Сатирикон Опции

[Валерий Рокотов]

2084: ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕЛОВЕКА


В магазине спрашиваю:
- У вас свежих генетически модифицированных продуктов нет? А то у меня что-то хвост плохо растет.
- Ну-ка, повернитесь, - говорят.
Глянули, головой покачали.
- Да, жидковат. Давно это у вас началось?
А стыдобище! Сквозь землю провалиться готов. Вокруг все люди, как люди: рожи красные, носы лиловые, хвостищи пышные. Один я как придурок. Как не России сын.
- Да знаете, - объясняю, - после того, как в деревню наведался, под Псков. Ел там морковку с огорода, луч репчатый, бабушкин борщ, холодец с картошкой и самогонкой эту дрянь запивал. С молодухами еще на свежем воздухе до зари кувыркался - по сеновалам целый месяц, как окаянный, скакал. В общем, нарушил режим, братцы, расслабился и вот результат - хвост еле дышит уже. Того и гляди, отвалится нахрен. Какой-то стручок из жопы торчит. Стесняюсь спиной повернуться.
Посочувствовали мне добрые люди: да, дескать, беда. К врачу бы тебе, сердешный, не опоздать.
Не люблю я по больницам таскаться, но кинулся, а что делать? В очереди, гляжу, у всех та же беда - хвосты поникшие, куцые, и лицом все бледны. Похоже, как и я, сталкеры, искатели приключений в аномальных местах. При этом кто с фонарем, кто под конвоем. Одного в наручниках на принудительное лечение доставили, чтобы народ не злил. И каждый второй валокордин рассасывает. А как не рассасывать? Самого, пока ехал, тридцать раз освистали.
Не знаю, как очереди дождался. Захожу к доктору, ни жив, ни мертв. Дрожь пробивает, в голове туман. Думаю: а если ампутацию назначат? Не переживу!
Тот (молиться за него буду до конца дней!) только взглянул и сразу рецепт писать.
- Тяжелый случай, - констатирует, - но попробуем излечить. Значит так. На первом месте, конечно, соя американская, предназначенная для имитации пищи, и окорочка. Финские арбузы в пищу чаще употребляйте. Пейте больше молдавского вина. Они виноградники пестицидами заливают. Раньше жалели химии, а теперь не щадят.
- Самое дешевое покупать? - спрашиваю.
- Нет, - говорит, - любое подходит. Еще яблоки голландские, зеркальные.
- Это от которых в животе концерты?
- Точно. Потом попробуйте байконурский кумыс. Правда, от него побочный эффект зафиксирован. Можете облысеть.
- Это ничего, - сообщаю. - Все равно мода в этом направлении движется.
- Сгущенка донецкая хороша - у них там коровы уже канцелярскими чернилами доятся. Только от нее зубы выпадают.
- И это нам нипочем, - уверяю. - На мягких продуктах жить буду. Как космонавт.
- Ну, и отечественную продукцию не забывайте: говядину из районов активного животноводства близких к радиоактивным отстойникам, воблу камскую пучеглазую, светящиеся ватрушки со штампиком «Арзамас-16», варенье норильское, богатое серой и углеродом, шоколад тюменский прессованный.
- Это тот, - уточняю, - что распадается в желудке на мазут и какао?
- Он. И смотрите - больше так организм не насилуйте. Еще один раз сорветесь, и помочь не смогу.
- Да, я, доктор, - кричу, - теперь из Москвы больше не выеду никуда!
Месяц точно рецепту следовал. Все, как назначено, принимал. К концу срока глянул в зеркало и повеселел. Великая вещь - медицина! Хвост - дыбом. Заблестел, распушился - приятно посмотреть. Словно у меня павлины в роду. Теперь из городской массы не выделяюсь ничем. Чего и всем желаю.

[Валерий Рокотов]

ЭСКАДРОН


Мировой кризис на дворе: все грустные ходят. И я загрустил, когда с работы вышибли. Хотел в котельную устроиться от отчаяния. Не сумел. Там уже бывший банкир сидит. Замаскировался под пролетария: морду выпачкал, на мат перешел. Так и не скажешь, что акула капитализма.

В дворники раньше без конкурса принимали, а сейчас набежала толпа из офисов и все орудия производства порасхватала. Теперь идешь мимо, смотрят на тебя с вызовом. Снова у них жизнь удалась.

Но голова у человека - не только шапку носить. Пораскинул мозгами могучими и понял, где работу найду. Звоню на «Мосфильм» и предлагаю: «Возьмите меня на службу, поляком».

Оказалось, в точку попал. В это время как раз заканчивался набор в польскую оккупационную армию, в эскадрон крылатых гусар. В тот же день и оформился. Специалисты взглянули на меня и сразу заявили, что подхожу. Я человек высокомерный и мрачный. Типичный польский оккупант.

Выдали саблю, седло и крылья, показали, с какой стороны к лошади подходить, и начал я ездить по съемочным площадкам, с одной на другую.

Коллектив в эскадроне оказался отборный: программисты, переводчики, менеджеры по рекламе, аналитики фондовых рынков. Все высокомерные, мрачные. Правда, поляков, как выяснилось, всего двое: Ковальский, модельер от кутюр, да я. Причем оба – только наполовину.

Работа у нас не трудная: рожу свирепую скорчишь и с идиотским воплем мчишься вперёд, а потом в траву красиво упадешь и лежишь. Изображаешь, что тебя замочили.

На повестке дня - национальное возрождение. А какое возрождение без врага нации? У нас же как - если начинается возрождение, надо обязательно кого-то мочить. По-другому возрождаться не можем.

Вот поляков врагами назначили. Припомнили им 1612 год. Ближе ничего не нашлось. В последние столетия поляки нас как-то не обижали. Это мы их обижали, но про это лучше не вспоминать.

На борьбу с польскими захватчиками поднялась несметная рать: 160 режиссеров, 435 сценаристов, 15 тысяч продюсеров, а простого люда – не счесть. Горит народ на ратной работе: строчит, подбирает натуру, снимает, монтирует, сметы составляет, и казна все фантазии мигом оплачивает. Не знаю, как за страну, а за кино наше можно не беспокоится. Напрасно Никита Михалков в колокол бьёт. Кино русское поляки спасут. Ей-богу, если бы не польское вторжение в Смутные времена, кино бы у нас кончилось, а так – грандиозные открываются перспективы.

Нравится мне поляком работать. Весь день на свежем воздухе и зарплата приличная. Если тебе кто-нибудь котелок ненароком расколет или руки-ноги переломает – премия. Ковальский на днях заработал по полной. Большую премию ждет в полевом лазарете. Ее родственникам передадут, если медики со своей задачей не справятся. А задача у них нелегкая – с того света модельера вернуть.

С нами вообще хорошо обращаются. Режиссер стремится, чтобы у оккупантов морды сытые были и наглые. Чтобы зритель нас с первого взгляда не полюбил. Ну, мы и стараемся: налегаем на пищу, наглеем. В окрестностях шухер наводим, чтобы глубже в образ войти: начальство пугаем, девиц местных радуем, освобождаем узников вытрезвителя. Я никогда ещё так интересно не жил.

Жаль только, что в кадре мочат нас постоянно. Били нас под стенами сказочной крепости Наволок, крошили в славном городе-герое Москве, теперь дубасят в живописных полях Запорожья. И временами это насилие рождает в душе шершавое протестное чувство.

Однажды звездной ночью у костра заговорили об этом, и оказалось, что у каждого камень на сердце. Обидно как-то, что из нас, поляков, сволочей делают. Начали вспоминать историю Отечества нашего, и ясно выходило, что ничем мы не хуже других. Подвиги наши вспомнили: Грюнвальдскую и Венскую битвы и много чего ещё. Но особенно ярко высветился в памяти тот трагический день, 1 сентября 1939 года, когда поморские уланы полковника Масталежа атаковали передовые немецкие части. Генерал Гудериан, этот Мюнхгаузен ХХ века, много чего в своих мемуарах наврал, и об этом эпизоде отозвался брезгливо. Дескать, поляки, не осознавая бессмысленности своих действий, бросались на его танки и погибали.

Польские историки тоже хороши – пишут, что уланы атаковали пехоту, а технику не заметили. Как можно танки не заметить? Это же не божьи коровки на одуванчиках. И пехота немецкая на бронемашинах передвигалась.

Всё они осознавали и всё заметили. Им приказали любой ценой задержать противника, и цену эту они заплатили сполна. Когда офицер связи начал убеждать полковника связаться со штабом и объяснить расстановку сил, то услышал: «Пан поручик, не учите меня, как следует исполнять невыполнимые приказы!»

Так говорит лишь тот, кто понимает, что делает. Гордый полковник шел на смерть, чтобы продемонстрировать этой холодной рассудочной силе, сидящей под толстой броней, польский воинский дух. Досада терзала его и чувство личной вины за то, что едут, канальи, по твоей стране как по собственной. И повел он конницу свою на фашистскую сволочь, показывая: придёт ещё время и покатитесь вы назад, в своё логово.

Пока эскадрон готовился к бою, поручик спешно звонил в штаб, добиваясь отмены приказа. Он добился этого, но кавалерия уже ушла в свой последний, доблестный рейд. Вот о чём кино снимать надо – об этой безмолвной минуте, когда гвардия ушла выполнять уже отмененный приказ. Об этом великом миге, когда поморские уланы входили в историю, отстаивая право на жизнь - и своё, и всего человечества. Вот где подлинная трагедия, а не выдуманная конъюнктурная хрень.

Ну, и суки же эти политтехнологи, припавшие к казенной кормушке. Нашли, из кого врага делать. Да никогда не сделать пугало из народа, у которого есть хоть один такой подвиг. Облажаются они со своей пиар-технологией, рассчитанной на лохов. Потому что очень быстро выяснится: у «врагов» в наличии и достоинство, и честь, и отвага, а у тех, кто похабщину эту варганит, все вышеперечисленное в большом дефиците.

Всю ночь об этом проговорили, подняли бокалы в память о гордом полковнике и его храбрых уланах, а на заре сами в боевые ряды выстроились - не утерпели. Съемочная группа проснулась, а мы уже в поле: саблями блестим. И кони в нетерпении землю топчут. И крылья белые за спиной шелестят.

Только услышали «Мотор!», рванули в атаку и - хрен им, чубастым, а не очередная победа в липовом, киношном бою. Плевали мы на ваши сценарии! Бей, руби! И давай запорожцев с коней сбрасывать.

Режиссер вопит: «Поляки, вы чего? Всех поувольняю!» А мы ему: «Отойди, начальник! Не до тебя!», и бьемся с казачками не на жизнь, а на смерть. Наконец, надоел режиссер кому-то – рубанули его с плеча, чтобы под ногами не путался.

В общем, устроили мы ребятам Тараса Бульбы замечательное кино. Полдня хлопцев по долинам гоняли. Пусть знают, как Отчизну надо любить!
А после боя собрались и стали решать, что же дальше? На Берлин идём или на Москву? Решили – Кремль взять приступом, отыскать там этих сраных политтехнологов и на кол сук посадить.

Устремился эскадрон на Восток, но, отмахав верст пятьсот, опомнился и разом из образа вышел. Исчезло как-то вдруг наваждение. Лишь только возник в поле зрения одинокий, полуживой монастырь, рвущий душу видом своим неприкаянным, лишь только потянуло с лугов знакомой прохладой, вспомнили мы, что не Польша нас на свет родила, а Россия. Она - наша общая мать.

Пришлось назад повернуть. Всю дорогу ехали молча. Понимали: как только разоружимся, всех заметут. Статья всем светит - за коллективное хулиганство, массовый саботаж и срыв госзаказа. Может, ещё измену Родине пришьют. Тогда вообще – крышка.

Но, оказалось, горевали напрасно. Режиссер всех простил. В монтажной с забинтованной башкой отсмотрел материал и понял: лучшие кадры в фильме. Прибежал к опальному нашему эскадрону и всех амнистировал. Продолжение теперь снимать хочет – «Тарас Бульба-2. Возвращение». О том, как Российская Федерация оживила славного казачка, выдала ему АКМ и отправила в прошлое. Готовьтесь, говорит. Мало вам не покажется.

Что ж, всегда готовы…