От итогов-2007 к задачам-2008 Опции

[Dimkos]

Подходит к своему завершению очередной год, и как всегда в таких случаях он требует подведения основных итогов. Наиболее значимыми, скажем, с точки зрения институционального развития нашей политической системы явились следующие очевидные (и в этом смысле линейные) итоги (если 31 декабря Путин не объявит о своей досрочной отставке, что маловероятно):
1. Россия избрала определенный путь решения проблемы 2008;
2. Россия определилась, что третьего срока Путина по истечении его полномочий, не будет, хотя общество желало совершенно другого варианта, но элита и президент сделали свой выбор - стране не оставалось ничего, кроме как его принять;
3. Россия определилась с именем преемника, на роль которого выдвинут Дмитрий Медведев;
4. В стране сменился премьер: вместо чисто технического М.Е. Фрадкова кресло «первого зама» занял В.А. Зубков;
5. Россия сделала свой политический выбор в отношении формирования структуры парламента, что дало победу в принципе этатистских, державных, государственнических партсил, совершенную на фоне исторически объективного - и для них самих дикого, не понятого, так и не осмысленного, - забвения сил либеральных. При этом взявшие 7%-ный барьер ЕР, СР, ЛДПР и КПРФ используют исключительно державную риторику, хотя и по-разному понимая свою державность: ЕР - правоцентрично, СР - левоцентрично, ЛДПР - правонационалистично, КПРФ - охранительно-социалистично.

Можно при этом отметить, что структура парламента, в общем-то, претерпела минимальные изменения, равно как и структура правительства. Приход Зубкова практически ничем не изменил структуру кабинета министров - поменялось несколько табличек у дверей главных приемных ряда министерств, но не более того.
А ведь в структуре нынешнего правительства можно видеть крайне серьезные противоречия. Эта структура девизиональная - есть министерства, а наряду с ними есть и проектные "подразделения" Медведева и Иванова. Но при всей современности девизиональной структуры управления наша системно неустойчива, так как социальная политика Медведева или экономическая политика Иванова обязательно сталкиваются с политикой социально-экономических министерств, ориентированных исключительно либеральным образом (бухгалтерство Кудрина, реформаторство с «кислым» лицом Фурсенко, две дамы, не так сильно раздражающие общество как Греф и Зурабов, но проводящие в целом тот же неолиберальный курс, в глубинах которого слышится только одно: «рынок сам все расставит по своим местам»). И посреди этого конфликта стоит кресло премьер-министра - то ли над схваткой (это скорее, Зубков), то ли в ее аутсайдерах (это скорее, Фрадков). Но в любом случае, возможно, структурные изменения в правительстве - дело следующего президента (или следующего премьера, если им все-таки станет Путин). Курс же правительства с приходом Зубкова мы видим все-таки по большому счету прежний:
1. в экономике - монетаристский, неолиберальный путь, этакий «неогайдаризм» ушедшего Грефа;
2. в социальной жизни - умеренно социально ориентированный курс, продиктованный необходимостью обеспечить политтехнологический потенциал поддержки на президентских выборах Дмитрию Медведеву;
3. во внешней и оборонной политике - курс на «суверенизацию демократии» (что после 90-х звучит как оксюморон).
Слабая, но сила курса в том, что люди за него голосуют, прежде всего, основывая свои решения мотивами примерно следующего сождержания:
1. «поддерживаю Путина, где бы он не находился и чтобы не делал, поддерживаю и точка»;
2. «поддерживаю стабильность»;
3. «сейчас хоть зарплату стали платить»;
4. «национальные проекты выводят страну в мировые лидеры, решают демографическую проблему»;
5. «державная позиция выводит Россию на уровень мировой империи»;
6. «Путин хотя бы прижал треклятых олигархов»;
7. «мне жить как никогда комфортно, я приехал с горнолыжного курорта, катался на лыжах и так доволен тем, что происходит в стране, что голосую исключительно за Путина»;
8. «мы идем по пути демократии и строительства гражданского общества@«@@
Мотивация примерно такая, хотя эти мотивы имеют существенно неравномерный, разнообразный уровень соответствия социальным настроениям.
Но ведь и слабостей во всем этом ничуть не меньше. Все слабо, если завязано на одного человека, кто бы им не был. Это первое. Второе состоит в том, что Путин по-прежнему безальтернативен, а народ продолжает пребывать в духовном кризисе и поэтому не может вывести на арену политического процесса своих наиболее талантливых людей (каналы вертикальной мобильности отсутствуют, но это только часть проблемы). И есть, наконец-таки, третье. Итог, так сказать, прошедших выборов, не связанный собственно со структурой очередного парламента. Этот итог состоит в том, что прошедший вал «стихийно управляемой» поддержки под девизом «За Путина!», довольно неумеренная в провластной риторике предвыборная кампания целей своих хоть и достигли - Путин и партия власти победили, - но «осадок оставили». И в слоях интеллигенции этот осадок, надо понимать, засел глубоко. Засел не из-за Ходорковского или БАБа, не из-за забвения либеральной оппозиции, а исключительно из-за внеинтеллектуального, грубого предвыборного процесса, абсолютно по-топорному проведенной парламентской кампании.
«Осадок» же - это всегда очень серьезно, это за гранью рационального ("Ложки-то мы нашли, а вот осадок и подозрение..."), это относящиеся к подсознательным пластам общества вещи, и интеллигенция очень сильно ведется на них. «Подсознательные» проблемы такого рода рано или поздно могут вспыхнуть, сорвать все механизмы сдержки со всех мыслимых и немыслимых катушек.
Письма в поддержку третьего срока и митинги провели колоссальную возгонку социальных энергий, но в чем результат направления и задействования этих энергий? Где перелом тенденций, забвение монетарки, изгнание либералов из кабинета министров, переориентация стабилизационного фонда или хотя бы... третий срок Путина, за который так ратовали. Энергии рассеялись. Хорошо, но следующий раз их будет собрано еще меньше, потом еще меньше, а потом... вообще никто не придет? В августе 91-го многие представители командования вооруженными силами гарнизонного так сказать уровня просто не хотели гнать свой личный состав и свои машины к зданию "демократического" Белого дома, ссылались на элементарное отсутствие «горючки». И много ли людей вышло тогда в поддержку ГКЧП?.. Это всегда очень опасные игры, которые могут окончательно обесточить все мобилизационные силы, последние структуры внутренней мобилизации.
Другая часть все того же вопроса состоит в том, что политтехнологии, базируясь на патриотических смысловых ресурсах победу-то обеспечили, доверие народа к Путину в поддержку «Единой России» конвертировали, но сколь много этих ресурсов осталось? Сколь долго можно будет играть в эти схемы - заимствовать патриотизм и при этом кормить страну монетаркой и реформами образования по линиям, так старательно прочерченным «учеными мужами» из Высшей школы экономики? Пять лет, десять, двенадцать? Хорошо. А дальше-то что? А дальше-то как? Потоп, «не расти трава», что-то еще? Мы что, с периодичностью в несколько десятков лет должны нарываться на распад страны? Так в условиях глобализации и ускорения исторического времени рано или поздно государственный распад и социальные катастрофы для нас станут обыденным фактом своего социального существования. И то, наверное, не надолго. Там ведь и до грани не далеко. Грани, за которой уже тишина...
Тишина, вопрос риторический... Понятно, поставим вопрос иначе...
Очень ведь важен вопрос с внешней политикой как некий индикатор политики внутренней. И для меня самым главным остается в этой сфере вопрос, насколько постоянно заявляемые державнические позиции нашего политического класса реальны, насколько они заточены исключительно "на внутреннее потребление" и насколько они содержательны сами по себе. Попросту: это пиар или это любовь, это страсть или лишь ее жалкая имитация? Державная политика ведь требует совершенно другого подхода - более четких и более интенсивных (и эффективных) позиций по Косово и Ирану, по Абхазии и Южной Осетии, по Приднестровью и Беларуси. Внешне державный вектор российского руководства крайне сильно дисгармонирует с другими итогами: кампания давления на Эстонию, спровоцированная переносом захоронений советских солдат и бронзового солдата, закончилась в политическом отношении практически ничем; положение русскоязычного населения в странах Балтии и в Украине не улучшилось; и ничем не закончилась кампания с запретом на ввоз вина из Молдовы - Молдова своих позиций не изменила. Аналогичное можно сказать о Польше. Ах нет, прощу прощенья - нас обещают запустить в ВТО. Ну так это еще хуже.

Но самый главный глобальный итог года и проблема года - это размещение элементов американской противоракетной обороны в Чехии и Польше. Другой негативный итог - это то, что строительство Союзного государства постоянно стопорилось, хотя теперь белорусы и позволили нам размещать свои ракеты на территории партизанского края в качестве нашего ассиметричного ответа американцам, за что Беларусь, надо понимать, получила предновогодний кредит. Пока это выглядит как победа Лукашенко и чисто тактическое действие Путина, направленное на то, чтобы переломить тенденцию по скатыванию в пропасть новой холодной войны. Но нельзя же при этом не понимать: переговоры по Габбале закончились абсолютным нулем. Никонов тогда радостно говорил, что США получили от Путина предложение, от которого невозможно отказаться. Многие были уверены в обратном. И, время показало, что не зря. Габаллинская РЛС, даже при условии ее модернизации, в качестве альтернативы своим потенциальным базам в Восточной Европе Америку не устраивает. Это бесконечно серьезный итог всей международной политики, что для США, что для России.
Другой такой итог, бесконечно мощный и вместе с тем негативный для России - это разрушение идеи национального государства как принципа международного права, да и как основы проекта Модерн. Это потоп, ведущий свое начало с Косово. Но это только внешне проблема сербов и радость косовских албанцев - на деле это проблема всего мирового сообщества, включая Россию. Международное право полностью переоформляется, на наших глазах формируется совершенно новая международная политическая реальность, которая приходит на смену принципам Ялтинско-Потсдамской системы и принципам Хельсинкских соглашений. Это сверхсерьезно по своему историческому и геополитическому значению для всего мира, а для России в особенности.
И на фоне всего этого можно сказать, что мы упустили возможность переломить вектор социально-экономического тренда в сторону обеспечения производственного и инновационного развития. Упустили возможность приступить к кардинальному переламыванию политической и социокультурной тенденции в стране. Все говорят про экономический рост, социальное развитие, но у меня, честно говоря, нет впечатления, что этот рост не мог бы быть в разы более впечатляющим. Вопрос встает, но, опять-таки, сугубо риторический...

В своем недавнем интервью журналу "Тайм" Путин отметил:
"Советский Союз хотел быть лидером в мировой коммунистической революции. Это было большой ошибкой. Мы бы не хотели повторять этих ошибок в будущем. Мы не хотим никем командовать, мы не хотим быть супердержавой, которая навязывает свои решения. Но мы хотим, чтобы у нас было достаточно сил, чтобы защитить себя, свои интересы и чтобы выстроить добрые отношения и с нашими соседями, и с основными партнерами. Это непростая задача, сделать это можно только на основе консолидации самого российского общества и на основе роста ее экономических возможностей. Это и будет нашей задачей в среднесрочной и долгосрочной перспективе. И если мы ее решим, то достойное место России в мире обеспечено".
И тут ведь тоже, очевидно, есть свое противоречие. Уже потому, что несопоставимы пространственные, исторические, культурные и бытийственные рубежи России с «просто самостоятельным и суверенным государством» или с «просто комфортной страной» - образы, которые нам постоянно навязывали в 90-е и продолжают навязывать сейчас. Россия никогда не будет существовать в узких рубежах и скорее всего не сможет так жить, а главное, развиваться. Рубежи России необычайно шире этих "комфортных" и приятных для западников образов. А вне этого неба смыслов Россия врядли может существовать как нечто самостоятельное, жизнеспособное и самодостаточное.
Россия весь свой жизненный путь прошла под знаменем формирования альтернативного типа исторического, социального и культурного бытия. Она существовала и мыслила себя имперски, то есть народы России творили историю в поле притяжения некоторой идеи. Это было не столько политическим, сколько историософским и социокультурным выбором. Историософское понятие России много шире и многомернее ее географического пространства.
Именно поэтому приходиться заключать, что многое в наступающем году будет зависеть от позиции России по Сербии, по косовскому вопросу. А в особенности, по отношениям с Беларусью, по вопросу о Союзном государстве. А главное - по самой себе. По вопросу о том, что есть Россия. Именно по этим вопросам рано или поздно предстоит сущностно самоопределяться. Не по фигуре президента, а по географическим, историческим, культурным, мировоззренческим и бытийственным рубежам России. Определяться по поводу преодоления любых пределов, любых границ, ограничивающих все в компактном мире рационализма и прагматизма. По поводу метафизического выхода за границы рационально возможного.
Такова задача-2008. Если ее декомпозировать, то... Это работа в сербском и белорусском направлении, усиление в ближнем зарубежье и на Ближнем Востоке... Это работа социальная и культурная, стратегическая и идеологическая. И, наконец, это сущностное, бытийственное, трансцендентное самоопределение, что есть Россия в современном мире и в мировой истории вообще.