Социогенез Опции

[Ratan]

'kurinn' date='12.3.2011, 11:56' post='42047']
Мне кажется, что нужно сразу понимать, что метафизической достроенности быть не может. Это динамический, итерационный процесс, подобный противостоянию «меча и щита». Метафизика не замыкает идеологию в целостность, а лишь противопоставляет щит, мечу метафизического нападения. На мобилизационном этапе это удалось, а потом – нет.

Мы можем метафизику по-разному разуметь. Термины ведь не сверялись. Но достроенность или недостроенность на мой взгляд выражается в адекватности или неадекватности принимаемых "метафизических" оснований, а не в вее заершенность. Историчеакая динамика всегда предполагает завершенность для определенного этапа, но не на все времена.
Но адекватности чему? Не идеологии, я с этим не соглашусь. Основание всему начала нравственные, я лично придерживаюсь этолй позиции. Но нравственным принципам в конечном счете все выверяется, в том числе и метафизика. Метафизика подпирает непосредственно именно нравственное наполнение культуры. И на этой базе прорастает в ее другие структурные единицы. Христиансткая метафизика подпирала главную идею - все люди братья, имея в виду определенным образом понятое братство. историософия (или социальная философия) К.Маркса подпирала (обосновывала) идею братства,но братства специфического, именно, пролетарского. Оказалось, нет в природе такого братства. Национально-культурная идентификация сильнее пролетарской. Вот и неадекватность метафизики соответствующей форме сознания,что и сделало возможным некую форму сознания развалить.

[Ratan]

Поэтому еще раз, вопрос принципиальный, где искать новую метафизику, чем она должна быть? Этот вопрос предлагается здесь к обсуждению.

Сегодня во все обостряющейся социальной ситуации в России и во всем мире желание действовать превалирует над невозмутимым философским рассуждениям. Наверное, прав был Конфуций, когда говорил, что философ должен устраниться от дел в период, когда потерян путь. Но он должен выходить вперед, когда этот путь найден и вести по этому пути. Возможно, он был прав для своего времени, но никак не для нынешнего, когда угрожающая ситуация растекается по всем уголкам планеты. И эта ситуация стала возможной после распада СССР и благодаря случившемуся распаду. Поиск пути не может быть отложен. Как деятельная активность не может ждать указания пути от мудрецов, так и сами мудрецы не могут отстраняться от деятельного участия, от участия мыслью и участия поступком. Впрочем, поступок был совсем не чужд восточному учителю, и этой стороне его жизни можно подражать. Но обращаться нужно сегодня не к Конфуцию, правильнее сказать, не только к Конфуцию. Но прежде всего к опыту поиска собственного пути Россией, русским обществом, русской цивилизацией. В ее опыте должно найти те конечные основания жизненных действий, которые в своем общем виде могут быть названы возвышающей метафизикой. Поэтому еще раз о том, что мы должны понимать под метафизикой в нашем случае.
В конечном счете, речь идет о представлениях высшего, т.е. не меркантильного характера, определяющих поведение человека. Речь идет о реальности, с которой соединяется человек и через соединение с которой он получает себе жизненную опору, получает то, что называют истиной высшего порядка. Эта истина что-то говорит человеку о нем самом, иначе она не могла бы определять его поведение. Для человека родового общества в ходе его эволюционного развития такую истину давал миф. Почему? Потому, что он открывал ему другой мир, мир трансцендентальный, мир, который и был назван поздними исследователями миром метафизическим. Есть другая реальность, утверждал миф. Эта реальность духов, предков человека, духов леса, поля, воды, наконец, стихий неба и земли, представляемых как некие высшие трансцендентные силы. Сварог в славянской мифологии, бог неба и вседержитель. Свентвовит как его ипостась или как самостоятельный повелитель мира тепла и света, волей которого начинается новый жизненный цикл после наступления тьмы. Перун – повелитель молний, покровитель воинов, благодетель земледельца, своими молниями разрывающий тучи и посылающий влагу на сухие поля. А где влага – там жизнь. Живший у моря Фалес утверждал, что начало всему – влага. Тем более так важна влага для тех, кто пашет землю.
Трансцендентный мир мог быть злым или добрым, в нем есть разные персонажи. Ящур (Кащей) властитель поземного царства похищает жизнь, и делает это даже не по злобе, это его роль в гармонии Космоса. Космосу причастен человек, в Космосе он продлевает жизнь. И этим определяется роль мифа о Космосе, через Космос человек причастен жизни как феномену, через все эти трансцендентальные реалии Космоса чувствует он свою причастность главному – продлению жизни. В конце концов, жизнь – вот главная категория нашего существа, ставшего разумным. И смысл жизни человека только в одном – в продлении жизни или в сознательном отказе от нее. Но отказ от жизни не заложен в эволюционном процессе, создавшем человека. В нем заложено стремление жить. Ощущать жизнь, ощущать ее как можно более полно и продлевать жизнь – вот и весь смысл нашего существования. Но тогда и всякая метафизика служит либо продлению жизни, либо ее ликвидации. И если стремление к смерти природой не запрограммировано (не верьте Фрейду, он сам продукт умирающей культуры), то стремление к смерти имеет сугубо культурное происхождение и всегда есть признак какого-то органического поражения жизни.
Но важно главное – метафизика должна служить жизни, приобщая человека к этому главному феномену. Через метафизику получает человек позитивные программы на поддержание жизни в отличие от естественных программ, поддерживающих жизнь других живых существ на Земле. Метафизика нужна человеку, ибо он существо разумное, реагирующее на смыслы, а не на биологические раздражители. В общем, без метафизики нет человека, ибо метафизика и есть культура, записывающая в своих кодах главные принципы поведения, поддерживающего жизнь.
И в этом пункте возникает центральный вопрос: что значит для человека поддержание жизни. Хорошо ответили на этот вопрос Федоров и Соловьев. Жизнь есть делание Добра, а добро есть сохранение жизни живущих и возвращение ее умершим. И как утверждает Соловьев, добро (именно в указанном смысле, а не как филантропия и дарение копеек нищим, хотя это тоже добро в его простых формах) органически присуще человеку. Действительно, если ему органически присуще жить, то органически присуще делать добро, ибо делание добра и есть продление жизни.
Попробуем принять этот тезис и дать ему рациональную интерпретацию. Собственно, В.С.Соловьев опирается на истину, сказанную апостолом Павлом (а до него, кажется, Тертуллианом), что и язычники могут творить добро, ибо душа человека по природе своей христианка и стремится к добру. В общем, коротко нужно сказать следующее. Жизнь поддерживается и продлевается коллективными усилиями людей. И не просто усилиями, но организованными усилиями людей. Биологически всякая особь запрограммирована на жизнь и ее продление, но особь живет в сообществе, и вне продления жизни сообщества нет продления жизни человеческой особи, человеческого индивида. «Русский крест» прямое выражение этого обстоятельства. Распад и умирание сообщества ведет к вымиранию человеческих индивидов, обусловленному множеством факторов, не все из которых даже могут быть осознаны. Простая истина заключается в том, что наша жизнь есть продление жизни сообщества, или, иначе, продление жизни сообщества есть условие продления жизни индивида. В социогенезе сообщество генетически первично, только в сообществе возникает культура, только в сообществе возникают смысловые программы поведения. Биологические сообщества живут по генетическим видовым программам, но человеческие – по культурным. Отсюда и неизбежный принцип жизни сообществ – солидарность его членов, исключающая внутривидовую конкуренцию на выживание. Только совместное выживание есть условия продления жизни. А оно требует солидарности членов сообщества и метафизики (культурного наполнения), выражающей ценность жизни и указывающих на средства ее поддержания. «Метафизика» всегда присоединяет индивида к целому и дает смысл его существованию («единица ноль, единица – вздор…»). Поэтому прав Соловьев и его предшественники, указывавшие на то, что душа по природе своей христианка и стремится делать добро. Сам инстинкт жизни сообщества находит свое этическое выражение в делании добра. Индивидуальный инстинкт жизни может вступать в противоречие с названным правилом, но правило для того и существует, чтобы преодолевать его нарушения. Раковая клетка действует по «инстинкту» собственного существования. Но она разрушает организм и себя вместе с ним.
Можно определенно утверждать, что «метафизика» может быть двух типов: жизнеутверждающая и жизнеотрицающая (интересно, что метафизика жизнеотрицающая утверждает исключительное право индивида на жизнь, а метафизика жизнеутверждающая ставит жизнь индивида под определенные условия, но это отдельная тема). Жизнеотрицающая метафизика не требует смерти индивида, скорее она требует смерти общества ради тех или иных гедонистических, честолюбивых или иных «тимократических» побуждений человеческой особи. А метафизика жизнеутверждающая требует от индивида служения, ответственности и подчинения авторитету высшего начала. Без этого нет сообщества и нет жизни.
Приняв эти соображения можно поискать, как возникают метафизика жизни и метафизика смерти, как они выражают себя, как проникают в сознание индивида.

[Ratan]

Вера, Разум и Сотериологическая наука.
Какая нужда в рассуждениях о социогенезе при нынешних социальных процессах в России? Ведь эти рассуждения не могут иметь прямого политического смысла. Но в них можно искать смысл иной, примерно следующий. Россия была захвачена красной идеей, не будем утверждать, что каждый индивид готов был положить жизнь на алтарь этой идее. Но такие индивиды были и в достаточном количестве. Важный вопрос, чем была красная идея по сути? Что составляло ее ядро? Еще более важным вопрос есть вопрос о том, возможен ли возврат к красной идее и каким он должен быть, если возможен?
Сегодня ответ на первый поставленный вопрос достаточно прозрачен. Собственно, он был давно прозрачен для тех, кто красную идею выводил не из марксизма, но из духа русской культуры. Так думал, в частности, Н.А Бердяев. Вера в добро, вера в справедливость и человеческое братство – такова красная идея в сознании народа. Возникла она не в революции 1917 года, революция открыла путь к ее осуществлению в масштабах всего общества, а не в ограниченных масштабах крестьянского «мира». В народе вера в красную идею поддерживалась преимущественно реальными фактами жизни, т.е. социальным устройством и социальными гарантиями, право на которые не ограничивается происхождением и социальным статусом. Она утверждалась поведением власти, ее способностью поддерживать в обществе принцип справедливости, искусством, поддерживающем ценности такого общества через пробуждаемые им переживания и т.п. Разумеется, общество, принявшее красную идею, опирается и на соответствующую этику, доминантой которой являются ценности всечеловеческой солидарности. Однако общество состоит из людей, а главная особенность человеческого поведения в том, что оно определяется содержанием их сознания (или отсутствием такового). Эта простая истина стала основанием для появления философии, поскольку последняя изначально и до сего времени выстраивает систему рациональных представлений, выражающих и закрепляющих доминантные ценности, во всяком случае, те доминанты, которые принимает и обосновывает философ. Рациональные структуры необходимы обществу, с их помощью оценивается то, что происходит в культуре, в обществе, в поведении людей. Еще раз отмечу обстоятельство, на которое указывал в других текстах: социальное действие может быть (и должно) эмоционально мотивировано. Но вне рациональной оценки ситуации оно лишается качества целенаправленного целерационального действия. Сам по себе эмоциональный взрыв может вести к разрушительным действиям, о чем свидетельствует опыт перестройки и множества «демократических революций».
В ценности люди верят, они не высчитывают их на меркантильный буржуазный манер. Очевидным историческим примером гармонизации отношений Веры и Разума является христианство, православная ветвь которого традиционно рассматривается как выразительница русской культуры. Становление христианства незамедлительно поставило вопрос о соотношении Разума и Веры. Тертуллиановское «верую, ибо абсурдно» не завоевало христианский мир, который принял другую формулу, согласно которой христианину пристало философствовать и, как сформулировал Климент Александрийский, «философия есть служанка богословия». Вся истории католицизма сопровождается ожесточенными спорами по поводу оснований веры, поскольку принимаемое верой должно получить выражение в сфере рационального сознания, и тонкости той или иной интерпретации оснований веры имели большое идеологическое значение. На этой основе возникали ереси, на этой основе велась и борьба с ними. Русское православие не создало своей рациональной философии и до сего времени теология православия есть либо догматическое повторение восточной патристики, либо та или иная форма освоения теологии, формировавшейся в Европе. Бесполезно выдавать оценки этому отсутствие свободной философской мысли в России, это часть ее истории. Аграрное монархическое общество с ее консервативной боярско-дворянской властвующей элитой не нуждалась в свободной национальной мысли интеллектуалов, а церковный клир, бывший интеллектуальной основой западного феодально-христианского общества, в России такой функции не имел в виду своей охранительной позиции. Так или иначе, но и западное и восточное (российское) общество имели некие рациональные структуры сознания. Вопрос только в их существенном качественном различии, поскольку в России церковь больше опиралась на поддержку власти и веру народа в высшую правду, нежели на разумные основания.
Отсутствие собственных рациональных форм сознания есть одно из глубинных (метафизических) оснований для ряда тех социальных процессов, которые происходили в революции и в послереволюционный период. Во всяком случае русская национальная мысль, крайне слабая в то время, не смогла выдвинуть свой проект социального переустройства, способный стать путеводной картой для социального действия. Это сделали приверженцы марксизма, среди которых были люди весьма разные. Но нам важно понять, мог ли стать марксизм тем рациональным фундаментом, на который должна была опереться русская национальная культура и социалистическое строительство в России (СССР). На мой современный взгляд, не мог. И дело даже не в догматизации и омертвлении марксизма в сусловский период советской истории. По своему духу марксизм не мог стать таковым, и разграничение прекраснодушного гуманизма раннего Маркса и сформировавшихся впоследствии разновидностей марксизма не изменит сути дела. «В марксизме нет ни грана этики», как выразился однажды вождь русской революции. И он глубоко прав, марксизм не впускает в себя «метафизику культуры», он рассматривает общество как некий «естественноисторический механизм», в которой законы общественной жизни действуют столь же непреложно, как и законы ньютоновской механики. А что в основе действия таких законов? Материальный интерес… Тогда все, история кончилась, либо ее продолжение будет носит скучный характер европейского социализма, т.е. сугубо материальной справедливости, а не того возвышенного искания высшей истины и града Китежа, который характерен для русской культуры. Бердяев очень правильно назвал советский строй «русским коммунизмом», ибо в нем жило русское понимание справедливости, основанное на глубинных архетипах русской этики. Неудивительно, что подрыв «коммунистической» религии опирался на замену этой ценности провоцирующим «приобщением» к западному потребительству и его идеологии и мощному накату на власть как не соблюдающую принцип справедливости, но теперь уже понятый в меркантилистском духе.
Конечно, марксизм сыграл свою роль в становлении «русского коммунизма», поскольку других рациональных конструктов сознания, подпирающих социальный процесс, просто не было. Кстати, есть основание думать, что Троцкий и его люди систематически выполняли работу по «изъятию» русского национального элемента, включавшегося в русскую революцию. Но это лишь одна из сторон политического действия. В глубоком же «метафизическом плане» фундаментальный разрыв между духовным ядром «русского коммунизма» и его теоретическим оправдание должен был рано или поздно сказаться. Мне кажется, что А.Платонов как никто другой ощущал этот разрыв, с этой позиции можно взглянуть на его произведения. С одной стороны – утверждение какой-то глубинной «земной правды», а с другой стороны – потерянность этой правды в культурном историческом пространстве. Ей словно не на что опереться, она лишь живет в индивидуальном сознании. Можно вспомнить размышление о почве, лежащей на урезе глины, сопоставляемое с соотношением базиса и надстройки («Котлован»).
Я далек о мысли противодействия марксизму, я сторонник его объективной исторической оценки. Он остается основанием левого движения в Европе как борьбы с капитализмом за материальную справедливость. Но на какую историософию должно тогда опереться строительство нового общества? На гегелевский «дух истории», названный Л.Фейербахом последним прибежим теологии? История же показала, что менять рациональную основу идеологии в ходе общественного строительства трудно, скорее всего, невозможно. Надо ли снова наступать на те же грабли?
Коммунистическому проекту СССР - 2.0 нужно рационально-ценностное обоснование, способное дать основу для исправления ошибок и слабостей СССР-1. По сути же оно должно быть философским и культурологическим обоснованием соответствующего смысла жизни и одновременно социальным проектом общества, реализующего этот смысл. Антропология, учение о человеке должно быть ядром такого прочувствованного и рационально обоснованного мировоззрения. Антропологический поворот в общественном сознании начат еще европейскими гуманистами и продолжен Просвещением, давшим свою концепцию самодостаточного индивида, используемую до сего времени. Без нового антропологического поворота Запад не способен сделать новый исторический шаг, и обречен на разложение в болоте постмодерна. Концепция человека солидарного, человека по природе своей обреченного делать добро (либо умереть) – таков принципиальный путь выстраивания новой антропологии и нового мировоззрения. Апостол Павел вписал в канонический текст слова, что душа человека суть христианка и стремится делать добро. Может ли эта мысль получить обоснование в светском сознании? На мой взгляд, может и должна. Наука, ищущая оправдание добра в самой природе человека (разумеется, в природе культурно-исторической) станет спасающей наукой, изначально исходящей из нравственных начал, обосновывающая непреложность этих начал жизни, ибо отказ от них есть черная смерть человечества. Мировая история, мировая культура, мировая философия дают опыт такого поиска. Но русская культура есть наиболее благодатная почва для необходимого синтеза.