южного фронта вырвалась из него, потом отошла за Дон
и участвовала в начальной стадии битвы за Кавказ.
2. Приводится расклад наступающих войск 6 полевой армии и Сталинградского фронта якобы на середину июля - 270 тыс. у немцев и 300 тыс. у нас.
Как эти цифры получены и о чём они должны говорить?

Надо просто посмотреть на карту -в большой излучине Дона к 23 июля 1942 года 8 стрелковых дивизий 62 и 64 армий противостояли тогда готовым к наступлению 11 дивизиям 6 армии Паулюса и 4 армии Гота.
Именно эти дивизии и решали 23-25 июля судьбу Сталинграда.
В реальности же ,при прорыве обороны на правом фланге 62 армии 23 июля ,против 427 полка 192 стрелковой дивизии наступало 3 немецких дивизии - 2 пехотных и моторизованная.
Это "методология" подсчёта Д.Гланца - собираются войска с произвольных направлений ,не имеющих отношение к делу, и в произвольных промежутках времени и сравниваются как нужно автору(ам).

Сообщение отредактировал Konstanten - 24.8.2012, 21:36

[Cesare Borgia]

Новогодние открытки времен Великой Отечественной войны










Сообщение отредактировал Cesare Borgia - 26.8.2012, 14:12

[Cesare Borgia]

Сообщение отредактировал Cesare Borgia - 26.8.2012, 14:02

[Cesare Borgia]

[Cesare Borgia]

[Cesare Borgia]

Высокий патриотизм
Патриотизм бывает разный. Бывает показной и шумный, смысл которого в привлечении внимания и самоутверждении. А бывает простой и вроде бы незаметный, когда человека ведёт абсолютное внутренее убеждение. 23 февраля в День защитника отечества мы должны вспомнить примеры настоящего патриотизма советских людей.

В провинциальной советской газете "Алтайская Правда" от 26 июня 1941 г. в статье "Высокий патриотизм" опубликованы выдержки из заявлений добровольцев о вступлении в ряды Красной Армии и отправки на фронт для борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.

Эта заметка в краевой газете показывает не показушно-официальный патриотизм, к которому мы привыкли в последнее время, а настоявший Патриотизм защитников Отечества, проявленный советскими людьми, жителями небольшого сибирского города Рубцовска, и всей страны.



РУБЦОВСК, 24 июня. (По телефону от нашего соб. корр.) Начавшиеся военные действия против обнаглевшей германской фашистской клики вызвали небывалый патриотический подъём среди трудящихся Рубцовского района. В райвоенкомат с каждым часом усиливается приток заявлений о добровольном вступлении в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Молодые юноши и девушки, бывшие участники гражданской войны и красные партизаны в единодушном порыве стремятся скорее поехать в части Действующей армии и разгромить кровожадных бандитов, напавших на советскую землю. Мужья с жёнами, отцы с сыновьями приходят в райвоенкомат и просят послать их на фронт против кровавых фашистов.

Рабочий Рубцовского вагонного депо, бывший красный партизан Иосиф Дмитриевич Казазоев, родившийся в 1895 году, со своим 24-летним сыном Фаддеем принесли в райвоенкомат заявление, в котором пишут:

"Просим зачислить нас добровольцами в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии в одну часть. Мы не можем оставаться в стороне от исторических событий и готовы отдать жизнь за великое дело партии Ленина-Сталина".



Медицинская сестра запаса Мария Сергеевна Вольхина в своём заявлении пишет:

"В связи с наглым нападением германских фашистов на Советский Союз я, как медицинская сестра запаса, прошу, чтобы меня добровольно зачислили в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Я член ВЛКСМ, родилась в 1922 году. Следуя примеру своего дяди, погибшего на финском фронте, и двух братьев, находящихся в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я горю желанием пойти на защиту советских границ. Я знаю, что советская родина непобедима".

Муж и жена Плотниковы пришли в райвоенкомат и подали заявление с просьбой зачислить их добровольцами в Действующую Красную Армию.

Старшина запаса, участник боёв на реке Халхин-Гол А.Т. Авукин пишет:

"Прошу зачислить меня в ряды РККА. Я готов отдать всё до последней капли крови и даже свою жизнь за великое дело нашей прекрасной родины".

Рабочий железнодорожного транспорта Прокопий Тихонович Ковалёв в своём заявлении, поданном в райвоенкомат, пишет:

"Прошу принять меня в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии добровольцем для защиты нашей родины от германских кровавых хищников. Я готов отдать жизнь за дело Ленина-Сталина. Несмотря на то, что я молод, родился в 1923 году, но я в совершенстве владею винтовкой и буду без промаха разить распоясавшихся хищников".



Железнодорожник Дмитрий Алексеевич Савинов в своём заявлении заявляет:

"В грозный час, когда белогвардейские полчища и иностранные интервенты обрушились на молодую Советскую республику, я принимал непосредственное участие в разгроме белогвардейских банд Деникина и других. Сейчас, когда обнаглевшие фашистские варвары напали на нашу священную землю, я прошу зачислить меня добровольцем в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии и направить на передовые позиции. Мне 48 лет, но я ещё сумею постоять за великое дело партии Ленина-Сталина".

А. Панарин.

"Алтайская правда" от 26 июня 1941 г. № 149 (6169). С. 2.
(Текст приведен с сохранением пунктуации и орфографии источника).
http://warfiles.ru/show-12092-iran-osnasti...gami-s-300.html

Сообщение отредактировал Cesare Borgia - 26.8.2012, 14:26

[Cesare Borgia]

В тот день казалось, что горит Волга…
23 августа 1942 года в истории Сталинграда - особо скорбная дата
http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii...t_volga_118.htm

Далекая, но не чужая им война…
В боях под Москвой против фашистов сражались и добровольцы из Вьетнама
http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii..._2011-12-15.htm

О чем молчали дети Сталинграда

http://www.stoletie.ru/territoriya_istorii..._2011-03-04.htm

Сообщение отредактировал Cesare Borgia - 28.8.2012, 14:01

[Konstanten]

Сталинград в сентябре 1942.

1-13 сентября 1942 .

В конце августа советское командование все услилия наших фронтов под Сталинградом сосредочило на ликвидации прорыва к Волге 14 танкового корпуса немцев, ослабив фронт против против 4 танковой армии Гота .
Кроме того, с конца августа 1942 года Сталинградский фронт и все его резервные соединения оказались отрезанными от Сталинграда.
Пользуясь этим обстоятельством немецкое командование перенацелило 48 танковый корпус 4 танковой армии Гота с Красноармейска на смежный фланг 62 и 64 армий в район Алексеевка-Воропоново и этот корпус принял участие в наступлении непосредственно на город.
Войск , достаточных , чтобы остановить немецкое наступление на город к началу сентября в Сталинграде не было.

В стрелковых частях 62-й армии насчитывалось 33 тысячи штыков. Наиболее боеспособные, самые полнокровные части находились на правом фланге. В выдвинутых туда трех свежих бригадах (к упоминавшимся уже 124-й и 149-й командование фронта добавило 115-ю отдельную стрелковую бригаду полковника К. М. Андрюсенко) было больше людей, чем в семи-восьми номинальных дивизиях, на которых пока держалась оборона центрального участка внутреннего обвода ....

При этом основная угроза городу в начале сентября возникла от танковой армии Гота с юго-запада на левом фланге 62 армии.


С 30 августа коордировать действия советских войск по Сталинградом стал генерал Г.К.Жуков.
К этому времени для советского верховного командования стало очевидной неспособность немцев серьёзно наступать на центральном и северном направлениях.
И Ставка ВГК получила возможность усиливать фронты на Юге ,не оглядываясь на планы немцев на других участках фронта.
С начала сентября сталинградский фронт был усилен двумя общевойсковыми армиями - 24 -ой 66-ой. 1-ая гвардейская армия уже де-факто воевала в составе фронта с середины августа.
Фронту также передавалиь три свежих танковых корпуса - 7 -ый генерала П.А.Ромистрова , 16-ый - генерала М.И.Павелкина и чуть позже 4 -ый генерала В.А.Мишулина (с 18 .09 генерала А.Г.Кравченко).
Появись эти силы на сталинградском направлении двумя неделями ранее (причины по которым это было делать нельзя мы уже обсудили ), фронт почти наверняка был бы стабилизирован по Дону и рекам Мышкова или Червленая. А теперь их приходилось использовать для контрударов по северной гррупировке войск Паулюса и обороны Камышинского направления.

Рассказав кратко, что произошло под Сталинградом, И. В. Сталин сказал, что Ставка решила передать Сталинградскому фронту 24, 1-ю гвардейскую и 66-ю армии.
— В связи с тяжелой обстановкой в Сталинграде, — сказал Верховный, мы приказали срочно перебросить 1-ю гвардейскую армию, которой командует Москаленко, в район Лозное и с утра 2 сентября нанести ею и другими частями Сталинградского фронта контрудар по прорвавшейся к Волге группировке противника и соединиться с 62-й армией. Одновременно в состав Сталинградского фронта перебрасываются 66-я армия генерала Малиновского и 24-я армия генерала Козлова.
— Вам следует принять меры, чтобы 1-я гвардейская армия генерала Москаленко 2 сентября нанесла контрудар, а под ее прикрытием вывести в исходные районы 24-ю и 66-ю армии, — сказал он, обращаясь ко мне. Эти две армии вводите в бой незамедлительно, иначе мы потеряем Сталинград.

...на южных подступах к Сталинграду войска Юго-Восточного фронта прилагали все усилия к тому, чтобы отразить отчаянные атаки войск 4-й танковой армии фашистов, и только 29 августа этой армии, получившей солидное подкрепление, удалось прорвать нашу оборону и, развивая наступление в северном направлении, поставить под угрозу тылы 64-й и 62-й армий.
К исходу 2 сентября войска этих армий по приказу командующего Юго-Восточным фронтом были отведены на внутренний оборонительный обвод.
Создалась угроза прорыва врага в город и с юга.
3 сентября Ставка Верховного Главнокомандования направила на имя Г. К. Жукова директиву, в которой указывала: «Положение со Сталинградом ухудшилось.
Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь.
Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам.
Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало....

31 августа обе армии полностью были отведены на средний сталинградский обвод.
62-я армия к этому времени сосредоточилась на рубеже Рынок, Орловка, Западновка, Новый Рогачик.
Еще 29 августа в связи с тем, что армия оказалась отрезанной от Сталинградского фронта, она была включена в состав Юго-Восточного фронта.
Будучи ослаблена в предыдущих боях, армия находилась в очень тяжелом состоянии.
Для ее усиления пришлось использовать последние резервы Юго-Восточного фронта.
64-я армия, став на участок Новый Рогачик, Ивановка, по реке Червленная, не успела еще, как впрочем, и 62-я армия, организовать оборону на новом рубеже, а противник снова нанес удар по ее правому флангу.
Отвод 62-й и 64-й армий на средний сталинградский обвод был крайне необходим еще и потому, что в противном случае зенитная артиллерия, имевшая свои позиции в основном на северной и западной окраинах города, оказалась бы совершенно открытой под ударом противника и бесспорно была бы уничтожена;
под прикрытием же своей полевой армии зенитчики сыграли очень большую роль, и не только в противовоздушной обороне,
но и в отражении атак наземных войск противника, главным образом его танков. Этим мы сохранили главные силы нашей зенитной артиллерии, которая, как известно,
внесла значительный вклад в оборону Сталинграда.
Сложность оборонительных боев в этот период состояла в том, что в Сталинграде у нас не было резервов.
Поэтому на направлениях вероятных ударов противника, о подготовке которых мы в большинстве случаев знали, не представлялось возможным сосредоточить войска, создать в глубине оборону,
которая приняла бы на себя удар противника и тем самым позволила бы отходившим войскам привести себя в порядок. Этого условия, совершенно необходимого для сохранения прочности обороны,
нельзя было создать.
Войскам приходилось сначала драться на первоначальном рубеже, затем отходить с боями и вновь драться на новом рубеже. Именно в этом проявлялась небывалая войсковая доблесть.
Враг не унимался.
В тот же день, когда 62-я и 64-я армии совершили отход, противник, сосредоточив в районе Нариман, Ракотино группировку из шести дивизий (в их числе были две танковые и одна моторизованная), при содействии крупных сил авиации повел наступление на Басаргино, Воропоново.

Три дня на этом участке шли упорные бои. Наши войска не успели прочно закрепиться на новых рубежах. Это дало противнику возможность вновь нарушить нашу оборону.

1 сентября он занял Басаргино. В результате этого 64-я и 62-я армии вновь оказались под фланговым ударом противника (в стыке).

По решению Военного совета обе армии отошли на внутренний обвод сталинградских позиций 2 сентября.
Положение на Юго-Восточном фронте с выходом противника к последнему внутреннему оборонительному рубежу Сталинграда стало крайне напряженным.
62-я и 64-я армии, принявшие на себя основные удары на предыдущих этапах борьбы, уже понесли значительные потери: их дивизии стали малочисленными и имели очень мало материальной части, особенно артиллерии.Перед фронтом 62-й армии и правым флангом 64-й армии наступала вражеская группировка из восьми пехотных, одной моторизованной и двух танковых дивизий.

Мы снова наступали. 4-я танковая армия пересекла у Басаргино железную дорогу Калач — Сталинград. Она создала угрозу с тыла противнику, противостоявшему 6-й армии.
Вследствие этого советские части должны были сдать упорно обороняемый рубеж у реки Россошки и отступить к западной окраине Сталинграда. Теперь и LI армейский корпус перешел в наступление.
Внутренние фланги обеих армий 2 сентября сомкнулись под Яблочным и совместно продолжали наступать.
Намеченная операция на окружение противника перешла во фронтальное наступление. Речка Царица стала границей между армиями.

...
31 августа, когда 4-я танковая армия, наступая с юга, пересекла железнодорожную линию у Басаргино, русские оставили свои позиции на р. Россошка перед фронтом 6-й армии и отошли к городу.
2 сентября обе армии соединились у Яблочный для продолжения наступления на город объединенными силами. В качестве разграничительной линии между обеими армиями была выбрана небольшая река Царица.....
3 сентября 51-й армейский корпус начал наступление на город. На его долю выпала теперь самая тяжелая часть борьбы за Сталинград.
В тот же день 4-я танковая армия (48-й танковый корпус) вышла к западной окраине города у Воропоново.

В сентябре 1942 командующий 1 гвардейской армией.

В ночь на 2 сентября прибыло боевое распоряжение штаба фронта. Из него следовало, что начало наступления 1-й гвардейской армии, ранее назначенное на 5 часов 2 сентября 18, переносится на 10 час. 30 мин. того же дня. Но что могли дать в данном случае лишние пять с половиной часов? К сожалению, они ничего не меняли.
Так размышлял я в ту ночь. В голову приходили мысли одна другой противоречивее. Конечно, в сложившихся условиях можно было доказать необходимость отсрочки наступления на несколько дней. А там успели бы сосредоточиться также 24-я и 66-я армии, наступление которых было назначено на 5 сентября.
Но против такой продолжительной отсрочки говорил другой, более сильный довод: происходившее тогда дальнейшее ухудшение обстановки под Сталинградом. 1 сентября противник вышел в район разъезда Басаргине, создав тем самым угрозу тылу 62-й армии. В тот же день левофланговые соединения этой армии и соседние части 64-й армии начали отходить на внутренний оборонительный обвод. Борьба с врагом, по-прежнему обладавшим огромным превосходством в силах и средствах, переместилась непосредственно к стенам Сталинграда.
Вот почему, не имея возможности начать наступление немедленно и в то же время понимая, что ждать подхода 24-й и 66-й армий нельзя, я послал Военному совету фронта телеграмму следующего содержания: «Части, входящие в состав 1 гвардейской армии, из-за отсутствия горючего и растяжки в исходное положение к утру 2.9 не вышли. 7 танковый корпус и гвардейские минометные части М-30 также стоят без горючего. Отдел снабжения горючим фронта и армии бездействуют. Намеченную атаку в 10.30 провести не могу. Принимаю все меры к быстрой подаче горючего для вывода частей в исходное положение, с тем чтобы во второй половине дня перейти в наступление, но не уверен в готовности частей. Если позволит обстановка, прошу перенести атаку на утро 3.9.42 г.»
.......
Г. К. Жуков, ознакомившийся на месте с положением дел, вероятно, раньше меня пришел к мысли о необходимости хоть ненадолго отложить наступление. Этому, полагаю, мы были обязаны и вышеупомянутой отсрочкой на пять с половиной часов. Наконец, когда Г. К. Жукову в штабе фронта показали мою телеграмму с просьбой перенести атаку на утро 3 сентября, он тут же написал на ней: «Я с Москаленко согласен».
Отсрочка позволила закончить сосредоточение главных сил армии, предоставить войскам краткий отдых перед атакой. Радовало прибытие 7-го танкового корпуса под командованием генерал-майора танковых войск П. А. Ротмистрова.
После изнурительного марша корпус к исходу 2 сентября сосредоточился в балке Родниковская.
Это и был его исходный район для наступления. Отсюда танкистам генерала Ротмистрова предстояло уже на следующее утро пойти в атаку.
К сожалению, и в этот день не были получены артиллерийские средства усиления. В результате в армии не было, например, ни одного зенитного орудия.
Легко представить, что это означало, если вспомнить о господстве противника в воздухе и широком применении им авиации как для поддержки своих наступающих войск, так и для отражения наших контрударов.

Многократное численное превосходство вражеской авиации дало себя знать уже в дни подготовки к наступлению. Так как необходимо было спешить и был дорог каждый час, то и сосредоточение войск в исходные районы для наступления частично проводилось в светлое время суток. В условиях совершенно открытой местности для фашистских летчиков не составило большого труда обнаружить выдвижение войск 1-й гвардейской армии.
Так немецко-фашистское командование узнало состав сил 1-й гвардейской армии и легко разгадало наши намерения, в том числе направление подготовляемого главного удара. Противник изготовился к отражению наступления, что само собой исключало внезапность наших действий, и в то же время многократными ударами с воздуха стремился помешать организованному и быстрому сосредоточению войск армии.

3 сентября в 7 час. 30 мин. 1-я гвардейская армия перешла в наступление на фронте Кузьмичи — высота 139,7 с задачей прорвать оборону противостоящих войск, уничтожить их и соединиться с частями 62-й армии.
Наступлению предшествовала получасовая артиллерийская подготовка. Она была слабой и не дала необходимого эффекта. поэтому сразу же завязались упорные кровопролитные бои. Преодолевая ожесточенное сопротивление, наши части сбили боевое охранение врага, затем уничтожили его передовые части и группы автоматчиков, окопавшихся под танками, подбитыми в предыдущих боях. Только после этого войска 1-й гвардейской армии смогли начать продвижение к главной полосе вражеской обороны.
Противостоявший враг создал мощную огневую систему и действовал с большим упорством. Так как немецко-фашистскому командованию в силу вышеизложенных причин стали известны силы атакующих и места нанесения ударов, то на соответствующих направлениях оно заблаговременно создало опорные пункты. Туда же были нацелены действия всей вражеской авиации, подтянуты резервы пехоты, танков, артиллерии, минометов.
Перед началом атаки войск 1-й гвардейской армии противник провел по всему фронту артиллерийскую и минометную контрподготовку, он с переходом наших частей в наступление бросил против них авиацию.
Она действовала группами по 20—30 самолетов непосредственно против наступавших подразделений пехоты и танков, а также огневых позиций артиллерии.
К атакованным участкам начали выдвигаться вражеские танки и мотопехота.
Обстановка, таким образом, далеко не благоприятствовала атакующим. В первые же часы боя на действиях наступавших войск сказалось огромное превосходство противника в силах и средствах.
В результате к исходу 3 сентября 24-я стрелковая дивизия полковника Ф. А. Прохорова и сводная бригада 16-го танкового корпуса (командир корпуса генерал-майор танковых войск М. И. Павелкин) смогли достичь лишь северо-западной и северо-восточной окраин Кузьмичей.
Ни овладеть полностью этим селом, превращенным противником в крупный опорный пункт, ни продвинуться дальше на юг им не удалось.
Примерно такими же были в тот день итоги боевых действий 116-й стрелковой дивизии полковника И. М. Макарова и 7-го танкового корпуса генерал-майора танковых войск П. Л. Ротмистрова.
Совместно наступая в направлении высоты 139,7, на гребне которой враг также оборудовал мощный опорный пункт, они продвинулись только на ее северные и северо-восточные скаты.
Все же к концу дня первые результаты наступления выглядели обнадеживающе.
Преодолевая ожесточенное сопротивление и медленно продвигаясь в южном направлении, соединения 1-й гвардейской армии постепенно сужали коридор, занятый войсками противника и отделявший нас от частей 62-й армии.
До начала наступления ширина этого коридора составляла не менее 8 км, а к исходу 3 сентября, например, между Кузьмичами и высотой 143,6, удерживаемой частями 62-й армии, — 5,5 км, и еще меньше между высотами 139,7 и 145,1 (последняя также была занята войсками 62-й армии) — около 3 км.
Казалось, еще одно усилие, и мы соединимся с С2-й армией, отсечем вражескую группировку, прорвавшуюся к Волге севернее Сталинграда.
Однако все попытки добиться этого были безрезультатны.
Ожесточенные бои на этом участке продолжались весь день 4 сентября. Противнику, пытавшемуся контратаками отбросить войска 1-й гвардейской армии на север, не удалось этого добиться.
Но и мы не смогли продвинуться на юг, так как вражеское командование противопоставило нашим войскам крупные силы, которые оно начало перебрасывать из-под Сталинграда.
Последнее обстоятельство и являлось важнейшим результатом наступательных действий 1-й гвардейской армии в течение 3 и 4 сентября.
Враг почувствовал реальную угрозу с севера и был вынужден направлять сюда одну за другой пехотные, танковые и артиллерийские части, ранее предназначавшиеся для наступления против 62-й и 64-й армий. Так началось осуществление указания Ставки Верховного Главнокомандования об отвлечении от города части сил противника.
Уже одно это делает полностью оправданным ввод 1-й гвардейской армии в сражение к северу от Сталинграда до подхода 24-й и 66-й армий.
И можно с очень большой долей вероятности предположить, что при ином решении Ставки или в случаи отсутствия возможности нанести удар с севера в течение 3—4 сентября противник мог уже тогда овладеть Сталинградом.
Конечно, это в еще большей степени относится ко всему периоду наступательных действий советских войск из района севернее Сталинграда.
Но, несомненно, в указанные два дня было положено начало тому отвлечению вражеских сил от города, которое, как мы увидим далее, основательно спутало карты командования 6-й немецкой армии.

Т.е. ударная группировка 1 гвардейской армии (2 стрелковых дивизии и и 2 танковых корпуса) едва не вышли на тылы группировки 6 армии, атакующей Сталинград с севера.
Кузьмичи
http://maps.google.ru/maps?q=%D0%92%D0%BE%...%D1%8C&z=11

Утром 3 сентября после артиллерийской подготовки войска 1-й гвардейской армии перешли в наступление, но продвинулись в направлении Сталинграда всего лишь на несколько километров, нанеся противнику незначительное поражение. Дальнейшее продвижение 1-й гвардейской армии было остановлено непрерывными ударами авиации и контратаками танков и пехоты противника, поддержанных артиллерией из района Сталинграда.
3 сентября за подписью И. В. Сталина я получил телеграмму следующего содержания:
«Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную [76] помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало».
Я тут же позвонил Верховному и доложил, что могу приказать завтра же с утра начать наступление, но войска всех трех армий будут вынуждены начать бой почти без боеприпасов, так как их могут доставить на артиллерийские позиции не раньше вечера 4 сентября.
Кроме того, мы не можем раньше этого времени увязать взаимодействие частей с артиллерией, танками и авиацией, а без этого ничего не получится.
— Думаете, что противник будет ждать, пока вы раскачаетесь?.. Еременко утверждает, что противник может взять Сталинград при первом же нажиме, если вы немедленно не ударите с севера.
Я ответил, что не разделяю эту точку зрения Еременко и прошу разрешения начать общее наступление 5-го, как было ранее намечено. Что касается авиации, то я сейчас же дам приказ бомбить противника всеми силами.
— Ну хорошо, — согласился Верховный. — Если противник начнет общее наступление на город, немедленно атакуйте его, не дожидаясь окончательной готовности войск. Ваша главная задача отвлечь силы немцев от Сталинграда и, если удастся, ликвидировать немецкий коридор, разделяющий Сталинградский и Юго-Восточный фронты.
До утра 5 сентября, как мы и рассчитывали, особых событий под Сталинградом не произошло.

В сентябре 1942 - начальник штаба 1 гвардейской армии.

.... генералу Крюченкину в отличие от нас не удалось добиться отсрочки контрудара и 4-я танковая действовала 2 сентября в одиночку. Враг яростно сопротивлялся, а затем атаковал крупными силами. Крюченкинцы понесли серьезные потери, так что, по словам Глебова (нач. штаба 4 ТА Сталинградского фронта - армия уже в августе лишилась своих ,что были в июле , 120 танков и де факто стала общевойсковой ), в ближайшие дни не могли и думать о возобновлении контрудара.
Разыскав Кирилла Семеновича в дивизии Макарова, я доложил ему об этом.
Георгий Константинович сам приехал на наш КП. Я замещал командарма и впервые остался с глазу на глаз с заместителем Верховного. Не скрою, был наслышан о его суровости, и дистанция в воинских рангах была между нами немалая: полковник и генерал армии. Однако дело есть дело, и я без обиняков доложил о том, насколько усложняется наша задача при необходимости обеспечения обоих флангов. Ведь левого соседа у нас фактически вообще не имелось, так как армия Малиновского еще не заняла своего исходного района. Таким образом, получалось, что для контрудара оставались лишь две стрелковые дивизии (24-я и 116-я), один танковый корпус (7-й гвардейский) и одна сводная танковая бригада из 16-го танкового корпуса.
Такой поворот обстановки, как видно, был неожиданным для Жукова. На его лице промелькнуло чувство острой досады и, может быть, неудовлетворенности ранее принятым решением.
— Вот незадача,— задумчиво и, как мне показалось, чуть растерянно произнес он, но через несколько мгновений лицо его приобрело обычное выражение строгости и уверенности в себе.
— Почему целые три дивизии и танковый корпус собираешься выключить из активных действий? — сурово спросил он.
— Это наше общее мнение,— ответил я.
— А ну, давай посмотрим,— уже мягче сказал Жуков и подошел к развернутой на столе оперативной карте. Из нанесенной на ней обстановки ему стало ясно, что 39, 38 и 41-ю гвардейские дивизии, так же как и сводную бригаду 4-го танкового корпуса, использовать для контрудара невозможно.
Они, кроме 41-й, были малочисленны, а им предстояло оборонять уязвимый стык с 4-й танковой армией и, кроме того, не допустить весьма вероятного удара врага вдоль Волги на Камышин.


Начало атаки пехоты и танков было назначено на 5 часов 30 минут утра. Нашему удару по плану предшествовала получасовая артподготовка. Но именно тогда, когда подошел ее срок, раздался грохот канонады со стороны противника — враг предпринял артиллерийскую контрподготовку. Снарядов генерал Хубе не жалел. Ему не стоило особого труда разгадать наш замысел, ибо сосредоточение войск армии из-за ограниченности срока подготовки происходило в светлое время суток. К нашему счастью, исходные районы были избраны в основном удачно, потери оказались небольшими, но все же нам почти на два часа пришлось оттянуть наступление, поэтому артподготовка началась только в 7 часов и получилась довольно жидкой. Как ни старались артиллеристы армии во главе с полковником Михаилом Пантелеевичем Цикало, все же нам не удалось подвергнуть массированному обстрелу даже избранные для ударов пункты.
Еще хуже было с авиационной поддержкой. Предназначенная для нашего фронта 16-я воздушная армия только заканчивала формирование. Как свидетельствует ее бывший командующий С. И. Руденко, лишь на следующий день, 4 сентября, он подписал первый боевой приказ частям{198}. В его распоряжении насчитывалось всего 89 исправных боевых самолетов{199}. 8-я воздушная армия в это время была полностью задействована в полосе Юго-Восточного фронта — ведь 2 сентября войска 6-й и 4-й танковой армий противника сомкнули свои фланги в районе Яблочного и, продвигаясь дальше к Сталинграду уже вместе, вечером того же дня захватили станцию Воропоново. Естественно, что 3 сентября, в день начала нашего удара, вся авиация была брошена на предотвращение прорыва немцев к высотам на юго-западных подступах к Сталинграду.
Все это я говорю, чтобы читатель понял: нам пришлось наступать при абсолютном господстве авиации противника. Не располагали мы и средствами ПВО, у нас не имелось ни одного зенитного артиллерийского полка.

в 7 часов 30 минут утра был подан сигнал атаки. 7-й танковый корпус, 116-я стрелковая дивизия, сводная бригада 16-го танкового корпуса и 24-я стрелковая дивизия двинулись вперед. Спустя примерно час я вызвал на связь начальника штаба 7-го танкового корпуса В. Н. Баскакова. С действиями этого соединения мы связывали свои главные надежды на успех. Ведь Еременко выполнил свое обещание, и мы смогли в достатке снабдить корпус горючим. К тому же ротмистровцы прибыли к нам более чем с полутора комплектами боеприпасов всех видов. Имели они и богатый боевой опыт, особенно их командир, прославившийся еще во время Московской битвы. На мой вопрос, как дела, Владимир Николаевич Баскаков доложил, что, невзирая на непрерывную авиабомбежку и яростный артогонь, танкисты, взаимодействуя со стрелками 116-й дивизии полковника И. М. Макарова, настойчиво атакуют противника.
— Я думаю,— продолжал он,— мы сумеем сокрушить опорный пункт врага на гребне высоты 139,7.
— Почему берете на себя опорный пункт? — спросил я Баскакова.— Это в основном забота Макарова. Вам надо идти вперед, на соединение с Лопатиным.
— Но как раз опорный пункт и мешает нам идти вперед. К тому же у Макарова туго с артиллерией и боеприпасами, без нас он мало чего достигнет. Первый,— имея в виду командарма, сказал Баскаков,— в курсе дела. Он сам настаивает на нейтрализации опорного пункта.
Несколько позже я пытался переговорить с начальником штаба 16-го танкового корпуса полковником Д. И. Побле, но его не оказалось на месте. Трубку взял комкор генерал М. И. Павелкин. Искушенный предыдущими боями севернее Сталинграда, он не был столь оптимистичен, как Баскаков, но все же доложил, что его сводная бригада приближается к северо-западным окраинам Кузьмичей и что пехота 24-й дивизии полковника Ф. А. Прохорова действует самоотверженно.

На 5 сентября все мы, включая заместителя Верховного, возлагали определенные надежды на выполнение поставленных Ставкой задач.
В 6 часов открыла огонь артиллерия нашей армии, но соседи (24 и 66 арми ) молчали — даже поистине нечеловеческие усилия не позволили им к этому часу быть готовыми к активным действиям.
Достаточно сказать, что находившаяся в более благоприятных условиях 66-я армия начала наступление лишь в 9 часов утра.
4-я же танковая и 24-я армии включились в сражение в 15 часов. Причем часть войск Д. Т. Козлова пошла в атаку с ходу после 50-километрового марша.
День был ясный, вражеская авиация свирепствовала, сделав в светлое время не менее 600 боевых вылетов.
Прицельно били артиллерия и зарытые в землю танки противника. И вот в таких-то условиях наши воины, взаимодействуя с немногочисленными танками, все же прорвались к переднему краю гитлеровцев и завязали кровопролитные ближние бои.
Чтобы читатель мог более отчетливо представить себе накал схваток в этот и последующие дни, я позволю себе привести данные о действиях 41-й гвардейской стрелковой дивизии, которая при энергичной поддержке 7-го танкового корпуса наступала на главном направлении, нацеливаясь на совхоз "Опытное поле".

Схематично. Основной удар наносился двумя стрелковыми дивизиями (116 и 24 ) 1 гв. армии и 7 танковым корпусом и сводной танковой бригадой 16 танкового корпуса.
Остальные войска наносили сковывающие удары и имели задачу при неблагоприятном развитии событий не допустить прорыва немцев на Камышин, что очень беспокоило Сталина.

4 сентября наконец начали подходить войска 24-й и 66-й армий. Первая из них сосредоточивалась справа от 1-й гвардейской армии, вторая — слева.
В тот день на командном пункте армии побывал командующий 66-й армией генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский. Встреча была совсем не похожа на предыдущую, состоявшуюся в ночь под Новый, 1942 год. Тогда, под Харьковом, за праздничным столом мы поднимали тосты за полный разгром врага в наступающем году.
Многое произошло с тех пор, и было понятно: противник сильнее и опаснее, чем представлялось раньше, для его разгрома потребуется еще много сил и жертв.
Родион Яковлевич прибыл, чтобы ознакомиться с обстановкой на фронте, в частности на том участке, который передавался 66-й армии.
В свою очередь он информировал меня о сосредоточении ее войск, выразив сожаление но поводу того, что оно проходило недостаточно быстро.
— Опаздываем,— озабоченно говорил мне Р. Я. Малиновский.— Завтра в наступление, а дивизии растянулись на марше.
Жаль, не сможет 66-я армия завтрашний совместный с вами удар нанести всеми своими силами. Придется вводить их в бой но частям, по мере сосредоточения.
Вскоре выяснилось, что так обстояло дело и в 24 и армии.
Причем там опоздание оказалось еще большим, и поэтому некоторые стрелковые дивизии этой армии на следующий день вступали в бой сразу же после продолжительного марша.
Короче говоря, в назначенный срок —5 сентября в 6 час. 30 мин.—1-я гвардейская армия перешла в наступление вновь в одиночку.
Перед этим, в течение ночи, мы подтянули огневые средства и провели несколько частных атак с целью улучшить позиции, но успеха не имели. Тогда же разведкой было установлено, что противник продолжал усиливать оборону, перебрасывая резервы. На удары он отвечал мощным огнем и сильными контратаками, вынуждая отходить на исходные позиции. Еще более упорное сопротивление встретили мы, перейдя в наступление утром. Теперь на атакующих обрушилась еще и авиация противника.
Слева от 1-й гвардейской армии в 9 часов начали наступать соединения 66-й, а справа в 15 часов — войска 4-й танковой и 24-й армий...
И в этот и в последующие дни противник оказывал исключительно упорное сопротивление. Оно явно возросло по сравнению с предыдущими двумя днями, когда удар наносила одна лишь 1-я гвардейская армия. Это было результатом продолжавшейся переброски вражеских сил с целью уплотнения войск, противостоящих нашему наступлению.
Воины 1-й гвардейской армии, в том числе приданных частей и соединений, проявляя чудеса беззаветной храбрости и самопожертвования во имя разгрома врага, буквально прогрызали вражескую оборону. «За семь дней ожесточенных боев (все происходило неподалеку от совхоза Котлубань) {Konstanten:Это место , где неподалеку в августе в составе 35 гв. стрелковой дивизии принял свой последний бой Рубен Ибаррури}, — вспоминает главный маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров, командовавший тогда 7-м танковым корпусом, который входил в состав 1-й гвардейской армии, — части корпуса продвинулись всего на четыре километра. Эти немногие километры и для нас и для врага были поистине полем смерти.

Сообщение отредактировал Konstanten - 30.8.2012, 17:03

[Konstanten]

Сталинград в сентябре 1942.

1-13 сентября 1942. Продолжение

На рассвете 5 сентября по всему фронту 24, 1-й гвардейской и 66-й армий началась артиллерийская и авиационная подготовка. Однако плотность артиллерийского огня даже на направлениях главных ударов армий была небольшой и не дала необходимого результата.
После залпов «катюш» началась атака. Я следил за ней с наблюдательного пункта командующего 1-й гвардейской армией. По мощности огня, которым встретил противник наши атакующие войска, было видно, что артиллерийская подготовка не дала нужных результатов и что глубокого продвижения наших наступающих частей ожидать не следует.
Примерно через полтора-два часа из докладов командующих войсками стало известно, что на ряде участков противник своим огнем остановил наше продвижение и контратакует пехотой и [77] танками. Авиационная разведка установила, что из района Гумрак—Орловка—Большая Россошка на север движутся большие группы танков, артиллерии и мотопехоты противника. Появившаяся авиация противника начала бомбардировку наших боевых порядков. Во второй половине дня вступили в бой новые части противника и на некоторых участках оттеснили наши войска на исходные рубежи.
Продолжавшийся весь день напряженный огневой бой к вечеру почти затих. Мы подвели итоги. За день сражения наши части продвинулись всего лишь на 2—4 километра, 24-я армия осталась почти на исходных позициях.
К вечеру войскам дополнительно подвезли снаряды, мины и другие боеприпасы. С учетом выявленных за день боя данных о противнике было решено в течение ночи подготовить новую атаку, произведя в пределах возможного необходимую перегруппировку.
Поздно вечером меня вызвал Верховный.
— Как идут дела?
Я доложил, что в течение всего дня шло очень тяжелое сражение. К северу от Сталинграда противник вынужден был ввести в бой новые войска, переброшенные из района Гумрака.
— Это уже хорошо: это отвлекает силы противника от Сталинграда.
Я продолжал:
— Наши части имеют незначительное продвижение, а в ряде случаев остались на исходных рубежах.
— А в чем дело?
— Из-за недостатка времени наши войска не успели хорошо подготовить наступление, провести артиллерийскую разведку и выявить систему огня противника и поэтому, естественно, подавить ее не смогли. Когда же мы перешли в наступление, противник своим огнем и контратаками остановил его. Кроме того, авиация противника весь день господствовала в воздухе и бомбила наши части.
— Продолжайте атаки, — приказал И. В. Сталин. — Ваша главная задача — оттянуть от Сталинграда возможно больше сил противника.
На другой день бой разгорелся с еще большим ожесточением. Наша авиация всю ночь на 6 сентября бомбила противника. Кроме фронтовой авиации, была введена в бой авиация дальнего действия под командованием генерал-лейтенанта А. Е. Голованова.
Днем мы повторили атаку, но и на этот раз она была отбита. В течение 6 сентября противник подвел из района Сталинграда новые части. На ряде господствующих высот враг зарыл в землю танки, штурмовые орудия и основательно организовал опорные пункты, которые можно было разбить только мощным огнем артиллерии. Но ее у нас тогда было очень мало. [78]
7 сентября после полудня ко мне обратился начальник оперативного отдела Сталинградского фронта полковник И. Н. Рухле:
— Верховный запрашивает, достаточно ли у нас сил, чтобы разгромить противника?
Мы надеялись, что переброска некоторого количества войск с Воронежского фронта от Н. Ф. Ватутина может поправить дело, и передали Верховному ответ:
«Для разгрома противника под Сталинградом тех сил, которые имеются здесь, явно не хватит. Необходимо сосредоточить дополнительную группу войск, с тем чтобы в кратчайший срок нанести более сильный удар противнику...»
Однако решения Ставки о дополнительной переброске дивизий не последовало.
Третий и четвертый день сражений прошли главным образом в состязании огневых средств и боях в воздухе.
10 сентября, еще раз объехав части и соединения армии, я окончательно укрепился во мнении, что прорвать боевые порядки противника и ликвидировать его коридор наличными силами и в той же группировке невозможно. В таком же духе высказались и генералы В. Н. Гордов, К. С. Москаленко, Р. Я. Малиновский, Д. Т. Козлов и другие.
В тот же день я передал Верховному по ВЧ:
— Теми силами, которыми располагает Сталинградский фронт, прорвать коридор и соединиться с войсками Юго-Восточного фронта в городе нам не удастся. Фронт обороны немецких войск значительно укрепился за счет вновь подошедших частей из-под Сталинграда. Дальнейшие атаки теми же силами и в той же группировке будут бесцельны, и войска неизбежно понесут большие потери. Нужны дополнительные войска и время на перегруппировку для более концентрированного удара Сталинградского фронта. Армейские удары не в состоянии опрокинуть противника.
Верховный ответил, что было бы неплохо, если бы я прилетел в Москву и доложил лично эти вопросы.

На следующий день Георгий Константинович объехал все четыре наши армии и пришел к убеждению, что вопреки сказанному в донесении дальнейшее наступление в прежнем составе войск малоперспективно, хотя еще одну попытку 17 сентября совершить, после соответствующей перегруппировки, следует.
Вечером 10 сентября Г. К. Жуков передал И. В. Сталину по ВЧ следующие соображения. Теми силами, которыми располагает Сталинградский фронт, пробить немецкий коридор и соединиться с войсками Юго-Восточного фронта в городе нам не удастся. Оборона гитлеровцев значительно укрепилась за счет подошедших частей из-под Сталинграда. Наши дальнейшие атаки теми же силами и в той же группировке будут бесцельны, соединения неизбежно понесут большие потери. Нужны дополнительные войска и время на перегруппировку для более концентрированного удара Сталинградского фронта. Армейские удары не в состоянии опрокинуть противника.
Верховный ответил, что было бы неплохо, если бы Г. К. Жуков прилетел в Москву и доложил лично эти вопросы.

Наступление войск левого крыла Сталинградского фронта, начавшееся 3 сентября, прекратилось 11 сентября, и почти сразу же противник усилил натиск на позиции соединений Юго-Восточного фронта, непосредственно оборонявших город. Здесь нельзя не увидеть взаимосвязи. Войска противника, прибывшие с других направлений под Сталинград, теперь целиком направлялись для усиления ударной группировки, наступавшей на город, в то время как в предшествовавшие дни часть их немецко-фашистскому командованию приходилось выделять для парирования наших ударов с севера.

Не приходилось также забывать, что 6-я армия Паулюса сомкнулась теперь с 4-й танковой армией Гота, подступившей к Сталинграду с юга и юго-запада.
Сомкнулась не так, как гитлеровское командование задумало, — наши войска в клещи не попали,однако у немцев, безусловно, появилось еще больше возможностей быстро сосредоточивать моторизованные части там, где им было нужно.

(Konsanten: За счёт подвижности своих войск немцы могли быстро перебрасывать и сосредотачивать свои войска - мотопехоту ,артиллерию , танки ,создавая локальное 5-7 кратное превосходство на участках ударов для прорыва обороны и постоянно обеспечивать их боепитанием. Наши армейские и фронтовые штабы ,получив первые танковые и мехкорпуса, начиная с лета-осени 1942 года только начинали овладевать этой ,тогда ещё новой , "технологией" войны ,по-сути своей являющейся технологией организации и планирования. )

Стало уже очевидным, что, нанося удары в направлении пригородов Городище и Александровна, враг стремится изолировать наши правофланговые части — группу полковника Горохова.
На левом фланге усиливался нажим со стороны противника в направлении Бекетовки, стоящей у самой Волги.
Были и другие места, где гитлеровцы могли попытаться рассечь нашу оборону на всю ее глубину.
К началу боев на внутреннем оборонительном обводе перед фронтом 62-й армии и правым флангом 64-й было выявлено (считая и второй эшелон) до восемнадцати неприятельских дивизий — пехотных, моторизованных, танковых.
........
Тракторный завод 23–24 августа находился почти на переднем крае. Танки, выходившие из его ворот, буквально через 10–15 минут вводились в бой. Но и после того как группа Горохова оттеснила противника, от ворот Тракторного на площади Дзержинского до передовых окопов было в несколько раз ближе, чем до центра города. СТЗ сильно пострадал от бомбежек, а наиболее ценное из уцелевшего оборудования подлежало демонтажу и эвакуации в тыл. Тем не менее Тракторный завод действовал, некоторое время даже продолжал выпускать новые танки, и оставался основной в полосе армии танкоремонтной базой.
Рабочие и инженеры, занимавшиеся ремонтом боевых машин, были сведены в военизированное подразделение — ремонтно-восстановительный батальон (возглавлял его майор И. Ф. Жданов), принимавший поврежденные танки прямо на поле боя. Когда немцы прорвались к Мечетке, батальон и сам участвовал в боях, но затем его — первым из рабочих формирований — вернули на завод: подбитые танки ждали ремонта.

Хочется подкрепить все это цифрами из официального отчета о работе СТЗ в 1942 году: с 23 августа до 1 сентября завод передал Красной Армии 119 танков, изготовил 24 арттягача, 55 дизель-моторов, отремонтировал 14 танков. В сентябре было выпущено 16 новых танков, отремонтирован 91.


7 сентября враг прорвался через внутренний оборонительный обвод между Гумраком и поселком Сталинградский — на участке группы Попова (командиру танкового корпуса
генерал-майору А. Ф. Попову были подчинены и некоторые соседние части). Прорыв, если говорить отвлеченно, был не столь уж глубоким — два-три километра.
Дальше гитлеровцев не пустили. Но это составляло почти половину расстояния между внутренним и городским обводами, причем — на центральном участке, на подступах к Мамаеву кургану и заводскому району.

Наступивший новый боевой день — 8 сентября — сложился, однако, не так, как мы планировали.
Утром с командного пункта 35-й гвардейской дивизии донесли, что она ведет тяжелый бой, отражая массированные танковые атаки и подвергаясь сильным ударам с воздуха. Подробности передать не успели: связь прервалась. Не сразу дошло до нас и то, что командир дивизии генерал Глазков — он находился в полку Герасимова — тяжело( смертельно) ранен..
Дивизию возглавил замкомдива полковник В. П. Дубянский.


9 сентября комитет обороны принял решение, согласно которому на предприятиях, способных в какой-то мере функционировать, оставлялось (включая и предприятия, расположенные в южной части города, обороняемой 64-й армией) 6420 человек. В том числе около 2000 человек на Тракторном, 1200 — на «Баррикадах», 600 — на «Красном Октябре».
На всех трех сталинградских промышленных гигантах действовали лишь отдельные цеха — в качестве мастерских по ремонту и восстановлению боевой техники, но и это делать с каждым днем становилось все труднее. Тысячи рабочих этих заводов уже сражались в рядах нашей армии. Последние изготовленные на «Баррикадах» орудия ушли на огневые позиции с расчетами, сформированными из заводских оружейников.

Сдерживать и изматывать противника помогала артиллерия. 62-я армия располагала довольно значительным по тем временам количеством орудий и минометов. Хотя у немцев их было значительно больше, наша артиллерия представляла могучую силу.
Кроме артполков дивизий и артдивизионов бригад в нашем распоряжении к 10 сентября находилось около десяти истребительно-противотанковых артиллерийских полков РГК.
И сверх того — полевая реактивная артиллерия: два гвардейских минометных полка.
Почти во всех артполках был некомплект материальной части. Но все-таки в полосе обороны армии в начале сентября действовало свыше шестисот орудий и минометов (без 50-миллиметровых), причем число стволов все время возрастало. Северную группу Горохова поддерживали также канонерские лодки Волжской флотилии. Ее 2-я бригада кораблей под командованием контр-адмирала Т. А. Новикова поступила в оперативное подчинение командарму 62-й еще в августе.
Докладывая о потерях, о том, что враг вновь нажимает и положение трудное, командиры дивизий и бригад старались выяснить — кто напрямик, кто обиняком, — нельзя ли получить подкрепление. И часто л отвечал:
— Дать людей сейчас не могу. Но прибавить огня можно.
Не подлежит сомнению, что только благодаря усиленной поддержке артиллерией — иногда сосредоточением на узком участке огня нескольких артполков — могли выстоять и 35-я гвардейская дивизия, и бригада Ильина, и многие другие соединения. 3 сентября, когда противник многократно пытался прорвать оборону 112-й стрелковой дивизии подполковника Ермолкина, исход боя на этом участке в огромной мере решили пятнадцать залпов дивизиона гвардейских минометов по скоплениям немецкой пехоты и выходящим в атаку танкам.
— Упорство бойцов плюс артиллерия — вот на чем все держится! — сказал как-то дивизионный комиссар Гуров, размышляя над итогами боевого дня.
Он почти повторил севастопольскую формулу командарма Приморской Ивана Ефимовича Петрова: «Стойкость пехоты и централизованное управление артиллерией». Под Сталинградом действовало больше авиации, было у нас и хоть сколько-то танков. Однако и здесь лишь артиллерия являлась той силой, которая могла немедленно поддержать стрелковые части на любом участке.
При этом и в Сталинграде создавалась всеохватывающая система централизованного управления артиллерией, оправдавшая себя при обороне Одессы и Севастополя. В начале сентября были образованы две армейские артиллерийские группы, каждая в составе четырех-пяти артиллерийских и гвардейских минометных полков.

9 сентября такая угроза создалась в самом центре фронта армии, на участке 6-й танковой бригады. Ее командир попросил помощи, и это был тот случай, когда подкрепление следовало дать во что бы то ни стало, причем быстро. Я ответил, что помощь будет, хотя в ту минуту сам не знал, где поблизости смогу что-либо взять, кроме резервной роты военно-политического училища. А нужен был по крайней мере еще батальон.
Соединился с командиром 87-й дивизии (дивизии давно уже только по названию) Казарцевым.
— Александр Игнатьевич, знаете, что происходит у вашего соседа?
— Так точно, знаю.
— Нужно послать туда сводный батальон. И как можно скорее. Очень прошу. Иначе...

Командарм поинтересовался составом и состоянием 7-го танкового корпуса, а когда услышал, что соединение будет готово к боям при условии обеспечения его горючим с армейских или фронтовых баз, нахмурился. Оказалось, что в армии вообще не было горючего даже для реактивных установок М-30.
Кирилл Семенович (Москаленко) информировал меня о положении в районе Сталинграда. Обстановка была очень напряженной.
Еще 25 августа войска 6-й немецкой армии форсировали Дон и при поддержке многочисленной авиации развили стремительное наступление на Сталинград, подвергая город варварской бомбардировке. Под ударами превосходящих сил врага 62-я армия Юго-Восточного фронта с тяжелыми боями отошла к реке Россошка.
Одновременно соединения повернутой на Сталинград с кавказского направления 4-й танковой армии немцев смяли нашу оборону южнее города и подошли к его окраине. Вскоре противник из района Самофаловки, севернее Сталинграда, прорвался к Волге, отрезав 62-ю армию от войск Сталинградского фронта.
Все попытки армии ликвидировать прорыв фашистов не имели успеха. Началась ожесточенная борьба непосредственно за Сталинград.
— Ставка Верховного Главнокомандования, — продолжал командарм, склонившись над картой, — приказала перегруппировать часть сил первой гвардейской армии в районе Лозное, включить в ее состав пять стрелковых дивизий, четвертый, шестнадцатый, седьмой танковые корпуса и нанести контрудар в направлении Котлубань, Самофаловка, Гумрак, где соединиться с шестьдесят второй армией генерала В. И. Чуйкова. Наступление назначалось на сегодня, но в связи с тем, что многие части не успели сосредоточиться в исходных районах, а также из-за отсутствия горючего я просил Военный совет фронта перенести атаку на завтра — 3 сентября.
Прощаясь, командующий армией приказал принять меры по обеспечению боевой техники горючим и организовать подвоз боеприпасов.
После отъезда командарма мною были вызваны командиры бригад, подразделений боевого и материально-технического обеспечения. Информировав их об обстановке, сложившейся в районе Сталинграда, я потребовал немедленной и всесторонней подготовки войск к боевым действиям, подчеркнув, что предстоит исключительно тяжелая борьба.
Вечером был получен приказ, уточняющий задачу корпуса в наступлении, назначенном на утро 3 сентября. Ночь мы не спали.
Пока операторы под руководством нового начальника штаба корпуса полковника В. Н. Баскакова готовили боевые документы, я с бригадным комиссаром Н. В. Шаталовым побывал во всех бригадах, танковых и мотострелковых батальонах. Горючее уже подвозили. Танкисты заправляли свои машины, проверяли работу двигателей, готовили к бою вооружение.

Боеприпасы у нас были: корпус прибыл в Серебряково, имея в эшелонах не менее полутора боекомплектов снарядов, мин и патронов.
......
В пять часов 3 сентября, еще затемно, 1-я гвардейская армия после непродолжительной артиллерийской подготовки перешла в наступление.
Вначале оно развивалось успешно. Войска продвинулись в направлении Сталинграда на 5 — 6 километров, но затем были остановлены яростной бомбежкой вражеской авиации, сильными контратаками танков и мотопехоты противника, поддержанных многочисленной артиллерией и минометами.
Танкисты и мотострелки корпуса отважно ринулись на врага, проявляя бесстрашие и героическое упорство.
Однако гитлеровцы обрушили на них мощный огонь артиллерии плотного противотанкового заслона.
Фашистская авиация силами от 50 до 80 самолетов непрерывно висела над полем боя, оглашая окрестности воем и взрывами бомб разного калибра.
Войска же 1-й гвардейской армии совершенно не имели авиационного прикрытия, ни одного полка ПВО и никакого артиллерийского усиления.
Мы. понесли значительные потери и к вечеру вынуждены были закрепляться на достигнутых рубежах.

На следующий день 1-я гвардейская армия возобновила наступление и вновь не добилась существенного результата при всей решимости личного состава прорваться на помощь к сталинградцам.
Когда на землю, изрытую тысячами бомб, снарядов и мин, начали спускаться сумерки, командарм вызвал на свой КП командиров корпусов, дивизий и бригад.
Кирилл Семенович выглядел усталым и расстроенным, чувствовалось, что очень переживал неудачу. Он ориентировал нас в обстановке и уточнил задачи на 5 сентября.
В этот день намечалось наступление справа и слева от 1-й гвардейской, 24-й и 66-й армий.
Оба этих объединения были недоукомплектованы, не имели достаточного количества боеприпасов и еще не закончили сосредоточение, по Ставка требовала ввода их в сражение, учитывая тяжелое положение в районе Сталинграда.

После перегруппировки сил и выдвижения на направление главного удара 4-го и 7-го танковых корпусов 1-я гвардейская армия снова перешла в наступление.
В ходе тяжелейших и кровопролитных боев войска продвинулись за день всего на 6—7 километров и то за счет невиданного, граничащего с самопожертвованием, упорства танкистов, наступавших под непрерывными ударами фашистской авиации. Мы несли большие потери, особенно в легких танках Т-60 и Т-70, имевших слабую броневую защиту.
Было подсчитано, что только в течение одного дня авиация противника произвела против нас до 2 тысяч самолето-вылетов основной мощью 4-го воздушного флота.
Кроме того, хорошо понимая, к чему стремятся советские войска, наносившие удар на Сталинград с севера, немецко-фашистское командование сняло некоторые танковые и моторизованные дивизии со сталинградского направления и бросило их навстречу нам. На большинстве высот фашисты зарыли в землю танки, штурмовые орудия, организовали мощные опорные пункты, до предела насыщенные противотанковой артиллерией.
За последующие семь дней на редкость ожесточенных боев, в основном неподалеку от совхоза Котлубань, части нашего корпуса продвинулись всего на 4 километра, но то были километры, отвоеванные ценою больших жертв.
Мы потеряли в этих боях 156 из 191 танка, имевшегося к началу боевых действий под Сталинградом. Много бойцов и командиров погибло или было ранено.
Но враг, несмотря на то что располагал подавляющим превосходством в силах и огневых средствах, занимая оборону, скрытую от нашего наблюдения на южных скатах высот, тоже потерпел немалый урон. Только убитыми он оставил на поле боя около тысячи солдат и офицеров, нами было уничтожено 50 танков, 69 орудий и минометов, свыше 100 автомашин и много другой техники{29}.
Активные действия 7-го танкового корпуса, как и других соединений 1-й гвардейской армии, 24-й и 66-й армий Сталинградского фронта, все же сыграли положительную роль. Они оттянули на себя значительную часть сил ударной группировки противника, наступавшей на Сталинград, чем оказали существенную помощь 62-й и 64-й армиям, оборонявшим город, позволили советскому командованию подтянуть резервы для укрепления защищавшего Сталинград Юго-Восточного фронта.
11 сентября 7-й танковый корпус решением командующего 1-й гвардейской армией генерала К. С. Москаленко был выведен во второй эшелон.

Описание немецкой стороны тех боёв.

Если нам не удавалось выбить русских с их позиций, осуществить прорыв или окружение в момент, когда мы еще быстро продвигались вперед, то дальнейшие попытки сломить сопротивление противника обычно приводили к тяжелым потерям и требовали сосредоточения больших сил. Русские — мастера окапываться и строить полевые укрепления.
Они безошибочно выбирают позиции, имеющие важное значение для предстоящих боевых действий.
Так было и с этой высотой, где русские могли долго обороняться и держать под наблюдением наши тылы".

......
В начале сентября русские с целью облегчить положение защитников Сталинграда стали предпринимать атаки на фронте 14-го танкового корпуса.....
Я не преувеличиваю, утверждая, что во время этих атак мы не раз оказывались в безнадежном положении.
Тех пополнений в живой силе и технике, которые мы получали из Германии, было совершенно недостаточно. Необстрелянные солдаты не приносили в этих тяжелых боях никакой пользы.
Потери, которые они несли с первого же дня пребывания на передовой, были огромны. Мы не могли постепенно "акклиматизировать" этих людей, направив их на спокойные участки, потому что таких участков в то время не было. Невозможно было также и отозвать с фронта ветеранов, чтобы организовать должную подготовку новичков".
Огонь русской артиллерии действительно был очень сильным. Русские не только обстреливали наши передовые позиции, но и вели огонь из дальнобойных орудий по глубоким тылам.
Пожалуй, следует хотя бы коротко сказать и об опыте, полученном нами в эти напряженные дни. Вскоре артиллерия заняла первостепенное место в системе нашей обороны.
Поскольку потери росли и сила нашей пехоты истощалась, основная тяжесть в отражении русских атак легла на плечи артиллеристов.
Без эффективного огня артиллерии было бы невозможно так долго противостоять настойчиво повторяющимся массированным атакам русских.
Как правило, мы использовали только сосредоточенный огонь и старались нанести удар по исходным позициям русских до того, как они могли перейти в атаку.
Интересно отметить, что русские ни к чему не были так чувствительны, как к артиллерийскому обстрелу.
Мы пришли также к выводу, что нецелесообразно оборудовать позиции на передних скатах, поскольку их нельзя было оборонять от танковых атак.
Не следует забывать, что основу нашей противотанковой обороны составляли танки, и мы сосредоточивали все танки в низинах непосредственно у переднего края.
С этих позиций они легко могли поражать русские танки, как только те достигали гребня высоты. В то же время наши танки были в состоянии оказать поддержку пехоте, обороняющейся на обратных скатах, при отражении танковых атак русских.

Днем 12 сентября я вылетел в Москву и через четыре часа был в Кремле (Konsatnten:по всей видимости доклад и разговор были не в Кремле , а на даче ,куда И.В.Сталин иногда приглашал военных.
В частности такой факт приводит П.А.Ротмистров -в начале ноября он докладывал Сталину на "ближней" даче.
При этом факт посещения Кремля П.А.Ротмистровым также не омечен в книге посещений ), куда Верховный вызвал и начальника Генштаба А. М. Василевского.
Александр Михайлович доложил о подходе в район Сталинграда новых частей противника из района Котельникова, о ходе сражения в районе Новороссийска, а также о боях на грозненском направлении.
Внимательно выслушав доклад А. М. Василевского, Верховный резюмировал:— Рвутся любой ценой к грозненской нефти. Ну, теперь послушаем Жукова.
Я повторил то же, о чем докладывал два дня назад по телефону. Сказал, что 24, 1-я гвардейская и 66-я армии, участвовавшие в наступлении 5—11 сентября, показали себя боеспособными соединениями. Основная их слабость — отсутствие достаточных средств усиления, мало гаубичной артиллерии и танков, необходимых для непосредственной поддержки стрелковых частей.

Местность же на участке Сталинградского фронта крайне невыгодна для наступления наших войск: открытая, изрезанная глубокими оврагами, где противник хорошо укрывается от огня.
Заняв ряд командных высот, он имеет дальнее артиллерийское наблюдение и может во всех направлениях маневрировать огнем.

Кроме того, у противника есть возможность вести дальний артиллерийский огонь и из района Кузьмичи—Акатовка— совхоз «Опытное поле». При этих условиях 24, 1-я гвардейская и 66-я армии Сталинградского фронта прорвать фронт обороны противника не могут.

— Что нужно Сталинградскому фронту, чтобы ликвидировать коридор противника и соединиться с Юго-Восточным фронтом? — спросил И. В. Сталин.

— Минимум еще одну полнокровную общевойсковую армию, танковый корпус, три танковые бригады и не менее 400 орудий гаубичной артиллерии. Кроме того, на время операции необходимо дополнительно сосредоточить не менее одной воздушной армии.
А. М. Василевский полностью поддержал мои расчеты.

Верховный достал свою карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально ее рассматривал. Мы с Александром Михайловичем отошли подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение.
— А какое «иное» решение? — вдруг подняв голову, спросил И. В. Сталин.
Я никогда не думал, что у И. В. Сталина такой острый слух. Мы подошли к столу.

— Вот что, — продолжал он, — поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что надо предпринять в районе Сталинграда. Откуда и какие войска можно перебросить для усиления сталинградской группировки, а заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра в 9 часов вечера снова соберемся здесь.

Весь следующий день мы с А. М. Василевским проработали в Генеральном штабе. Все внимание сосредоточили на возможности осуществления операции крупного масштаба, с тем чтобы не расходовать подготовляемые и уже готовые резервы на частные операции. В октябре у нас заканчивалось формирование стратегических резервов. К этому времени наша промышленность значительно увеличила производство самолетов новейших конструкций и боеприпасов для артиллерии.

Перебрав все возможные варианты, мы решили предложить И. В. Сталину следующий план действий: первое — активной обороной продолжать изматывать противника; второе — приступить к подготовке контрнаступления, чтобы нанести противнику в районе Сталинграда такой удар, который резко изменил бы стратегическую обстановку на юге страны в нашу пользу.
Что же касается конкретного плана контрнаступления то, естественно, за один день мы не могли подготовить детальные расчеты, но нам было ясно, что основные удары нужно наносить по флангам сталинградской группировки, прикрывавшимся королевскими румынскими войсками.

Ориентировочный расчет показывал, что раньше середины ноября подготовить необходимые силы и средства для контрнаступления будет невозможно. При оценке противника мы исходили из того, что фашистская Германия уже не в состоянии выполнить свой стратегический план 1942 года. Тех сил и средств, которыми к осени 1942 года располагала Германия, не хватит для завершения задач ни на Северном Кавказе, ни в районе Дона и Волги.
Все, что германское командование могло использовать на Кавказе и в районе Сталинграда, уже было в значительной степени обескровлено и измотано. Ничего более значительного немцы явно не могли сюда бросить, и, безусловно, они будут вынуждены, так же как и после разгрома под Москвой, перейти к обороне на всех направлениях.
Нам было известно, что наиболее боеспособные в вермахте 6-я армия Паулюса и 4-я танковая армия Гота, втянувшись в изнурительные бои в районе Сталинграда, не в состоянии завершить операцию по захвату города и увязли там.
Советские войска в смертельных схватках с врагом на подступах к Сталинграду, а в дальнейшем и в самом городе понесли тяжелейшие потери и поэтому наличными силами не имели возможности разгромить врага. Но у нас закончилась подготовка крупных стратегических резервов, имевших новейшее оружие и новейшую боевую технику. К ноябрю у Ставки должны были быть механизированные и танковые соединения, вооруженные боеспособными и маневренными танками Т-34, что позволяло нам ставить своим войскам более сложные задачи.
К тому же наши высшие командные кадры за первый период войны многому научились, многое переосмыслили и, пройдя тяжелую школу борьбы с сильным врагом, стали мастерами оперативного и тактического искусства. Командно-политический состав и воины Красной Армии на опыте многочисленных ожесточенных схваток с вражескими войсками закалились и в полной мере освоили способы и методы боевых действий в любой обстановке.
Генеральный штаб на основе данных фронтов изучил сильные и слабые стороны немецких, венгерских, итальянских и румынских войск. Войска сателлитов по сравнению с немецкими были хуже вооружены, менее опытны, недостаточно боеспособны даже в обороне. И самое главное — их солдаты, да и многие офицеры не хотели умирать за чуждые им интересы на далеких полях России, куда их направили Гитлер, Муссолини, Антонеску, Хорти и другие фашистские лидеры.
Положение противника усугублялось еще и тем, что в районе Волги и Дона у него было очень мало войск в оперативном резерве — не более шести дивизий, да и те были разбросаны на широком фронте. Собрать их в кулак в короткое время было невозможно.
Нам благоприятствовала и оперативная конфигурация всего фронта противника: наши войска занимали охватывающее положение и могли сравнительно легко развернуться на плацдармах в районах Серафимовича и Клетской.
Проанализировав все это, мы были готовы к докладу Верховному.
Вечером А. М. Василевский позвонил И. В. Сталину и доложил, что мы готовы, как было указано, прибыть в 21.00. И. В. Сталин сказал, что некоторое время он будет занят и примет нас в 22 часа.
В 22.00 мы были у Верховного, в его кабинете.
Поздоровавшись за руку, что с ним редко бывало, он возмущенно сказал:
— Десятки, сотни тысяч советских людей отдают свою жизнь в борьбе с фашизмом, а Черчилль торгуется из-за двух десятков «харикейнов». А их «харикейны» — дрянь, наши летчики не любят эту машину... — И затем совершенно спокойным тоном без всякого перехода продолжал: — Ну, что надумали? Кто будет докладывать?
— Кому прикажете, — ответил Александр Михайлович, — мнение у нас одно.
Верховный подошел к нашей карте.
— Это что у вас?
— Это предварительные наметки плана контрнаступления в районе Сталинграда, — пояснил А. М. Василевский.
— Что это за группировки войск в районе Серафимовича?
— Это новый фронт. Его нужно создать, чтобы нанести мощный удар по оперативному тылу группировки противника, действующей в районе Сталинграда.
— Хватит ли сейчас сил для такой большой операции?
Я доложил, что, по нашим подсчетам, через 45 дней операцию можно обеспечить необходимыми силами и средствами и хорошо ее подготовить.
— А не лучше ли ограничиться ударом с севера на юг и с юга на север вдоль Дона? — спросил И. В. Сталин.
— Нет, в этом случае немцы могут быстро повернуть из-под Сталинграда свои бронетанковые дивизии и парировать наши удары. Удар же наших войск западнее Дона не даст возможности противнику из-за речной преграды быстро сманеврировать и своими резервами выйти на встречу нашим группировкам.
— А не далеко ли замахнулись ударными группировками?
Мы с Александром Михайловичем объяснили, что операция делится на два основных этапа:
1) прорыв обороны, окружение сталинградской группировки немецких войск и создание прочного внешнего фронта, чтобы изолировать эту группировку от внешних сил;
2) уничтожение окруженного противника и пресечение попыток противника деблокироваться.

— Над планом надо еще подумать и подсчитать наши ресурсы, — сказал Верховный. — А сейчас главная задача — удержать Сталинград и не допустить продвижения противника в сторону Камышина.
Вошел А. Н. Поскребышев и доложил, что звонит А. И. Еременко.
Закончив телефонный разговор. Верховный сказал:
— Еременко докладывает, что противник подтягивает к городу танковые части. Завтра надо ждать нового удара.
Дайте сейчас же указание о немедленной переброске через Волгу 13-й гвардейской дивизии Родимцева из резерва Ставки и посмотрите, что еще можно направить туда завтра, — сказал он А. М. Василевскому.

Разрабатываемый план контрнаступления под Сталинградом. По состояние ,вероятно, на середину сентября-октября 1942 года.

Сообщение отредактировал Konstanten - 30.8.2012, 16:58