капитализм и проект модерн, капитализм в прошлом и настоящем Опции

[Ratan]

В Манифесте, принятом на летней школе, дана картина социально-политической реальности, складывающейся сегодня. Понимание современ-ной ситуации требует наряду со всем прочим глубоких теоретических зна-ний, на каком бы уровне они не излагались. В частности, вновь и в встает во-прос о сущности и исторической роли капитализма. Цитата из Манифеста: С.4. «Для того, чтобы получить честный и глубокий ответ на этот вопрос, нужна новая аналитика капитализма, которая существенным образом переосмыслит все, что связано с его прошлым и позволить заглянуть в его будущее».
Полагаю, что будет полезно обсудить наше понимание этих вопросов. Здесь полезны усилия всех заинтересованных лиц на форуме, но хотел бы в осо-бенности пригласить профессиональных обществоведов для разговора по существу.
В качестве первого шага к такой дискуссии предлагаю собственные замеча-ния по поставленному вопросу.
На мой взгляд, интригующая тема для понимания современной ситуации за-ключается в вопросе о соотношении капитализма и проекта «модерн». Как сказано в Манифесте, проект модерн стал средством легитимизации капита-лизма в западном обществе, а отказ от этого проекта делает не лигитимным капитализм как таковой. Обсуждение темы, заявленной в этой ветке, требует разговора о том, что такое капитализм и как рождался проект модерн. Я бы поставил вопрос так: является ли проект модерн продуктом и заслугой капи-тализма, или же проект модерн и капитализм встретились на историческом перекрестке и поддержали друг друга, пока их пути не разошлись, пока внутренняя логика развития капитализма не заставила его отказаться от проекта модерн и обратиться по сути к проекту, который более всего похож на фашизм. Я склоняюсь именно к такому видению вопроса. Но прежде всего о сути капитализма.
По Марксу капитализм возникает с необходимостью как определенная ста-дия в развитии общества. Известно, что развитие общества К.Маркс пред-ставлял в духе исторического материализма как некий естественноисториче-ский процесс развития производительных сил. Капитализм предстает в таком случае (на начало 19 века) как высшая стадия развития производительных сил, на которой общественный характер производства вступает в противоре-чие с частной собственности на средства производства. Разрешить это проти-воречие должно коммунистическое движение, вырастающее столь же есте-ственным и необходимым образом внутри капитализма (он рождает своего могильщика). Устранение частной собственности на средства производства и ликвидации эксплуатации человека человеком должно стать результатом мировой коммунистического (социалистической) революции. Тем самым должно быть преодолено отчуждение человека не только от средств произ-водства, но и от своей человеческой сущности (творчество), возникающее в рамках капитализма.
Марксистская теория одномерна, она исходит из того, что есть развитие про-изводительных сил, рождающее капитализм в условиях частной собственно-сти и товарного производства. Структура общества и его динамика поставле-ны в зависимость от этого простого фактора, что делает теорию простой и понятной. Но эта простота обманчива. Русская общественная мысль, а в Рос-сии многие были увлечены марксизмом, подвергла критике эту одномер-ность, основанием которой оказалась и одномерная модель человека, кото-рым движет исключительно материальный интерес. Во всяком случае, в об-щественный процесс люди и классы вступают именно как носители опреде-ленных материальных интересов. Русская философская мысль не согласилась с таким пониманием истории, противопоставив ей видение истории, основанное на видении нравственных мотиваций в поведении и действиях людей.
Что нового привнес М.Вебер в понимание капитализма? Целый ряд черт, ко-торые можно обсудить. Но важнейшая мысль Вебера в том, что капитализму соответствует некий «дух», некое культурное начало, выражением которого на стадии его становления является трудовая этика протестантизма. Есть мо-тивации нематериального (сакрального) характера, которые способствовали рождению «духа капитализма», и вне этого духа не сформировался бы капи-тализм как некая общественная система. Этот дух и его становление пред-стают также как своеобразная рациональность, формирующаяся именно в западном обществе. В этом плане капитализм предстает как новая рацио-нальность, какой не было (каковая не доминировала) в феодальном общест-ве.
Можно ли соединить подход Маркса и подход Вебера? Конечно, они не складываются арифметически или как некие пазлы. Их сложение может оз-начать соединение культурно-исторического анализа сущности обществен-ных систем с анализом развития хозяйственной деятельности в человеческих обществах. Вне предметно-технического, т.е. хозяйственного, развития нет человеческой истории. Но мотивации, которые бросают людей в историче-ский процесс никак не могут быть сведены к сугубо материальным побужде-ниям.
Анализ современно капитализма должен принять во внимание большую ис-торическую работу Ф.Броделя, который оппонирует и Марксу и Веберу. Во всяком случае, нам сегодня важно ответить на вопрос, что есть проект мо-дерн и как он связан с капитализмом. А ответ на этот вопрос требует вхожде-ния как в сущность капитализма и его историю, так и в процесс развития ев-ропейской цивилизации в которой собственно родился и укоренился капи-талистический проект.

[Ratan]

Общестоведение-6
Жить нужно не для себя (эгоизм)
и не для других (альтруизм),
а со всеми и для всех
Н.Ф. Федоров.
Общество, вытершее ноги о свою историю, потеряло лицо. На уровне индивидуальном люди могут жить в обществе без лица, но общество без лица жить не может. И вот наше руководство старательно натягивает на свою физиономию европейское лицо. Президент на Петербургском экономическом форму 2018 выглядел как истинный европеец, как европеец подлинный, укоряющий своих братьев европейцев за утрату собственных ценностей и призывающий их вернуться в его европейские объятия. Но вот незадача. Те, кто видел будущее только в европейской маске на лице (Е. Гайдар и пр.), вытерли ноги о советское лицо России, а те, кто выстраивается в бесконечный бессмертный полк, совершают прямо противоположное. Они бережно и с достоинством поднимают советский флаг России. Так с кем же власть? С теми, кто вытирает ноги о советское прошлое, или с теми, кто его чтит?
Обретение лица требует обращения к самим себе, совершаемого на уровне философской рефлексии. Эта рефлексия касается также понимания общества, соотношения общества и личности, о чем уже начат разговор в предшествующем сообщении.
Коренное народное представление о государстве продиктовано миром, т.е. общиной, и в народном сознании крестьянская община предстает как некий первообраз государства. Крестьяне, эта основная часть народной массы перед революцией 1917 года, не философствовали. Для них все общество было по сути общиной. Основание, на которое опирается община, является принципом этическим, а не юридическим. Оно исходит из этически окрашенного понятия справедливости. Мир (община) должен выносить и выносит решения по справедливости, учитывая интересы всех. Отсюда и уверенность в том, что царь, как руководитель общины, заботится обо всех. А.Н. Энгельгардт пишет по этому поводу: «По понятиям мужика, каждый человек думает за себя, о своей личной пользе, каждый человек эгоист, только мир да царь думают обо всех, только мир да царь не эгоисты. Царь хочет, чтобы всем было равно, потому что он всех одинаково любит, всех ему одинаково жалко. Функция царя – равнять».
Для крестьянина это вытекает из природы общины. Отсюда и принципом решений, выносимых общинной сходкой, является консенсус. Об этом также свидетельствует А.Н. Энгельгардт: «Слыша отрывочные, бессвязные восклицания, бесконечные споры с повторением одного какого-нибудь слова, слыша это галдение, по-видимому бестолковой, кричащей, считающей или измеряющей толпы, подумаем, что тут и век не сочтутся, век не придут к какому-нибудь результату. Между тем подождите конца, и вы увидите, что раздел произведен математически точно – и мера, и качество почвы, и уклон поля, и расстояние от усадьбы, все принято в расчет, что счет сведен верно и, главное, каждый из присутствующих, заинтересованных в деле людей, убежден в верности раздела или счета. Крик, шум, галдение не прекращается до тех пор, пока есть хоть один сомневающийся. То же самое и при обсуждении миром какого-нибудь вопроса. Нет ни речей, ни дебатов, ни подачи голосов. Кричат, шумят, ругаются – вот подерутся, кажется, галдят самым, по-видимому, бестолковейшим образом. Другой молчит, молчит, а там вдруг ввернет слово – одно только слово, восклицание, - и этим словом, этим восклицанием перевернет все вверх дном. В конце концов, смотришь, постановлено превосходнейшее решение, и опять-таки, главное, решение единогласное».
Народное, в данном случае, крестьянское отношение к государству как общине, есть необходимая часть представлений, соединяющих человека и общество на этом низовом уровне. Конечно, оно идет от чувства справедливости, но не от понятия права. Другое дело - картина, которая создается в рациональной философской рефлексии, которая обращена к элите, осуществляющей управление государством. С одной стороны, в России действия власти опирались на ту общественную реальность, которую создала история. С другой стороны, с проникновением западного просвещения в сферу образования в сознании общества утверждаются европейские представления об обществе и государстве, действительно отражающие те или иные свойства государства и отношения в нем, но концептуально мало соответствующие глубинному народному чувству справедливости. Эту проблему легко увидеть изначально через обращение к теории общественного договора. Согласно Т. Гоббсу государство рождается из борьбы всех против всех. Только право и жестокое наказание за его несоблюдение позволяет избежать взаимного уничтожения. Этот правовой принцип, ставящий границы борьбе всех против всех, органичен для общества конкурирующих индивидов. Но ничего подобного мы не встретим в русской истории и в русской рефлексии. Если, как полагал Н.М. Карамзин, быть гражданином есть особого рода доблесть, а так полагал не только названный историк, то с понятием государства связано нечто больше, нежели правовая граница взаимной вражде. С ним связано представление о некой общности людей, реализуемой в числе прочего и через государство.
Пыталась ли что-то сказать и сказала ли по вопросу об обществе и государстве русская философия?
Легко найти те или иные высказывания в сочинениях русских философов. Но дело не в самих высказываниях, а в концептуальной позиции. Можно считать, что методологические основания анализа русского общества заложены еще И.В. Киреевским в его статье о «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России». Центральная мысль русского философа, касающаяся строительства государства, заключается в том, что европейское общество вырастало из конфликтов, для урегулирования которых нужны были правовые границы. Собственно, И. Киреевский повторил сказанное в «Левиафане» Т. Гоббса. Напротив, русское общество и русское государство выстраивались на основе мирного сожительства народов, в основании этой жизни лежал принцип человеческой солидарности, чувства родства со всеми, что коренным образом изменяет взгляд на общество и человека.
Акцент на солидаристские основания общества, который присутствует в сочинениях русских философов, неизбежно ставит в центр обсуждения проблематику этическую, т.е. нравственность и нравственные отношения в обществе. Поскольку же средством воспроизводства нравственных отношений принимается религия, то религиозный вопрос и достоинства православия оказываются предметом обсуждения старших славянофилов. Бесспорно, что в православии им видится прежде всего крепкое основания духа человеческой солидарности в отличие от католического единства через церковную власть папы, и в отличие от религиозного индивидуализма, привносимого протестантизмом. Весьма характерная и в целом соответствующая русской истории и оценка русского государства дана Н. Федоровым, назвавшим его основной функцией собирание народов и испытание вер.
Наиболее важными достижениями русской мысли в вопросе об обществе и государстве можно назвать, на наш взгляд, концепции Н.Я. Данилевского и В.С. Соловьева. Хотя в своем воззрении на общество они суть непримиримые противники, каждый из них внес свой вклад в общественную теорию. Н.Я. Данилевский предложил теорию культурно-исторических типов, достоинством которой является системный взгляд на общество, в котором важными являются четыре фактора, именно, культура, религия, экономика (хозяйство) и государство. Лишь в своем единстве они определяют лицо цивилизации. В.С. Соловьев, направивший свои силы на преображение христианства, которое должно было стать основанием всеединства, обращается к «добру в истории», т.е. к нравственным началам общественной жизни. Прогресс в нравственности в его представлении это нравственный прогресс общественных учреждений и тех отношений, которые поддерживаются этими учреждениями. Отсюда важная мысль русского философа, решительно противоречащая упованию на регулирующую функцию рынка: «Как свободная игра химических процессов может происходить только в трупе, а в живом теле эти процессы связаны и определены целями органическими, так точно свободная игра экономических факторов и законов возможна только в обществе мертвом и разлагающемся, а в живом и имеющим будущность хозяйственные элементы связаны и определены целями нравственными, п провозглашать здесь попустительство, вседозволенность – значит говорить обществу: умри и разлагайся!».
Надо признать, что в России 19 века собственная теория государственности не сложилась в виде концепции, на которую мог бы опираться общественный проект. Однако коренные изменения в обществе. вызванные социальной революцией и закрепленные результатами гражданской войны, требовали концептуального решения этого вопроса. Оно было почерпнуто из западных источников, но не из либерализма Ж.Ж. Руссо, а из марксистской теории. Строго говоря, простая и одномерная марксистская версия государства как организации, закрепляющей господство основного эксплуатирующего класса, владеющего средствами производства, была мало пригодна для строительства нового общества. Более того, такое государство должно быть разрушено победившим пролетариатом. Поэтому новое государство было объявлено государством диктатуры пролетариата, оно должно было носить временный характер на пути строительства коммунизма. В дальнейшем этот классовый подход к природе государства был заменен идеей всенародного государства с неясной в общем-то перспективой будущего его отмирания. Так или иначе, здесь снова явила себя двойственность, при которой осуществляемые действия в реальном обществе оправдывались теоретическими построениями, заимствованными из «единственно правильного и единственно научного» учения. Что же касается практических действий социалистического строительства, то они опирались на общинные начала, и в этом плане советское государство вполне обоснованно отождествляло себя с обществом, в котором одерживается победу народная справедливость. Политические институты выстраивались как институты «родового общества» в том смысле, в каком говорила о нем философия почвенников. Политическая система советского периода исходила из того, что политическим субъектом в обществе является трудовой коллектив. Основной политический орган – советы были по сути воспроизводством принципов крестьянского мира, реализованных в условиях строительства промышленного общества. Это была демократия другого типа в сравнении с либеральным устройством западного мира, исходившего из того, что самодостаточный индивид есть столь же самодостаточный политический субъект.
В условиях промышленного строительства советский строй воспроизвел дух родового общества, он был демиургом основных социальных институтов, он провозгласил и как мог реализовал идею всечеловеческого братства. Это было новым словом, которое услышал глобальный мир, этим были обусловлены искренние симпатии к СССР, с этим были связаны и ожидания, порождаемые успехами советского строительства. Однако разрыв между идеологией и реальность рано или поздно должен был себя проявить. Общество и государство могли развиваться как дальнейшее развитие принципов общинного сознания и человеческого братства, либо же должны были возвратиться к классовому обществу, образом которого является Европа и западные демократии. Для дальнейшего движение по пути, на который изначально встало социальное строительство в советской России, нужна была теория, идеология, обществоведение, отражающие природу русской цивилизации. Этого не родилось. Тупик и переход к классовому обществу был в определенной степени предрешен принципиальным несоответствием марксистской теории историческим задачам, которые предстояло решать после ключевого события в истории советского периода, именно, после победы над фашизмом.
С точки зрения ортодоксального марксизма советский опыт представал как серьезное отклонение от его основ. Состоялся возврат к классовому обществу, точнее, возврат к нему советской политической элиты, поддержанный «советским партхозактивом». О такой возможности говорил в свое время Н.А. Бердяев: «Иногда кажется, что советская власть скорее пойдет на восстановление капитализма в экономической жизни, чем на свободу религиозной совести, свободу философской мысли, свободу творить духовную культуру». Действительно, восстановление капитализма в экономической жизни само собой сделало ненужными свободу совести и свободу философской мысли. Они стали просто ненужными, поскольку этот товар не продается.
Если признать эту реальность постперестроечную реальность, то нужно немедленно остановить образовательные реформы в России и обратиться к проблеме создания необходимого обществознания. Но признать это высшее политическое руководство не может, а страна лишается интеллектуального потенциала или, меньшей мене, резко снижает этот потенциал.