Петр Тодоровский Опции

[Maja]

К разговору о семьях Германов и Тодоровских. Не знаю, стоит ли углубляться в семейные связи, но вот мысли деятелей кино любопытны.
Петр Тодоровский снял фильм "Риорита" и жалуется, что его нигде не берут, мол вот при Ельцине бы взяли, а теперь - то ли цензура, то ли просто нет спроса на серьезное кино... Насчет цензуры, думаю можно не мечтать. Раз уж на "Сволочей" и "Гитлер-капут" цензора не нашлось... Кстати часть денег на "Риориту" дало Федеральное агентство по культуре. Всеядность тех, кто одобряет сценарии, восхищает. Остается только надеяться на то, что пугает Тодоровского - фильм не понравился кому-то наверху.
Тодоровский дает многочисленные интервью, рассказывает о фильме, а заодно, сообщает свои соображения о прошлом.
Оказывается, что быть предателями и доносчиками - это у советских людей, что называется "в крови":
РГ: Но советская власть уже не существует. Вертухаи остались без работы?
Тодоровский: Думаю, поле деятельности у них есть. Заводят на соседа досье: кто что ест-пьет, какие гости приходят. И доносят.
РГ Кому и зачем? Что охранять? Кто заказчик?
Тодоровский: Очень много добровольцев. А доносить - в милицию, на Лубянку - пожалуйста. Примут с удовольствием.
РГ: Сексоты - чисто советское изобретение?
Тодоровский: Драматург Владимир Кунин, который давно живет в Германии, рассказывал, что возле его дома знак: скорость 20 км. И если он подъедет на скорости 40, соседи настучат куда надо. Там это чисто немецкое: порядок есть порядок, надо выполнять...

Вот так, оказывается. В Германии никто не стучал в гестапо на своих соседей, там не хранятся кипы бумаг с доносами на евреев, там всегда царил порядок.

Еще Тодоровский советует показать по телевидению фильм Вайды "Катынь" "в качестве наглядного пособия по современной истории".

Сообщает свои представления о русском народе: "Сегодня культа личности нет, но готовность по первому зову верноподданнически припасть к монаршей руке сохранилась. Видимо, это в крови у народа".

О войне: "Не сказано всей правды о том, как мы проигрывали войну все первые ее годы. И сколько попало в плен наших солдат. Сколько союзники нам в течение 4 лет давали вооружения: автомобили, стратегические материалы. У нас мало известно о том, что после войны в Берлине 100 тысяч немок пришли к коменданту Берлина с жалобой, что их изнасиловали наши солдаты. Или что маршал Жуков пригнал эшелон мебели из Германии..."

Национальная идея, оказывается, возникнет "когда народ станет жить лучше. Когда пенсии достигнут прожиточного минимума, а крестьяне, отвыкшие от земли, будут дорожить каждым ее клочком. Мы можем сколько угодно предъявлять справедливых претензий к Америке, но там народ живет богаче, поэтому они гордятся своей страной и патриотизм не считается бранным словом, как в России".

И кстати, я была уверена, что Тодоровский извинялся за свою "Интердевочку", так ведь нет!
Тодоровский: "Я горжусь тем, что стал в кино первооткрывателем темы проституции и ее тяжких последствий. Я и сейчас убежден, что об этой категории женщин надо снимать честные и многогранные фильмы. Работая над "Интердевочкой" , я открыл для себя мир продажных женщин, о существовании которого раньше имел смутные представления. Среди так называемых "путан" , которых мои ассистенты приводили на "Мосфильм" для изучения типажа, были очень незаурядные натуры. Например, одна из "жриц любви", кандидат наук, на панель пошла ради того, чтобы, накопив денег, защитить докторскую диссертацию".

[Dimkos]

Была тут одна линия обсуждения, касавшаяся фильа «Чучело» Ролана Быкова (чернуха или нет? в чем культурная тенденция, которую в эпоху предперестройки несет фильм? и т.д.). Здесь есть на что обратить внимание.
По-моему, в фильме, как минимум два (или даже три) пласта, на которые я волен обращать свое внимание. При этом эти пласты между собой связаны очень особым образом.
Итак о сегментах (уровнях, пластах) кинократины:

1. Социально-бытовой уровень.
На социально-бытовом уровне мы видим вполне легко читаемые штрихи панорамы: в классе появляется новая девочка, добрая и открытая, за свою нескладность над ней подшучивают. Но так получается, что класс устраивает ей бойкот. Вокруг этого все как бы и развивается.
С точки зрения социально-бытовой (повседневной, реалистичной), происходящее в картине - это постановка вопроса о жестокости детей и жестокости коллектива как такового, невозможности подчас избежать этой страшной жестокости. И тут мы видим мрачные бытовые картины (символическая голова кабана в окне, избиения, коллективные расследования «преступлений» Чучела, в котором – в расследовании то бишь – заправляет всем Железная Кнопка). Все это бросает в дрожь при просмотре (я согласен с Памиром абсолютно). Меня так особо пугает Железная Кнопка.
Почему? Отвечу.
Говорил, говорю и буду говорить, что не последняя вина за 37-й год лежит на… тех, кто больше всех потом вопил по поводу 37-го года. То бишь на… гуманитарной интеллигенции. Железная Кнопка у меня ассоциируется именно с гуманитарной интеллигенцией: «серенькая мышка», но как только она захватывает некоторую смысловую власть на волне происходящего (а волна эта - ее стихия), то льется кровь. Пример с расстрелом Дома Советов о многом говорит. Слишком о многом. До такой степени, что дальше некуда: лаборатны и прочие разные могут учинить такое, по поводу чего вопили б, если аналогичное делали с их сословием (условно, делали в 37-м).
Если сейчас дай возможность писать доносы, то первый слой, у которого сорвет катушки и он начнет строчить доносы, будет именно гуманитарная интеллигенция. И аналогично именно так было и в 37-м: режим тут не единственный виновник – интеллигенция руку приложила.
С какой это радости я считаю, что именно гуманитарная интеллигенция первая начнет писать доносы? Как сказать? Тут ведь ничего не докажешь. А имеющиеся у меня размышления и наблюдения они в любом случае недостаточны. Но и не лишены показательности. Причем наблюдения носят как теоретический, так и условно-эмпирический характер.
Теоретические наблюдения: интеллигенция – это «инженеры человеческих душ», но с др. стороны – это еще очень часто и обслуга власти и финансового капитала. Познер, когда говорит, что журналист – это обслуга, не далек от истины. Да, это еще и обслуга. Но только ли обслуга – зависит в каждом конкретном случае от человека и иных деталей. Так вот этот разрыв между двумя стереотпами самопонимания «я – властитель дум» и «я - обслуга» порождает интеллигентскую шизофрению. И именно из нее вырастают многие гадости и пороки интеллигенции вплоть до увлечения ницшеанством, гайдаризмом, Пиночетом, либеральными идеями «совсем не либерального» разлива типа расстрела парламента и т.д. Интеллигент мечется, ему тяжело, поэтому иногда он склонен из серой мышки превратиться в грозную Железную Кнопку и вершить свой страшный суд.
Самая страшная сила - это слабость, возомнившая себя силой.
Есть и эмпирика, пусть и современная. Был в моей жизни случай, когда на меня начали жаловаться начальству ("пошли по инстанциям"). Плевать на основания – все это дешовка в пользу бедных. Но вот «гуманитарная интеллигенция» пошла писать доносы, а «техническая» - увы, нет. Для меня это было показательно. Могу и др. примеры привести (наблюдения из жизни), но не в них дело. Их аналдизировать нужно отдельно.
Жесткость, непримиримость позиций в социально-бытовом плане очень страшна. Она может быть чудовищна. И это в фильме показано. И противоречия этого дела вполне реалистично показаны: Железная Кнопка – от горшка два вершка ("метр с кепкой"), но все туда же: судить и карать, решать судьбы людей… "Хорошо идут... Интеллигенция".
Чудовищность этого чувствуется, воспринимается на эмоциональном уровне. Если человеку приходилось противостоять некоторому коллективу, то у него эта картина в душе тронет глубоко личные струны. Поэтому в дрожь, конечно, все это бросает. И меня в том числе.
Почему жистя устроена так, а не иначе? Видимо, потому как есть закон: за противостояние коллективу нужно платить и платить дорого. В этом неизбывная правда жизни. Не хочешь платить - не попадай в коллектив. Но и совсем никуда не попасть тяжело. Да и не во всем хорошо. Субъекты, видишь ли, субъекты.
Непримиримость позиций, которые высказывают тебе в лицо люди, которые от горшка два вершка (напыщенные серые мышки типа Железных Кнопок), но при этом стоят в нужном строю и в первом ряду, может убивать. И такое в жизни бывает. Тут есть проблема. Потому как целая группа людей в этой ситуации упивается своей силой, а кто-то один за эту непримиримость дорого платит. Ну нельзя же сказать, что тут нет проблемы? Нельзя.
Видмо, Р.Быков тут чего-то свое личное обнаружил, важное для себя. Но есть и определенная система: чем более группа носит закрытый (или даже элитный характер – в некотором смысле), тем действующие в ней нормы могут быть "страшнее". В элитных школах, к примеру, избивают и издеваются совсем не так, как в обычных. Аналогично говорят и про элитные войска (в т.ч. и американские). Почему так? Чем более элитнее социальная группа, тем она меньше склонна выносить свои внутренние дела на публику.
В общем, социально-бытовая стезя сюжета поражает. Согласен с Памиром, что это эмоционально тяжело смотреть. Но все бы было совсем просто, если бы у фильма не было иных составляющих его пластов. А они есть, причем не слабые.

2. Мировоззренческо-метафизический уровень.
Фильм богат не только своими социально-бытовыми подробностями («повседневность класса как она есть»), но и подробностями мировозренческой значимости. Ну для тех, кто умеет читать (или пытается уметь) читать эти подробности. Я лишь «пытаюсь уметь» читать эти подробности.
Отвлечемся от социально-бытовой и повседневной компоненты фильма и увидим много другого.
Во-первых, в фильме сталкиваются не просто люди, не просто характеры - в нем сталкиваются различные мировоззрения.
Вот важнейший эпизод в этом плане – это эпизод сожжения платья девочки. На современном языке это называется "символические репрессии". Абсолютно символическое действо: средневековая инквизиция выносит свой суровый вердикт и приговаривает к аутодафе.
Страшно? Страшно. Но страшно на бытовом уровне, мы же хотим крутиться на мировоззренческой «поляне», поэтому категории «страшно – не страшно» оставим в предыдушем (социально-бытовом) пласте. Конечно, Быков смешивает эти пласты – бытовой и внебыйтовой – и по сути сравнивает жесткость «подросткового коллектива» (равно как, возможно, и другого коллектива, более значимого для Быкова - возможно "советского коллектива" под названием "Советский Союз", "империя зла" etc) с жестокостью средневековой инквизиции (уподоблячет одно другому), но не это главное. Главное в другом.
Вот была средневековая церковь (монологическая идеологическая система), которая от лица Бога решала, кого казнить, кого миловать. Возникают многие параллели, вопросы и т.д.
Вопрос 1. Имеет ли право средневековая церковь (да и Железная Кнопка напарау с "коллективом") решать судьбы людей от лица высших сущностей? Постмодернисты полагают, что универсалий не существует, их надо раскурочить как социальные конструкты, т.е. права такого у церкви и прочих нету (толерантностью это зовется - ни у кого нету прав на высказыванеие от лица истины). На самом дели за постмодернизмом маячит что-то, но тут в оценках все сугубо подвижно (другой и безумно важный вопрос).
Так имеет ли право церковь карать и миловать? Вот я считаю, к примеру, что если она говорит от лица Бога, то в некотором смысле она этим правом обзаводится. Плюс ответственностью за то, чтобы общественное бытие развивалось в определенном ключе (послушность, этика и т.д.). (А дальше: куда кривая выведет...) В этом есть логика и я ее понимаю, стенать по поводу того, что в средневековье фиософия была служанкой богословия не хочу (тривиально это, слишком тривиально).
Но есть момент и др. А что если иерархи церковные в Бога не верят, но беруться судить, лишь прикрываясь его именем? Что тогда? (Что если Кнопка хуже Чучела? В чем-то ведь она и хуже и страшнее и чудовизщнее).
Вопрос 2. Такой же системой (аналогичной средневековой системе) была советская система. Я повторяю предложения той же структуры, но с др. словами. В сущности все тоже:
Вот была коммунистическая партия (диктатура КПСС, монологическая идеологическая система), которая от лица коммунизма решала, кого казнить, кого миловать. Возникают те же параллели, вопросы и т.д.
Имеет ли право КПСС решать судьбы людей от лица высших сущностей, коммунизма, к примеру? Постмодернисты полагают, что универсалии не существуют, их надо раскурочить как социальные конструкты, глобальные метанаративы убить, и тогда права такого у КПСС и прочих «идейных» не будет (толерантностью это зовется, мультикультуральностью, постмодерном и пр., пр., пр.). На самом дели за постмодернизмом маячит что-то, но тут в оценках все сугубо подвижно.
Так имеет ли право КПСС карать и миловать? Вот я считаю, к примеру, что если она говорит от лица коммунизма (т.е. некоторой высшей сущности), то в некотором смысле она этим правом обзаводится. Плюс ответственностью за то, чтобы общественное бытие развивалось в определенном ключе (моральность, этика, трудолюбие, патриотизм и т.д.). В этом есть логика и я ее понимаю, стенать по поводу того, что в СССР фиософия была служанкой идеологии не хочу (тривиально это, слишком тривиально).
Но есть момент и др. А что если "проклятые" КПССшные идеологи в коммунизм уже не верят, но берутся судить, лишь прикрываясь его именем? Что тогда?
Вот по роду занятий своих… Мне люди, претендующие на какое-то знание, берут и говорят: проклятые коммуняки насаждали некоторые ценности, но сами в них не верили – партия разложилась и рухнула.
Тогда я начинаю объяснять: вот слишком примитивно мыслите. Все сложнее. Масса моментов.
Во-первых, до какого-то момента партия и кто-то особенно верили в свои идеалы, грезили ими.
Во-вторых, лучше наличие ценностей, чем их отсутствие. Поверьте, так лучше. Потому как в какой-то момент идеал взяли и выбросили на помойку. Походя так. И это далеко не есть «гуд». Итогом такого выбрасывания такого идеала в таком обществе (лишенного протестантской этики и т.д.) стали аномия, регресс, разруха и др.
В-третьих, элита всегда насажджает какие-то ценности. В чем-то они разные эти элитные ценности и ценности насаждаемые. Это нормально. Перекос может быть в разные стороны. Но это так. Вопрос главный не в этом, а в том, какой мессидж элита посылает своему обществу.
Мессидж, который слали обществу большевики и реальность был прост и в чем-то суров (постреволюционном обществе не бывает иных). Суть его не сложна для понимания: «Товарищи! В стране голод. Нарком продовольствия товарищ Цурюпа падает в голодные обмороки. Вмести мы победим!» (Понятно, что все сложнее, но это хоть как-то дает осмыслить тот мессидж, который слал тот политкласс в той реальности обществу).
Мессидж, который слал политкласс в начале 90-х был другой. То есть совсем другой. Реальность и политкласс буквально говорили: «Господа! Вы теперь господа. Пусть часть из вас уже голодают, а часть на пути к этому, но вы теперь господа и собственники. Так вот, собственнички, мать вашу, знайте одно: вы – всего лишь быдлы. А вот Чубайс – хороший человек». (Понятно, что с быдлами государства не строят). Чубайс же говорил (а он умеет говорить как никто другой): «Наворовали и ладно. Может быть внуки и будут честней».
Могу дать другие примеры (Германика, Авен... - на любой по своей политической изысканности вкус). Их много.
«У кого нет миллиона долларов, может идти в ж…».
Как говорится найти 10 отличий.
...То Жизнь, а то Изнь.
Так вот элита всегда закрытая, жесткая, не редко мерзкая и пр. Но все дело состоит даже не в том, как она живет (жрет ли в три горла и т.д.) (хоть это и важно, но это вторично), а в том, какую ценностную установку она транслирует. Либо она говорит «Нарком продовольствия падает в голодные обмороки», либо она говорит «Наворовали и ладно. Идите в ж…» и Гай Германику засылает остатки культуры доедать.
Две принципиально разные онтологии.
Быков критикует эту онтологию средневековой инквизиции и это очень хорошо видно, как он это делает, с каким мастерством. В этом смысле он (а это 1983 й год – слова «перестройка» никто не знает, но особо продвинутые уже чуют ветра) по-новому критикует советскую власть с ее идеологическим монологизмом. По-новому, по-новому... Подходит время перемен, подходит...
Ну критикует Быков что-то и критикует. Его право как таланливого художника. А Советскую реальность много покритиковали и самые разные люди. Вопрос в одном: критикующие предложили что-то? Они предложили что-нибудь взамен? Что именнно они предложили взамен? Все что они предложили – это постмодерн, аномия, регресс, убйство морального чувства, метафизического и много еще какого. И это хорошо? И это, простите, капитализм? Да это та самая "ж...", в которую всех посылают, если у них нет миллиона долларов.
Совсем если мировоззренчески говорить, то Изнь это, изнь...
То есть, проще говоря, Быков шлет мессидж: система плоха, ее надо рушить. Взамен он предлагает непонятно что (о метафизике говорим, а не о социальном быте и повседнёвности!). Ничего особо не предлагает. Перестройку. Дети в едином порыве говорят: «прости нас, Чучела». Ну чем не перестройка? Ну перестройка, мать вашу. Перестройка и все тут.
О’k. Все свершилось. Проспались, стали считать итоги... Остановились, посчитали - прослезились... Как тут не прослезится: страна урезана, постсоветское пространство раскачивается, сепаратизм, целостность страны все 90-е (и сейчас) под угрозой, по ящику в основном шлюхи и б…, «Германика – это наше все», моральность обрушена, нормальные социальные инстинкты на уровне ниже плинтуса… Капитализма нормального и того нету. И это не удивительно.
Стоило ли затевать перестройку? Стоило ли по одним и тем же прожектам обрушать сначала средневековую церковь (Рабле), бороться за то, чтоб Сада сделать былью («мы рождены, чтоб Сада сделать былью»), наконец, обрушать советскую систему. То что нам близко – советская система: стоило ли ее рушить ради такого «аморалите», «гай-германизма» и прочего разного?

Вот эти два важных пласта фильма – социально-бытовой и метафизический – сильно важны. По мне, так в жизни они конфликтуют. На уровне бытовом нужна толерантность, но в жизни есть и другое. Вот на уровне метафизическом толерантности быть не может – адресация к высшему как никак. Иначе это не метафизика.
В плане бытовом в образе Чучела Быков показывает человека, которому нужно посочувствовать. Но в плане мировоззренческом Быков за образом Чучела проводит перестройку – на волне сочувствия проводит перестройку. Кстати сказать этот метод, когда на волне сочувствия герою проводится аморальное и анормативное, мерзкое и пр. очень хорошо использует Германика, авторы "Ганнибала" и многие др. "художники". Германика все это освоила и довела эту эстетику до своего абсолюта. Абсолютная чернуха Германики и Германика как «абсолютная пустота» где-то тут и околачиваются.
Поэтому и большой вопрос. Памир говорит, что смотреть тяжело (в житейском, бытовом плане Бессольцеву до глубины души жалко), а другие говорят «Ну что ты? Это же перестроечная и метафизическая чернуха». Содержательно высказался Банг. Да, согласен, еще до абсолютной чернухи у Быкова не доведено – еще нельзя было с обществом осуществлять оргии типа тех, что с легкостью выделывает девочка-Германика. Но и тенденция имеется (метафизика монологической системы плоха -= надо от нее отказаться как от уродливой).
Две эстетические тенденции соседствуют. С одного боку, «сочувствие большим жизненным трудностям» человека, платящего огромную цену за свой поступок (поэтому и тяжело смотреть фильм – и Памиру, и мне). С другого боку, то, что Быков уловил очень тонкий «ветер надвигающейся перестройки» (83-й год, Горбачев еще не генсек, еще трудно предсказать кто им станет, у власти Андропов – элита пытается законсервировать положение, так пытается, что чуть спустя под руки будет таскать больного Черненко.).
Быков уловил этот ветер перемен. И его направленность уловил и сформулировал: уйти от метафизики и монологичной идеологии, «гранд-нарративов» как от не соответствующих нормам совремённого гуманизма. Но итог, итог-то этого ухода впечатляет. Итогом стала... не Жизнь, а Изнь. На повестке дня антигуманизм и многое другое (аномия, регресс, карнавал нон-стоп).
Советский гуманизм признавался плохим, но то что пришло на смену – постмодернизм, тяга к постгуманизму и антигуманизму (читайте Сорокина, Мамлеева, Пятигорского, смотрите Германику, Ганибала Лектора полукайте и прочую современную продукцию европейского кинематографа – там все это видно).

Одно ясно: гуманизм – не «институт благородных девиц», гуманизм - это жестокая вещь, за нее надо дорого платить.