Смыслы в советской культуре Опции

[Tapa]

Вадиму, Умнику и всем, кто хочет присоединиться к разговору.
Итак, было предложение о кино говорить отдельно. Нет вопросов. Развивать дальше тему советского кино на ветке «разрушителей» - неверно, поскольку, хотя она появилась там отнюдь не случайно, но тут же стала обрастать животрепещущими для каждого подробностями. То есть приобрела характер самозначимой и «перетягивает на себя одеяло». Только предлагаю чуть шире сформулировать - «Смыслы в советской культуре».
И еще. Мне кажется, тема чрезвычайно важна - не для того, чтобы обмениваться впечатлениями по любимым и нелюбимым фильмам, а чтобы понять, как именно произошло со страной то, что произошло.
Может быть, отношение к самому факту произошедшего, как к трагедии своей страны и собственной трагедии - единственное, что нас объединяет. А все остальное: культурные предпочтения, идеологические пристрастия, жизненный опыт (профессиональный, социальный, экзистенциальный), тип эмоционального восприятия - скорее разделяет. Или, точнее, затрудняет диалог.
Но я уверена, что при всех трудностях диалога, он может быть продуктивным.

[MMM]

В одном из своих докладов на клубе "Содержательное единство" Сергей Ервандович рассказал о том, как уходили Высокие Смыслы из советского кино в 60-е - 80-е годы. Сначала они все больше отступали на задний план, потом их просто пришивали куда-нибудь "для галочки" белыми нитками, а потом и вовсе от них избавились.
Вспоминается взгляд маленького мальчика в финале "Июльского дождя" Хуциева, обращенный к зрителю: "И куда же вы, товарищи взрослые, таким манером влечете страну и меня?.."
А в другом докладе Кургинян упомянул, как в выпуске новостей свели рядом два сюжета. В первом мать (или вдова) погибшего на "Курске" моряка радостно плескалась в море и благодарила тех благодетелей, которые ей это оплатили. А во втором мать погибшего в бою палестница сказала, что у нее есть еще восемь сыновей, и она будет горда, если и они погибнут за Родину, как их павший брат.
В связи с этим мне вспоминается небольшой личный опыт в этом плане.
Когда говорят, что "арабы вообще не умеют воевать", я вспоминаю не только иракских танкистов в ходе "Бури в пустыне", которые показали, что много чего могут, если захотят. Я вспоминаю оборону Бейрута в 1982-м, где Израиль так и не смог сломить ливанцев и палестинцев силой оружия, а еще - бой за опорный пункт на окраине Тира. Израильтяне провозились с этим опорным пунктом около недели, а когда наконец смогли взять, то оказалось, что их прекрасной регулярной армии со всей ее авиацией, артиллерией и танками, противостояли с легким оружием... дети. Командиру гарнизона, самому старшему из них, было 16 лет, а младшему из рядовых - всего 9. Они стояли насмерть.
С тех времен у меня сохранилась фотография - мальчишка лет десяти сидит в уличном кафе Бейрута с АК-47 на коленях. Совершенно не детское выражение лица. Перерыв между боями...
Есть и другие снимки такого же рода. В конце концов, глядя на них, я написал несколько стихотворений под общим названием "Детский альбом". Стихи о том мальчишке из Бейрута начинались словами "Здесь в войну не играют, здесь просто война..."
Писал я все это для себя, не слишком заботясь о качестве, - просто чтобы сбросить внутреннее напряжение, вызванное всеми этими виденными в реальности "детскими картинками". Но один известный тогда публицист сказал, что это надо опубликовать, и послал меня в популярный столичный журнал.
Сидя в очереди в редакционном коридоре, я слушал через открытую дверь, как Мэтр срезает тех любителей, что принесли ему свои стихи в надежде на публикацию. Первому Мэтр посоветовал "почитать хотя бы Мандельштама". Второму - что на Мандельштама ссылаться не стоит. Третий, военный моряк, услышал, что "о том, что море прекрасно, уже писали". Тут я подумал, что при таком подходе вообще ничего не надо писать после Пушкина и Маяковского - все темы рассмотрены.
Наконец дело дошло до меня. Мэтр прочитал и поморщился.
- Кто так пишет?.. - проскрипел он со снисходительным презрением. - В своем творчестве надо развивать поэтическое наследие предшественников, а вы этого не делаете...
- Но Твардовский и Симонов... - начал было я, но он не дал мне закончить.
- Это не поэзия, - поморщился Мэтр. - Наследовать и развивать надо Пастернака, Ахматову и Цветаеву. Наследовать и развивать! А вы пишете, не опираясь ни на кого. Назовите мне любого поэта, и я скажу вам, чье поэтическое наследие он развивал.
- Гомер, - сказал я.
- Ну! - воскликнул Мэтр. - Гомер тем и интересен, что у него не было предшественников!
В следующий миг на лице Мэтра промелькнуло озадаченное выражение - получалось, что я интересен не менее Гомера.
- Но и у него, я думаю, все же были предшественники, - пробурчал Мэтр. - Среди аэтов...
С тем мы и расстались.
Характерен перечень тех, кого, по мнению Мэтра, развивать следует, тогда как все остальные этого не достойны. (Интересно, однако, как я могу, к примеру, развивать наследие Пастернака или Цветаевой, если по всему моему складу мне ближе совсем другие авторы). Никто из тех, у кого "гражданская лирика" перевешивает сугубо личную, в перечень не попал. Мэтру и его Ко, как я понимаю, Высокие Смыслы не требовались. Ведь когда я попросил его перечислить конкретные недостатки моих стихов, он всего лишь указал на две "давно осужденные рифмы" и то, что в одном месте вместо рифмы - всего лишь ассонанс. Кстати, впоследствии я почитал в том журнале стихи самого Мэтра и нашел там рифму "туфта-тогда". Так что вряд ли дело было в рифмах.
Это был 1983-й год.