Лабиринт фавна Опции

[Витольд Георгиев...]

Как и всякий хороший фильм, «Лабиринт фавна» разнопланов, многоаспектен. Один из аспектов, на мой взгляд, резонирует с самим названием фильма.
При обсуждении уже не раз звучал мотив язычества и неоязычества. В дохристианской культурной традиции термин и само понятие лабиринта означало испытание. Тезей либо пройдёт испытание, спасёт Ариадну, либо угодит на обед к Минотавру.
Более того, испытание лабиринтом было проверкой истинности, он означал «проверку на вшивость» по самому большому счёту. Вышел из лабиринта - значит, богоугоден. Не угодил богам - заблудился и заодно тем самым понёс заслуженное наказание.
Отголоском такого стародавнего «детектора лжи» была купеческая традиция в Великом Новгороде. Если при заключении сделки возникало сомнение в искренности участника сделки, он должен был пройти испытание «хождением по мыкам»: пройти по ковру между расставленными в виде лабиринта кубками. Смог пройти, не уронив кубка, - доказал свою честность.
В сюжете фильма параллельно рассказываются две сказки: подземное царство и гражданская война. И то, и другое - сказки, в которых нет полутонов реальности. В сказках всегда всё чётко, недвусмысленно: есть носитель добра и носитель зла. В «реалистичной» составляющей сюжета фильма точно так же: хороший герой (партизаны-антифашисты) и плохой герой (капитан-франкист).
Спрашивается, а зачем существуют сказки? Для чего нужны эти занимательные поучительные истории о том, как добро побеждает зло? Для воспитания детей, дабы они знали, что такое хорошо и что такое плохо, и учились делать хорошо и не делать плохо? А это зачем?
Человеку, рождающемуся в физическом теле, даётся шанс вырасти духовно за время пребывания в этом теле, подняться на новый духовный уровень. Он может успешно использовать этот шанс или упустить его, деградировать.
Девочка - героиня фильма не упустила своего шанса, прошла испытание лабиринтом. Её жизнь, несмотря на кратковременность, успешно состоялась. В этом смысле её гибель - это логичное завершение успешно прожитой жизни. Если угодно, - happy end.

[%sig%]

[Maja]

Возможно это мелочь, но режиссера (как мне кажется) немного подводит специальность - съемки ужастиков. Когда франкисту разрезают рот, а потом крупным планом показано как он его зашивает... Такая подробность и излишняя реалистичность (которая уже и не реалистичность, а в силу чрезмерности, скорее сюр) не нужна для создания сказки, и очень отвлекает от идеи. В зрителе невольно задействуются кнопки, которые в нем привычно нажимают в других жанрах.

[Paix]

Возможно это мелочь, но режиссера (как мне кажется) немного подводит специальность - съемки ужастиков. Когда франкисту разрезают рот, а потом крупным планом показано как он его зашивает... Такая подробность и излишняя реалистичность (которая уже и не реалистичность, а в силу чрезмерности, скорее сюр) не нужна для создания сказки, и очень отвлекает от идеи. В зрителе невольно задействуются кнопки, которые в нем привычно нажимают в других жанрах.

Сегодня о фашизме его несовременники могут сказать правду лишь метафорами... И, само собой, не особо плоскими. Автору это удалось. В "Лабиринте" он явно поднялся над собственной (ужастиковой) заданностью. Самые страшные сцены - со спящим Безглазым (метафора фашизма). И эти сцены должны же уравновешиваться хоть чем-то, хотя бы зашиванием рта (не понимаю, кстати, что в этом-то особо пугающего)?

[Maja]

Сегодня о фашизме его несовременники могут сказать правду лишь метафорами... И, само собой, не особо плоскими. Автору это удалось. В "Лабиринте" он явно поднялся над собственной (ужастиковой) заданностью. Самые страшные сцены - со спящим Безглазым (метафора фашизма). И эти сцены должны же уравновешиваться хоть чем-то, хотя бы зашиванием рта (не понимаю, кстати, что в этом-то особо пугающего)?

Меньше всего я пытаюсь фильм приравнять к ужастику. Говорю только, что некие атавизмы остались. И могут

неподготовленного зрителя сбивать с толку.