Что не сказано С. Кургиняном в программе "Суд времени" и почему?, Аналитика позиции и идей С. Кургиняна Опции

[Сибагатуллин]

Программа 5 канала "Суд времени", в которой одним из ведущих является С.Кургинян стал самым знаковым событием на телевидении за последнее несколько лет в формате общественно-политических телевизионных площадок. Запуск программы в летнее время, при минимальном количестве зрителей, является проявлением острожного запуска политики и общественного диспута по замороженным темам последних 20 лет, начала переосмысления прожитого нами, народом,страной прошедших лет. Началом Перестройки -2, но в виде контрреволюции, возврата к квазисоветских образцам в их новом звучании. При чем что процесс перестройки как всегда в России толкнули либеральные силы.
Но я не об этом.

Сергей Ервандович в течении пяти циклов программы убедительно разгромил, другого и не скажешь видя убойный счет голосования своих оппонентов. Пять циклов по темам показали стиль, характер, уровень подборки доказательств, свидетелей, которые демонстрирует каждая из сторон, а также накал и политическое единодушие телевизионной аудитории.
Но я не об этом. Скорее интереснее нам на политическом форуме, разобрать что не сказано, что сказано смазано и почему, а также дать политическую оценку тем высказыванием и тезисам которые были в передаче сторонами не затронуты или упомянуты вскользь, как бы намеком. То есть вскрыть тотально позицию сторон в их политическом многообразии.
Почему это необходимо? Уверен потому, что разморозка прошедшего 20 летия будет главным стержнем 10 годов, то есть это будет время итогов и выставления первых исторических оценок времени, нам, лидерам и силам которых они выдвигают. И данная программа является как бы застрельщиком нового стиля и новой политической моды.

В первую очередь хочу высказать личную благодарность руководителям, работниками ЭТЦ и С.Е. Кургиняну, за то что не смотря на все бури, которые окружали их, их принципиальность дожила по другому и скажешь до прилива новой энергетики и она готова полнить ее смыслом и идеей. Все что здесь далее мной будет написано прошу не считать критикой мастера, так его позиция и действия столь масштабы и столь профессиональны в предлагаемых обстоятельствах, что вызывают искреннее восхищение и поддержку.

Тема программы по событиям 1993 года, а именно противостояние Верховная Совета РСФСР и Президента Б. Ельцина получилась самая смазанная и не дала полной картины происходящего. Это произошло в первую очередь по вине сторон прений. И Л.Млечин и С. Кургинян озвучили мифологизированный вариант противостоянии, который удобен для масс и групп поддержке. По Л.Млечину - Б.Ельцин это спаситель демократии и порядка, по С.Кургиняну Верховный Совет это безвинная жертва амбиций окружения Ельцина во имя раздела собственности. При том, посыл обществу был сторонами дан однозначный власть не должна валяться на улице. То есть обе стороны подтвердили стремлении к сильному государству.

Что же не было сказано и почему. В первую очередь не был дан краткий политический расклад сил участвующих в противостояние, все ограничилось лишь намеками и общей формой институтов как Президент и ВС. Почему это не было сделано. И далее не были оценены действия этих сил в конфликте и не дан политический результат их действиям. Думаю, что это было сделано обеими сторонами по причине того. что все игроки той поры и сейчас являются активными политическими силами сегодня только в разной конфигурации. А теперь я вам представлю свои вариант недомолвок и их причин.

При анализе происходящего в октябре 1993 году мы должны дань политическую оценку причин конфликта, то есть назвать его учатников, что в программе сделано не было.
Развал СССР и становление России как самостоятельно государства а также начало рыночных реформ было подержанно большинством общества и советской номенклатурой. Верховный Совет и Президент до 1 января 1991 года были стратегическим союзниками в борьбе за власть. Депутатский корпус ВС отражал реальное отношение сил в обществе. В котором главной идеей всех было стремление к потребительскому рынку товаров. Как только началась рыночные реформы Гайдара, который стал проводить путь шоковых реформ в демократический консенсус в ВС был разрушен. И демократическое ядро раскололась. Ультра правые и ультра либералами, с сырьевиками поддержали Ельцина, таки стоящие за ними часть сил спецслужб. Демократы, а это в первую очередь центристы, за которыми была перерабатывающая промышленность и МВД, а также остатки сил вынашивающих объединить СССР за Верховным Советом как институтом власти, дающими политическую крышу и возможность лоббировать свои интересы. 1991 и 1993 годы прошли в борьбе данных сил друг с другом. Коммунисты и другие крайние силы, были оттеснены на задний план.
Однако данная ситуация тактически грозила Б. Ельцину и силам стоящим за ним патом, а в стратегическом крахом. И причины здесь лежали на поверхности. Гайдаровские реформы уничтожили саму социальную базу Ельцина, резкое обнищание добавило сил радикалам со всех сторон, которые стали ставить вопрос о пеночетовском варианте реформ или сталинском. что сужало маневр Б. Ельцину и давало огромный простор действий силам Верховного Совета. Но Верховный Совет не мог распорядиться своей силой в так как Р. Хазбулатовым не мог быть разъединителями оппозиции, как и А. Рудцкой, они были фигурами Ельцина, а следовательно тонуть было им уготовано вместе. К тому центристы был раздроблены и не имели ярких общенациональных лидеров. В этой связи демократическое движение стало заложником своей ставки на Ельцина в начале 90 годов. Р.Хазбулатов, понимая что он может быть фигурой только в паре с Ельциным, или его ставленником или его критиком не имел опоры у оппозиционных сил, это стало стратегическим его провалом и провалом ВС. Так выход был найден в политики давления на Б.Ельцина без серьезного на него нажима и соглашательства. То есть компромисс стал визитной карточной Верховного Совета. Ельцин и его команда это прекрасно поняло и в свою очередь на всю катушку использовало свой шанс. Так Ельцин был в тактическом выигравшие, уйдя и поддержав крайних либералов Г.Бурбулиса и Е.Гайдара он мог политически смещаться в центр при это имя за собой либеральный накал и сплоченность и имя свободу маневра, что и было продемонстрировано при смене Е.Гайдара на В.Черномырдина. Однако к 1993 году и Ельцин попал в ловушку, реформы нарастали, экономика рушилась и дальнейшее его движение к центру, через смену правительства В.Черномырдина лишала его основной поддержки ультра либералов и сырьевиков, а центристы к этому времени стали выдвигать из своих рядов альтернативных лидеров. Попытки расшатать Верховный совет изнутри успеха не имели, так как он был столь аморфен и гибок по своей сути, что это только убыстряло конец. То есть к 1993 год стороны поставили себе пат.
Даже выход напрямую на глав регионов и опора на них не давала реального перевеса, так как в условиях кризиса база поддержки сужалась.

Я уверен, что С.Е.Кургинян в это время являясь советником Р. Хазбулатова именно это и понимал и к этому политически толкал процесс. Выиграть время и толкнуть Ельцина в центр, потом он бы рухнул сам. При чем в этой ситуации сохранение ВС было главной формулой успеха, так оставляло у власти единственный легитимный орган в стране подержанный судебной властью в лице Конституционного суда и делающих лидеров Верховного Совета основными игроками.
Однако этому плану было не суждено сбыться и вот почему у Ельцина оказались два очень сильных и неожиданных союзника. Первый это коммунисты и крайние которые и стали могильщиками Верховного Совета, когда развязали провокации в Москве на Смоленской площади и весь 2-3 октября и националисты, в виде Баркашева и ЛДПР, за которыми стояли спецлужбы решившие стать политической силой после краха в 91-93 году, а также политические силы которые при развале Союза были не против Ельцина, но за СССР, это в первую очередь аграрии и Яблоко.

Но даже такой раскад давал шанс Верховному Совету и силам в его входящим победить или хотя бы не проиграть. После ГКЧП силовики не имели политического веса в политической системе, особенно КГБ и армия, МВД в силу своей специфики тоже не было решающей силой в борьбе. Реформы ударили по армии и силовикам больнее всего, а развернутый политический и общественный пропагандистский террор против армии вообще лишал ее политических прав, при чем в гонениях принимал и Верховный Совет в лице депутатского корпуса. По этому данные силу или старались не втягиваться в конфликт или же поддержали позицию Б.Ельцина как Верховного главнокомандующего, помятую о цене измены М. Горбачеву летом 1991 году.

То есть мы видим, что к моменту конфликта Б. Ельцин находился на выгодной тактической позиции ,а Верховный Совет на выгодной стратегической. И это прекрасно понимали стороны, но Б. Ельцин оказал сильным игроком, доказал, что действия всегда сильнее отступления и в затяжном блицкриге, сначала лишил поддержки и связи Верховный Совет элитными группами, не дав им шанса консолидироваться, смог мобилизовать в свою поддержку маленькую часть, но боеспособных силовиков, а именно "Альфу" и Минобороны, и нанес сокрушительный удар по Верховному Совету тем самым выиграв драматичное противостояние. Ведь до последнего момента части МВД были на стороне ВС, однако аппарат силовиков колебался, но не дрогнул.

Резюмируя выше сказанное могу с уверенностью сказать. Политическая катастрофа 1993 года похоронила в России сильный парламент, затормозила формирование новых социальных групп, способствовало криминализации общественной и экономической жизни общества, но самое главное на долгих 10 лет вплоть до создание Единой России и прихода Путина разрушило центристскую политическую общность, последствия можно продолжать.

А вот теперь почему все это не было сказано в программе С.Кургиняном?

Ответ очень прост потому что В. Путин и д. Медведев как раз входили в ту политическую группу которая поддержала Б. Ельцина, а партнеры мастера из центра, которые сегодня в верхах не очень хотели бы публичной оценки их прошлым действиям. У каждого дела есть свои компромиссы, за право вещать на всех базарах надо уметь платить. Однако согласимся то это не не очень высокая цена.

Про Млечина вообще молчу, потому что он статист для замера, но свою позицию подробно изложу позже и в другой раз.

[Сибагатуллин]

Просмотрел тему про ГКЧП внимательно, намеков много а смысла мало сказано, вот в чем вопрос. Подробно напишу завтра, предлагаю присоединиться к обсуждению

[Lamanchskijj]

Просмотрел тему про ГКЧП внимательно, намеков много а смысла мало сказано, вот в чем вопрос. Подробно напишу завтра, предлагаю присоединиться к обсуждению

А какого смысла вы хотите?
Я вот уже не верю ни в какой телевизионный смысл.
Читаю Кургиняна - могу поспорить с его обширной аргументацией исходя из своих соображений. Или согласиться с его позицией.
А телевизионный жанр - очень специфичен. Широкая зрительская аудитория. Поэтому, нет практически никакой возможности представить всё многообразие взглядов и позиций по любому вопросу. Хорошо, что люди звонят - голосуют, значит реагируют на два - противоставленных друг другу мнения. Значит, у людей что-то болит, шевелится внутри.

[Евсей Никандрови...]

А какого смысла вы хотите?
Я вот уже не верю ни в какой телевизионный смысл.
Читаю Кургиняна - могу поспорить с его обширной аргументацией исходя из своих соображений. Или согласиться с его позицией.
А телевизионный жанр - очень специфичен. Широкая зрительская аудитория. Поэтому, нет практически никакой возможности представить всё многообразие взглядов и позиций по любому вопросу. Хорошо, что люди звонят - голосуют, значит реагируют на два - противоставленных друг другу мнения. Значит, у людей что-то болит, шевелится внутри.

22 августа 1991 года. Коридоры института пусты. В курилках больше двух не собираются. При встрече сотрудники тихо здороваются и растворяются в никуда.
За открытой дверью, приемной директора опытного производства, секретарша разбирала служебную корреспонденцию.
- У себя?- спросил взглядом, показывая на массивную дверь. Секретарша кивнула, взгляд был тревожный.
- Один?- тихо спросил я.
- Да,- ответила она. Подобие облегчения мелькнуло в ее глазах. «С чего бы это?»- подумал я и вошел в кабинет.
В просторном кабинете внушительная фигура Константина Ивановича выглядела маленькой, незаметной. Жидкая стопка рассмотренных документов свидетельствовала о том, что ему сегодня не работалось. Нормой, к обеденному перерыву, была вся корреспонденция. Поздоровавшись и оглядевшись, сел немного поодаль от его стола. Стены кабинета, обшитые панелями под дерево, выглядели уныло.
- Демократы партком разоряют,- сказал я только для того, чтобы не молчать. По выражению его лица понял, что он уже в курсе.
- Что еще скажешь?- не то спросил, не то проворчал директор, блуждая в своих мыслях.
- Прошел по территории, тихо кругом. Даже командировочных в бюро пропусков не видно. В шестом - испытания на стенде продолжаются, там кое-какие замечания были, но все касались нестандартки. Я своих попросил, чтобы по мелочам руки не выкручивали. Думается, сегодня закончим. Можно будет подписывать приемо-сдаточные документы.
- А что с приемным устройством, ведь там был возврат?
- Карточку выпустили. Главный конструктор утверждает, что не соответствие ТУ, не влияет на качество и нормальное функционирование изделия. Я согласился.
- Видел его? Как он? - с тревогой спросил Константин Иванович. Когда в недавнем прошлом стоял вопрос о его назначении директором, главный конструктор основного изделия был убедителен. Назначение прошло на «ура».
- Больно смотреть, как будто еще меньше стал. Даже чай не пьет, курит только. Дым в кабинете коромыслом. Отменил совещание по рекламации, с южного полигона. Новой даты не назначил.
- А как же приемка? Почему не приостановили?
- Рекламация по наземке. С этим разберемся потом, в рабочем порядке.
- А партком кто разоряет? Твой что ли?
- Да, во главе он, но все остальные ваши. Такая активность, на работе бы ее применить. Посмотрел в глаза. Там и безумие, и страх, в общем зрелище еще то. Откуда такую указивку демократы получили, не знаю. И была ли в ней нужда? У него ведь своей дури через край.
- Почему сейчас? Поясни мне, в чем логика? Неужели, кроме ликвидации парткома, у них других проблем мало? И что может сейчас партком? Ни-че-го. Тогда причем здесь партком?
- Личная заинтересованность. В учетной карточке, моего охламона, есть запись о наложении на него взыскания. Такая запись никому не понравится, тем более своим, демократам. За его провинность надо было исключать из партии, а не объявлять выговор, пусть даже строгий. Я так понимаю, хочет концы в воду спрятать.
- Раз уж начал, договаривай.
- Старая история. Во время службы в войсках избил солдата, подробностей не знаю. Наверное, смягчающие обстоятельства были, ведь не исключили. Интерес к событиям в парткоме у Константина Ивановича пропал, мысли его не угадывались. Нить разговора обрывалась. Чтобы как-то продолжить разговор, сменил тему.
- У меня в сейфе стояла бутылка коньяка, берег на всякий случай. Вчера домой отнес, не выдержал. Посидели с женой, помянули нашу страну.
- И как же это выглядело?
- Мрачно,- сказал я без нажима.
Тишину нарушил телефонный звонок. Разговор опять прервался.
- Я в порядке. Вот беседую с Евсеем Никандровичем. Так, ни о чем, разговоры разговариваем. Тебе привет,- привлек мое внимание директор. Я кивнул и встал. Достал из кармана початую пачку «Пегаса», спички, Закурил. Запас сигарет имелся. В отделе некурящие дамы безвозмездно отдавали мне свои талоны на табачные изделия, за что я был им бесконечно благодарен. Аккуратно уложенные женой блоки сигарет дома, на антресолях, придавали оптимизма, грели душу. Глядя на такое изобилие, думалось, жизнь-то налаживается. Но какая это была жизнь. Очереди, очереди везде, даже в сортиры. Катастрофу ждали. Для себя определил, что бардак начнется, когда исчезнут очереди. Случилось раньше. Отошел к окну, чтобы не дымить рядом со столом директора. За окном виднелись корпуса механических цехов, их еще немцы пленные строили. Крыши были стеклянными, для экономии электричества на освещение. Да и вообще планировка была продуманной: окна начальников цехов выходили во внутрь цехов. Короткий взгляд - и можно выявить любую суету, соответственно принять меры. Рабочие места мастеров возвышались над станками и верстаками, все находилось под контролем.
Константин Иванович положил трубку на аппарат.
- Жена звонила. Беспокоится.
- Я понял. Что-нибудь серьезное?
- Нет, в груди с утра что-то давит. Вот она и звонит через каждый час.
- Таблетки пил?
- Да, теперь-то уже легче.
Присмотрелся к нему: круги под глазами были выразительными, лицо припухло. Обеспокоенность секретаря, при моем вторжении, нашла свое объяснение. Обсуждать тему болячек не было никакого желания.
- Что генеральный думает?
- Не спрашивал. Мрачнее тучи. Думаю, он не знает, что сказать.
- А ты знаешь?
Директор отвел взгляд, глаза потускнели. Показалось, что его и рядом-то нет. Потом лицо стало багроветь, пошло пятнами и его прорвало.
- И я не знаю. А ты знаешь?! Просрали!
- Ну, не мы же с тобой, - сбавляя обороты, произнес я. Мало ли.
- Какая, нахрен, теперь разница. Не уберегли.
Сам, того не осознавая, я сел поближе. Отодвинутый раньше стул стоял далековато от директорского стола.
- Я генерального последний раз видел двадцатого на ступеньках, у проходной. Вид у него был решительный, наверное, пытался внушить оптимизм, прежде всего себе. Я так думаю. Они с замом шли из райкома партии. На мой вопрос о ситуации, ответил: "Ждите, решение еще не выработано". Прозвучало убедительно.
- Дождались… А твое военное руководство, что говорило?
- Не лезь, говорило, не наше это дело, пусть наверху разбираются. Вот и не наше, вот и разобрались. Я уж было подготовил документы на получение оружия. Думал без пальбы не обойдется. Остановили и строго предупредили. А теперь никому мало не покажется. Хлебнут все и за действия, и за бездействие. Ну ладно мы, на страже внешних рубежей. А эти с Лубянки? А они-то за кой свой хлеб жрут? Хоть бы самолюбия ради пальнули разок из чего-нибудь… И нужен-то был только повод, небольшая заварушка, а там понеслось бы. И еще не известно, каким боком все повернулось бы. Так нет, попрятались, как крысы. Теперь кому они, нахрен, нужны, трусы и дармоеды.
- Ну, это ты зря, такая организация бесследно исчезнуть не может. Там же профессионалы. Они всегда при деле, без их участия серьезные дела не делаются. Кто-то их приручит, а, может, уже и приручил. Теперь я ни в чем не уверен.
- Думаешь, это тоже с их участием?
- Вполне допускаю.
- Мне кажется, о своем профессионализме легенды они сами пишут и распространяют их сами, чтобы страху побольше нагнать. Во всяком случае, в этих событиях они не проявились, свою главную задачу не выполнили: государство не защитили. Только трусовато пялились из своих окон на всю эту бесовщину.
- Может ты и прав. Чаю хочешь? - И не дожидаясь моего согласия, директор по селектору, попросил принести чаю. Я понял, что у Константина Ивановича своя точка зрения, и взгляды наши не совсем совпадают. Замолчали.
Не прошло и минуты, как дверь открылась, и в кабинет с подносом вошла Алевтина Павловна. В глазах растерянность и надежда. Она ждала ответа на свой немой вопрос: «Что же дальше будет?» Только немного задержавшись, чтобы было понятно, что ждет ответа, но так и не дождавшись, она вышла. Обнадеживать было нечем. Чай был горячим, отвлекал от продолжения разговора. После недолгого молчания, я опять заговорил.
- Судя по своим сотрудникам, можно сказать, что такой развязки никто не ожидал. Думали, побузим немножко, покуражимся, в общем повеселимся. А видишь как получилось. В своем коллективе я оказался один, кто поддерживал действия власти. Интересно, почему никто не разделял мою позицию? Из-за того, что они меня не любили или власть ненавидели? А может и наоборот? Или все вместе? Теперь хлебнут все: и правые, и неправые. Сами напросились. Я даже злорадствовать по этому поводу не могу.
- Да… Серьезных-то баламутов мало. Кто там? Попцов, Попов, Бонер и к ним примкнувший, горлопан, Собчак. Ну, может, еще человека два, три. Надо было их профилактировать своевременно и ничего больше. Хвосты бы поджали. Такие команду «к ноге» выполняют быстро. Только Бонер не сдалась бы, у нее своя, отдельная кормушка. Но это все в прошлом.
- А что, Ельцина значащей фигурой не считаешь?
- Брось ты. Он - пьянь подзаборная. Поражаюсь, как люди за ним идут. С голодухи совсем мозгов лишились.
- Вот и главная причина.
- Да с ней бы справились. И не такие задачи решали. Только ещё Горбачева бы убрать, и все.
- А кого вместо него?
- Хоть бы и военного, какого. Главное, чтоб был с крутым норовом, например, Варенникова.
- И что ты думаешь, справился бы?
- Должен был бы справиться. Сражения выигрывал. Накормить уж точно смог бы. Если начать разбираться… Я не дал договорить.
- А не поздно? Замолчали. Я придвинул поближе свою чашку. Отхлебнул, не помогло. Стало быть, пора закурить. Пепельница и сигареты со спичками оставались на подоконнике. Пришлось встать и пройтись по кабинету. Первая спичка сломалась. Прикуривая от второй, не заметил, что сигарета уже занялась, а я продолжал прикуривать, отчего она покрылась черными разводами. Константин Иванович следил за моими действиями, взгляд не был изучающим, скорее, моторным.
- Да, поздно, и все же. Разогнать этих паршивцев из Белого дома, было пустяшным делом. Можно было поднять всех: и ЗИЛ, и ДИНАМО, ШИННЫЙ, одним бы районом всех задавили. Да что уж теперь.- Я тоже, как он, прокручивал все возможные варианты, но всегда что-то не сходилось. Основной вопрос, вопрос хлеба, решен не был, наступал ступор. Как будто почувствовав, что пора завершать разговор, Константин Иванович не то спросил, не то вспомнил:
- У тебя кажется приемо-сдаточные испытания?
- Да. Пойду, посмотрю, что и как. Мало ли, на возврат не хотелось бы сейчас нарваться.
- А мне тем более… Лекарство нужно еще принять,- вспомнил он. Я встал и вышел. Быстро, не прощаясь. Рабочий день продолжался.
Все не так, все. Эта мысль не давала ни думать, ни нормально работать. Приемо-сдаточные, возвраты, лекарства. Кому теперь это нужно? Кому!? Просрали. Людей в коридоре стало больше: время обеденное.