капитализм и проект модерн, капитализм в прошлом и настоящем Опции

[Ratan]

В Манифесте, принятом на летней школе, дана картина социально-политической реальности, складывающейся сегодня. Понимание современ-ной ситуации требует наряду со всем прочим глубоких теоретических зна-ний, на каком бы уровне они не излагались. В частности, вновь и в встает во-прос о сущности и исторической роли капитализма. Цитата из Манифеста: С.4. «Для того, чтобы получить честный и глубокий ответ на этот вопрос, нужна новая аналитика капитализма, которая существенным образом переосмыслит все, что связано с его прошлым и позволить заглянуть в его будущее».
Полагаю, что будет полезно обсудить наше понимание этих вопросов. Здесь полезны усилия всех заинтересованных лиц на форуме, но хотел бы в осо-бенности пригласить профессиональных обществоведов для разговора по существу.
В качестве первого шага к такой дискуссии предлагаю собственные замеча-ния по поставленному вопросу.
На мой взгляд, интригующая тема для понимания современной ситуации за-ключается в вопросе о соотношении капитализма и проекта «модерн». Как сказано в Манифесте, проект модерн стал средством легитимизации капита-лизма в западном обществе, а отказ от этого проекта делает не лигитимным капитализм как таковой. Обсуждение темы, заявленной в этой ветке, требует разговора о том, что такое капитализм и как рождался проект модерн. Я бы поставил вопрос так: является ли проект модерн продуктом и заслугой капи-тализма, или же проект модерн и капитализм встретились на историческом перекрестке и поддержали друг друга, пока их пути не разошлись, пока внутренняя логика развития капитализма не заставила его отказаться от проекта модерн и обратиться по сути к проекту, который более всего похож на фашизм. Я склоняюсь именно к такому видению вопроса. Но прежде всего о сути капитализма.
По Марксу капитализм возникает с необходимостью как определенная ста-дия в развитии общества. Известно, что развитие общества К.Маркс пред-ставлял в духе исторического материализма как некий естественноисториче-ский процесс развития производительных сил. Капитализм предстает в таком случае (на начало 19 века) как высшая стадия развития производительных сил, на которой общественный характер производства вступает в противоре-чие с частной собственности на средства производства. Разрешить это проти-воречие должно коммунистическое движение, вырастающее столь же есте-ственным и необходимым образом внутри капитализма (он рождает своего могильщика). Устранение частной собственности на средства производства и ликвидации эксплуатации человека человеком должно стать результатом мировой коммунистического (социалистической) революции. Тем самым должно быть преодолено отчуждение человека не только от средств произ-водства, но и от своей человеческой сущности (творчество), возникающее в рамках капитализма.
Марксистская теория одномерна, она исходит из того, что есть развитие про-изводительных сил, рождающее капитализм в условиях частной собственно-сти и товарного производства. Структура общества и его динамика поставле-ны в зависимость от этого простого фактора, что делает теорию простой и понятной. Но эта простота обманчива. Русская общественная мысль, а в Рос-сии многие были увлечены марксизмом, подвергла критике эту одномер-ность, основанием которой оказалась и одномерная модель человека, кото-рым движет исключительно материальный интерес. Во всяком случае, в об-щественный процесс люди и классы вступают именно как носители опреде-ленных материальных интересов. Русская философская мысль не согласилась с таким пониманием истории, противопоставив ей видение истории, основанное на видении нравственных мотиваций в поведении и действиях людей.
Что нового привнес М.Вебер в понимание капитализма? Целый ряд черт, ко-торые можно обсудить. Но важнейшая мысль Вебера в том, что капитализму соответствует некий «дух», некое культурное начало, выражением которого на стадии его становления является трудовая этика протестантизма. Есть мо-тивации нематериального (сакрального) характера, которые способствовали рождению «духа капитализма», и вне этого духа не сформировался бы капи-тализм как некая общественная система. Этот дух и его становление пред-стают также как своеобразная рациональность, формирующаяся именно в западном обществе. В этом плане капитализм предстает как новая рацио-нальность, какой не было (каковая не доминировала) в феодальном общест-ве.
Можно ли соединить подход Маркса и подход Вебера? Конечно, они не складываются арифметически или как некие пазлы. Их сложение может оз-начать соединение культурно-исторического анализа сущности обществен-ных систем с анализом развития хозяйственной деятельности в человеческих обществах. Вне предметно-технического, т.е. хозяйственного, развития нет человеческой истории. Но мотивации, которые бросают людей в историче-ский процесс никак не могут быть сведены к сугубо материальным побужде-ниям.
Анализ современно капитализма должен принять во внимание большую ис-торическую работу Ф.Броделя, который оппонирует и Марксу и Веберу. Во всяком случае, нам сегодня важно ответить на вопрос, что есть проект мо-дерн и как он связан с капитализмом. А ответ на этот вопрос требует вхожде-ния как в сущность капитализма и его историю, так и в процесс развития ев-ропейской цивилизации в которой собственно родился и укоренился капи-талистический проект.

[Ratan]

Дополнение к предыдущему
1.Методологические замечания. Серьезные общественные изменения начинаются с изменений в сознании. Многим полюбилась булгаковская формула «разруха начинается в голове». Но тогда нужно признать, что и пробуждение общества к жизни начинается с изменений в его голове, точнее, в его сознании, в данном случае – в общественном сознании. Можно также предположить, что в его системной организации, в его смысловом и психологическом поле есть некие узловые точки, воздействие на которые вызывает реакцию и перестройку всей системы. Такими «точками» могут быть простые принципы, определяющие функционирование системы. И в качестве пролога к обсуждению процессов в обществе и в его сознании хочется указать на подход к пониманию жизни больших систем, уже давно попавший в поле зрения автора этих строк. Г. Саймон, специалист по теории организации и системному управлению, в своей книге «Науки об искусственном» (1968) высказал простую, но довольно убедительную идею, что сложность поведения систем нередко оказывается отражением сложности среды, в то время как «поведенческий принцип», которым руководствуется система, может быть весьма простым. Внешняя сложность оказывается маской просты.
Можно ли такое представление экстраполировать на поведение социальных систем, в частности, на поведение систем, принявших некий смысловой принцип, например общинную или индивидуалистскую ментальность?
Конечно, необходимо учесть, что термины «общинный», «общинная ментальность» могут вызывать отторжение у интеллигентского ума, и для этого есть свои основания. Но пока не найдена более благозвучная терминология, приходится говорить на этом языке, тем более что глубинное основание нарастающего внутреннего напряжения в стране можно видеть, в числе прочего, в противостоянии названных выше системообразующих принципов жизни системы. Сложное многообразие его проявлений маскирует простоту исходных начал.
Действительно, люди и их социальная организация есть форма жизни, высшая для Земли (может и для Космоса), т.е. разумная жизнь, уходящая корнями в ее биологическую эволюцию. Множество живых видов различается по множеству морфологических и функциональных признаков. Но интегральной характеристикой, позволяющей понять жизнь того или иного вида, является его поведение, т.е. программы его жизненной активности, записанные в памяти вида и передаваемые биогенетические его особям. Знание (понимание) этих программ позволяет человеку выстраивать отношения с соответствующим видом. В этом ракурсе жизнь человеческих сообществ на разных уровнях их организации может быть понята через осознание принципов поведения, принятых сообществом или социальной группой в силу тех или иных исторических обстоятельств. При этом необходимо принять во внимание следующее. 1.Поведенческие начала, действующие в обществе, имеют историческую социокультурную природу. Их принято называть культурными архетипами, культурно-историческими типами, культурными кодами и т.п. Многообразие культурных типов определяет культурно-цивилизационное многообразие истории. Сложность проявления тех или иных поведенческих программ можно принять как «маску простоты», явленную красочным историческим рисунком жизни соответствующего сообщества. В нем отражена сложность «исторической среды» и, соответственно, реальные поиски и переживания человеческих сообществ. 2.Человечество есть доминантный глобальный вид, обреченный на выработку объединительной культурно-видовой программы, обеспечивающей ему сохранение на Земле и развитие (без развития жизни нет). С этой позиции История предстает как поиск такой программы, осуществляемый до сего времени «эмпирически» путем своеобразного естественно-исторического отбора. Христианство является одним из исторических решений в этом глобальном процессе. Глубинное основание этого эволюционно-исторического отбора предстает как борьба начала всечеловеческого (общинного), его можно назвать также культурно-видовым объединительным человеческим началом, с началом индивидуально-эгоистическим. Этот процесс происходит не от того, что есть люди злые и люди добрые. Он обусловлен эволюционно переходом от биогенетических видовых программ поведения, действующих в биологических сообществах, к культурным (искусственным) программам поведения индивидов и сообществ. Для человечества нет биологически наследуемой видовой программы, но его жизненный эволюционный процесс принуждает к поиску культурно-видовой программы, принципов и форм ее реализации. Исторический процесс такого поиска не одномерен, он может происходить во множестве различных сообществ, создающих различные социально-исторические формы. Альтернативой «общинным» программным принципам, возникающей на культурно-эволюционном основании, является поведенческая программа, строительство которой идет от поведения особи и которая может быть названа индивидуалистический. На неизбежное столкновение индивидуального и группового поведения указывают, например, социобиологи при обращении к становлению общественного поведения человека. Однако, если у животных согласование индивидуального и видового (группового) поведения обеспечивается соответствующими биогенетическими программами, то для человечества полем созидания такого согласования является его история. Отметим изначально тривиальное обстоятельство, что индивидуализм, принимаемый как самодостаточный принцип для жизни больших сообществ, ведет в конечном счете к тем крайним следствиям, которые принес Европе «дух капитализма» как последовательно проводимая форма индивидуально-эгоистического поведения. На этом пути «общинность» замещается корпоративными объединениями на основе совпадения интересов лиц (один из занимательных вариантов - религиозная протестантская община "предопределенных к спасению"). Одной из форм такой консолидации явился фашизм. Сегодня глобально-корпоративная консолидации «призванной к господству» элиты, возросшей на разрушительных смыслах «духа капитализма», направляет человечество к своеобразной форме «технофашизма», вообще стирающей индивидуально-личностное начало. В силу исторических обстоятельств Россия оказалась носителем альтернативного «общинного» принципа, защищаемого ею не только ради своей жизни, но и ради жизни человечества.
2.Россия: общинность и индивидуализм. В самой России также осуществляется борьба двух названных начал, исход которой не предрешен и от исхода которой зависит глобальная судьба человечества. Проявление такого противостояния можно найти в глубине русской истории. Немногим меньше 200 лет назад А.С. Хомяков, о котором шла речь в предшествующем сообщении, отметил два начала государственного строительства Руси. Одно из них государственно-объединительное, его можно назвать собственно государственническим, шло от княжеской дружины. Другое начало исходило от территориальной общины того времени, оно порождало соответствующие формы социальной организации, от крестьянско-дворовой сходки до городского веча и организации городской жизни в целом. Хомяков отмечает по ходу своего анализа, что дружина несла в себе то, что можно назвать индивидуально-личностным началом. Действительно, дружинник был свободен в выборе князя, которому он служил, а успех его службы зависел от его индивидуальных усилий. Проблема, возникавшая в ходе государственного строительств, заключалась не столько в принципах организации дружины, в общем-то естественных для этого исторического этапа, сколько в соединении дружинного и земского начала при решении вопросов государственной жизни. Говоря языком современным, это была проблема взаимоотношения властной элиты и общества (народа), в котором утверждалась государственная власть. Проблема общества (народа) и власти содержала в себе не только неизбежную социальную границу между ними, но и границу ментальную, т.е. различие двух названных жизненных (поведенческих) принципов.
Дискуссия от том, кто такие Рюрики и откуда они пришли по призванию новгородцев, не завершена до сего времени. Но, судя по всему, между ними и «землей» не было принципиального языкового и культурного различия. Тем не менее «земля» и «дружина» несли в себе разные внутренние начала общественного устройства. «Земля» несла в себе этику территориальной поземельной общины с ее доминирующим принципом совместного мирного проживания и консенсуса в принципиальных решениях. Напротив, жизнь дружины как социальной группы выстраивалась по принципу подчинения вертикали власти, исходившей от ее руководителя (князя). Здесь доминировало корпоративное единство интересов наемных дружинников, свободно выбиравших себе властного хозяина. Поле, на котором мог достигаться и достигался успех князя и дружины, было поле государственного строительства с подчинением подвластного населения, включая и действия героической защиты Русской земли как территории, на которую приходила княжеская власть. «Земля», на которую приходила княжеская власть, жила по преимуществу общинным сознанием, мало склонным к государственному строительству с его единоначалием. Земля и власть должны были находить какое-то ментальное согласие между этими двумя принципами. «Посредниками» в этом процессе оказались христианство и христианская церковь. Принятие христианства стало средством ментального объединения, по необходимости соединяющим государственную власть и общинные начала жизни земли. Этим среди прочего объясняется возникшее на Руси двоеверие, в котором под оболочкой христианского обряда всплывали также языческие верования и языческие ритуалы.
Суждения А.С. Хомякова о «земле» и княжеской дружине дают основание высказать предположение (во многом спорное), что противоречивое взаимодействие общинного и индивидуального начал в истории России приняло болезненную форму прорывающегося время от времени социального и ментального противостояния народа и власти будь то княжеская власть, феодально-бюрократическая царская власть и даже политическая власть поздней советской эпохи. Здесь следует отметить, что само по себе противостояние общественного (общинного) и индивидуального начала является естественной и неотъемлемой стороной социогенеза, процесса становления и развития общественной жизни людей. Оба принципа необходимы в жизни обществ. Общественное начала (в жизни животных – видовая программа) есть принцип, реализуемый культурно-видовыми программами поддержания и развития жизни сообщества, исключающим его распад по причине неконтролируемого индивидуально-эгоистического поведения. С другой стороны, развитие общества, его деятельный и культурный прогресс совершается благодаря развитию личности и посредством усилий личностей, вошедших в общественную жизнь. Проблема заключается в том, каким будет консенсус этих принципов, какие принципы поведения окажутся доминантами для организации общественной жизни, станут ее ментальными основаниями. Эти культурно-смысловые основания являют себя не только в тех или иных рациональных формах, представленных философскими рассуждениями. Они формируют мирочувствование т.е. строй переживаний человека, регулирующих его социальное поведение, отношение к другим людям и социальным институтам. Иначе говоря, они многообразно фиксированы в культуре, во всех ее формах, обращенных к чувствам и мыслям людей и транслирующих тем самым фундаментальные основания социального поведения, называемые (весьма неточно, на наш взгляд) также культурными кодами. При этом программа индивидуализма, превращаемая в базовый принцип общественной организации, стремится к ослаблению или даже полному стиранию «общинных начал», замещая их корпоративным единством, начинающим выступать в форме политического принуждения, дополняемого принуждением культурным. Полное (абсолютное) воплощение такого принципа невозможно, хотя нынешние процессы в западном мире являются яркой иллюстрацией подобной попытки. Напротив, общинное (братское) начало как социально-этический принцип общественной жизни не требует ликвидации индивидуальных начал. По своей природе оно лишь гармонизирует индивидуально-личностные переживания и формы поведения с видовыми началами общественной жизни по принципу, на который указывал в числе прочих В.С. Соловьев: «общество есть расширенная личность, личность есть концентрированное общество». Разумеется, принципы общественного поведения, закодированные в культурном типе, осуществляется в социальном строительстве через отношения общественных групп, они поддерживаются общественным устройством. Заметим, что идея всечеловеческого братства была одной из вдохновительных идей Октябрьской революции прошлого века, прозвучавшей в поэзии тех, кто принял революцию, и в целом в советской культуре. Церковный клир того времени не сумел отозваться на эту сторону социального процесса и проявил скорее узкокорпоративное единство, отказавшись от участия в строительстве нового общества. С другой стороны, идеология марксизма настаивала на братском объединение пролетариев, которое по самой постановке вопроса можно рассматривать скорее как корпоративное единство угнетенных масс. Советская идеология дополняла идею пролетарского единства идеей братства народов, которая сохранялась в идейном багаже советского периода вплоть до начал перестройки. Западная идея мультикультурализма в этом свете предстает как эрзац, не способный нести идею братства народов.
3.Текущее положение. Внутренняя слабость текущего момента в том, что в процессе разрушения советского образа жизни попран общественный интерес и «общинная мотивация». Слоган «раньше думай о Родине, а потом о себе» замещен обывательской заботой об индивидуальном процветании, навязчиво демонстрируемой толпе ее «кумирами». Доминантой социального поведения был объявлен личный успех, достигаемый любым законным способом. Кстати, эти «законные способы» стали прикрытием аморального ограбления соотечественников, перед которым тускнеет пушкинский «скупой рыцарь», пренебрегший мольбами вдовы об отсрочке долга. Безжалостное и отвратительное мошенничество на всех уровнях, смешанное с уголовщиной, стало бизнесом с первых шагов перестройки. Первыми его жертвами стали и остаются до сего времени пенсионеры, люди преклонного возраста. Обществом до сего времени владеет этос беспардонного личного (корпоративно-личного) успеха, в разных формах разнесенный по всем слоям общества, и в наиболее вызывающей форме глумящийся над нами с экранов телевидения, транслирующих разухабистую гламурную тусовку «звезд искусства». Вопрос должен быть поставлен о том, как это стало и остается возможным. Ответ простой: Россия приняла формулу этоса капитализма в ее откровенной и примитивной форме. В Европе в свое время она вживалась в ее христианский контекст, постепенно, а иногда и революционно, (опыт Великой французской революции) вытесняя его. Она была сакрализирована религиозным движением протестантизма и философски, т.е. мировоззренчески, проработана Просвещением, создавшим адекватную этой формуле антропологию. Заметим, что альтернативная антропология общинного сознания (антропология человеческого братства) возникала в русской философии 19 века, но она не утвердилась в русском обществе. В то же время русскому обществу и его крестьянскому миру был совершенно чужд рационализм капиталистического обогащения. Он был совершенно чужд культурной традиции и потому представал как сугубо «рваческое» обоснование индивидуального обогащения, не ограниченного теми или иными моральными и социальными порогами. Этим определялось отношение крестьянского мира к кулачеству еще в досоветской истории. Неудивительно, что в перестроечный период яркой формой его проявления стало обогащение криминальное. Однако сообщество, принимающее такой образ жизни, обречено на вырождение и смерть, и, если таковая еще не наступила, то потому, что этос (дух) капитализма не принят обществом в глубине его чувств. Есть внешние «экономические» правила, утверждающие разъединительный принцип индивидуального обогащения без границ, которые не стали внутренними правилами духа. Однако текущий момент обнажил правду, суть которой в том, что личное обогащение не может быть регулятивным правилом общественной жизни России. Но тогда нужно признать, что путь строительства капитализма принципиально разрушителен для общества, он может лишь обеспечить обогащение и бегство (слияние) на Запад ограниченной обогатившейся группы, которая, впрочем, будет обречена на «раскулачивание» самим Западом, что собственно уже и происходит. Принципиальный вопрос, который должен быть поставлен, это вопрос об отказе от мнимого строительства капитализма, который все еще видится частью элиты в романтичной оболочке свободного предпринимательства и свободной конкуренции. Создание России как национального буржуазного государства, построенного по неким лекалам «классического капитализма», просто невозможно. И даже не потому, что нет такого универсального лекала и капитализм есть продукт сугубо европейской истории, претендующий на глобализм в силу европейской (англосаксонской) претензии на мировое господство. Фундаментальная суть в том, что национальные основы русской истории несовместимы с буржуазностью, и это находит сейчас в период СВО совершенно отчетливое выражение. Должен быть поставлен вопрос о некапиталистическом пути развития и, полагаю, именно такого решения подсознательно ждет от нас та часть мира, которая уже вполне вкусила приносимые капитализмом плоды. Историческая правда «русского коммунизма» (Н. Бердяев) в том, что он шел некапиталистическим путем, пока бессильная партийно-хозяйственная элита, не поддалась на приманку конвергенции и обманку потребительского изобилия. Наши исторические родственники и соседи до сих пор бьются головой в бетонную стену «европеизации», обозначенную еще в советский период. Но тогда марксистскую критику капитализма необходимо дополнить анализом его ментальных оснований, начатых М. Вебером. Если же наш социальный проект остается проектом рыночной экономики и рыночного (потребительского) общества, то известный ответ красноармейца Сухова («лучше помучиться») теряет смысл.
Возврат к доминированию «общественных начал» в жизни общества не может решиться пропагандой соответствующего «морального облика». От требует общественных перемен. Требует ли он тотальной деприватизации и огосударствления всего и вся? Нет, разумеется, и ни в коем случае. Нужен разворот решительный и плавный. Решительный в смысле отказа от этоса индивидуального самообогащения как доминаты всякой индивидуально-общественной активности (от экономической до культурной и политической). Сегодня всякое создаваемое предприятие (бизнес) заявляет в своем уставе получение прибыли как системообразующую цель его активности. И, поскольку экономика в соответствии с концепцией экономического материализма (равным образом и марксистского и буржуазного) воспринимается как священная корова, несущая всем потребительское обогащение, то ее этический принцип проникает во все поры жизни общества. Политическая карьера, начинаемая с дипломов и побед в конкурсе лидеров, ориентирует на политическую деятельность как личный успех в особом бизнесе, называемом властью. О коммерческом массовом искусстве и говорить не приходится. Общественная польза («раньше думай о Родине»), которая не ограничивается денежной мерой (это лишь одно из возможных, но не решающих измерений), должна стать доминантной и сделать зависимым от нее принцип получения прибыли. Приносимая общественная польза открывает путь к пользе личностной, которая неизбежно не ограничится индивидуальным обогащением. В новом культурно-смысловом пространстве изменится шкала оценки личности, ее формального и неформального положения в обществе, ее взаимоотношений с обществом и т.д. В этой шкале изменившихся оценок исчезнет общественная привлекательность сверхбогатства, гламура и сверхпотребления, не изжитая элитой и парализующей ее волю к борьбе.
Попытку строительство общества, основанного на идее вхождения в западную (мировую) цивилизацию, можно рассматривать как вариант массового помешательства. Этот психологический феномен в истории не исключение, сегодня поражают его масштабы, явленные как у нас, так и в еще более страшном виде на Украине. Для выстраивания нового проекта, основанного на ментальных основаниях русской культуры, нужно осмысление оснований нового сознания, продолжающего русскую традицию. Без него не будет новой элиты, способной говорить с обществом. Но тогда нужно объединение интеллектуальных усилий по его осмыслению и созданию языка, способного его выразить. Эта задача может быть решена только коллективно. Власть не будет помощником в том деле. Нужно общественное объединение со своими каналами связи с обществом, способное говорить с обществом, давать ему соответствующее образование и культурное воспитание. Объединение интеллектуалов в России крайне трудная задача, сталкивающаяся как правило с индивидуальными амбициями и потому почти неразрешимая. Она требует какого-то гениального менеджера, способного встать над гвалтом этих амбиций до появления объединяющей концептуальной структуры. В свое время очень не большая, но идейно крепкая группа русских интеллектуалов, названных по недоразумению славянофилами, имела влияние на русское сознание и оставила глубокое наследие, актуальное и сегодня. Новая элита должна мыслить и чувствовать сообразно масштабу глобальной задачи, вставшей перед Россией. Должны быть созданы интеллектуально-образовательные средства, необходимые для ее решения. Осознание роли и значения «общинного сознания» в русской истории, исследование жизни этого начала в культуре, образовании, политике и т.п. – одна из задач этой работы, которая не может быть выполнена усилиями одиночки или одиночек.